Наследие Моры

Яна Александровна Немцова, 2022

У Николь проблема – ей кажется, что за ней следят. Во снах являются чудовища. А наяву эффектный незнакомец целует ручку её сестре, с которой Николь не общалась четыре года после того как убила их мать. Когда чудовища приходят за ней уже в реальности, Николь узнаёт о себе и о мире, точнее, о мирах, много нового. И став центром чужих желаний и интриг, мечтает, только о том, чтобы всё это не коснулось её сестры. Ведь из старой колоды Таро выпала карта смерти.

Глава 5

— Отлично, ты проснулась! — Алиса сидела рядом и обеспокоенно смотрела на меня. — Как самочувствие?

— Прекрасное, наконец-то выспалась. — Я старалась забыть неприятное послевкусие от ночного кошмара, но сон назойливо крутился в голове. Страшные существа, похожие на людей. Незнакомец, спасший меня. Это правда было на самом деле? Я вспомнила нашу встречу на дне рождении сестры, ту странную слабость. Да, я много работаю, почти не сплю, но это не было похоже на приступ обморока. Больше напоминало некое помутнение сознания. Как будто я знала этого мужчину уже давно, будто мы когда-то встречались. Бред какой-то. Я встряхнула головой, отгоняя пустые мысли.

— Что все-таки вчера произошло? — не унимая любопытства спросила Алиса.

— Да ничего, вышла в парк и потеряла сознание. Я все испортила, да? — я не хотела вдаваться в подробности, тем более сама ничего не понимала.

— Что за глупости, — упрекнула сестра и погладила меня по руке, — как насчет завтрака?

— Я очень голодна! — В подтверждение громко заурчало в животе.

— Тогда одевайся и спускайся вниз. Будем набирать калории, — улыбнулась Алиса, — с банкета осталось полно еды.

Сестра вышла. Впервые за долгое время я вновь ощутила семейное тепло — это утро, наполненное заботой Ли́сы, казалось совсем другим в сравнении с одинокой жизнью в Домбае. Моя комната совсем не изменилась за четыре года. Ветер тихо колыхал портьеры. Вечернее платье аккуратно лежало на табурете.

«Как же хочется остаться здесь, — подумала я, но тут же одернула себя. — Но я виновата и не заслуживаю прощения».

Все здесь, каждая мелочь напоминали о маме. В тот проклятый день мы собирались в Кисловодск — хотели в семейном кругу провести остатки новогодних выходных и отдохнуть от бешенных рабочих будней. Маленький «Аквилон» наполняли бесконечные потоки туристов. Столько посетителей мы не видели никогда. Персонал с трудом справлялся.

В предвкушении тихих праздничных дней я собирала сумку. Из кухни донесся голос мамы:

— Никки, ты не забыла взять подарок Алисы?

— Нет, уже все собрала, — радостно ответила и представила, как мы с Лисой смотрим новогодние фильмы в новых мягких пижамах и томно вздыхаем, пряча слезы, в трогательные моменты, как две школьницы.

— Возьми еще это, — мама вошла в комнату и протянула шампанское.

Я взяла бутылку и коснулась ее руки. В глазах потемнело от резкой боли, и вот я уже с трудом поднимаю голову с плюшевого руля. Впереди темнел лес, кругом валялись осколки. На пассажирском сиденье, сдавленное покореженным металлом, краснело размытое пятно… «Боже, мама!» — я потянулась к ее окровавленному лицу и очнулась.

— Что с тобой? — заволновалась она, живая и здоровая.

— Наверное, переработала. Все в порядке. Не бери в голову, — сказала я, не желая волновать маму. Последнее время я так уставала, что могла заснуть стоя.

Я пыталась избавиться от этих воспоминаний, забыть. Но нет, стоило стать чуть счастливее, и они возвращались. Нельзя было садиться за руль!

Я заправила кровать, немного даже забылась. Выглянула в окно: наш сад шелестел новыми весенними листьями. Красота и покой, которого я давно не испытывала. Но вновь в сознании громко прозвучало: «Ты не достойна быть тут!»

Достала из шкафа старые джинсы, вытянутую серую футболку и черный вязаный кардиган. Быстро оделась и поспешила к Алисе, сказать, что возвращаюсь в Домбай. Не стоило приезжать сюда. Мне здесь не место!

Сбежав вниз по старой деревянной лестнице, я замерла, увидев мельтешащую в столовой сестру. Утро воспоминаний: те же скрипучие ступени, холодный камин в зале, при чем казалось, что его не разжигали несколько лет. Стало вдруг холодно. Я вздрогнула. В столовой большой круглый стол. Алиса — вылитая мама, суетилась, расставляя тарелки.

Будто мне снова двенадцать лет. Я вспомнила, как сидела за тем столом и листала тяжелый альбом со старыми фотографиями, все время задавая вопросы маме, пока она крутилась у плиты. Добравшись до середины, я увидела вложенный между страниц единственный снимок отца.

— Расскажи о папе, — попросила я. Черно-белое фото не было приклеено как остальные. Папа на снимке, словно застигнутый врасплох, старался спрятаться за мамой.

— Он был удивительным и загадочным человеком, как и его имя — Эфраим. Мне казалось, что он волшебник. Говорил, что защищает людей. Дело очень важное и секретное. Его сила была невероятна, папа мог поднять меня одной рукой выше собственной головы. Да что уж, вон то кресло спустил со второго этажа как пушинку, а я его не могла даже с места сдвинуть, — она кивнула головой в сторону зала, где стоял мягкий громоздкий трон — так мы называли его с Лисой. — Но, видимо, силы было недостаточно, — с грустью еле слышно сказала мама.

Тогда я уже знала, что случилось с отцом, однажды подслушала. Его двоюродная или троюродная сестра — София — долго говорила с мамой, а потом они обе плакали. Остальное время до ужина я сидела молча, жалея, что задала этот вопрос.

Чтобы отогнать видения прошлого, глубоко вздохнула. Вот так утро, разные мысли и воспоминания бросали то в жар, то в холод. Я спустилась вниз и прошла в столовую. Алиса сияла бодрая и радостная.

— Здесь ничего не изменилось, — сказала я, оглядев столовую.

— Кроме того, что теперь я тут одна. Да у меня и времени не было что-то менять, — микроволновка запищала, Алиса достала чашку с сахарными булочками. — Нехорошо так говорить, но я даже рада, что ты грохнулась в обморок. А то не знаю, как скоро ты бы вновь оказалась дома. Надеюсь, не торопишься вернуться в Домбай?

Ее слова били по больному. Я лишила ее и матери, и сестры. Оставила в одиночестве. Все это время, погрузившись с головой в «Аквилон», отдалялась все дальше от нее, утопая в чувстве вины. Разлукой малодушно наказывала себя за содеянное.

— Давай завтракать, а то все остынет. Хотя сейчас скорее время обеда, — ухмыльнулась Алиса, — кто-то долго спал.

Я мигом соорудила «голодный» бутерброд, который с трудом помещался в рот. Стоило увидеть еду, и есть захотелось так, будто голодала неделю.

— Здорово, что тут осталось полно моих вещей. Будет в чем ходить, когда еще потеплеет, — сказала я с набитым ртом, обмирая от собственной смелости.

— Да я бы и своими поделилась! — блестя повлажневшими глазами, выпалила сестра.

— Тогда предлагаю помощь в реставрации позитивной атмосферы в доме! Наверное, пришло время для перемен, — я попыталась пошутить, но, видимо, неудачно, потому что Алиса закивала и без слов сжала мою ладонь. — Предупрежу Полину.

Свободной рукой я взяла телефон. Один долгий гудок, и зазвучал голос управляющей.

— Привет, Николь. Как ты? Я уже звонить собиралась.

— Все в порядке. Побуду некоторое время у сестры. Справишься без меня?

— Конечно, можешь не волноваться. Всего дел-то — придирчиво наблюдаю за ремонтом.

— Что бы я без тебя делала.

— Сама бы придирчиво наблюдала за ремонтом! — пошутила она, и мы обе рассмеялись. — Когда все будет готово, пришлю фотоотчет.

Я поблагодарила ее, положила трубку.

— Рада, что ты побудешь дома, со мной, — сказала Лиса.

Я обняла сестру. Так мы и сидели, даже когда чай совсем остыл и задубели разогретые в микроволновке булочки.