Повесть Января

Ян Платан, 2021

Меня зовут Январь – такое не совсем обычное имя. Коротко – Ян. Эта история случилась со мной на самом деле. В ней правда всё, за исключением того, что приснилось. Но ведь и сны по-своему тоже правдивы… Я начал писать эту книгу в 1999-м году, в прошлом веке еще. Писал, бросал, переписывал. Потом книга долго пылилась в столе. Жанр ее я определил как Самоаналитический роман в исторических декорациях и в мире грез. Раньше я думал, что сочинил новый жанр, но недавно узнал, что книги похожие существуют и относятся к Автофикшн, то есть – выдумка на основе автобиографических событий. Тогда я достал стопку старых тетрадей из чемодана, переписал их, подправил и теперь издаю. Надеюсь, вам будет интересно ее прочитать.

Воскресенье

Утром я встал раньше обычного, взял бидон и отправился за молоком.

Молоко в воскресенье привозят чуть свет — разливное, в баках из алюминия. К десяти его уже всё выкупают. Пришлось подняться с будильником, чтобы котёнок не остался голодным.

ЕЁ взгляд прожёг меня до самой спины, это — образно, а фактически — я обмяк, утерял голос и вообще перестал соображать. Так со мной происходит всегда, когда необходимо проявить активность и непринуждённо завязать знакомство. Это я в себе ненавижу больше всего, но бороться с этим мне не по силам. Я даже у зеркала репетировал, как это ни смешно, — у зеркала получалось неплохо.

Так вот, когда я с идиотским бидоном застрял где-то между своей квартирой и магазином, девушка не растворилась, как обычно, а приблизилась, вытянула шею и потянула носом воздух.

— Наконец-то, — сказала она, — он у вас?

Её голос окатил меня, как морская волна и привел меня в чувство.

Пока я подыскивал слова для ответа, она обратила внимание на бидон, который я прятал за спину, и встревожилась:

— Вы не давали ему молока? Ни за что не давайте, это не безопасно!

— Я?.. Нет!.. Только вчера, совсем немножко… Котенок?

И голосом, и руками я изобразил маленькое существо.

— Да, котенок… может быть, — сказала она и посмотрела на меня внимательно и открыто.

Сума сойти, какие глаза!

В её глазах я мог бы, наверное, жить!

Я где-то читал, что на склере живут всевозможные организмы — то, что называется флорой. И в тот момент я прямо-таки ощутил приступ зависти к этим счастливцам. Я уже словно был одним из них; и с разбегу, радостно шлёпаясь голым пузом на влажную поверхность роговицы, скользил, скользил, скользил…

— Будьте дома, я вас найду! И не забудьте про молоко!

Пахнуло бензином. Зашипело. И незнакомка исчезла за дверями автобуса.

Шагая через две-три ступени, я взлетел на четвертый этаж. А там тетя Валя кормит котенка молоком из зеленой тарелки.

«Ах, чёрт! Ему же нельзя! — дернул входную дверь. — Закрыта… Странно… Как он тут оказался?!»

Сказав «большое спасибо», я поднял животное и тарелку («Бери, — говорит, — бери! Все равно Олег его не пьёт»), слил молоко в раковину, уложил котенка в кресло и оглядел сторонним взглядом свое жилище.

«Неужели придет? Странно всё это!»

Убрал то, что бросалось в глаза. Заварил себе чаю. Включил телевизор.

Выключил.

Взял одну из подаренных книг. Книга оказалась детской — загадочное название, интересное оформление, карта сказочной страны на форзаце. Прилег почитать:

К домовитому толстячку вдруг завалилась целая компания гномов, все съели, набедокурили, а утром утащили его за собой в опасное путешествие, где почти сразу едва не попали на ужин к троллям в качестве самого ужина, конечно.

«Забавная книжка! Почитаю потом!»

Зашел к Олегу. (У них дверь всегда бывала открыта, запиралась только ночами или когда их не было дома.) Тетя Валя что-то стряпает на кухне, Олег сидит за работой — клепает штаны.

Он шил великолепные брюки. Где-то покупал клёпки, пуговицы, нашивки, молнии с названиями джинсовых фирм: Lee, Montana, Wrangler, Levi’s — сами начертания которых уже околдовывали и разжигали желание нацепить их скорей на себя. Олег мог скопировать любую модель или нарисовать свою. Кроил уверенно и всегда по фигуре заказчика. Джинсы у него стоили 15-20 рублей. Он легко мог изготовить и две пары за день. Если бы не бухал, деньги бы греб лопатой. А разные шмотки, какие он шил для себя, удивляли лихими придумками и являлись произведениями его портняжного гения. Бывало, что куртки у него покупали прямо на улице, с плеч.

Я не сразу заметил свежий синяк под глазом Олега.

— Олег, когда ты успел? Опять кунг-фу показывал?

Он застенчиво улыбнулся и пожал плечами, мол, не знаю, может быть.

Трезвый, он — скромный и мягкий. Сильно пьяный становится дерзким и бесшабашным. Он не дерется, нет — он имитирует мастеров киношных кунг-фу: стиль богомола, стиль дракона, стиль журавля. Он демонстрирует свое боевое искусство, раскачиваясь из стороны в сторону, и наносит удар за ударом с воем от Брюса Ли. Удары идут в стену дома, или в пустоту, или в куст изгороди, после чего кулак еще долго дрожит, переполненный энергией Ци, листья осыпаются, а Харей довывает тягучую песню кота-победителя. Он освоил внешнюю сторону дела на черный пояс. Колотя в стены, разработал костяшки кулака так, что они превратились в костяные шарики от пинг-понга. Он часто показывал кунг-фу во дворе, и тогда ребятня с удовольствием бегала посмотреть представление. Но когда уходил на гастроли, случалось всякое.

Я посидел с Олегом, потом вернулся к себе и снова залег за книжку.

Смеркалось.

Проснулся Котенок. Он гулял по квартире, и странно подванивал. Мне вспомнился позавчерашний банкет: «Хорошо посидели, кстати! А зверь этот действительно странный. На котенка похож — если вот так посмотреть, а с другой стороны, не похож!». Я взял его в руки. Повертел, принюхался и «поплыл». «Уф, голова закружилась!». На улице уже потемнело. И тут погас свет.

Я вышел на лоджию.

Свет пропал во всем нашем районе, а может, и в целом городе. В окнах мерцали свечи. Было тепло, тихо и нереально. Что-то странное творилось с Луной.

Луна стала объемной. Явно чувствовалось, что это не плоский диск, не светлое пятно, а именно шар. Мне раньше не приходилось видеть лунного затмения, потому я не понимал, что происходит.

Потом случилась событие, которое сперва угодило в разряд галлюцинаций; таким образом рациональный мозг защитился от потрясения; в проеме окна стоял лысый дядька в черном плаще. На глазах блестели круглые стекла. Он принюхался, присел, скривился и приподнял очки. Лучами, исторгнутыми из глаз, он обследовал комнату. Нашел котенка. Длинной резиновой рукой сгреб его за пазуху. Выпрямился. И удалился так резво, словно его сбило поездом.

«Это было невероятно, нелогично, значит — галлюцинация. Но котенок исчез, значит — не будем спешить с выводами». Я решил для себя, что вооружиться на всякий случай не помешает, достал из ящика молоток и стамеску, сел в кресло и положил инструменты рядом с собой.

Тень Земли сползала со спутника.

Яркий луч Солнца возвращал плоское состояние шарику Луны. Ночь становилась контрастней: тени — черней, а светлое — ярче. Потом вдруг вспыхнула лампа — электричество дали. Город ожил, поехали снова троллейбусы и трамваи. Потом появилась она.

Она зашла прямо в окно. Шагнула с подоконника на ковер, села в кресло напротив и сказала:

— Здравствуйте! — Взглянула на молоток, стамеску и улыбнулась: — Меня зовут Лиса, а вас?

— Январь.… лучше на «ты», если можно… Такое имя мне дали, не совсем обычное. Но можешь звать меня Ян.

— Приятно познакомиться, — сказала Лиса, — с тобой.

Скажу откровенно, Лиса — это такой человеческий организм, одного взгляда на который достаточно, чтобы заработать бессонницу. Она естественна и умна, у неё идеальная кожа, изящные ноги, руки, шея, невыразимой красоты глаза. Фигура, как у богини. Что касается волос: они могут быть самые разные; в тот день были — рыжие, вьющиеся, чуть ниже плеч.

Я понимал, что происходящее нереально, но это меня нисколько не удивляло, а удивляла как раз собственная реакция на явно невозможное событие. Лиса рассказывала мне что-то, я кивал, говорил «да, угу», качал головой, в значении «ты, смотри, что делается!», но до сознания не долетело ничего: все равно как если бы слушал щебетание райской птички.

Я запомнил только одно имя — Доктор Же! Того лысого в очках зовут Доктор Же! Он забрал моего котенка!

Куранты далеко за кварталами пробили два часа ночи. Лиса красиво зевнула. Я постелил ей в спальной, бросил подушку на диван в зале и ещё долго курил на балконе.