Стоунхендж

Юрий Никитин, 1998

Сэр Томас Мальтон Гислендский вернулся домой из крестового похода не с пустыми руками – он привез в Британию Святой Грааль. В долгих скитаниях он приобрел надежного и верного друга – русского калику Олега. И могущественных врагов, которых называют Семеро Тайных и которые никак не хотят оставить друзей в покое.

Часть II

Глава 1

Дорога сама бросалась под ноги, а встречные деревья летели навстречу, как брошенные рукой великана. Кони мчались, словно северный ветер, люди лишь пригибались под низкими ветками, судорожно задерживали дыхание, когда кони-звери взмывали над мелкими оврагами, перепрыгивали разломы, валежины, пни.

Томас побаивался за своего белого коня, все-таки несет настоящего рыцаря в настоящих доспехах, а они железные, но тот скакал все так же впереди, сухой и неутомимый. Если бы под ним были камни, а не влажная земля, летели бы искры. И Томас не был уверен, что не пахло бы серой и горящей смолой.

Яра в этих местах не бывала, Томас тоже, дорогу указывал калика. Правда, дорог он тоже не знал, но на Руси, как он сказал, дорог нет вовсе и вряд ли будут, зато есть направления. Он и вел маленький отряд в северо-западном направлении, ориентируясь по солнцу.

Когда дорога два дня незаметно спускалась ниже, так же незаметно сырая земля перешла в мокрую, а среди леса все чаще стали попадаться болотца и болота. Огненные кони, готовые по твердому нестись, едва касаясь земли, начали увязать, чистая кожа покрылась потеками грязи. Теперь уже калика ехал на расстоянии от Томаса, белоснежный конь забрасывал его комьями грязи, а Яра плелась еще дальше, берегла одежду.

Томас оглядывался, наконец сказал с беспокойством:

— Сэр калика, ты бы поменялся с женщиной!

Олег в задумчивости осмотрел свою звериную, пропахшую потом шкуру:

— Я тоже думаю, что это ей больше к лицу…

— Да нет, местами.

— Беспокоишься?

— Конечно! Если ее что сцапает, какой овощ мы получим от ее жениха?

— От хвоста уши, — согласился Олег. — Жаль будет. Столько везли, кормили…

Яра с подчеркнутой неохотой поменялась с каликой местами, но, как он заметил, вскоре уже держалась к рыцарю ближе, чем раньше он сам. Видимо, ее гнедая кобылка не на шутку заинтересовалась белым красавцем жеребцом.

Когда болота пошли так часто, что приходилось петлять, слезать с седла и вести коней в поводу, Томас бурчал раздосадованно:

— Что за земли! То ли дело в сарацинских песках… Сэр калика, почему здесь, на Руси, столько болот?

— Эт чтоб тебе было привыкшее явиться в Британии. Там болот еще больше. А здесь болотам пришел конец… Это раньше было Болото Настоящее.

— Настоящее? А это какое?

— Эти болота перед тем что брызги с лап не самой крупной лягушки.

— А как же на нем рос лес?

— Сэр Томас, когда-то по этому самом месту ползла льдина. Так, не самая огромная, всего высотой в две-три версты. Не таяла ни летом, ни зимой. И не было здесь жизни никакой вовсе… Люди? Они тогда жили на том месте, где сейчас сарацинские пески. Там были болота и вот такой же лес… Потом на белом свете потеплело, а здесь и вовсе началось Великое Отступление Льдины. Она таяла, отодвигаясь дальше на Север, где сейчас царство Льда. На том месте, где была Льдина, образовалось исполинское Болото, которое не высыхало ни летом, ни зимой. Но шли годы… какие годы — века!.. и среди пересыхающих болот появились трава, кусты, потом чахлый лесок, а затем уже и такой Лес, что в южных странах не поверят, в глаза плюнут.

— Да уж, — согласился Томас. Он пучком травы попытался обтереть коня от грязи, но отшвырнул: впереди виднелось новое болото, шире прежнего.

— Тогда-то и пришли сюда первые охотники из южных стран, где раньше были цветущие долины, а сейчас — жаркие пески. Они основывали новые племена среди болот, с ними продвигались вслед за отступающим льдом, забирались все дальше к северу. Среди них были славы, давшие начало славянским народам, германцы, от которых пошли все западные племена, ныне — народы, и… другие. Не все выжили, большая часть сгинула среди болот. Выжили сильнейшие.

— Сэр калика, что-то я не понял… Выходит, когда-то и эти леса переведутся?

— Переведутся, — подтвердил Олег. Подумав, поправился: — Переведут. Это люди истребили леса в ныне мертвых песках. А без лесов, сам понимаешь…Вспомни сарацинские пустыни. Да ты не горюй. Всему когда-то приходит конец. Даже солнце погаснет через каких-нибудь восемь миллиардов лет.

— Сколько-сколько? — переспросил Томас встревоженно. Лицо его побледнело.

— Через восемь миллиардов.

— Уф, чуть сердце не выскочило! Это ж надо так пугать, сэр калика! Мне послышалось, через восемь миллионов. Значит, эти болота так и будут тянуться до самой Британии?

— Ну разве что для разнообразия будут прерываться болотистым лесом. А еще придется преодолеть полоску соленой воды. И очень мокрой. Вся Европа живет в лесу, сэр Томас!

Они выехали на огромную поляну. Ее пересекал широкий ручей, по ту сторону виднелось с десяток домиков, перед каждым был распаханный огород. Томас кивнул в их сторону:

— Даже они? Они землепашцы, а не охотники.

— Халупнику до землепашца, — проворчал Олег, — что плотнику до столяра… Ты найди на свете землепашца… или халупника, который не охотничал бы, не ловил рыбу, не собирал в лесу хворост, не рубил деревья, не заготавливал ягоды, грибы, уголь, лыко для лаптей и березу для растопки, не ставил капканов и ловушек на зверей, силков на птиц…

Томас поднял руки:

— Сдаюсь. Мы все еще лесные люди.

— Уже лесные!

Яра слушала молча, в спорах не участвовала. Держалась она поблизости, на ее чистом лице иногда возникало загадочное выражение, словно она знала некий секрет.

Олег кивнул на свежепробитую тропку:

— Смело начали ходить.

Томас не понял:

— А что тут смелого?

— Каждое племя огораживается засеками, сам намучился, не забудешь.

— Не забуду, — содрогнулся Томас.

— А здесь, не довольствуясь лазами да скрытыми тропками, шли напрямую. Это раньше мало того, что петляли, да еще и ходили вразбивку, чтобы трава поскорее зарастала на следах. Видно, сильно побили половецкую силу, не скоро их матери вырастят новых бойцов, не скоро отважатся на новый поход…

Яра сняла с седельного крюка баклажку. Это не укрылось от Томаса: он командовал походом, и от его глаз ничто не укрывалось. Особенно когда это касалось женщины с лиловыми глазами.

— Зачем?

— Я хочу пить.

Калика смолчал, а командующий походом сказал наставительно:

— Если поддаться первому же желанию напиться, то будешь хлебать воду, как свинья, весь день. А день только начался.

Яра заколебалась — надменный англ чересчур грубил, назло ему стоило напиться, даже больше, чем хотелось бы, пусть сам лопнет от злости, но калика громко хмыкнул, а Томас неожиданно закончил:

— И кто много пьет в пути, опухает, как с перепоя.

Яра заткнула баклажку и повесила обратно.

Олег первым вычленил из золотых и красных листьев нечто знакомое:

— Кажется, повезло… Лесная избушка!

— Баба Яга? — оживился Томас.

— Размечтался.

— А что? Может быть хуже?

— Еще как.

— Что?

— А ничо. Простая лесная избушка.

Избушка стояла на широкой естественной поляне. Квадратная клеть с одним окном, крыша односкатная, дверь небольшая и, как заметил Томас, из толстых досок, с деревянными капами, насаженная на березовые же вдолбленные в стену крюки.

Олег снял колышек, которым дверь была закрыта от лесного зверья, шагнул вовнутрь. Томас зашел следом и понял, что избушка попросту наросла из обычного костра, каким пользовались они, а до них тысячи и тысячи безымянных охотников. Вначале костер попросту обкладывали камнями, а ложе для сна выстилали камнями, потом камни поднимали вверх, творили стенки, сводили вместе. Щели придавали тягу.

— Таган, — сказал Олег и кивнул на очаг, сложенный из крупных камней. — Не ложись близко. Огневушка-поскакушка может во сне пригрезиться…

— А что потом?

— Ну… кому что.

Каменка была раскалена. Угар выветрился вместе с угасающими углями. Олег закрыл кляпом дымоход в стене, остаток ночи остались купаться в смоляном запахе, теплом, исцеляющем. За стенами шумел ветер, стучал дождь, а здесь было тепло и уютно.

Яра представила себе, как бы они ночевали там, в лесу, не найди лесную избушку, плечи сами собой передернулись. Тут даже летом спать защищенно от ненавистного гнуса, мошки, комаров, слепней и оводов — дым изничтожит легко, а потом, судя по тому, как тщательно рубили избу, сюда муравей не заползет, не обломав усиков и не ободрав боков. «Косяки прирублены, — подумала она, клюя носом, — комар носа не подточит…»

— Все, — донесся усталый голос калики, — пора спать… Утром вставать рано.

Томас косился на широкие нары из тесаных плах. В избушках еще мельче, как объяснил калика, спят обычно на лавках, здесь же для ночлега места больше, теплее. Томас ляжет с краю, привык спать чутко, да и вожак должен самое трудное брать на себя. Калику стоит положить к стене, пусть и во сне слушает, что делается за стеной, там, в лесу…

Когда Олег встал на лавку и залез на полати, Томас кивнул Яре:

— Теперь ты.

Она вскинула брови:

— Там троим будет тесновато.

Он хотел ответить, что ему тесно с нею и среди широкой степи, но заставил себя ответить учтиво:

— Рыцари должны охранять сон стариков, увечных, детей, дураков, беременных женщин…

Ее лиловые глаза метнули молнию.

— А я кто, по-твоему?

Томас широко улыбнулся, развел руками:

— Вообще-то я не закончил перечень, но раз уж, как говорил наш полковой капеллан, если свинья перебила Кирие Элейсон, то пусть же сама Богу молится… Там было что-то еще, но ты можешь закончить сама. Словом, я лягу на лавке возле двери. Я сплю чутко, как сторожевой пес!

Яра кивнула, поднимаясь на полати:

— Тогда тебе лучше ложиться под лавкой. На тряпочке.

Утром жарили на камнях мясо. Яра отлучилась к ручью, Томас покосился ей вслед опасливо:

— Сэр калика, это не женщина.

Калика тоже оглянулся на закрытую дверь:

— Да?.. Гм… А мне показалось, что очень даже женщина… В некоторых местах даже слишком…

Томас вспыхнул:

— Сэр калика, я не об этих местах! Я против них ничего, даже тех, где слишком… Против тех, где слишком, даже очень не против. Еще как не против!.. Но я считаю, что дело женщины — сидеть и ждать.

— Ты считаешь или…

— Моя вера считает! Женщина должна сидеть в каменной башне…

— А у нас во тереме…

— Смотреть вослед отъезжающему рыцарю и махать платочком. А потом ждать его возвращения и блюсти. Можно даже в поясе целомудрия. А с нами едет не женщина, а Сатана в юбке!

Калика оглянулся, с сомнением покачал головой:

— Вряд ли. Ведьма — это точно, можешь не сомневаться, у меня на них нюх, а насчет Сатаны — это слишком… Вообще-то ты прав насчет сидеть и ждать. Да еще чтоб и рта не открывала. С дурами всегда себя орлом чувствуешь. И мудрым вдобавок. Для дур, что в высоком тереме… аль башне, мы всякие хороши. Они ж не различают!.. А с умной да такой, что сама чего-то стоит, вся жизнь как на иголках. Надо еще доказывать, что выше, что умнее, сильнее, что вообще что-то стоишь… И каждый день доказывать, потому что она может умнеть, а тебе ж нельзя тогда топтаться на месте? А то и сползать вниз? Ты прав, мне даже нравится вера Христа. Она сразу женщин ставит где-то между коровами и попугаями. А нас, мужчин, без всяких трудных, хоть и честных турниров, сразу — в победители! Верно, сэр Томас?

Томас неуверенно кивнул. Брови его сдвинулись, взгляд был устремлен вдаль. Калика исподтишка любовался непривычным зрелищем. Рыцарь думал!

Кони шли споро, дорога пошла ровнее, утоптанная, добротная, а болота и топи все чаще были вымощены бревнами. Томас торопил коня, жадно смотрел вперед.

— Впереди — Британия!

Яра спросила у Олега преувеличенно громко:

— О чем это он постоянно бурчит, словно боится забыть?

— Это большое болото за Муромским лесом, — пояснил Олег очень серьезно. — Большое и туманное.

Яра удивилась:

— Муром? Он же остался на востоке! Мы должны подъезжать к Турову или Берестью.

Олег поморщился:

— Яра! Мы же на Руси.

Томас уловил что-то в голосе калики, предостережение, что ли, насторожился:

— Что за Муромский лес?

— Сейчас увидишь. Он прямо перед тобой.

Глава 2

Впереди вырастал лес, дорога нырнула под сень могучих деревьев. Лесные великаны стояли друг от друга поодаль, они не мелочь, чтобы держаться стадом или стайками. Каждый из них сам по себе кое-что значит, остальные деревья это знают. Как и всякие там коротко живущие люди, звери и птицы.

Яркие лучи пронизывали редкую листву огненными стрелами. На земле двигались солнечные пятна, едва успевая за ветками, которыми, как щенок тряпкой, играл ветер.

Когда деревья раздвинулись, они невольно придержали коней. Поляна была с небольшое поле, трава вытоптана, а посредине гордо стоял исполинский дуб. Такие дубы вовсе высятся на просторе или же делают вокруг себя поляны, ветвям нужен простор, но этот дуб был особый…

Томас выругался, лошадь под Ярой тревожно заржала. Вокруг дуба кучками лежали кости: человечьи и лошажьи, дотлевала конская сбруя, на каждой кучке белел череп. На последнюю не хватило черепа людского, неизвестный шутник водрузил конский.

— Дракон? — предположил Томас.

Он привстал в стременах, пальцы щупали рукоять меча. Яра сказала дрожащим голосом:

— Скорее Баба Яга…

Олег чувствовал на себе вопрошающие взгляды:

— Не знаю… Драконы в лесу не водятся, им крылья растопыривать ветки не дадут. Баба Яга вообще мяса не ест. Она все травами, дурью мается. Жизнь продлевает, мафусаилистка чертова…

Кони, нервно фыркая, продвигались через поляну, под копытами хрустели, рассыпаясь в прах, кости. Путники были в десятке шагов от дуба, когда Яра вскрикнула, указала наверх.

Все верхние ветви были увешаны оружием. На самой маковке поблескивал легкий длинный кинжал с узким лезвием. Томас с замиранием сердца признал мизерикордию, ниже висели легкие половецкие сабли, короткие акинаки из бронзы и плохого железа, а ниже располагался ряд длинных мечей викингов. Еще ниже на ветках покрепче висели тяжелые мечи русичей и огромные двуручные рыцарские спаты.

Конец ознакомительного фрагмента.