Над островом чёрный закат

Юрий Колонтаевский, 2018

Мир, представленный в хрониках, не является вымыслом. Присущие ему черты вполне осуществимы и во многом соответствуют уже принятым в человеческом муравейнике или еще только прорастающим побегам зла – при всеобщем попустительстве. Со временем жители Земли, как ни крутись, испытают на собственной шкуре эти возмутительные, но настойчиво зреющие новации. Мы же, живущие одним днем, никак не можем поверить, что наш обманчиво мирный горизонт уже окрашен в мрачные цвета грядущей катастрофы.

9

— Можно, господин ректор? — Адам стоял на пороге, не решаясь войти.

Он никогда не бывал в этом кабинете.

— Заходи, Адам, — пригласил ректор. — Садись. Вот сюда, поближе. Я слушаю тебя с превеликим удовольствием. Но сначала отвечай, почему ты до сих пор не выбрал специализацию?

— Никак не решу, чем мне заняться.

— Есть же у тебя какие-то предпочтения.

— Конечно. Проблемы кроветворения. Мне удалось поработать с профессором Антоном…

— Очень интересно. Я не знал, что ты работал с ним. — Ректор заметно подобрался, но тотчас расслабился и продолжал сдержанно: — Впрочем, кто только не брался за эту проблему… Признаюсь, я тоже дерзал… Разумеется, в молодые годы. — Он замолчал, с нескрываемым сожалением рассматривая юного собеседника. — Скажи мне, Адам, только честно, зачем ты связался с Антоном? Лучший ученик общается с известным крамольником. Знаешь, как-то не вяжется… Едва ли тебе известно, что Антон смолоду был одержим страстью к инакомыслию. А эта болезнь, к твоему сведению, заразная. Ты мог ее подхватить… Или уже подхватил?

— Мы с Антоном не вели разговоров, которые можно назвать крамольными, — неуверенно проговорил Адам.

— И вот на тебе пятно, не отмоешься, — продолжал ректор с напором. — Неудивительно, что он так неудачно завершил свою нелепую жизнь. Мне кажется, он забыл, что терпение власти небеспредельно…

— Антон был настоящим ученым, — возразил Адам с той безоглядной запальчивостью, которая до зависти нравилась ректору, но которой он особенно опасался в своих воспитанниках, полагая, что развязный дух крамолы, извечно свойственный молодости, может однажды пасть на его седую голову. — То, что умел Антон, не умеет никто. И едва ли сумеет в обозримом будущем. Он был способен вылечить всех…

— Болтовня! — выкрикнул ректор, теряя самообладание. Хищная физиономия куратора Хрома замаячила перед его мысленным взором. — Не более чем болтовня. Вздор. Не верю…

— А в то, что Антон вылечил Герда, тоже не верите? Уже целую весну Герду не заменяют кровь…

— Единственный удачный опыт не повод бить в колокола, — жестко возразил ректор. — Тебе известно, что Антон никогда не публиковал своих работ? Не исключаю, что ничего достойного внимания у него за душой просто не было. С юных лет этот заблудший человек отличался неблагонадежностью. На каждом шагу дерзко нарушал общепринятые правила…

— Он считал, что наши люди достойны лучшей доли, — сказал Адам, не думая сдаваться. — Надеялся улучшить этот мир… Ему не позволили жить… И вы, господин ректор, не последний из тех, кто жаждал крови несчастного старика…

— Не слишком ли ты много берешь на себя, Адам? — уже кричал ректор.

Его лицо налилось кровью, руки тряслись. Адам никогда не видел его в таком состоянии.

— Ты сам пока что жалкий… проросток. Помнишь, как на практикуме по биологии вы возились с семенами пшеницы? Ты наверняка видел, как жалко выглядит проросток. Осмеливаешься судить о мужах науки? Это надо же… улучшить мир… и уж никак не меньше. Ну да, конечно, взяли и не позволили. Но почему не позволили, кто не позволил? Антон банальный фанатик и провокатор. Да, представь себе, провокатор. Известно, что он коварно подбивал людей на необдуманные поступки и со стороны наблюдал, что из этого выйдет. По его милости многие пострадали, в том числе его друзья. Ты еще очень молод, Адам, и всего не знаешь. Слушай стариков, умудренных жизненным опытом, не прогадаешь. Пока не поздно, научись слышать собственные слова и немедленно умолкай, сообразив, что впадаешь в ересь. И голову не задирай слишком высоко — закружится. Запомни, мы живем в жестком каркасе человеческих связей. Что-то менять опасно. Это же как удалить одну из скреп в сложном сооружении. Стоит утратить ее, и при малейшей перегрузке конструкция рухнет… Не исключено, что тебе же на голову. Ты должен об этом помнить, не маленький мальчик…

Он замолчал — оборвался. Сидел, тяжело дыша приоткрытым ртом.

— С Антоном поступили несправедливо, — продолжал упорствовать Адам. — Он не заслужил такой участи.

— Я вынужден прервать наш разговор, — сухо проговорил ректор. — Будет лучше, если каждый останется при своем. Хотя в соответствии со своим положением я обязан переубедить тебя.

Они молчали. Ректор Игор остывал, продолжая искоса взглядывать на юношу, вольно рассевшегося перед ним. И вдруг он понял, что завидует этому чистому парню, для которого еще нет запретов. Как же трудно будет ему в путаном мире с его бесконечными препятствиями.

— И все-таки, почему ты не говоришь о своих планах? — спросил ректор. — Ты должен сделать усилие и выбрать.

— Я не хочу оставлять технические дисциплины, — проговорил Адам мирно. — Прежде всего, те, что связаны с космосом.

— Понятно, у космической отрасли самый высокий рейтинг. Там никогда не бывает вакансий.

— Наверное.

— Но не для тебя. Стоит тебе захотеть, и ты немедленно получишь достойную должность. Ты окончил университет первым, это серьезное преимущество. Запомни на всякий случай, если возникнут сложности, обращайся прямо ко мне, не стесняйся. Помогу чем смогу.

— Я это знаю. Что касается сложностей, они вряд ли возникнут. Но за заботу спасибо.

— Какой же ты, однако, самоуверенный, — натянуто улыбнулся ректор, — а я и не знал. Теперь вижу, ты действительно вырос. Но ладно, шутки в сторону. Мне кажется, я смогу тебя занять с пользой для дела, пока ты тянешь. Утром поступило интересное предложение. С самого верха. — Он пальцем указал, где находится верх, состроив нарочито серьезное лицо и подмигнув Адаму. — Дело в том, что на Континенте возникли проблемы — год от года снижается численность рабочих плебеев. Это непорядок, особенно теперь, когда близок к завершению долгожданный старт в направлении Терции. Принято решение кого-то из пока еще свободных выпускников послать в командировку на Континент. Цель простая: как следует разобраться в причинах создавшегося положения, а по возвращении доложить руководству о результатах расследования. Меня попросили подобрать кандидата. Ты подходишь по всем статьям. К тому же все, кроме тебя, уже заняты.

— Я согласен, — сказал Адам. — Пошлите меня.

— Ты серьезно?

— Ну да. Мне было бы интересно, ведь я ничего не знаю о плебеях.

— Я сам когда-то начинал с инспекции одного из их поселений, — оживился ректор. — На севере Континента. Ох и досталось же мне тогда. Как ты думаешь, Адам, о чем говорит это совпадение?

— Видимо, о том, что мы с вами одинаково понимаем свой долг. Но у меня другая причина.

— Даже так? — удивился ректор. — Тогда я должен знать, какая именно.

— Давняя история. Оказалось, что в детстве я был обручен с Теей. Я успешно забыл об этом событии, она — нет. Я попытался объяснить, что у меня ни малейшего желания жениться теперь. Да и на ней жениться тоже никакого желания. Я ведь ее совсем не знаю. Она страшно рассердилась. Или мне показалось…

— Вот так дела, — насторожился ректор. Улыбка стерлась с его лица. — А знаешь ли ты, что Тея дочь великого человека, которому совсем не безразлична ее судьба?

— Пока не знаю, но, думаю, скоро мне объяснят. Во всяком случае, так обещала Тея. Если же по глупости или из упрямства я откажусь от женитьбы, моя участь будет печальной — меня сочтут клятвопреступником и велят закрыть за собой дверь. Не знаю точно, что это означает, но, скорее всего, что-то очень неприятное.

— Твое предположение близко к истине, — сдержанно произнес ректор. — Великий Координатор шутить не станет. Этот господин просто не умеет шутить. Хотя утверждает, что обладает чувством юмора, и обижается, когда ему не верят.

— Потому-то я и надумал слинять… на какое-то время. А к моему возвращению Тея успокоится, найдет мне замену.

— Так чем же ты собираешься заниматься? — спросил ректор.

— Когда-то, когда еще был жив Антон, мне больше всего хотелось заняться проблемой кроветворения. Под его руководством я хорошо освоил технологию экспериментов и готов продвигаться дальше. Но, когда с Антоном расправились, продолжать исследования не имело смысла. К тому же, как утверждал Антон, эту проблему ни за что не позволят довести до результата.

— Ты, вижу, никак не успокоишься, продолжаешь преувеличивать значение профессора Антона. Придется кое-что объяснить тебе. Это касается его открытий, призванных осчастливить человечество, с ними нет никакой ясности. Я повторяю, Антон не публиковал своих работ в течение последних тридцати или сорока весен. Никому не известно, что он там насочинял. Повзрослеешь, наберешься опыта, поймешь, что я был прав. Еще раз прошу, оставим этот разговор. Антона больше нет, как нет и проблем, связанных с ним.

— Придется оставить, — неохотно согласился Адам.

— Вот и хорошо, — сказал ректор помолчав. — Я помогу тебе. Хотя все еще не понимаю смысла твоего поступка. Координатор доберется до тебя всюду. Этого человека не удастся умиротворить, уж если он что-то забрал в голову… Разумнее договориться с Теей. Кстати, я принял ее в ректорат на время моего отпуска. Нужно же кому-то быть на связи, отвечать на обращения… Завтра она выходит на службу. Может быть, мне поговорить с ней? Разумеется, если ты предоставишь соответствующие полномочия… Я бы рискнул. Она девушка смышленая.

— Нет, не стоит. С Теей я сам разберусь.

— Тогда отправляйся на Континент. Документы готовы, остается внести твое имя и код. В нашем банке получишь расходную карту. Я распоряжусь. Вот тебе программа инспекции. — Ректор протянул Адаму чип для коммуникатора. — Там же мои координаты на непредвиденный случай. Связывайся, не стесняйся. И помни, с плебеями нужно быть начеку… они непростые ребята. Среди них встречаются потрясающие экземпляры. Иногда мне кажется, что строгая изоляция этого контингента недальновидна. Плебеи нам еще понадобятся хотя бы потому, что у них здоровая кровь. Но уже в недалеком будущем они могут стать проблемой — их слишком много, они хорошо размножаются… Хотя… это слишком сложная тема, Адам. Уверен, не нашего ума… Ступай, и пусть тебе сопутствует удача.

«До чего же хорош парень, — с завистью думал ректор, выпроводив Адама. — Странно, но он напоминает меня самого в этом же кабинете почти шестьдесят весен тому назад. Отличие состоит лишь в том, что я был тогда совершенно свободен и, главное, не был ни с кем обручен».

«Теперь нужно связаться с Хромом, — продолжал он думать, — этой обязанности не минуешь — договор есть договор. Поведать куратору в самых общих словах о дурных веяниях в среде выпускников. Разумеется, не называя имен. Имена Хром вычислит сам, когда придет нужда. У этого прохиндея свои методы и свои расторопные люди. Мне не следует вмешиваться… Мое дело — сторона. Однако порядок есть порядок, и спорить с этим не стоит, как не стоит поощрять юношей в их безрассудствах».