Над островом чёрный закат

Юрий Колонтаевский, 2018

Мир, представленный в хрониках, не является вымыслом. Присущие ему черты вполне осуществимы и во многом соответствуют уже принятым в человеческом муравейнике или еще только прорастающим побегам зла – при всеобщем попустительстве. Со временем жители Земли, как ни крутись, испытают на собственной шкуре эти возмутительные, но настойчиво зреющие новации. Мы же, живущие одним днем, никак не можем поверить, что наш обманчиво мирный горизонт уже окрашен в мрачные цвета грядущей катастрофы.

1

Гул сдержанных голосов наполняет приемную Владетеля — предстоит очередной отчет, скромно именуемый встречей с глазу на глаз.

Тех, кому велено быть непременно, вызвали уважительно — извещением, непосредственно в руки врученным.

Присутствуют также незваные, но немного. Иного привел частный вопрос, не терпящий отлагательства, иной же, не дожидаясь, когда дорастет чином до званого, объявился сам, чтобы, не искушая судьбу, отметиться ненавязчиво, на глаза Владетелю показаться нарочно — оживить в памяти господина, что все еще жив и надеется жить дальше, что должность, к которой приставлен, блюдется исправно.

Неотвязная мысль давит каждого: с отчетом тянуть не следует. Вопросы копятся незаметно, исподволь. Стоит замешкаться, как сама собой возникает неопределенность, и вместе с ней растет напряжение. Жизнь того и гляди остановится и, если продлится, то уже по инерции — вяло, неуправляемо, а там рванет костылять на спад. Как потом оживить засыпающий механизм, сколько сил придется потратить, какие поползновения выдержать? Потому терпят, покорно стеснившись плечом в плечо, — испокон привыкли терпеть.

Спустя час ожидания, кто-то молодой и спешный, не стерпев неподвижности, произносит отчетливо:

— Чую, сегодня приема опять не будет — недомогает наш господин…

Сразу не понять, откуда исходит дерзкая мысль, изреченная вслух. Однако молву подхватывают — принимают к сведению, озаботившись крепко, присмирев. Но про себя рассуждают, осторожно склоняясь к тому, что собрали опять не по делу, больше на всякий случай, дабы не расхолаживались без надзора.

Суетливые стукачи, уловив оживление, подобравшись, принюхались. Ведомо всем, что этих господ всюду в достатке, а уж в приемной Владетеля просто невпроворот — немудрено при общем-то сборе.

Большого приема на самом деле не было полвесны — Владетель хворал. Доносили осведомленные, что он и теперь не вполне здоров, что лечение не идет впрок.

Между тем время бежит — неумолимо.

Припомнили, что в последние полвесны прием отменяли дважды, так же нестрого назначив. Взялись прикидывать сдержанно, соблюдая приличия, что и на этот раз отменят.

Терпят служивые, внешне являя спокойствие. Однако поджилки трясутся непроизвольно — душит страх. Каждый, вершащий дела на Острове, испокон твердо усвоил: не отзовешься по собственной воле, повторно не пригласят.

Особенно угнетает высоченная дверь, которую предстоит преодолеть. Знают, за нею таится опасность. Ни с того ни с сего из общения выпадают, невежливо отвлекаясь на пустяки: суетливо высматривают секретаря, тщась проникнуть в замысел загодя, выведать по лицу приближенного робота, каково настроение господина с утра.

Однако робот невозмутим, каменное лицо непроницаемо. Не иначе как в наказание за какой-то проступок отключили в компьютере бедолаги опцию управления мимикой.

Вспоминают, что подобное не однажды случалось. Господин терпелив, всем известно, но, бывает, вспылит с досады, утомившись от пустой болтовни и кривляния, и тогда берегись всякий, кто, не спрятавшись вовремя, попадет под горячую руку.

Но, когда, казалось, приходит предел терпению, заветная дверь отворяется. Из кабинета как ни в чем не бывало выворачивается юнец по имени Герд — свеженазначенный врач господина. Серенький скромный хитон до пят — в глаза не лезет, белоснежный короткий халат поверх облегает узкое тело, белая же высокая шапочка задорно надвинута до правой брови — наискосок. Невзрачное лицо опущено долу. Видно, что деловит мальчишка, сосредоточен. Лишний раз не взглянет в упор, первым слова не вымолвит. Не иначе как человек непростой — облечен доверием господина, избран.

Толпа с готовностью расступается. Герд, отрешенный, шествует к выходу, никого по пути не задев, — поворотлив.

Зычно напоминает секретарь:

— Господин Владетель, до начала приема осталась одна минута. — Следом тянет, жалуясь: — Ну да. Собрались. Поместились все — пришлось потесниться. Много их тут, не пересчитать. Пожалуй, на вторую сотню перевалило. — Оправдывается осторожно: — Да нет, господин, точно не получается. Они ж не стоят на месте, ходят туда-сюда, потому и сбиваюсь. Господин Координатор? Так этот давно замечен. Первым идет? Сейчас объявлю. Внимание! — кричит секретарь. — Первым идет господин Координатор.

Осторожные шаркающие шажки слышатся в тишине. Сквозь раздавшуюся толпу, бочком, кого бы не утеснить невзначай, к двери пробирается господин Великий Координатор — правая рука хозяина, второй человек в государстве исступленных. Узкая двойка черного цвета, давно выпавшая из моды, белоснежная сорочка древнего кроя с забавными пуговками в ряд, черный галстук-шнурок вертикальной линией делит надвое слабую грудь.

Перед тем как ступить на опасный порог, вельможа мешкает, ухватившись за ручку двери и оборотив потускневшее лицо к присутствующим, — в ожидании сочувствия. Не дождавшись, вздыхает, досадливо отмахнувшись вялой рукой, изготавливается.

— Приступайте, — слышен голос хозяина — раздраженный.

Господа обреченно переглядываются — прощаются мысленно, но дурным предчувствиям вопреки тянутся ближе к двери.

— Сегодня кому-то не поздоровится… — возглашает сдавленный голос.

Тяжеленная дверь, пропустив господина Координатора, затворяется за его спиной, напоследок щелкнув.

На народ опускается гнетущая тишина.

— Приветствую вас, господин Владетель. — Натужливый голос Координатора глух и начисто лишен интонаций. — Как здоровье нашего драгоценного? Заметил, с утра вас уже посетил юный врач. Малый довольно шустрый, однако…

Старый человек утонул в глубоком кресле перед массивным рабочим столом. Тяжелая угловатая голова, неловко выпростанная из черного траурного хитона, понуро провисла между острых плеч и упрямо устремлена вперед. Иссохшее, изрубленное морщинами пепельное лицо недвижно — мертво. Сухие темные кисти рук — ладонями вниз расслабленно лежат на столешнице. Пряди прямых серых волос вольно льются на плечи. Видно, что нездоровится господину с утра, знобит, досаждает сухой навязчивый кашель. Одни глаза живут на лице — посверкивают из-под густых нависших бровей. Каждому ведомо: никакая, даже пустячная мелочь не ускользнет от пронзительного хозяйского взгляда.

«Все же говорить Координатора учил робот, — неожиданно подумал старик, и от этой странной мысли ему полегчало. — Спросить непременно — при случае. Не забыть».

— Ты прекрасно знаешь, Платон, — наконец произносит он — каждое слово отчетливо. — Здоровья не бывает много. Врач действительно посещает меня по утрам, верно подметил. Дело в том, старичок, что с недавних пор с малой нуждой мне самому ну никак не справиться. Надобна помощь — лекарь. — Тень скудной улыбки тронула усохшие губы. — И, представь себе, Сенат требует, чтобы непременно с медицинским дипломом. Вот до чего докатился на старости лет… Крон настаивает на операции. — Владетель слышно вздохнул и продолжал, оживляясь: — Впрочем, что с него возьмешь? Сумасброд известный. Хлебом не корми, дай хоть что-нибудь вырезать… у кого-нибудь. Но… соглашусь, пожалуй. — Он молчит. Заискал глаза собеседника, не нашел. Недовольно хмыкнул. — А скажи-ка ты мне, Платон, только честно, тебя еще не тревожит стыдная хворь стариков?

— Вроде нет, — сдержанно отзывается Координатор. Его старое голое лицо выражает обиду. Он смущенно вздыхает. — Пока не жалуюсь — сам управляюсь.

— Надо же… И здесь обошел, — притворно проворчал Владетель. Кривятся в скупой усмешке сухие губы. — Старина, да ты у нас везунчик, — воскликнул он. — Теперь так буду звать тебя. Не возражаешь? — Замолчал. Спохватившись, повторил грустно: — Везунчик… — и продолжал, рассуждая: — Подумай, как же несправедливо устроена жизнь. Одним здоровье в избытке, причем совершенно даром, другим — бесконечные хвори. И что обидно, пока не перепробуешь все, какие только есть на свете, не остановишься… — Помолчав, заключил с напором: — А ты не вредничай, не держи в себе, поделись со старым приятелем, почему тебе так везет? Жена у тебя на зависть, дочка красавица… На выданье.

Ответа не последовало.

«Обиделся, — решил Владетель. — Теперь замолчит надолго».

— Ладно, не бери в голову. Это я так, для разминки и сокращения дистанции. Чтобы малость расслабиться. Посуди, столько дней вокруг одни лекари, процедуры, таблетки, ни дна им, ни покрышки… Не обижайся на старика — никогда. Присаживайся поближе, займемся делами. Припоминаю, очередное заседание Сената предполагалось посвятить актуальным проблемам Континента. Кстати, с твоей подачи. Основной доклад был поручен тебе — самому из нас компетентному. С тех пор миновала неделя. Доклад, надеюсь, готов?

— Разумеется, — выдохнул Координатор и опустился на краешек стула.

— Ты в порядке? — произнес Владетель резко, застигнув врасплох.

— В порядке, — тихо отозвался Координатор и поднял тусклые глаза. Но ненадолго.

— Чую, ты не в себе. Неужто опять что-то стряслось?

— Ничего такого, о чем стоит говорить. Просто устал, нездоровится. После Сената хочу пару дней отдохнуть. Поеду в горы, на свежий воздух. Не возражаете?

— Ну, какие могут быть возражения? Конечно, поезжай. Однако… дело не ждет. Давай-ка теперь же, как заведено, предварительно обсудим основные тезисы твоего доклада. Приступай. Слушаю тебя с предельным вниманием.

Доклад краток, отработан до запятой. Координатор без запинки излагает текущие задачи провинции. Со знанием дела перебирает хозяйственные мелочи, подробно останавливаясь на достижениях в строительстве объектов инфраструктуры. Напоследок сетует: вконец измучили задержки бюджетного финансирования на ремонт дорог и особенно на совершенствование народного образования. Последнюю проблему он выделяет уже от себя — особо, не по докладу. И сразу же предлагает кардинальное решение:

— Мы тут подумали… Словом, можно прилично сэкономить, если внять дельным предложениям министра культуры. Внедрить наконец в школах Континента двухлетнее базовое обучение. В ведомстве Стора прикинули экономические последствия такой реформы — выгода выйдет изрядная…

— Ты речешь о реформе? — возвысил голос Владетель. — Что за реформа такая? Сделай одолжение, поясни ее суть — для начала. Зачем нам эта реформа? О предложении Стора слышу впервые.

— Если кратко, — принялся объяснять Координатор, — Стор предлагает исключить из школьной программы естественнонаучные дисциплины, утверждая, что никто из ученых так и не усмотрел пользы в изучении этих наук. А вот противное и доказывать нет нужды: материал, который мы получаем из школ, на практике эти знания не использует. Особенно худо усвоенные. Следовательно, наши расходы бесполезны — они не сулят никакой выгоды…

— Материал? — переспросил Владетель — зацепился. — Интересно знать, кого ты так именуешь? Неужели говоришь о выпускниках?

— Ну да, — подтвердил Координатор и немедленно сообразил, что, похоже, попал впросак.

— А что, по-твоему, остается… материалу? — холодно спросил Владетель. Душная волна гнева поднялась в нем, но он не поддался. — Уверен, однажды вы с этим недоумком Стором договоритесь до того, что школы на Континенте неплохо было бы упразднить. Экая прыть! Надо же, экономическая целесообразность! Понимаю, так вам удастся окончательно похоронить мучительные потуги совершенствования образования — нечего будет совершенствовать. Не такой ли путь предлагаете? Но тогда скажи мне, Платон, что вы оставляете детям? И без того обездоленным? Изучение Закона?

— Изучение Закона прежде всего, — осторожно подтвердил Координатор, еще не понимая, что капкан сработал. Но остановиться он уже не мог, его несло к спасительному берегу. — Разумеется, в первую очередь наиболее эффективной его части — раздела о наказаниях.

— А это еще зачем? — спросил Владетель, отходя помалу.

— Затем, что необходимо с пеленок вдалбливать в тупые головы плебеев те параграфы главного документа, что относятся к ним непосредственно, — убежденно и скоро объяснил Координатор. — Чтобы на всю жизнь запечатлелись в сознании.

В запале, забывшись, он взялся колотить сухим кулачком по столешнице, показывая, как следует вдалбливать, — энергично.

— Никогда не подозревал, что положение о наказаниях нужно изучать, — произнес Владетель. В его голосе зародилась тоска. Он помолчал, но встрепенулся, ожил, проговорил: — Применять — понятно, а изучать… Сделай одолжение, поясни, с какой целью?

— Плебей должен четко знать границы…

— Хорошо, — согласился Владетель. — Осваивать Закон следует, не спорю. Государственная постановка. Я говорю о другом — об урезании программы. — Он на мгновенье остановился. Помолчал. И продолжал непреклонно, грубо: — Так вот. Чтобы больше не заикались об этой реформе. Моего согласия не дождетесь. И не мечтайте. Ишь, размечтались. Уверен, уже успели предпринять шаги… в качестве эксперимента, как взяли манеру выражаться в последнее время. Отвечай, успели?

— Успели, — признался Координатор сдержанно. — Начали с территории славов.

— Надеюсь, дело не зашло слишком далеко? Еще можно остановить процесс? Так вот. Потрудитесь немедленно воротиться вспять — на исходные. К твоему сведению, плебеи тоже люди, если к ним присмотреться. К тому же за их права пока есть кому постоять. — Он замолчал, остывая. — Ну, а серьезные сложности? Или опять спохватимся, когда возьмут за горло?

— Давно назревает одно узкое место, а теперь начинает беспокоить, — неуверенно выговорил Координатор. — Последние весны в шахты спускается все меньше молодой смены. Естественную убыль еще удается поддерживать в разумных пределах, а вот с рождаемостью хуже — падает неуклонно, опережающими темпами, так сказать. До двух процентов за весну. Можно представить, с какими неприятностями мы столкнемся в ближайшем будущем.

— Численность населения вопрос наиважнейший, — помолчав, заговорил Владетель. — И, к сожалению, довольно противоречивый. Близится время, когда мы будем вынуждены основательно пересмотреть сами принципы формирования численности. Ты прекрасно знаешь, что живых людей с их вызывающим разгильдяйством могут заменить автоматы — спокойно, с ничтожными единовременными расходами. Посуди сам, зачем нам такая прорва плебеев? Каждого накорми, причем регулярно, трижды в день. Каждому вынь да положь занятие по силам и способностям. Предоставь крышу над головой. Обереги от крамольных мыслей, которые так и прут из человека. Особенно на пустой желудок. Нам никак без этих забот? Куда проще продолжать совершенствовать роботов. Особенно с тех пор, как ученым, наконец, удалось отработать совершенную мышечную ткань, управляемую электрическим током. Вы же продолжаете назойливо твердить: государству грозит утрата рабочего класса. Как сговорились. Полнейшая чепуха. Общие слова, рассчитанные на людей с неустойчивой психикой. Мы легко обойдемся, удерживая ту численность нашего населения, к которой привыкли сегодня. Разумеется, исключая сферы жизни, где роботы никогда не будут преобладать. Даже в отдаленной перспективе. Я имею в виду армию, полицию, специальные подразделения. На них мы не пожалеем ни средств, ни людских ресурсов.

— В силовых структурах всегда комплект, — вступил Координатор, воспользовавшись паузой.

— Вижу, понимаешь верно. Что до заморочек с рабочими плебеями, о которых ты упомянул, будем соблюдать сложившийся баланс. К сожалению, если хорошенько подумать, плебеи нам по-прежнему нужны. Ты лучше вот что организуй. Подбери энергичного чиновника и отправь на Континент. С полномочиями. Поручи разобраться на месте. Если помнишь, именно так мы поступали в старые добрые времена. Двух недель ему будет достаточно. А вернется — доложит. Информация из первых рук самая достоверная. Вот тогда и примем обоснованное решение. Согласен?

— Ваше поручение исполним немедленно. К тому же, по моим сведениям, нынешние выпускники университета не очень-то спешат с выбором специализации. Некоторые до сих пор болтаются без дела.

— Вот и отлови самого свободного. И пускай отправляется. Подключи ректора Игора — он поможет, подскажет. Ты говоришь, отлынивают? Вызови, накажи примерно, чтобы другим неповадно было. А так что получается? Распустились? Заводят свои порядки? Твоя вина. Не следишь, не пресекаешь. Прежде такого не бывало. Не мне тебя учить, — подвел итог Владетель, давая понять, что вопросы исчерпаны и аудиенция подошла к концу.

Координатор поднялся. Сдержанно поклонившись, ловко развернулся на месте и неспешно понес к двери негнущееся свое тело. Владетель проводил вельможу взглядом.

«Знаю Платона десятки весен, — размышлял он, оставшись в одиночестве, — но до сих пор не могу привыкнуть, что передо мной живой человек, а не одетый с иголочки робот. К тому же с возрастом он становится каким-то мутным. Пришла пора заменить старика молодым энергичным парнем, а этому поручить дело попроще. Непорядок, когда в руках одного человека такая власть — непомерная. Могут явиться мысли… Но, следует отдать должное, он безупречен, работает четко, без сбоев, надежен, обеспечивает тылы… За ним нет будущего — определенно. Ничего не поделаешь, годы берут свое, мы стареем. Пора молодых поднимать на крыло, нужна преемственность. Не было бы поздно… Во всяком случае, Терция не для него, там ему делать нечего. А вот готовить экспедицию — по силам. На ближайшем заседании Сената нужно предложить, — постановил он. — Обидится страшно. Как мальчишка».