Лучник. Узник ускользающего времени. Книга шестая

Юрий Каранин

Ты где так долго был, Бродяга? Не успел дев утешить, а Время уже готово вырвать Лучника из женских объятий. Догоняй его, Лучник! И уже там, где нет Петли Времени, ждут тебя Прошлое и Настоящее, дела неприделанные ждут. И не важно, твоя ли в том вина, или… Или, но не вырваться ему из зависимости, даже если им разные стороны.Книги серии «Лучник»:Холодное Солнце ДраминыЛабиринтВ Паутине ЗеркалЛюбый мойПод Созвездием ВолкаДизайн обложки: Сара Ковтун (Польша)

Глава четвертая. ПАВШИЕ, И ДАЛЕКО НЕ АНГЕЛЫ

Так, хочешь — не хочешь, уверишься в своем бессмертии. Тысячеликий, вопреки всему, и даже своему желанию, выжил. И Даугратинья с Талией искали его в другом месте, и д, Авур. С ним Тысячеликий тоже не хотел больше пересекаться, но Безыменная довольно легко вычислила след своего, как теперь говорят, спонсора.

Безыменная тоже теперь была «на мели»: Мора, хоть и не смогла забрать всю Силу, но разорвала связь с Даугратиньей, тем самым лишив Безыменную непременной подпитки.

Нет, конечно, и д, Авур — тот еще жмот. Не в смысле денег, понятно, — ими-то без счета разбрасывается, но Безыменную такой «курс» совсем не устраивает, но д, Авур пока еще тщетно обхаживает Мору: той тоже Сила, вот, как нужна. Так и приходится жить: кругом многие НО, и Боги с их проблемами.

«Ха, Боги!». Удосужилась, — пришлось-таки удосужиться в своем вынужденном досуге! — Безыменная мозгами пораскинуть по поводу судьбы-судьбинушки своей, так, ведь что получается? Из всех этих Древних Вседержащих одна отвергнутая Богами Рожана, по сути, Богиней и является. А ведь могла бы и Безыменная у Рожаны в Первых здравствовать, да бес попутал. Легкомысленной больно была. И, кто знает, как бы жизнь обернулась, если бы Хранительницей осталась.

Впрочем, Безыменная давно уже не тешит себя самообманом. Надеждами — ДА, самообманом — НЕТ. Но и надеяться бессмысленно. Это тоже самообман. Теперь-то, на досуге, дошло, наконец, что не могла она Строгоров с налета взять. И ошибка та от Мауриты тянется: она глаз на Са Тала положила, она каверзу затеяла. И плохо закончила. Для себя, конечно. Даугратинья хитрее оказалась, — сказать бы. — «Мудрее», да язык не поворачивается: была бы мудрее, — не отдала бы Силу Море.

Не думала Безыменная, что время «досуга» не закончилось. Только сейчас дошло, что, отдавая Силу Море, она ослабляла свой другой полюс, и этим Лучника спасала. Зачем? Не Петлю же эту оберегала? Не в Петле же ее Вечность?

А если в Петле? Что-то же принуждало Безыменную в самый последний момент отводить удар от Петли?

— От Лучника и Строгоров ты удар отводила. — Даже без помина Тысячеликий на Безыменную вышел. — На Ариут? — не преминул он уточнить.

— Ненавижу это имя. — Побледнела от злости Безыменная, но быстро справилась с собой. — Связывает оно меня.

— Почему? Не первое же?

— Не далеко ушло. — Вдруг в запале проговорилась Безыменная, тут же попыталась вывернуться, но настолько неловко, что Тысячеликий может и заподозрить что-нибудь. — Хорошо еще и сам не умен оказался. — Урамита — это же почти что Рамита, подружка его.

— Урамита? Да, просчитался. — Хитро покачал головой Тысячеликий. — А, может, он и не просчитался. Теперь и ты не сможешь его подружку связать.

И, чуть, было, снова не проговорилась Безыменная, что еще и клятвой ее связали.

Но Тысячеликий глубже рыть не стал, и, как-то вяло, поинтересовался:

— Какими судьбами здесь оказалась? Снова за любовью охотишься? Нет его здесь. В этой Галактике нет.

— Да, нет! — Безыменная даже и не попыталась скрыть надменность усмешки. — Разыскивает тебя кое-кто. Попросил по возможности помочь.

«ХА, по возможности?».

И оба — по возможности! — одновременно усмехнулись: компания та еще из них собралась, — все по возможности. По возможности делишки совместные крутить, по возможности обмануть и подножку подставить, по возможности унизить…. Каждый ненавидит других, и без них почти ничего не может: разве что по Вселенной свободно перемещаться. Их время давно ушло, — (Безыменная не имела ввиду саму себя и Дафну, — их время еще даже и не в расцвете), — но, обманом изолировав Древних, только попусту пыжатся, ничего не давая и ничего не получая взамен.

— Что? Наплевал мне в лицо, а без меня беспомощен, как младенец? Вот, пусть один и повертится — будет знать, что дела сами собой не делаются. Никак, снова за Лучником охоту начал?

И последний вопрос, подобно пророщенному зерну упал в плодородную землю.

— Где, ты сказал, Лучника отыскал?

— Я сказал, что в этой Галактике его нет. — Уточнил Тысячеликий, и невольно напрягся: от этой психопатки можно всего ожидать.

Но она, — на удивление, — только кротко возразила:

— Д, Авур уверен, что Лучник — в Петле.

— Значит, я прав? — Хищно вскинулся Тысячеликий. — Теперь пусть сам его и достает.

Пусть. Если откровенно, Безыменная устала от обоих, но с Тысячеликого — хоть шерсти клок. Неизвестно, где он черпает Силу, — не из своих же игрищ? — но у него, бывает, и часто, есть, чем поживиться. И он не жадничает, что и наводит на мысль об его все-таки принадлежности к Касте Богов.

***

В отличие от Тысячеликого, Безыменная с каждой встречей становится все краше и краше. Это и невооруженным (любовью, разумеется) глазом видно. И что все эти Строгоры и Лучник бегут ее, словно черти ладана? Холодная? Отогрей в своих объятьях, — и почивай на лаврах ее беспредельной любви.

А сарказма-то и не получилось: и его любовь невостребованной оказалась.

Тысячеликий украдкой глянул на углубившуюся в раздумья Безыменную. Эта тоже только подарки умеет принимать, но Тысячеликий от нее большего и не ждет. Сумеречная научила.

Нет, потаенный взгляд Тысячеликого от Безыменной не ускользнул, но не готова она на взаимность, даже если будет уверена, что Лучник однозначно погиб. И Тысячеликий это знает, но такое сосуществование — его выбор. И теперь уже без сарказма: такова планида Богов.

Нет, ни к Богам она себя не причисляет, ни к Вечным. Тело обновить ей не дано, но и своему износу пока еще нет, и за свою жизнь она дрожать не станет.

Теперь уже Безыменная украдкой на Тысячеликого глянула. Подумать только, он же — Даугратиньи старше, а ни тело не меняет, ни сам не меняется. Сколько Безыменная помнит, все в одной поре. «А за мыслями-то следить надо!», — она невольно вздохнула, невольно же и, вспомнив, что не по своей воле чуть ли не в Начале Времен побывала, и даже сыновей там потеряла.

И снова — быстрый взгляд в сторону Тысячеликого. Но на этот раз ошибка вышла: засек-таки.

— Зачем ему я понадобился, не знаешь? Снова за Построителем хочет отправить? Опять где-нибудь мертвечины насобирал?

А ведь, кажется, зря не сдержался?! Вряд ли с неохотой Безыменная сюда пожаловала, — вон, как глазами зыкнула, когда спросила. — Мечников тоже в этом времени нет?

— Даугратиньей интересуешься? — Можно и усмехнуться.

— Не поверишь, — Мечниками. Воеводой, точнее.

Еще чуднее. Неужели надеется, что так сможет к Лучнику подобраться? По меньшей мере, глупо. Книги надо уметь читать. Или научилась?

***

И Тысячеликий… ошибся. В одном, но ошибся.

Уметь читать не означает любить читать. Безыменная и не любила: ни ведовские, ни любовные. Постичь первые — пустая трата времени, от вторых — только расстройство одно.

Конечно, Тысячеликий был недалек и от истины.

Она могла бы и не заметить, что д, Авур уже длительное время приносит в дом списки, хоть что-то рассказывающие про Воеводу. Правда, чаще всего это были списки про Земных воевод, но их д, Авур пролистывал залпом, и надолго зависал над теми, где….

Однажды Безыменная заглянула ему через плечо, и обомлела, когда прочла: «Боясь проговориться, о том, что Воевода никогда не узнает, что Строгор и есть его сын, книжник Хеурок добровольно прижег себе язык каленым железом».

А д, Авур только усмехнулся: «Хеурок прикусил себе язык еще младенцем, выпав из колыбели». Да, еще намекнул, что вопросом Тысячеликий очень «был болен», а, когда она уходила, д, Авур и попросил найти Тысячеликого. Даже отблагодарить пообещал.

— Не суйся ты в это дело. — Вдруг с жаром почти выкрикнул Тысячеликий. — Нос враз отщемят. Я-то это хорошо знаю.

И она поверила. Без колебаний и сомнений. Твердо решив, что это обстоятельство и есть свидетельство истины.