Ирония, грусть и ностальгия. Двадцать шесть рассказов и одна повесть

Юрий Ишутин

Бандиты и моряки, герои Великой войны и дети, футболисты, лесорубы и забавные животные в условиях промыслового рейса… Морские истории, наивные сказки для взрослых и детские воспоминания. Всё это в одной книге. Спасибо за внимание, друзья!

Про весёлую швартовку

В одной из укромных бухт холодного Охотского моря, на лёгкой водной зыби, тихо покачивался, бросив якоря, старина — плавзавод.

Работа на нём не прекращалась ни на минуту. Вот и сейчас, одна из смен большой плавучей фабрики выдавала очередные тонны готовой продукции на стол большой страны.

Со стороны открытого моря к плавзаводу, бодрой и уверенной поступью, лихо заходил на швартовку один из приписанных к нему траулеров добывающей флотилии.

И, вроде бы, всё шло своим привычным чередом. Всё, за исключением одного интересного момента…

Законное место капитана при швартовке, на крыле мостика, с левого борта, занимал огромный и чёрный, как большой кусок рубероида, красавец-дог!

Положив передние конечности на борт, массивный, устрашающего вида пёс, как влитой, врос крепкими задними лапами в палубу, застывшим, немигающим взглядом, снисходительно поглядывая на царившую вокруг рабочую суету. На голове дога гордо красовалась парадная штурманская фуражка.

Швартовые команды на баке* и корме**, натянув на свои физиономии непроницаемые маски японских «якудза», изо всех сил старались сдержать рвущийся наружу смех, глядя на изумленные лица «базовских», сбежавшихся со всех концов огромного плавзавода для того, чтобы поглазеть на диво дивное.

Их удивление легко можно было понять. Ведь не каждый день увидишь такую «картину маслом», когда собака руководит швартовыми операциями…

— Сейчас цирк начнётся! — бросил Лёха, стоящий с «выброской»*** наготове своему давнему другану Федулу.

— Борисыч в своем репертуаре, — хмыкнул в ответ Киргиз, попутно готовя к отдаче прижимной конец.

Парни, в отличие от остальной команды, без труда сохраняли невозмутимый вид.

Ещё бы им было удивляться, если несколько минут назад, они собственноручно натягивали «штурманку» на голову всеобщего судового любимца, по просьбе своего изобретательного и неугомонного Кэпа.

Борман сперва отчаянно сопротивлялся, не понимая: что вдруг потребовалось от бедной собаки двум молодым и одному пожилому придуркам.

Однако потом, после ласковых уговоров Самого Кэпа и щедрого угощения сытной американской ветчиной от спешно примчавшегося по вызову Мастера, кандея Петровича, умный и сообразительный пес проникся важностью момента и позволил надеть на себя фуражку, которую парни, для надёжности, подклеили к собачьей голове небольшими кусками скотча.

Сейчас Борману даже нравились всеобщее внимание и восторженные возгласы в свой адрес. Пёс уже не пытался сбросить с головы символ власти и поклонения. Дог гордо приосанился и с ледяным спокойствием принимал многочисленные знаки внимания от «базовских», напоминая холодный монумент в центре Охотского моря.

Борисыч находился здесь же — на крыле.

Сидя в укромном уголке на крохотном стульчике, Кэп вполголоса отдавал привычные команды рулевому, невозмутимо попыхивая ароматным дымом заморской сигареты.

Андрей Борисович — капитан сего славного траулера был обладателем очень маленького роста. Даже стоя на ногах, он был едва заметен на крыле мостика…

Кто-то другой, может быть, жутко переживал бы по этому поводу. Кто — то, но только не их жизнерадостный и юморной Мастер****…

— А что, пацаны, — сказал он друзьям незадолго до описываемых здесь событий, на очередном перекуре. — Борман всё равно ко мне на каждую швартовку приходит и торчит на крыле. Вот и пусть руководит, раз вымахал такой здоровенный!

— Борисыч, а тебе не «прилетит» потом с управы? — скорее для порядка, спросил кандей, обожающий подобные «концерты». — Сдадут ведь, как пить дать!

— Дальше Охотоморья не сошлют! — усмехнулся Кэп.

…Представление удалось на славу! По его окончанию, на крыло к Борману полетели, подобно букетам цветов в театре, щедрые гостинцы от восторженных зрителей.

Конец ознакомительного фрагмента.