Ирония, грусть и ностальгия. Двадцать шесть рассказов и одна повесть

Юрий Ишутин

Бандиты и моряки, герои Великой войны и дети, футболисты, лесорубы и забавные животные в условиях промыслового рейса… Морские истории, наивные сказки для взрослых и детские воспоминания. Всё это в одной книге. Спасибо за внимание, друзья!

Корейские похождения

Тёплая летняя ночь неотвратимо вступала в свои права. Ласковый ветерок нежно струился по российскому флагу на корме судна. Огни огромного морского мегаполиса постепенно гасли, лишь разноцветные рекламные гирлянды продолжали зазывать припозднившихся гуляк до конца опустошить свои карманы.

Лёха, удобно устроившись в невесть откуда принесённом плетёном кресле, обложившись пачками поводцов и ящиками с крючками, тащил ночную вахту с пользой для дела. Он выполнял нехитрую, но очень необходимую для всей своей смены операцию надевания одного на другое. Время на промысле — на вес золота и отвлекаться на подобную мелочёвку никому лишний раз не хотелось. За время работы на ярусном промысле моряк миллионы раз проделывал эти нехитрые манипуляции, руки сами по себе выполняли несложную работу.

Парень поднял голову, увидел огромное звёздное небо и нашёл взглядом самую яркую звезду.

— Интересно, а видно эту звезду из окон моего Дома? А вдруг сейчас мои близкие люди тоже смотрят в небо? Наверно можно через эту звёздочку передать им привет — такие необычные мысли стали посещать его протрезвевшую голову всё чаще в последнее время.

Он никогда раньше не замечал за собой подобных романтических порывов…

— Да уж, друг, — мысленно обращаясь к самому себе, подумал Лёха, — ещё немного и начнёшь слезливые стишки в блокнотик записывать.

Он вдруг представил, что сказал бы их ехидный и острый на язык Петрович, если смог бы прочитать сейчас его мысли.

…Когда Лёха прекратил всякие отношения с «зелёным змием», кандей долго не мог в это поверить.

В первый же их совместный — «трезвый» для Лёхи рейс, Гуру пытался вернуть разбитного моремана в свои крепкие и сплочённые ряды ежедневными приглашениями на дегустацию собственноручно изготовленной «продукции».

Через несколько месяцев бесплодных попыток к Петровичу пришло понимание того, что многолетний весёлый собутыльник потерян для него окончательно. Сначала кандей ехидно подначивал парня, намекая ему на то, что «трезвая жизнь сродни онанизму», но потом, неожиданно для всех, превратился в ярого сторонника произошедших с молодым другом перемен.

— А, может быть, это и правильно! — задумчиво произнёс однажды Петрович. — Ты давай, держись! Увижу пьяным — уважать перестану!

— Спасибо, Петрович! — удивлённо ответил ему тогда Лёха.

— Ты ещё молодой совсем, тебе жить да жить! — грустно продолжил их, обычно острый на язык, судовой кашевар. — Ничего хорошего в этой гадости нет. Один «геморрой» по жизни…

— Петрович, так давай вместе!

— Чего — «вместе»? — не сразу понял его пожилой «гуру».

— Ну, завяжем!

Лёха понял, что сморозил глупость, и его тон стал не таким уверенным.

Петрович возмущённо хрюкнул и даже не смог сразу найти достойный ответ на подобное «святотатство».

— Лёха, у тебя уже точно все мозги высохли! — ответил парню уже их прежний — ехидный и остроумный кандей. — Это же надо было додуматься — мне такое предложить!

Возмущению идейного алкоголика не было границ…

— А что, Петрович, — подключился услышавший концовку их диалога Федя-Киргиз, — зато будешь образцовый дед — с внуками возиться и на огороде ковыряться!

Представив грозного и авторитетного «гуру» в этой ипостаси, Киргиз громко заржал.

— Чего ржёшь, придурок! — кандей переключил своё внимание на другого «молодого полудурка». — Я, между прочим, на дачу с удовольствием езжу.

— Ага… — недоверчиво протянул Киргиз.

— Вот тебе: и «ага», и «угу»! — насмешливо протянул Петрович. — Если сделать всё по уму, то и дача будет в кайф!

— Это как? — две пары ушей уже приготовились прослушать очередную неординарную историю.

И Петрович, естественно, не обманул их ожиданий.

Как оказалось, их многоопытный «гуру», по приходу из рейса, с первых денег, покупал ящик водки и, втайне от своей бабки, вёз его на дачу. Там он закапывал свой «клад» в разных местах, по всему периметру дачи. Подробный план-схема тоже при этом изготовлялся во избежание потери даже самой малой части ценного груза. Затем наш изобретатель-рационализатор с чистой совестью возвращался домой и, к величайшему изумлению своей дражайшей половины, по первому зову, с видимым удовольствием ехал на ненавистные раньше «сотки».

— А там — кайф… — Петрович мечтательно закатил глазки под дружное ржание двух глоток. — Всё под рукой и свежая закусь на грядке!

…Лёха дёрнулся, больно уколов палец острием крючка. Вокруг стало совсем тихо, лишь немногочисленные автомобили нарушали эту тишину, проносясь по расположенному недалеко от их пирса широкому и ровному шоссе.

Наскоро смазав палец йодом, вахтенный моряк продолжил свою работу, мыслями вновь уходя в относительно недавнее прошлое.

…Это была первая Лёхина «заграница» и первый заход в известный корейский порт.

Пить они начали ещё на рейде. Набросав подскочившему на катере корейскому «барыге» всякой металлической всячины, они получили взамен два ящика популярной местной водки «Соджу».

Данная водка была слабее традиционной «Русской», однако Лёха сполна испытал тогда всё азиатское коварство этого «продукта».

За спиной был тяжелейший полугодовой рейс, во время которого Лёха, в буквальном смысле, едва не «отдал концы»*.

Им, на удивление оперативно, выдали всю заработанную валюту, коей оказалось довольно приличное количество. И моряк пустился во все тяжкие.

Нет, он, конечно же, добросовестно ходил с друзьями по лавкам, покупая очень модные в то время корейские одежду и обувь. Парень, дойдя до определённой алкогольной кондиции, даже пытался приобрести ствол у местного барыги с бегающими глазками. Он не смог бы объяснить тогда — зачем ему подобная «игрушка», но именно в тот момент ему страстно хотелось иметь что-то подобное в своём арсенале. К счастью, судовые кореша оттащили его от барыги, послав того по универсальному русскому адресу.

Всё это время компания не забывала про существование небольших кофеен, в коих постепенно, всё сильнее и сильнее, накачивалась «слабенькой», на их многоопытный взгляд, «Соджу».

Воспоминания становились всё более фрагментарными.

…Вот Лёха, весьма нетвёрдой походкой, подходит к обочине ровной и широкой трассы. Никакого светофора в пределах видимости не наблюдается, однако все несшиеся по шоссе автомобили разом остановились по обе стороны, пропуская Его Величество — Пешехода!

Пьяному «в хлам» мореману жутко понравилась такая азиатская вежливость, поэтому он, дойдя до противоположной стороны, развернулся и пошёл обратно!

Неизвестно сколько времени пьяный русский моряк испытывал бы терпение трезвых корейских водителей, не окажись рядом верного друга Федула.

Киргиз материализовался откуда-то сбоку и уволок Лёху на тротуар вместе со всеми его баулами.

— Федул, давай ещё здесь походим! — со смехом предложил другу парень. — Смотри, бля — какие они здесь все культурные! У нас давно бы уже жбан расколотили!

— И здесь расколотят, если хорошо попросишь, не переживай! — успокоил Лёху более трезвый на тот момент друг.

Первый Лёхин день «за бугром» закончился не очень удачно. Очнулся он на таможенном посту под утро. Все его сумки с покупками исчезли в неизвестном направлении. Парень мучительно пытался что-то вспомнить и отследить их дальнейший путь, но «слабенькая» корейская водка намертво стёрла из его памяти все самые нужные моменты. Он смог лишь вспомнить многочисленных русских туристов, с которыми коротал время до прихода катера за бутылочкой всё той же «Соджу». Скорее всего, на том самом катере и «ушёл» весь Лёхин багаж вкупе со всей заработанной нелёгким трудом валютой. Пошарив по карманам, он обнаружил там лишь жалкие остатки «роскоши»…

…Металлический трап загремел и зашатался под чьими-то явно нетрезвыми шагами. Лёха очнулся от воспоминаний, отложил в сторону своё «рукоделие» и поднялся навстречу поздним гостям.

На палубе показался Чиф***. Судя по нетвёрдой походке и бодрому мотиву, который Борисыч насвистывал себе под нос, его вечер прошёл насыщенно и продуктивно.

Завершающим мазком открывшейся парню картины был гордо водружённый на плечо, огромный и красивый корейский вымпел, расшитый по бокам золотистыми драконами.

— Борисыч, ты где это взял? — удивлённо спросил вахтенный матрос.

— Где взял — там уже нет! — важно молвил Лёхин начальник, останавливаясь для того, чтобы прикурить сигарету.

На шум из рубки выбрались ещё несколько «полуночников». Среди них Лёха увидел Петровича, который внимательно рассматривал издалека драконов на вымпеле и что-то сосредоточенно обдумывал.

У них со старпомом были непростые отношения по причине излишней, с точки зрения Петровича, придирчивости последнего. И вот сейчас, похоже, у «Великого комбинатора» появился неплохой шанс для того, чтобы спустить заносчивого Чифа с небес на грешную землю.

Петрович ещё немного постоял, подумал и, хищно ощерившись своей золотозубой улыбкой, заговорщицки подмигнул вахтенному моряку.

Парень понял, что план созрел и утром ему не стоит слишком рано ложиться спать. Зная Петровича много лет, Лёха нисколько не сомневался в том, что задуманное кандеем представление будет соответствовать самым высоким требованиям незабвенного флотского юмора.

После завтрака немногочисленные свидетели могли наблюдать, как Петрович о чём-то недолго пошептался с прибывшими на работу корейскими переводчиками. Эти парни были родом с Сахалина, выросли в СССР и прекрасно ориентировались в хитросплетениях специфического российского юмора. В лихую годину они перебрались на историческую родину, но в душе всё равно остались русскими, хоть и со своеобразным разрезом глаз. Выслушав монолог Петровича, они прыснули в кулаки, но быстро взяли себя в руки, натянув на свои лица невозмутимые азиатские маски.

В это время Борисыч, под восхищённый шепоток собравшейся на перекур братвы, гордо вынес добытый ночью на чужбине красивый трофей.

— Откуда это у вас? — в голосе переводчика звенел металл, а его лицо, казавшееся восковой маской, не выражало ровно никаких эмоций.

Жёсткий немигающий взгляд требовательно сверлил «героя дня» и не давал возможности для отступления. Всё происходящее стало напоминать многочисленные фильмы про жуткую и неуловимую японскую «Якудзу».

— Славик, ты чего? — пытался разрядить обстановку почуявший неладное старпом.

В обычные дни переводчик Славка был «своим в доску» парнем, почти приятелем. Однако сейчас на Чифа, глазами Славика, смотрел совсем другой человек.

— Откуда это у вас? — повторил вопрос второй сахалинский кореец — высокий, крепко сложенный, спортивного вида парень.

— На улице подобрал… — быстро сообразил хитромудрый старпом.

— Вы не могли найти это на улице! — отрезал переводчик.

— Почему? — пролепетал Чиф, уверенности в его голосе явно поубавилось.

— Этот вымпел принадлежит знаменитой корейской школе тхэквондо. Для того, чтобы владеть им, вы обязаны сразиться с лучшим учеником этой школы и победить его в честном бою! — бесстрастно, как робот, отчеканил добродушный обычно Славик.

— Я занимаюсь в этой школе и могу помочь с организацией вашего поединка, — ровным голосом добавил крепыш.

На палубе, тем временем, собрался уже весь экипаж. Петрович, не спеша прохаживался в задних рядах, что — то неторопливо поясняя всем желающим. Послышались смешки…

— Славик, пойдём — чайку попьёте! — пригласил кандей своих заграничных приятелей.

— Спасибо, Петрович! — ответил второй переводчик и, обернувшись к поникшему Чифу, добавил:

— Подумайте, пожалуйста, о времени и месте поединка.

Борисыч был весьма далёк от спорта в целом и от тхэквондо — в частности. Богатырским здоровьем он тоже не отличался.

…До самого конца ремонта Чиф старался не попадаться на глаза суровым корейским спортсменам, во время рабочего дня редко покидал каюту, существенно облегчив службу не только Петровичу, но и многим другим морякам. Его крутой спортивный трофей судовая братия увидела лишь после выхода в рейс, когда берега гостеприимной Кореи остались далеко за кормой.

Любой член экипажа, которому приходилось посещать каюту старпома, видел висящий на переборке большой и шикарный вымпел «знаменитой школы тхэквондо», понимающе хмыкал и прятал улыбку. Парни, которых зловредный Чиф начинал особо доставать своими придирками, непременно заводили в его присутствии разговор про восточные единоборства и обращались к Борисычу за консультациями, как к «специалисту».

За такими нехитрыми развлечениями время рейса шло быстрей, и работа не казалась такой нудной и однообразной.

Однако пора и честь знать. Благодарю читателя, который осилил мою писанину и дочитал до этого места.

Я уверен в том, что, что мы ещё не раз встретимся. Но это будет уже другая история…

* Речь идёт о событиях, описанных в рассказе «Зуб мудрости».

**Чиф — старший помощник капитана. Произошло от английского — chief mate. (прим. автора).