Другая жизнь

Юрий Егоров, 2023

В жизни героев всё меняется. Иногда – в лучшую сторону, но бывает и наоборот. Тогда у них начинается другая жизнь. Вслед за автором читателю предстоит пережить эти неожиданные повороты.

ДОБРЫЕ ПОЖЕЛАНИЯ

1

Случилась эта история давно в городе Иваново, где я тогда жил с родителями. В начале пятого класса меня за прогулы исключили из пионеров. Просто мне надоело учиться, особенно математике. Никак её не понимал. Вот и придумал устроить перерыв в занятиях. Утром уходил в школу, так по крайней мере считали родители. По дороге, чтобы весь день не таскать портфель, прятал его под Минеевским мостом в зарослях репейника и полыни, там, где у третьего трамвая разворот от Станционной к стадиону «Текстильщик». Место совершенно тихое, безлюдное. После этого шёл беззаботно гулять по городу. У окружающих мои прогулки не вызывали подозрения. В то время повсеместно школьники учились в две смены. Только к Станционной, где школа, близко не подходил, чтобы меня кто-нибудь из учителей или учеников случайно не заметил.

Несколько раз издалека я видел, как Лёшка Николаев топал на уроки, пиная перед собой портфель по асфальту, и как Юра Леонов, мой закадычный друг, направлялся на уроки со стороны железнодорожного вокзала.

«Правильно, давай поторапливайся, пятёрочки получай по любимому английскому!» — мысленно подгонял я товарища.

Прилежные ребята, они спешили, чтобы заниматься всякой там математикой, а я устремлялся в «Великан», на утренний киносеанс. Он начинался одновременно с занятиями в школе. Денег, что родители давали на обед, хватало для покупки билета и ещё на сливочное мороженое оставалось. В «Великане» имелось два зала: нижний и верхний. Это в школе никакой свободы, а здесь можно было что-то выбрать поинтереснее. Жаль только, «Фантомаса» в это время не показывали. Каждый день на него ходил бы!

А после кино я медленно двигался домой через парк на Красной Талке. Бросал камушки в речку, слушал птиц. Дни проходили прекрасно, и домашние задания готовить не надо было.

Родители ничего не подозревали, а друзья думали, что я болею простудой. Как-то специально позвонил Вовке Артемьеву и, захлёбываясь кашлем, объяснил, что гриппую под домашним присмотром и в школе скоро не появлюсь. И навещать меня не следует: грипп — коварная болезнь, могу весь класс заразить и любимых учителей тоже. Поэтому в школе никто не беспокоился по поводу моего отсутствия на занятиях. Все поверили в мою болезнь.

В то же самое время родители полагали, что я исправно учусь. Я ещё и парочку оценок хороших себе поставил в дневнике и расписался за учителей. Чтобы маму с отцом не волновать. О том, как долго это будет продолжаться, я не задумывался. Это называется — живи и не пекись о завтрашнем дне.

Но в один чёрный для меня день счастье закончилось. Какой-то гражданин случайно нашёл мой тайник с портфелем. Спрашивается: чего его понесло под мост в эти кущи?! Бдительный доброхот, волнуясь, не случилось ли что с ребёнком, отнёс портфель в школу. Начался кипеж. Директриса Татьяна Борисовна сразу позвонила родителям на работу. Подняли на ноги всю городскую милицию, а я в это время сидел в «Великане», «Джентльменов удачи» смотрел, шоколадную мороженку облизывал.

Домой, естественно, вернулся без портфеля, весь в репейнике. Ещё бы, битый час ползал под мостом в этих зарослях! Надо было видеть, как родители наслаждались сценой, когда я выкручивался насчёт того, куда подевался мой портфель. После разоблачения, признания и искреннего раскаяния до слёз отец меня выпорол, а в школе на следующий день я был исключён из пионеров.

Старшая пионервожатая Вилена Евтихиановна заходилась на всю катушку: что таким, как я, не место в лучшей школе города и что я позорю пионерскую дружину, Тимура, чьё имя носит отряд, учителей и родителей. После неё меня дружно стали осуждать одноклассники. И никто не пожалел невезучего прогульщика. Тщетны были мои надежды, что хотя бы Маринка Проничева, самая добрая девочка в классе, промолчит. Набросилась на меня вместе со всеми. Так вот: когда перед всем классом с меня снимали красный галстук, даже Юра Леонов неистовствовал:

— Я думал, что он друг, а он всех нас бросил и один гулял по городу, ходил в кино, а в это время мы двойки по математике получали.

Было неясно, на что конкретно обижался Юра. Но тоже без колебаний требовал исключение из пионерии.

И Танька Бачурова следом:

— Таким плохим мальчикам, как Коля, не место в нашем отряде имени Тимура!

— Предатель, — вынес окончательный приговор Лёшка Николаев. — Настоящий предатель!

Так я стал изгоем в глазах всех этих правильных тимуровцев!

2

И тут в нашем классе появилась она, Кристина. Так её представила классная руководительница Мария Ивановна.

— Не Кристина, а Христина, — поправила её эта новенькая девочка. — А фамилия моя — Рипка. И не называйте меня по-другому.

Стояла такая маленькая и беззащитная. Две тёмные косички и глаза точно угольки.

Но всё равно все её звали Кристиной. И не Рипкой, а «Рыбкой» или «Репкой». Она пробовала обижаться, но потом перестала обращать внимание. Несмотря на свою миниатюрность, девочка стала самой заметной в классе. В школу всегда ходила вся в чёрном и без красного галстука. Сначала я думал, что тоже хулиганка или двоечница. Раз не пионерка. И посадили её за парту в самом конце класса, рядом с отстающими. Почуяв родственную душу, я быстро перебрался к ней за одну парту. Она не возражала.

Когда познакомились, оказалось, что она дочь священника. Несмотря на свою одежду, очень даже добрая и весёлая. Только перед другими не раскрывалась и держалась настороженно. Умела казаться строгой, такой маленькой ведьмочкой. Губки подожмёт, брови сдвинет и так посмотрит, что поверишь: вот-вот в жабу превратит! Или скажет: «Покайся, сын мой, за свои грехи!»

Эта малявка быстро подчинила себе весь класс. Училась на «отлично» и многое знала. К ней, честной и справедливой, шли мириться. Без боязни разнимала дерущихся мальчишек и заступалась за слабых. Могла возразить учителям. Те держались с ней напряжённо и никогда не наказывали. Мне казалось, что даже грозная директриса школы её побаивалась.

Впоследствии я догадался, что некоторые наши учителя тайком посещали церковь. Посмотришь: вокруг все партийные и атеисты. Только не все тогда дураками были. Поэтому и девочку в обиду не давали, оберегали от неприятностей. На уроках рассказывают про Ленина и коммунизм, а сами на Кристину поглядывают: что она скажет на это. А иной раз взгляд отводили, когда нам врали. Как-то историчка Людмила Аркадьевна увлеклась про «лучшее в мире общество», так Кристинка прервала её словами: «А с царскими детьми что сделали?» Учительница в обморок упала. Еле откачали. После этого случая подобных разговоров при Кристине не заводила. А я смотрел на свою подружку с восхищением!

Как-то вышел с Кристиной из школы, и тут она в сторонке углядела группу пионеров.

— Коля, у тебя рогатка с собой? — спросила.

Я сразу понял.

— Подожди минуточку, — говорю, — сейчас шмальну в этих красногалстучников!

«Шпионеры» разбежались, а мы с Кристинкой долго смеялись над своей шалостью.

Когда выводили четвертные оценки, она решила мне помочь по ботанике. Подошла после уроков к учительнице Серафиме Васильевне и сказала: «Коля — правильный мальчик, ему надо поставить „отлично“».

Ботаничка сначала сильно удивилась такой протекции, а затем попыталась что-то объяснить.

— Прокляну! — строго посмотрела на неё Кристина и сдвинула брови.

— Господи, за что мне такое?! — в сердцах произнесла обескураженная ботаничка.

Поставить «отлично» она не решилась, но «хорошо» тоже нормально! Я остался доволен, и мои родители тоже.

Однажды в воскресенье вместе с Юрой Леоновым я сходил в церковь. Боялись, что нас не пустят на службу, но волнения оказались напрасными. Мы спокойно зашли в храм. Там было интересно посмотреть на отца Кристины. Он оказался большим, с бородищей и низким голосом, нараспев читал молитвы. В церкви мне понравилось золотое убранство и красивые иконы. Повсюду перед образами святых горели свечки. Я посмотрел, как это делают другие, и осторожно, чтобы никто не видел, первый раз в жизни перекрестился.

3

В преддверии октябрьских праздников начались школьные линейки. Комсомольцы, пионеры и октябрята выстраивались стройными рядами и рапортовали о своих достижениях. Нам с Кристинкой отвели место сбоку от нашего отряда. Вилена Евтихиановна выступила с политинформацией. Как всегда, завела волынку при Великий Октябрь и XXIV съезд КПСС. Когда добралась до атеизма, стала говорить очень громко, с надрывом. Устремив взгляд на мою подружку, она не на шутку разошлась по поводу попов-мракобесов и того, что космонавты на облаках не обнаружили никакого Бога. Значит, его нет, зато есть мудрые вожди — Ленин и Брежнев, которые всегда правы и поэтому их надо слушаться!

Тут Кристина не выдержала и совершенно спокойно достала из-под воротничка крестик на цепочке и выставила напоказ поверх своего фартучка. После этого стала тихонечко шевелить губами, и я догадался, что она читает молитву.

Вилена Евтихиановна смотрела на дерзкую отступницу с нескрываемой ненавистью. Наконец линейка закончилась, и все разошлись по классам. У нас начался урок истории. Кристина так и сидела на занятии с крестиком на фартуке. Мария Ивановна осторожно подошла к ней и тихо, по-доброму попросила: «Убери, пожалуйста». Моя подружка без возражения выполнила просьбу учительницы.

На перемене я сказал Кристине, что тоже хотел бы носить крестик, но его у меня нет. Девочка тут же сняла свой и протянула мне: «Возьми, это подарок».

— А как же ты без него? — удивился я.

— Папа мне даст другой. А этот пусть у тебя останется на память обо мне. Хотя он и самый обычный, но ты его береги.

— Ты так говоришь, словно мы расстанемся.

Кристина пожала плечами.

— Не думай ни о чём таком. Просто мы часто переезжаем. Так получается. Никогда долго не задерживаемся на одном месте, — объяснила она. — Сюда мы приехали из Луганской области, до этого жили в Баку, а ещё раньше — в Красноярске. А вообще я родилась в Кременце. Есть такой город на западе Украины. Там большие, сильные верой люди. Здесь таких мало. Кстати, а ты крещёный?

— Я не знаю, но сегодня спрошу у мамы.

Заметив на мне крестик, родители закрылись на кухне и долго переговаривались между собой.

Потом я спросил маму, о чём собирался.

— Да, ты крещёный, — успокоила меня мама. — Мы с бабушкой тебя покрестили.

— А почему я не помню?

— Потому что ты был младенцем. Покрестили тебя в Нижнеспасском, на родине отца. Там церковь действующая. На Тамбовщине люди крепкие верой.

— Как в Кременце?

— Наверное. Ты с Кристиной дружишь?

— Ага. Это разве плохо?

— Почему? Ты стал лучше учиться и не такой шалопай, как прежде. С уроков больше не бегаешь? Я догадываюсь, что Кристина тебе помогает.

— Да, после уроков вместе решаем задачи по математике. Ещё ботанику объясняет.

— Хорошая девочка.

4

События на линейке получили продолжение. Вилена Евтихиановна потеряла голос. Среди одноклассников пошли разговоры, что это всё Кристинка устроила: лишила старшую пионервожатую голоса. Всё из-за того, что та церковь проклинала. Одни не сомневались, что «Рыбка» — настоящая святая, другие говорили — ведьма. И те и другие верили в потусторонние силы.

— Поэтому и на «отлично» учится, что они помогают, — убеждала всех Танька Бачурова.

— Я видел, как она в школу шла, земли не касаясь! — подливал масла в огонь Лёха Николаев, известный в классе фантазёр.

— Она покойников не боится! Поёт в церковном хоре, когда тех отпевают. Может, сама одна из них! — предположила робкая Аня Вольман. — Видите, всегда в чёрном ходит. Словно из могилы!

— Я мертвецов боюсь, — запищала Марина Ломакина.

— А на меня Кристина порчу навела, — пожаловалась Ленка Семёнова — Я подножку ей поставила, а после этого у меня прыщик на носу появился.

— Не надо никому подножки ставить, а надо лучше умываться. Тогда и прыщиков не будет! — заступился за Кристинку Юра Леонов.

— А почему она в столовой целый месяц ничего не ела? — не отступала Ленка.

— Все знают, что мертвецы не едят, — согласилась с ней Аня Вольман.

— Глупые, просто у верующих пост! В это время им нельзя ни котлет, ни масла сливочного. Зато в обычные дни Кристинка хрумкает шоколадки за весь класс! — усмехнулся Юра.

«Нет, она не мёртвая и не колдунья, а самая настоящая добрая волшебница», — решил я про себя.

После этих споров вызвался проводить Кристинку домой, хотя жила она в другой стороне — в частном доме у станции юных натуралистов.

— Чтобы по дороге никто тебя не обидел, — так ей объяснил.

— А я подумала, что вроде кавалера, — театрально огорчилась она.

Я долго мялся, не зная, как начать разговор, и наконец решился, вдохнув воздух: «Ты правда умеешь колдовать?»

— Спрашиваешь потому, что меня в школе ведьмой считают?

— Просто тебя боятся. Ты всё время ходишь в чёрном.

— Чёрный цвет я просто люблю и хочу походить на своего папу. Вот у тебя на шапке кокарда. Значит, твой папа — военный. Хочешь на него походить?

— Мне нравятся военные.

— А мне нравятся священники. Когда я вырасту, то буду служить Богу. Может, стану монахиней, уйду в монастырь.

— А чудеса делать можешь?

— Немножко, — ответила она игриво.

— Как это — немножко?

— Сейчас покажу. Ты только смотри внимательно, чтобы ничего не пропустить! — Кристинка изобразила серьёзность и что-то тихо пошептала вроде «трах-тибидох!». — Ну вот, получилось. Теперь у тебя в кармане — жвачка.

— Нет у меня в кармане никакой жвачки. Там трамвайный билет и ключи от квартиры.

— А ты посмотри.

В кармане пальто я нащупал тоненькую пластинку.

— Подожди, не доставай, — остановила меня Кристина. — Я угадаю какая. Бабл-гам!

— Какое это чудо? — возмутился я. — Ты сама мне незаметно её положила. Вчера эту жвачку Юра Леонов выменял у Лёхи Николаева. Целую пачку. Отдал за неё марку Папуа — Новой Гвинеи, очень редкую. Я думаю, ради тебя. Теперь одной пластинкой ты поделилась со мной.

— Думай что хочешь. Больше ничего показывать не буду. А жвачку попробуй, она вкусная и хорошо тянется!

— А правда говорят, что ты мертвецов не боишься? — не сдержался я и задал самый главный вопрос.

— Правда то, что ты просто глупый мальчик! — засмеялась Кристинка и побежала домой.

Я стоял и смотрел ей вслед. Неожиданно она обернулась и весело помахала мне рукой.

Вскоре в один из дней Кристина пришла в школу грустная. Ни с кем не заговаривала и на мои вопросы не отвечала. На последней переменке я тихонько положил в её портфель шоколадный батончик. Удивился, когда увидел там ещё один. Правильно, Юра Леонов при мне точно такой же покупал.

— Ты что, тоже Кристинку решил угостить? — спросил я его, когда шли домой.

— Заметил, сегодня учителя её не спрашивали? Только математичка Стелла Альбертовна, хотя «Рыбка» лучше всех решает задачи. Могла бы и пожалеть. А всё оттого, что у Кристины в семье неприятности.

— А ты откуда знаешь?

— Мне бабушка рассказала. Она на проповеди к её отцу ходит.

— Разве твоя бабушка верующая?

— Нет, комсомолка! Зачем ерунду спрашиваешь? Конечно, верующая. А отца Кристинки вчера в Серый дом увезли.

— Что ещё за Серый дом?

— Тебе что, родители ничего не рассказывают? Серый дом — это КГБ.

— Теперь понятно.

А дома у меня родители всё чаще закрывались на кухне и подолгу о чём-то тихо спорили. Разобрать я мог только отдельные слова, и становилось понятно, что речь шла о моих отношениях с Кристиной.

5

Надоело мне сидеть на задней парте, и тогда я предложил своей подруге перебраться вперёд. Всё-таки она отличница, и я учусь без троек, хорошист. Почему мы среди отстающих?

— Мне не разрешат, сам знаешь почему. Особенно Стелла Альбертовна… Мы же с тобой не пионеры, — засомневалась Кристинка.

— Мы и спрашивать не будем. У меня есть план.

Этот шахер-махер с партами стоил мне шесть порций пломбира, столько же билетов на фильм «Фантомас разбушевался» и шоколадных батончиков. Целое состояние. Хорошо, Юра Леонов, верный мой друг, внёс свою долю. Три пары учеников, что сидели впереди нас, сдвинулись на один ряд назад. Так мы с Кристиной переехали на места перед учительским столом.

Было видно, что математичке это не понравилось, всё занятие она к нам цеплялась, особенно ко мне, но против ничего не сказала.

Другие учителя отнеслись к нашему переезду одобрительно.

Получилось забавно: двое не пионеров оказались впереди всего класса!

Конечно, я не был отличником и на первой парте чувствовал себя неуютно. Тут ничего не спишешь и учитель услышит любую подсказку. И ты постоянно перед его глазами. Чаще стали спрашивать. Приходилось усерднее готовиться к занятиям. Но главное, что вполне заслуженно на первой парте оказалась Кристина. А я — просто рядом с ней.

Платой за мои неудобства стала её дружба.

Когда Танька Бачурова предложила мне вернуться в пионерский отряд, я отказался. По-хорошему ей объяснил, что пусть будет как есть. Я останусь вместе с Кристиной. Спасибо, Танька поняла и не стала настаивать и жаловаться учителям.

ЭПИЛОГ

Мне бы и раньше, когда ещё прогуливал уроки, стоило понять: счастье не бывает долгим. После каникул Кристина не пришла в школу. Церковь, где служил её отец, коммунисты закрыли. Семья переехала дальше на север, в маленький городок Вологодской области. Потом она мне оттуда открытки присылала: поздравляла с Рождеством и Пасхой, желала всего хорошего. Догадываюсь, что Юра Леонов от неё тоже получал такие же поздравления.

А мне всё же пришлось возвращаться в пионеры. Не смог я один оставаться. Одному очень плохо. Чувствуешь себя изгоем. Но за дружбу с Кристиной меня никто не осуждал и даже наоборот — зауважали.

Рекомендацию в пионеры дала Танька Бачурова. А Юра Леонов сказал, что я настоящий друг. Да он сам такой!

Стелла Альбертовна и старшая пионервожатая Евтихиановна не возражали.

Когда через некоторое время на математике я собрался перебраться с первой парты куда-нибудь в глубь класса, Стелла Альбертовна меня остановила.

— Ты только стал на «отлично» учиться! — возмутилась она.

Подумав, я согласился остаться.

Ещё как-то Мария Ивановна поинтересовалась у меня: «Как там Кристина? Ты же с ней переписываешься?» И тихо добавила: «Передавай ей от меня самые добрые пожелания».