Брод через Великую реку. Книга 1

Юрий Глебович Панов, 2015

В результате путешествия по реке Мана встречаются люди, которые либо нужны друг другу, либо являются врагами друг для друга. Особенно трудно остаться человеком, когда в такие взаимоотношения вклинивается драгоценность, которая влияет на человека. Глеб Дубовцев не верил в возможность существования в наши дни чего-то необычного, иррационального. Ему и в голову не могло прийти, что судьба уже уготовила встречу с этим иррациональным. Как ситуация «слуга – богомол – хозяин» представлена в данном романе и какой вывод необходимо извлечь каждому, можно сделать, прочитав две книги этого романа.

Глава 3. Знакомство с туристами группы 88/8

Как и положено человеку военному, двадцатого июля уже открывал стеклянную дверь вестибюля Красноярской гостиницы «Турист», где и располагался офис турбазы, в которую меня спровадил Батя.

Приветливая светловолосая женщина, сидевшая за вывеской «Администратор», только взглянув на меня, без слов выдала две бумажки, и уткнулась в книгу, половину которой она уже прочитала.

— Любовный роман? — пытаюсь наладить контакт. Но она даже головы не поднимает. Верчу бумажки и понимаю, что без посторонней помощи мне не обойтись. Жаль, не хотелось бы ещё здесь запятнать и без того небезупречную свою репутацию. — Что мне с ними делать?

— Да хоть в туалет идите! Только без оформления бумаг в гостиницу не принимаем… — вежливо ответила администраторша, не поднимая головы от книги.

Наконец, что-то щелкнуло в моей голове: да ведь я же должен их просто заполнить! Через некоторое время, довольный тем, что оказался таким догадливым, подаю ей заполненные бумажки. И как можно независимее спрашиваю. — Когда пойдём в горы?

И вот тут свершилось чудо: она подняла голову и удивленно посмотрела на меня. Мне даже показалось, что только пальца у её виска не хватило. — Какие горы? Вы, что спятили? Или с луны свалились? У вас, гражданин, путевка по реке Мана на плоту!

— Ну, по Мане или Иртышу я ходить привычный… — ещё пытаюсь отшутиться, но, признаюсь, это удар под дых. — Спокойно, крокодил! Было и похуже. Собственно, что я теряю? В гору ведь надо сначала забраться, а потом — спускаться. А тут? Только спускаться. И не ногами, а на плоту! Вполовину меньше. Поскольку иду по принуждению, значит, меня это вполне устраивает!

А потому твёрдо заявляю. — Идёт, так и быть, поплыву на плоту!

Если бы я оглянулся, когда шёл к столику, где стояли мои вещи, то увидел, как администраторша пальцем крутит у своего виска, смотря на меня. Выход во двор я нашел практически сразу.

Там, во дворе несколько молодых парней и девушек под руководством седого толстяка пытались связать плот. Умаявшись от непривычной работы, они сели прямо на недостроенное произведение.

— Ха, дак, к нам, кажись, пополнение бредёт! — произнёс толстяк, показывая на меня пальцем.

— А я не к вам. Я группу 88/8 ищу! — нахально отвечаю. — Вот ещё. И не собираюсь смущаться!

— Ну, дак, ты её ужо нашёл! — тем же тоном продолжает толстяк под смех молодежи. И сгибающимся пальцем меня манит к себе, приветливо улыбаясь. — Ну, дак давай, присоединяйси. Нам совсем малость осталась… Капитана выбрать. Ты кто?

— Ну, дак, кажись, человек буду… — улыбаюсь. Мне толстяк начинает нравиться, хоть и передразниваю его.

— Ну, дак, кажись, ты, человек, по профессии-то кто бушь? — толстяк никак не унимался. — Вот я лоцманом вашей группы буду. А ты кто?

— Военнослужащий… — тихо и неохотно отвечаю, а сам думаю. — Ну что привязался? Кто да кто. Никто! Начнутся вопросы…

— Есть предложение избрать человека военного капитаном группы 88/8! — улыбаясь во весь рот, произнёс толстяк.

Все закивали головой, а кто-то даже поднял руку.

— За что наказываете, господа хорошие? — открыто и недовольно спрашиваю, хотя знаю: ответа, может, и не быть. — Кому сегодня хочется быть на хлопотном месте? Все прибыли отдыхать…

— Ну, дак, кажись, ить ты опоздал жа. — ответил, улыбаясь, лоцман. — Ну, ты, брат, не журись. Мы тобе толковова завхоза щаз определим!

Он так и сказал, сместив ударение в слове, «определим» на третий слог и мягко растянув его. После этого оглядел девчат и тукнул пальцем в одну. — Вот ты и бушь завхозом! Как звать?

— Жёлудева Аня. — тихо ответила невысокая стройная девушка.

— А тебя, человек военный?

— Дубовцев Глеб. — неохотно выдавливаю из себя.

— Ну, дак, кажись, у мене неплохо получатси: капитан — дуб. Крепкий, значить. Завхоз — желудь. Одна хрень, с голоду не пропадём! — произнёс он, думая вслух и улыбаясь. — Ну, дак, кажись, мене пора сдавать тебе смену. Давай, командуй! Надоть заканчивать. Скоро машины подойдут. Грузить плоты бум!

Все засмеялись. Лишь девушка покраснела и смутилась. И как-то с интересом посмотрела на меня. Не скрою, мне это было приятно.

Я смотрю на неё, и, почему-то невольно начинаю оценивать. — Так-так, значит, Аня. Маленькая, но стройная. пигалица, лет двадцати пяти… Небось, приехала себе хахаля искать… Что же в тебе такого, из-за чего лоцман выбрал именно тебя мне в помощницы? «Ни кожи, ни рожи», как сказал бы наш Темиргазин. Глаза! Голубые, как небо. Наверное, такая же холодная, как и все женщины… Буду звать её «Анька»…

Справа от неё стоит невысокий парень. Подхожу, протягиваю ему руку и жму, называя себя: «Глеб». — Молодец, рожу не отворачивает, смотрит прямо в глаза. И имя у него хорошее: «Володя». Лицо не бабское. И то хорошо. Надо присмотреться к нему. А чего это он такой сутуловатый? Стесняется?

Вот сидит девушка. Представляюсь. Называет себя Надей. — Сколько ей? Лет двадцать пять — тридцать. Фигурка вроде ничего. Глазки болотного цвета, ручки длинные, тонкие, музыкальные. А глаза печальные. Интересно, на чем же ты играешь? На мужиковских чувствах? Как же ты здесь приживешься, голубушка? Назову её «Царевной Несмеяной», а там посмотрим.

— О, вот это экземпляр! Коротышка — метр пятьдесят с хвостиком, волосы чёрные, глазищи такие же, ножки коротковатые… Пышка, губки бантиком. — Представляюсь. — Барышне лет двадцать пять. Звать Тамарой. Но что-то в ней мне не нравится… И чего, тебя, сладенькая, сюда занесло? А, смотришь на соседа слева? Муж? Сомневаюсь… Поехала с мужем на турбазу? Такая, и с мужем? Едва ли. Скорее — с любовником. Тогда почему сюда? Ведь было бы проще остаться в городе на весь отпуск. И никаких хлопот. А здесь? Комары, змеи, холодная вода… Что-то тут не то. Странно всё это. А, может, я всё преувеличиваю? Назову-ка её пока «Тать» — воровка чужих мужей…

— Ну, вот и «Муж». «Женя». Крепкая рука, а вот в глаза не смотрит. Значит, все-таки любовник. Но пока ты у меня будешь зваться «Муж», а там посмотрим…

— Девушка. Звать «Наташа». Обыкновенная, все при ней. Лет ей девятнадцать — двадцать. Фигура спортивная. Настоящая туристка. Смотрит прямо в глаза, не боится, не отворачивает их. А, может, спортсменка. Интересно, чем занималась? Понятно, приехала за романтикой. — иду дальше.

— Ещё один «Володя». Как же мне их различать? Ага, тот побольше — назову его «Володя 1», а этот поменьше. Назову «Володя 2», а там посмотрим. Улыбчивый. Смотрит прямо в глаза. Это хорошо. — делаю шаг в сторону.

— А, вот ещё одна барышня, ей лет двадцать пять. Ага, зовут Света. Фигура средняя, глаза открытые, внимательные. Улыбчивая. Эта приехала присмотреть мужа, не иначе… А, может быть, и правильно. Где ей в городе нормального мужика встретить? Того и гляди, каждый норовит на ком-нибудь прокатиться. А тут не покатаешься: каждый сам за себя и на виду! Поскольку у неё волосы светлые, то ей дам прозвище «Светильник»… — снова шагаю дальше.

— Вот это нормальная туристка: поджарая, уверенная, всё может делать сама. Звать Нина. И лет ей за тридцать. Понятно, потеряла веру в то, что найдёт мужика и теперь живёт себе в своё удовольствие. — усмехаюсь, про себя. — Не удивлюсь, если она по профессии конструктор или технолог. Вот кого нужно было бы завхозом ставить! Дам кличку «завхоз»…

Ну, вот и всё. Сажусь на свободный пустой ящик и становлюсь членом команды. Но сижу недолго. «Нудаккажись», как я его про себя назвал, тут же отдал команду. — Проверить баллоны, ремешки, посуду, палатки!

И показал пальцем, кто что делает. Работа снова закипела. «Нудаккажись» (Оказывается, так и другие стали неофициально между собой называть лоцмана) оказался прав: не успели мы закрепить последний ремешок, как приехали машины. Без всякого перерыва начали грузить в них резиновые баллоны, рамы, доски, камеры, тарелки, ложки, котлы продукты и всякую всячину. Однако лоцман про меня и Аньку не забыл: поручил мне погрузку, а ей — учёт. Вот так, в хлопотах, незаметно подкрался вечер.

По мере того как постепенно я перезнакомился со всеми парнями и девушками, некоторая сердитость на «Нудаккажись» быстро испарилась сама собой. Даже почувствовал некоторую легкость.

Мне показалось, что эти парни и девушки здесь не прячутся за какой-то маской, которую сами себе придумали. Может, и ошибаюсь. Появилось ниоткуда некоторое чувство, что они не гонятся за карьерой, не лезут по головам за новыми званиями и должностями, как мои сослуживцы. Но ощущение, которое начал испытывать оттого, что они сами пели песни и какие, было очень созвучно чувству внутри у меня и запрятанному за семью замками.

А ещё оказалось, что мне сейчас становится глубоко наплевать на всё, творящееся в моём родном подразделении. Это была тяжесть навалившегося отдыха. — А, может, это Природа? Лес, река…

— Идите на ужин! Я покараулю. — говорю ребятам, посмотрев на часы. Сажусь на ящик и сам себе не верю, слыша внутренний голос. — Ты, наверное, заболел? Разве можно было оставаться караулить, как простой солдат, если тебя выбрали капитаном?

А потом услышал собственный ответ. — Может, и заболел. Но это мне приятно. А ты лучше заткнись. Могу я, наконец, позволить себе то, что хочется?

А хотелось поесть чего-нибудь.