Брод через Великую реку. Книга 1

Юрий Глебович Панов, 2015

В результате путешествия по реке Мана встречаются люди, которые либо нужны друг другу, либо являются врагами друг для друга. Особенно трудно остаться человеком, когда в такие взаимоотношения вклинивается драгоценность, которая влияет на человека. Глеб Дубовцев не верил в возможность существования в наши дни чего-то необычного, иррационального. Ему и в голову не могло прийти, что судьба уже уготовила встречу с этим иррациональным. Как ситуация «слуга – богомол – хозяин» представлена в данном романе и какой вывод необходимо извлечь каждому, можно сделать, прочитав две книги этого романа.

Пролог

Каждый человек проходит Утро, которое ассоциируется с молодостью, День — со зрелостью, Вечер и Ночь — со старостью и смертью. Однако бывают случаи, когда значительные ошибки совершают деды и бабушки (Утро), рассчитываются за их ошибки дети (День), а закрывают последствия таких ошибок внуки и внучки (Вечер и Ночь). Жизнь сложна как река и может быть разной как по скорости течения, так и по длине (длительности таких ошибок). И туман (ошибки молодости) могут иметь разные последствия. Такие смены утра на день, дня — на вечер, а он на ночь могут происходить не только с людьми, но и с их родами, общностями и даже государствами.

Вопрос, который в романе решает его герой, «Для чего я родился на этот свет и какое моё предназначение?» интересовал не только героя, но и меня, наверное, с раннего детства. В романе этому способствовали некоторые странности в роду Дубовцевых: никто и никогда не говорил о прабабушке и бабушке, прадедушке и дедушке, и совсем мало об отце. Почему-то, когда Глеб Дубовцев, будучи совсем маленьким, задавал этот вопрос матери, то неизменно получал ответ: «Подрастёшь — узнаешь!». Это не только подстёгивало его любопытство, но и послужило мотивом для того, чтобы он невольно начал собирать информацию об этом. Однако, один очень важный, на мой взгляд, факт никак не мог найти объяснения, даже когда он уже вырос: все мужчины в роду Дубовцевых появились на свет в одном месяце, причём в один и тот же день — двадцать восьмое марта.

Как оказалось, род Дубовцевых в первом свободном поколении из-за возникновения рыночных отношений раскололся на две части: одна из них стала по отношению к мистическому существу Богомолу Слугой (те, кому понравилась рыночная жизнь, деньги, обман), другая — Хозяином (те, которые остались на многовековых традициях русского народа). Несколько поколений Дубовцевых проходили Утро, День, Вечер и Ночь, прежде чем нашли правильное решение, чтобы уменьшить влияние рыночных отношений и стать самими собой.

Воспитанный на материалистическом понимании мира сначала в школе, а потом в высшем военном училище, наш герой романа никогда не верил в возможность существования в наши дни чего-то необычного, иррационального. Ему и в голову не могло прийти, что судьба уже уготовила встречу с этим иррациональным. Встречу, которая коренным образом изменит его мировоззрение и даст ответы на неразрешимые с детства вопросы.

Между тем ситуацию «Слуга — Богомол — Хозяин» можно рассматривать и иначе. В нашей жизни мы всегда имеем кого-то, кто жаждет крови и всего мира себе, имея большие финансовые, материальные или какие-то другие возможности. Это могут быть отдельные люди, партии или целые страны. Назовём их «Богомолом».

Но, как это ни жаль, имеется кто-то, кто очень хочет заиметь много денег или власть, повысить свой статус и тому подобное, любыми средствами, находясь в зависимости от Богомолов. Как правило, это люди или партии. Назовём их «Слуги».

К счастью, в реальной жизни имеется кто-то, кто может протянуть руку в самых трудных случаях. Им нужны мир, семья, любовь, дети, кто независим от денег и не хочет иметь весь мир. Это могут быть отдельные люди или их коллективы. Назовём из «Хозяева».

Как ситуация «Слуга — Богомол — Хозяин» представлена в данном романе, и какой вывод необходимо извлечь каждому, можно сделать, прочитав этот роман.

От автора

Книга 1. Когда утренний туман опускается на реку

Глава 1. Дежурство и путевка на турбазу

Из светлого утреннего тумана выплывает милое и родное лицо мамы, она, улыбаясь, гладит меня за плечо и ласково говорит. — Глебушка, вставай, милый.

От настойчивого дерганья за плечо неожиданно лицо её расплывается, а вместо него появляется усатое и надоевшее за неделю боевого дежурства, лицо помдежа. — Товарищ капитан. Ну, товарищ капитан. Пора, ваша смена! Надо вставать!

— Да пропади оно всё пропадом! — ворчу спросонья, зевая. Так хочется сказать ему. — Ну, паразит, такой сон прервал!

Всё же придётся вставать. В голове шумело и звенело, как после очередной пьянки. Если к этому добавить раскалываемую кем-то непонятным голову, сходство будет полным.

И вдруг снова одна и та же мысль: опять приснился этот странный сон…

Бурлящая река стремительно несёт плот на самые пороги. Я, схватившись за рулевое весло, изо всех сил стараюсь отогнать плот от них. Но плот, как сумасшедший человек, совершенно неуправляем. Ещё мгновение и мы врежемся в один из этих валунов! Каждый из сидящих на плоту людей схватился, за что смог… Удар! И от удара одна девушка летит прямо в воду! Удивительно, но, кажется, никто, кроме меня этого не заметил! А стремительный поток подхватил её и кинул прямо на камни… Вот она всё глубже и глубже погружается в воду… Не понял, я что, уже под водой? От холодка замирает сердце… Где же эта чёртова бабенка? Ага, вот и она… Но что-то ей мешает… Она схватила какой-то ларец, а он зажат камнями… Что это, я выдираю этот ларец из камней, сую в карман и выхватываю её руку… Ну, наконец-то хлебнул воздуха! Скорей к плоту! Ну, и тяжёлая эта бабенка… Вот и плот… Толкаю её на плот… Фу, наконец-то и сам на плоту… Хоть отдышусь! Интересно, а что же там, в ларце? Открываю: внутри какая-то брошка из насекомого с рожками как антеннами… Но что это? Из его округлых глаз начали литься слёзы из крови! Кровь заливает мне руки… Какая-то девушка кричит мне: «Брось эту мерзость!»…

— Дурь какая-то. Бред собачий! Я, да плыву на плоту? Ага, держи карман шире! А кто дежурить-то будет? Нас-то, вон, и так не хватает… Да и что мне там делать? — ищу одежду, ворча про себя. Вот так всегда — сначала на сон, а потом и на всё, что попадалось под руку.

— Генка, морда бессовестная, вставай! Последняя смена… — толкаю в бок своего оператора, хотя и понимаю его, как никогда. Все мы к концу боевого дежурства порядком были измотаны и хронически не высыпались. Между тем Генка даже не отреагировал на мои слова.

— Ясно, применяю силу! — говорю сам с собой и рывком сбрасываю Генку вместе с матрацем на пол.

Через четверть часа смена уже сидела в столовой и пила чай. А ещё через двадцать минут были на командном пункте, и грустно воспринимали радостные крики «Ура!» сменяющихся товарищей по несчастью. Не скрываю, в этот момент мне очень хотелось оказаться на их месте, но увы…

— Ты заметил, какая нынче на небе луна? — гляжу на лицо напарника и усмехаюсь. Оно лучше всяких слов говорит мне. — Луна… Какая к черту луна? Тут бы вздремнуть хоть часок…

Мой вежливый напарник отрицательно крутит головой в разные стороны. Но я не сдаюсь.

— Полная, как круглолицая красавица!

— Ага, так и запишем в журнал: «Двадцать девятое июня одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Командир говорит, что принимать не надо — луна полная, как круглолицая красавица». Так и запишу… — И оператор довольно хмыкнул, увидев мой кулак у своего носа.

Привычно оттараторив всё, что положено говорить и проверять при смене дежурства, доложили в вышестоящую инстанцию о заступлении на боевое дежурство. А через шесть часов уже мы дружным «Ура!» приветствовали новую дежурную смену. А ещё через полчаса весело шагали в сторону городка сдавать оружие.

Вы даже не представляете, какое блаженство испытывает вконец измотанный, усталый от душного помещения человек, вышедший, наконец, на чистый воздух! Однако, надышавшись вдоволь, теперь уже другая сладкая мысль овладевает всем существом этого человека: Наконец-то свободен!

Так и шел я по плацу, вдыхая чистый сосновый воздух, предвкушая радость свободы, когда, высунувшись из окна второго этажа командирского здания, знакомый капитан с повязкой дежурного по полку выкрикнул. — Эй, Дубовцев, мать твою… Где болтаешься? Давай бегом, Батя вызывает!

— Так… Это не к добру… — по привычке ворчу сквозь зубы, сворачивая к ближайшей двери здания. — На кой чёрт я ему понадобился?

От приподнятого настроения остались рожки да ножки, а в голове, меж тем, одна за другой роились самые нехорошие версии моего вызова.

— Бойцы проштрафились?! И мне не доложили… — остановился на самой неприглядной из них: в этом случае без очередного выговора от Бати не уйти.

— Товарищ полковник, капитан Дубовцев по вашему приказанию прибыл! — докладываю, как обычно, это бывает: рот сам по себе, а я — сам по себе! Изучаю внимательно сначала глаза: Нет, ничего не видно! Плохо… Смотрю на его стол сверху: улик солдатских тоже нет! Хреново. Значит, мои дела ещё хуже, чем думал. Во влип! Итак, два выговора висят!

Дубовцев, ты у нас в этом году ещё в отпуске не был?

Смотрю на него и не понимаю: К чему он клонит? Хм, отпуск. Да кто же не хочет в отпуске побывать? Только ведь некому дежурить… Нет… Отпуск — это не то… Что ещё задумал этот гусь лапчатый? Ох, не бывает дыма без огня! Готовься, дружочек, к другой какой-нибудь гадости!

И по плану в июле?

Недоверчиво слушаю всё, что он произносит. Теперь уже совсем уверен: Похоже, не видать мне отпуска в июле! Эх, а ещё хотел к отцу с матерью съездить…

— Тут у нас появилась горящая путевка…

Слушаю и не верю своим ушам: Так значит не солдаты?! Может, пронесёт?!

— Не поедешь?

— Но, товарищ полковник… — чувствую, что надо что-то сказать, но не знаю что: похоже, мои-то солдатики совсем ни при чём! Чувствую, как блаженство опять начинает разливаться по всему телу.

— Ты вот что, Дубовцев, лучше меня не зли! Я, значит, беспокоюсь о его здоровье, а он ещё и ерепенится! Без году неделя, а туда же…

Глаза его начинают наливаться кровью: верный признак, что гроза вот-вот начнётся. А уж поза его и вовсе мне ничего хорошего не сулила.

— Я сказал, пойдешь в отпуск с пятнадцатого июля и точка! Понял?

— Так точно, понял! — и хмыкнул: интересно, кто бы на моём месте спорил: Отпуск ведь! Хоть и не по своему желанию…

В спину мне уже летели слова — кирпичи комполка. — И чтоб духу твоего здесь не было! А двадцатого должон быть на турбазе, понял?

Честно говоря, я уже и сам не понимал, хорошо это или нет? С одной стороны, вроде бы хорошо — всё-таки отпуск, а с другой — не очень: кто-то за меня решает, где и как мне отдыхать.

Но тут, как на грех, прямо передо мной возникла громадная фигура моего командира группы майора Ясенева. Не успел и рот раскрыть, как он, указывая пальцем на мою грудь, прохрипел от быстрого бега. — Темиргазин заболел! В смену некого ставить. Пойдешь?

Только сейчас неожиданно понимаю: Да я же самый счастливый человек на свете! А они? Пускай сами… тут теперь всё решают. И, улыбаясь, вдохновенно произношу. — Я уже в отпуске! Батя отправил…

Ясенев посмотрел на меня как на ненормального. Думаю, оно так и было, если смотреть только на мою предовольную физиономию. Но даже жест Ясенева, которым он покрутил возле виска своего, уже ничего не менял…

Я ехал на автобусе домой и смотрел на ели, проносившиеся мимо, и не мог поверить в разом свалившееся счастье. При этом одна мысль ложкой дёгтя в бочке мёда сверлила мою ненормальную голову: кто же это так постарался меня осчастливить? Откуда же мне было знать, что это дочь Бати, сама того не зная, вот так меня осчастливила. Это потом, уже после отпуска мне Ясенев сам, когда рассказывал про свой выговор из-за меня, узнал, что она в тот день утром позвонила ему и попросила реализовать её путевку. Она из личных соображений решила не ехать на турбазу. Батя, естественно, отказать любимой дочурке не смог и всё утро не знал, кому бы спихнуть путевку на турбазу. А тут я, как на грех, попался ему на глаза, когда вёл свою команду. Вот всё и решилось в одну минуту…

Вечером решил напиться: душа горела и требовала выхода. Здесь была какая-то смесь: это, может, обида на службу, которая была ничуть не хуже тюрьмы из-за своей несвободы, то ли это страх перед неизвестностью. А, возможно, и ещё что-то. Но никого видеть не хотелось. Достал фляжку спирта, воды. Вот только закуски никакой, кроме кислой капусты из банки.

— Фу, какая гадость! — это я не про спирт, а про капусту: она стоит на подоконнике уже третий месяц и никак не может съесться. — Ну, не люблю я капусту! А деньги на отпуск дадут только завтра. Может быть…

Даже на осторожный стук в дверь мне сейчас не хотелось отвлекаться. Второй заход вроде как начал поправлять настроение.

Чьи-то нежные руки сзади закрыли мои глаза.

— Кто ещё? — на душе было уже не пусто, но всё ещё мерзко. Желание видеть кого-либо по-прежнему не появилось.

— Угадай… — нежно пропел женский голос.

— Вот ещё. Гадать буду! — кто-то очень вредный уже поселился в моей душе. С силой разжав обе женские руки, повернул голову и увидел Лариску, жену полкового офицера из соседнего дома. Как-то по пьянке в одной из компаний мы с ней встретились случайно, переспали и теперь она периодически скрашивала моё одиночество. — Ну, не люблю я её, кошку драную!

— Твой опять на дежурстве? — вслух промычал мой вредный внутренний голос, не ожидая в ответ ничего хорошего.

Однако моя ехидная интонация её ничуть не обидела. Даже ни один мускул на холеном лице не дрогнул. Она снова протянула руки к моему лицу.

— Я сказал, отвали! Ты мне надоела. Уходи! — монстр внутри проснулся, раздулся. Откуда-то взялось раздражение и желание оскорбить. Поддаваясь ему, кричу. — Стерва навозная, шлюха!

Видно, оскорбление до неё дошло: руки сжались в кулаки, глаза прищурились, рот исказился в хищном оскале. Она попятилась, а потом кинулась ко мне, пытаясь схватить своими руками меня за что-нибудь и извергая из себя нечистоты. — Да ты, козел, и мизинца моего не стоишь! Гад! Паразит…

Последние слова она договорила уже за дверью, куда её и направил мой внутренний монстр, развернув и выгнав из своей жизни. Насовсем… Просто потому, что было противно во рту. Противно было и на душе. Правда, это я понял потом, на следующее утро. А сейчас, налил спирту и выпил, отгородившись от всего мира. И от таких, как она.

Уже в кровати, перед тем как крепко заснуть, вспомнилась Вероника — моя первая жена. Бывшая жена. Моя заноза в сердце. Но тут все закружилось в вихре и глаза сомкнулись сами собой…

— Всё. Пора завязывать с пьянкой! А то уже чёрт-те чё стало сниться. — бормочу, открывая глаза. В голове занозой сидит мысль. И сверлит. Где же я это уже видел?

Пью холодную воду и чувствую, как жизнь понемногу возвращается ко мне.

— Вспомнил: вчера на дежурстве. И тот же сон! — даже как-то не по себе стало. Хорошо хоть отпуск дали!

И начал приводить себя в порядок. Поеду домой… Мама, сестра, дядя Коля… Я так давно у них не был! А на турбазу успею.