Стагнация

Юрий Владимирович Гусейнов, 2020

Дейдрим – нейронная технология, позволяющая людям вновь и вновь окунаться в эпизоды собственного прошлого. Проживать одни и те же воспоминания стало нормой. Но в погоне за грезами и идеальными событиями, общество не разглядело возникшую проблему. Нужно ли человеку создавать что-то новое в жизни, если в этом больше нет необходимости?

IV

На оставшуюся часть дня Марку выпало изучение учебных материалов, которые куратор прислал ему на ППК. Эта были документы о краткой современной истории со ссылками на видео и аудио файлы. Он узнал, что на настоящий момент около девяноста процентов денежного эквивалента рынков России, Европы и Азии сосредоточено в руках юридических лиц. Теперь в современном мире валютой пользовались лишь фирмы и предприятия, рассчитываясь между собой. С людьми же расплачивались социальными благами. Физическим лицам обеспечивали оказание услуг, содержание и досуг. И все это было включено в социальные рабочие пакеты или кейсы — сокращенно СРК. СР-кейсы, про которые так упорно говорил Пир, бывали абсолютно разные. Все зависело от статуса работы, а статус — от уровня социальной значимости человека. Статус присваивался многому: жилье, работа, одежда человека — у всего имелась своя категория по десятибалльной системе, выраженная в буквенном значении. Самыми высокими были категории «А» и «S», самыми низкими «I» и «K». Цифрами указывалась лишь социальная значимость. Людей, имеющих наивысший десятый уровень, называли десятниками. Официально нельзя было сказать, сколько таких людей было в стране и из какой они сферы. Когда только данная система начинала действовать, было модным хвастаться высоким уровнем. Это были люди из политики, бизнесмены и владельцы крупных компаний, некоторые шоумены, люди культуры и искусства. Но это быстро породило негатив в обществе. Начались преследования человека, угрозы и даже расправы за столь вульгарное поведение и выражение неуважения. Статус стали скрывать и вести себя, менее вызывающе.

Изучение хроники современности прервал Пир, рывком вошедший в комнату и заставший Марка за столом. Это было послеобеденное время. Куратор сообщил, что вылет лайнера будет через три с половиной часа.

— И ты вот так просто полетишь со мной? — спросил Марк, не вставая из-за стола.

— Это моя работа, парень. Должно быть весело. Я бывал в Новосибирской агломерации пару раз и очень давно.

— Ну, я там не был еще дольше, — пошутил Марк, но на его лице этого не отразилось.

— А-а, шутки, — Пир погрозил ему пальцем, — это хорошо! Это правильно!

Затем немного помедлил:

— Марк? Помнишь, мы говорили про журналистов?

— Помню, — он стал медленно подниматься из-за стола.

— Они внизу.

— Внизу где? Здесь?

— Да. Уже несколько дней караулят твое появление. Сегодня это случится.

— Как они узнали?

— В наше время мгновенной информации ничего скрыть нельзя. Они знали, что срок самого долго заключения подходит к концу, знают, что первая часть адаптационного курса два дня… так, что как-то само собой и получилось.

— Никогда не давал интервью, — сказал Марк, глядя на него.

— А ты особо с ними и не говори — опоздаем на самолет.

— Уже надо идти?

— А я тебе о чем, парень? Вещей у тебя нет, а билеты есть. Пойдем.

Они плавно спустились вниз с пятидесятого этаж на скоростном, цилиндрической формы, лифте. Углов не было, а стены вокруг проецировали образы города, и вначале могло показаться, что они стеклянные. На полу ковер, из динамиков доносилась нестареющая классика Моцарта. Ехали молча.

Двери раскрылись в вестибюле первого этажа. Огромный холл в тех же зеленых тонах, что и кабинет Элона Остовского. Только больше зеленых насаждений и людей. Мраморный пол, узорчатый высокий потолок. По бокам высокие колонны, разделяющие все пространство на секции. Выход находился в другом конце. Пир ускорил шаг… Марк старался рассмотреть помещение и лица вокруг. Последнее удавалось легко — практически все оборачивались к нему с явным интересом. И стало понятно — они знают кто он.

Когда до огромных в несколько метров дверей, выполненных в стиле XIX века, оставалось пару шагов, идущих окружила небольшая группа людей в светлых одеждах и с одинаковыми короткими прическами. Марк ожидал шумную толпу, вспышки фотокамер, блески объективов, лес микрофонов разных размеров и перебои вопросов, накладывающихся друг на друга. Вместо этого пятеро журналистов лишь отвели их в сторону, словно хотели поговорить наедине. Трое парней и две девушки. У них не было камер и даже диктофонов. В руках не было блокнотов. Все носили лишь очки, а над головами кружило несколько квадрокоптеров. Пир, сделав недовольное лицо, буркнул что-то типа «Быстрее, мы торопимся!» и шагнул чуть вправо.

— Хей! — раздался голос девушки с длинным носом в узких очках, — Вы и вправду Марк Круглов, осужденный на сто пятьдесят лет?

Повисла секундная пауза и Марк, кашлянув закрытым ртом, промямлил:

— Да, это я.

— Что вы чувствуете, поняв, что такой большой срок миновал? — парень слева от Марка смотрел на него, не отрываясь.

— Не знаю… облегчение?

— Для вас годы пролетели в один миг?

— Нет, но будто бы просто долго спал.

— Как вам новый современный мир? Он сильно отличен от того, что вы знали? — Другая девушка справа от них растянула рот в улыбке. Пепельные волосы, большие овальные очки, линзы которых находились вертикально.

— Мне еще мало, что известно, но есть вещи, которые меня удивили.

— Например? — подхватил другой журналист.

— Ну… — тот задумался и посмотрел на своего куратора. На миг тому показалось, что Марк смотрит на него, как на своего адвоката, — устройства коммуникации намного лучше.

Марк поднял левую руку с ППК и покрутил ею.

— Вы можете сказать, за что были осуждены на такой срок?

— Мог бы, но не хотел.

— Скажите, вы планируете в ближайшее время посетить дейдрим-центры?

— Нет, не планирую.

— А вам объяснили, что вообще значит данная процедура? В ваше время такого не было.

— Объяснили в двух словах. Я понял, что это воспоминания. В мое время пользовались фотографиями и рассказами.

Эти слова вызвали легкое веселье у интервьюеров. Марк тоже расслабился и позволил себе улыбнуться. И тут же заметил, как некоторые из проходящих мимо, стали останавливаться и подходить ближе к месту разговора. Они привлекали внимание зрителей.

— А как вам современная социальная жизнь? — вновь послышался голос девушки в овальных очках.

— Надеюсь, она окажется, так же сбалансирована, как мне и обещали.

— Марк, что вы планируете делать в ближайшее время?

— Попытаюсь освоиться, наверное. Мне много еще нужно узнать, попробовать, понять. Не знаю, пока ничего неопределенного.

— А вы уже узнали свой уровень социальной значимости?

— Конечно, еще в первый день.

— И какую цифру он показывает?

Марк вновь посмотрел на журналистку с овальными очками. Ухмылка так и застыла на ее лице. Вот только улыбалась она как-то неискренне.

— Я тут недолго еще, но, как понял, эта информация достаточно личного характера, и ее не принято раскрывать, — сказал он и увидел, что ответом она осталась довольна.

— И все же? Ниже четырех или выше?

— И все же, давайте, не будем.

— Скажите, Марк, вас не пугает, что прошлое так далеко теперь?

— Конечно, пугает, но я мало что могу. Только пробовать этот дейдрим.

— В какое воспоминание вы бы хотели вернуться?

Марк открыл рот для ответа, но вдумался в сам вопрос не сразу. Вернуться. Самые ценные моменты в жизни? Период детства? Юности? Студенчества? Любой, ведь там живы все, кого он знал. Отвечать он не стал, пропало всякое желание. Захотелось выйти. Вздохнуть глубже и закурить. Увидев, как Марк замешкал с ответом, его куратор тут же вмешался:

— Так, давайте на сегодня закончим? — сказал он, подталкивая его, положив руку на плечо.

— Еще пару вопросов.

— Все вопросы и предложения теперь в директ. А сейчас извините, мы торопимся.

— Куда вы уезжаете?

— Марк? Марк? вы планируете остаться в Москве или же улетите в другой город?

Пока вопросы сыпались, они прорвались сквозь уже образовавшуюся толпу и выскользнули за двери центра в город с остатками вечернего летнего солнца.

— Эй, парень, ты что поник? Нормально? — Пир похлопал Марка по спине.

— Да как-то вопрос этот про воспоминание немного выбил.

— Понимаю. Пошли быстрее. Авто ждет.

— Мы на машине?

— Да. Надо доехать до аэровокзала. И быстро, пока эти журналисты не привязались вновь. Они могут.

Пока они шли до припаркованного в ста метрах автомобиля, над ними еще кружили квадрокоптеры. А потом резко вильнули и ушли вверх. Впервые с момента выхода из анабиоза Марк оказался за пределами здания. Вид автомобилей сразу бросился в глаза. Они стали меньше и другой формы, совсем не те, которые когда-то ездили по дорогам XXI века. Мимо проносились трехколесные машины, а иногда даже на двух колесах. Последние походили на мотоциклы с закрытыми корпусом и крышей. Марку оставалось только гадать, как они держат равновесие и не падают, когда останавливаются. Такие машины были предназначены на двух или трех пассажиров и выглядели весьма странно на широких дорогах.

Их автомобиль был трехколесный с круглой кабиной и огромным лобовым стеклом, переходящим на часть крыши. Двери у него открывались, не распахиваясь в стороны, а отодвигаясь в бок. Колесо у машины не имело воздушной подушки — не было привычных резиновых шин и покрышек. Больше походило на кольчугу — сплетение мелких звеньев из непонятного материала, формирующих круг. Любой предмет, который способен проколоть обычную покрышку, будь то гвоздь или летящая пуля, спокойно прошел бы через такое звено или же застрянет, не причинив вреда. При этом сохранялась вся упругость обычного колеса.

Пир сел за руль с левой стороны, Марк разместился рядом. Машина была треугольной формы с двумя дверьми и вмещала пять человек — двух спереди, трех сзади.

— Нравится тачка?

— Твоя?

— Нет, мы же улетаем. Прокатная. Моя стоит на парковке.

— У нее тоже три колеса?

— Нет, — тот усмехнулся, — два, а что?

— Я привык к четырем.

— А такие тоже есть. В основном это грузовые авто, работающие на бензине, предназначенные для дальних перевозок. Вот городские индивидуальные машины маленькие, чтобы их больше вмещалось на дорогах.

— На бензине? — переспросил Марк, — а эта на чем?

— Электричество. Мотор высокой мощности, может и до девяносто километров в час ездить.

— Правда? Прямо, батарея? И как часто заряжать? Или как там?

— Заряжать, да. Смотря, как и сколько ездить. Если выезжать из города, то на автономную работу энергии хватить часа на четыре при шестидесяти километрах. Потом либо менять батарею, либо заряжать. Там учесть нужно и прочее…

— А в городе, чем отличается?

— Так как же… А… — Пир снисходительно улыбнулся, — забываю я, что срок-то у тебя большой. Города, парень, снабжены кинетическими дорогами.

— Эм… какими?

— Ну, это физика? Знаешь?

— Учил… лет сто шестьдесят назад.

— Ну, да. Короче, эти дороги позволяют сохранять энергию. Мы движемся по такой дороге, отдавая энергию. Кинетические дороги ловят ее и передают обратно объектам.

— Типа заряжаемся от нее?

— Типа да. Это не вечный двигатель, но так как на дорогах множество машин, отдающих и берущих энергию в разной степени, можно очень долго ездить по ним, не заправляясь. Это очень удобно и экономично. Многое освещение в городах работает по таким же принципам. Даже пешеходные дороги. Люди идут — фонари горят, витрины светятся. И коммуникатор у тебя на руке тоже заряжается во многих местах.

— Беспроводная передача энергии?

— Провода остались в твоем веке, парень. У нас же ничто ни к чему не привязано. Кроме электросетей с высокими мощностями, там без кабеля никуда.

Марк только кивнул на его реплику и отвернулся к окну, чтобы еще раз взглянуть на просторы города. Теперь он не казался ему таким уж привычным, как в первые минуты. С каждым новым взглядом ему бросались незнакомые детали чужого урбана. Потоки транспорта были привычны, но автомобили резали глаз поодиночке. Громады зданий не выделялись из общей картины, но каждое индивидуально являло собой незнакомую архитектуру. Какие-то округлые и овальные, вытянутые высоко вверх, без единой выпуклости. Многие высотки были снабжены солнечными батареями, которые издалека напоминали чешую. Даже дорожные знаки теперь другие и что они означали, Марк не имел никакого понятия. А люди наоборот — сплошь одинаковые. Сколько бы он не всматривался в редких прохожих, не сразу удавалось определить пол и возраст. Дело было в лицах. В их похожих глазах, губах, носах и ртах. Внимательно посмотрев на Пира за рулем, Марк разглядел черты косметики на его скулах. С каких пор мужчины стали краситься? Подводить глаза, наносить себе тональные кремы?

— Все в норме? — спросил тот, уловив на себе взгляд.

— Кажется. Все не могу выкинуть интервью из головы.

— Брось, просто затянись и медленно выдохни.

— Можно прямо в машине?

— А почему нет?

Какое-то время они ехали, молча, пока Марк не спеша потягивал пар из электросигары. Под его раздумья они выехали за город, немного прибавив скорость. И в голове у него промелькнула мысль, что он не успел поглазеть на Москву. Надо было сказать Пиру, чтобы хоть на Красную площадь завез. Хотя он не был уверен, что она все еще существовала. Спрашивать про это не хотелось. Маленькие машинки сменились огромными грузовыми авто, которые лихо обгоняли их на большой скорости. Высотки исчезли, кругом стали проплывать бетонные аккуратные заборы, вперемешку с деревьями и строениями в пять этажей. И конечно же линии ветро над ними.

— Нам не повезло. Семь аэро… аэровокзалов, — Пир сделал на этом акцент, — и все в черте города. Наш рейс в новом, восьмом, а он пока немного отдален.

— Семь? Ничего себе. Кажется, когда меня закрывали, было куда меньше.

— Время идет, как ты мог заметить. Сейчас их восемь. Три международных и пять в пределах страны. Думаешь, почему я сел за руль? Потому что в Лаврово быстрее на машине, чем на общем транспорте.

— Куда? В Лаврово? — переспросил Марк, делая ударение на первую о.

— Название нашего аэровокзала. На машине быстрее, так как ветроллы еще туда не подвели, но активно строят.

— Так на этой сильно не разгонишься же? Девяносто — предел?

Пир посмотрел на него с азартом во взгляде:

— Тоже любишь быстро погонять, да, парень?

— Не то что бы. Но по трассе за сотню можно.

— Я вот любитель. Поэтому и купил себе Virgin Flesh 2S.

— Что купил?

— Ну, ту тачку, что в гараже у меня осталась. Моя.

— Это, которая двухколесная?

— Да. Гоняет на бензине и на электро. Крутая. Можно и под двести пятьдесят выжать на таких вот дорогах, если на бензине. Были бы на ней, эти грузы только на задний горизонт уходили бы.

— Значит ты гонщик, Пир. Молодец.

— Так, если надо выпустить пар.

— Дорогая, наверное, машина получилась. Ты ее за деньги взял или этот… как его… СР-кейс твой позволяет?

— Пришлось пересмотреть его, — куратор закивал, посматривая в зеркало заднего вида, — ждал пару дней одобрения на приобретение. Затем добавлялись пункты на обслуживание. Кое от чего пришлось отказаться. Но в целом, да, СР-кейс позволил.

— И не боишься по нашим дорогам?

— А что с ними?

Повисла пауза.

— Теперь в России ровные дороги, да? И машины хорошие? — Марк ухмыльнулся, оценив плавный ход автомобиля.

— А когда-то было по-другому?

— Было, не слышал? В России две беды — дураки и дороги. Так было всегда.

Пир немного сдвинул брови и скривил уголок рта. Видимо не знал, как реагировать на его слова. Марк выпустил очередную порцию пара, которая тут же улетучилась через открытый верхний люк.

Вся дорога заняла чуть больше получаса. Они выехали к овальному стеклянному зданию, часть панелей которого светились рекламой и объявлениями. Со стороны оно напоминало круглый пирог или хлебный каравай. Вокруг стояло много машин, и всюду крутились люди в синей форме. На ППК стали приходить уведомления о номере рейса, месте и времени. А также куча другой информации о полете, которую, как правило, люди игнорируют. Пир пояснил, что это предрегистрация и теперь достаточно будет приложить свой ППК к нужному терминалу, чтобы пройти регистрацию и направится прямиком на посадку.

Вход в аэровокзал был один, но достаточно большой с десятью раздвижными стеклянными дверями. За свою жизнь Марк летал всего лишь два раза, но прекрасно помнил рамки металлоискателей на входе и множество полицейских для досмотра. Сейчас такого не было. У самого входа над головой поднялись два квадрокоптера, которые отсканировали их с ног до головы прежде, чем двери распахнулись. Вещей ни у кого собой не было. Из личного у Марка лишь подаренная сигара в кармане, у Пира же небольшой рюкзак, лямки которого автоматически подтянулись, когда тот его надел. Несколько десятков терминалов регистрации находились сразу после входа в здание. Располагались они в метре друг от друга ровным забором, и к каждому стояло по пять-семь человек. Очередь двигалась быстро. Марк встал за Пиром, наблюдая за его действиями. Когда настала пора, он прислонил свой коммуникатор в специально отведенное на терминале место. Послышался тихий звук и Пир шагнул в сторону.

— Тебе нужно точно так же, — сказал он.

Марк повторил все в точности. Появился зеленый свет, разрешающий проход. В ППК что-то пикнуло — сообщение об успешной регистрации с номером рейса и навигацией движения. Зеленая полоса на плане аэровокзала указывала, куда и в каком направлении нужно идти, чтобы выйти к самолету. Куратор потащил Марка через весь зал ожидания, поглядывая на коммуникатор.

Здесь не было человека, проверяющего и пускающего на борт. Вместо него вновь считывающий датчик. Это был последний пункт проверки перед посадкой в самолет. Но Марку он вовсе показался летающей тарелкой. Он увидел овальный объект с маленькими крыльями и небольшим хвостом, которые выглядели невзрачно и даже нелепо. А четыре толстых шасси, на которых располагался белый блин, вовсе делали его похожим на луноход.

— И на этом мы полетим?

— Ну, да, а что смущает?

— Просто привык видеть другие самолеты, такие цилиндры с огромными крыльями.

— А-а, это те, которые еще разгонялись для взлета? — улыбнулся Пир.

— Разгонялись? Ну, да, разгонялись. А этот что, нет?

— Таких уже лет пятьдесят нет. А этот да, не разгоняется. У него вертикальный взлет.

— Как у вертолета?

— Типа как у вертолета, — куратор заулыбался шире.

— Что, их теперь тоже нет?

— Есть, с малыми двигателями и не так распространены. Такой конструкции в основном дроны.

— Понятно. А зачем нашему самолету такие здоровые колеса? Как вездеход.

— Угадал, парень, для этого и нужны. Он может приземлиться хоть где, почти на любой местности, а после двигаться по земле. На случай экстренных ситуаций. Что-то типа того.

Внутри самолет тоже отличался. Привычного Марку салона с несколькими рядами и бизнес-классом теперь не было. Вместо этого на борту находились купе от двух до восьми мест. Каждое кресло оборудовано столиком и при нажатии кнопки превращалось в кушетку, на которой можно было вытянуться во весь рост. По желанию их можно было даже развернуть, чтобы сидеть друг к другу лицом. Что не изменилось — так это туалеты в начале и конце салона.

В купе на четверых они пришли первыми. Как только сели в кресла, Пир начал рассказывать про достижения современного авиатранспорта на примере их лайнера. Так Марк узнал, что эта посудина имеет два пассажирских этажа, вмещает до двухсот человек и летает практически 1500 километров в час.

— Приличная скорость у него, — искренне удивился он, — это за сколько мы долетим?

— Немного дольше двух часов. А что? Долго?

— Наоборот. Раньше четыре с половиной часа летали такие расстояния.

— Ну, парень, — протянул куратор, — а еще раньше на лошадях месяцами скакали. Сравнил.

— А разница во времени все еще осталась четыре часа? Или теперь нет часовых поясов?

— Есть, Марк, куда без них. Все так же, как и в прошлом веке. Восток встречает день раньше всех.

Появились двое мужчин, прервав их разговор. Оба высоких, худых, в похожих одеждах черного цвета, напоминающих классический костюм. Оба с окантованной головой. Один из них слегка кивнул, после чего они поспешили занять оставшиеся два кресла впереди.

— Жалко, что покупали билеты в последний момент, не осталось билетов на купе на двоих, — тихо пробубнил Пир, — не люблю летать большой компанией.

— Это ты не летал на наших самолетах, — очередь улыбаться настала Марка.

Они замолчали. Лайнер начал готовиться к взлету. Бортпроводники не проводили здесь инструктаж, вся информация тут же пришла на ППК. Взлетели быстро и плавно, просто оторвавшись от земли, как и говорил Пир. Марк сидел у иллюминатора и наблюдал, как поверхность земли проваливается вниз довольно быстро. Появились облака. Затем словно секундное замирание в воздухе, и резкий толчок, заставивший немного вжаться в кресло, На Марка накатило легкое ощущение дискомфорта, но тут же исчезло.

Коммуникатор вновь пикнул и высветил предложения с едой и напитками. Пира сбросил это, как спам и Марк уподобился его примеру. Через минуту в их купе появился бортпроводник. Девушка принесла заказ для двух мужчин — квадратные серые коробочки, очевидно с едой. Ему бросились в глаза черты ее лица. Узкий рот с алыми губами, миниатюрный нос, контрастно подведенные глаза под широким лбом. Овал лица обрамляли длинные тонкие светлые волосы. Девушка выглядела очень высокой в темно-синей форме экипажа. В его голову тут же влез другой образ — чье имя он до сих пор старался не вспоминать. Алина. Все воспоминания о ней вызывали укол боли и приток адреналина. А в голове поочередно всплывало два события: квартирная вечеринка друзей и зал суда после вынесения приговора. Собравшись с духом, Марк погнал мысли прочь. И они ушли, как только девушка, одарив всех искусственной улыбкой, скрылась за пределами купе.

Он тяжело выдохнул и попытался освободиться от ненужных мыслей. До него начали доноситься обрывки разговора мужчин впереди. Чтобы хоть как-то отогнать от себя наваждение, Марк стал прислушиваться. Один из них бурно рассказывал о недавно проведенном дне рождении в кругу старых друзей. Взмахи его рук периодически были видны из-за спинки кресла. Второй же был спокойнее и умеренно вставлял фразы в ответ.

— Мы так классно зажгли в том ресторане, ты не поверишь! Собрались абсолютно все, можешь представить? Все! Вы хоть раз собирались полным составом?

— Наверное, нет, — отвечал второй голосом человека, не разделяющего восторга.

— Вот и мы до этого нет. Лет сто не видел всех!

— Много пили?

— Да! Так, что я даже всего не помню.

— Дейдрим тебе поможет.

— Поможет. Я даже хочу включить это в проекционный лист!

— Серьезно? Тебе настолько там понравилось? Будешь вспоминать, как накидывались всю ночь?

— Да ты чего? Там ведь все мои были, я тебе говорю! У меня с ними всего два нормальных воспоминания было. И то детства больше. С некоторыми еще профильная школа, но там еще меньше.

— Ты если каждое событие будешь в лист пихать, только на него работать и сможешь.

— Пока еще могу позволить.

— У тебя большой список?

— Где-то пятьдесят воспоминаний. Прям знаковых таких.

— Ого! И как? Поди кейс твой часто пересматривали на работе?

— Пару раз точно. Думаю, еще одно посещение в месяц я могу выбить. Жаль, что чаще раза в неделю нельзя. Сказали, что вредно. Хотя у меня коллега — ему медцентр разрешил семь посещений в месяц. И ничего.

— Так пройди тесты заново?

— Да, надо будет. Мы там так зажгли, что теперь можно больше такое и не повторять, моделирования хватит.

Марк не все понимал из разговора, а потому не стал долго вслушиваться в их речь. Он отвернулся к иллюминатору, стал смотреть в вечернее небо и сон сморил его. А открыл глаза лишь после того, как куратор сильно потряс его за плечо.

— Хей! Мы идем на посадку, — сообщил тот, — ты крепко вырубился, укачало?

— Вроде нет. Прилетели?

— Через пару минут сядем, говорю. Ладно. Доспишь уже в своих апартаментах. После аэровокзала прямиком туда. Мне самому нужно заселиться, а еще тебе все показывать.

Очертания огромного города были скрыты под летней ночью. Перед глазами Марка проносилось лишь множество огней и широких полос дорог. Лайнер садился так же вертикально, как и взлетал. Никакой тряски и перегрузок, легкий толчок, когда шасси коснулись земли и полет был завершен.

Пока Марк был заворожен приземлением, Пир по ППК арендовал им автомобиль, отчитался перед начальством и теперь пролистывал какие-то документы на коммуникаторе.

— Апартаменты нам выделили в центре левого берега, — сказал он, когда тот повернулся к нему.

На Марка навеяли воспоминания о городе, который он знал когда-то. Новосибирск был разделен широкой рекой Обью, и жители города относили его районы к левому и правому берегам. Центр левого берега всегда ассоциировался у Марка с единственной площадью — Маркса. Сейчас он не был уверен, что все состояло именно так, как он помнил. Куратор не знал ответов на его вопросы о городе. Не ответив на очередной, Пир посоветовал просто найти всю нужную информацию через коммуникатор.

Арендованный автомобиль стоял на парковке в метрах ста от здания аэровокзала.

— Красавец, как я и хотел, — потер руками Пир, глядя на черный поблескивающий автомобиль, формы цилиндра, вытянутого коромыслом, — TENDA S15, двухдверный. Крутая штука. Очень маневренный.

Машина больше походила на мотоцикл с крышей с той лишь разницей, что у мотоциклов не было дверей. Четыре колеса попарно стояли очень близко друг к другу, создавая вид двухколесного транспорта. Но по-настоящему два в ней было только сидения: водительское впереди и пассажирское за ним.

— А откуда она тут взялась?

— Сервис, парень! Я заказал и мне пригнали в нужное время, в нужное место. Командировочный пакет, расходы включены.

— Удобно. А как мы ее откроем?

Тот побил указательным пальцем по своему ППК:

— Как и обычно, — он прислонил к двери машины коммуникатор, и та щелкнула, — открыто.

— Нда-а, мне становится трудно представлять людей в вашем мире без этого.

— Так их и нет… практически.

Они сели в машину и Пир с легкостью стал выруливать на дорогу, восторгаясь выбранным авто. Марк не разделял его радости, по его мнению, было тесновато.

— А скажи мне, Пир, что это за аэропорт? Аэровокзал…

— Толмачево.

— Правда? Не путаешь?

— Нет. Почему ты сомневаешься?

— Потому что мы приземлились в черте города. Раньше он был за городом… — тот осекся, — это что, хочешь сказать, что Новосибирск так вымахал?

— Ну, я его сто пятьдесят лет назад не видел, парень, но за такое время города сильно вырастают. Обычно мегаполисы имеют по четыре или пять аэровокзалов. Новосибирская агломерация большая — третья в стране. Я же говорю, вся информация у тебя на руке — можешь посмотреть.

Сидя в машине, Марку так и не удалось узнать какие-либо места. Во-первых, куратор очень быстро гнал, по дороге, во-вторых, была ночь. А в-третьих, за полтора века все дома и дороги, которые формировали знакомые ему районы, претерпели перестройку и вовсе перестали существовать. Что-то ему подсказывало, что от тогдашнего города осталось только название, да еще парочка мест, как площадь Маркса или Станиславского. И в скором времени он это выяснит. Через полчаса они подъехали к светящемуся тридцатиэтажному зданию, стоящему среди кучно построенных подобных высоток. Там Марку и предстояло жить первое время. На фасаде высвечивалась огромная реклама — молодая девушка надевала на голову подобие шлема и закрывала глаза, после чего появлялась надпись: «ГРЕЗА. БУДУЩЕЕ МОМЕНТАМИ ПРОШЛОГО».