Архив 1. Тролль, Морское танго

Юрген Байконур, 2014

«Архив» – общее название серии повестей, включающих элементы детектива, приключений, фантастики. Действия разворачиваются в первой половине ХХ века и в настоящее время. Место – Россия. Книга состоит из трех частей: 1. «Тролль» и «Морское танго»; 2. «Четвертый элемент» и «Зерна»; 3. «Пересечения» и «Живец на живца».

6

Морское танго

Сеулин Михаил Афанасьвич.

Год рождения 1898.

Сотрудник управления

режимных расследований.

Служит в отделе со дня основания.

Сикорских Мария Александровна.

1900 года рождения.

Сотрудник управления

режимных расследований.

Служит в отделе со дня основания.

Михаил Сеулин был восхищён морем, но скрывал свои чувства. Он смотрел на него и не верил, что судьба так неожиданно и по-доброму распорядилась его детской мечтой. Он не знал, как закончится это его невольное приключение, не думал, как долго он будет пребывать на этом ласковом берегу — не хотелось заглядывать вперёд. Первые дни пребывания в Крыму наполнили его душу тайной и безграничной радостью, казалось, что этого запаса светлых эмоций хватит, чтобы преодолеть любой, даже самый печальный итог расследования. Это — в худшем случае. Лучший случай Сеулин представлял себе с трудом, он лишь рисовал себе образ небольшой честной победы, которая непременно должна увенчать деятельность группы.

Грязь, голод, кровь, смерть — всё это не исчезло, но здесь — померкло, куда-то ушло, оставило, замерло. Добирались из Москвы шесть дней, условия — не ахти, и на финише такой контраст. Утром, после жаркой и неспокойной ночи, Михаил выглянул в окно поезда и чуть не задохнулся от охвативших его одновременно восторженных и противоречивых чувств. Сеулин не знал — да и как он мог знать? — особенность Феодосии: здесь железнодорожный вокзал расположен у самого моря, и первое, что видят мгновенное забывающие дискомфорт и тяготы пути приехавшие — пляж, бухта, морская даль, чайки… Это всё появляется одновременно и неожиданно — есть от чего растеряться.

Затем был путь в посёлок, близкие горы и дальний лес. Такие виды вполне бы обогатили образы блистательных героев Жюль Верна, Майн Рида… Это рай? Есть он, нет его — вопрос спорный и не актуальный, полагал Сеулин. Но если он есть, пусть он будет таким. Не хватит пальцев на руках и на ногах, чтобы посчитать, сколько раз он сам, Мария, товарищ Смагин и многие, многие другие, оказавшиеся по эту сторону баррикад, могли покинуть этот мир. Кто мгновенно, даже не поняв, что произошло, кто после тяжёлой болезни и лазаретовских мучений, кто — садистскими усилиями безумного палача, не ведающего, как правило, что творит. И почему «по эту сторону баррикад»? А как же другие — выбравшие сознательно или невольно ту сторону? Где их рай и ад? Неужели и после смерти «мы» и «они» будем разделены?

Михаил редко предавался таким мыслям и не пытался им противостоять: как найдёт, так и уйдёт. Но об этом тоже надо думать. Говорить — нежелательно, но думать надо. Это только наивным людям кажется, рассуждал он, что гигантская мясорубка остановилась, и все великие задуманные преобразования дадутся лёгкой ценой. Одна система ценностей, пусть большей частью ложных, разрушена, другая ещё не создана. Промежуточные состояния общественных систем всегда опасны. И не только общественных — любых, в физике точка росы, например. Уже не пар, но ещё и не вода. Управление такими промежуточными состояниями — задача всегда сложная и неблагодарная. А когда картина ясная, тогда и решения принимать легче, и результат просматривается. Вот и мы вносим ясность, разгоняем туман, закрашиваем белые пятна. И здесь, на этом берегу, со спутницей-красавицей тоже разгоняем и закрашиваем…

Вода — тёплая, зовёт, успокаивает. Миша, выказывая явную неловкость, снял рубаху. Тело белое — не загорел ещё, жилистое, на левом плече шрам, на рёбрах справа шрам, левая рука прострелена. Мария посмотрела на него и отвела глаза. В платье полегче — морской воздух нежно холодит.

— Маша, можешь искупаться, — смущённо сказал Сеулин, — я отвернусь, а то и вообще убегу, вон туда — за камни. — Обернулся, указал рукой в сторону камней. Что-то его насторожило, он прищурился, прикрыл глаза ладонью от солнца. Вроде, среди камней промелькнуло что-то. Присмотрелся — нет, ничего.

— Море! Когда ещё доведётся, — попытался он надавить.

— В следующий раз — непременно.

Мария присела на большой камень. Михаил осторожно пристроился рядом. Как тут не волноваться! Он слегка и осторожно обнял Марию. Она — словно не заметила, посмотрела бездумно вдаль, помрачнела.

— Миша, а если бы не война? Море было бы таким же?

— Море — таким же. Мы — другими.

Мария глянула на руку Сеулина, лежащую на плече, задумчиво сказала:

— Другими. Ты бы был студентом. Нет, уже не студентом.

— Учителем, — сказал Сеулин. — В прибрежном посёлке, как этот. Математика, физика, механика… я бы так старался. Я благодарен моим учителям, и как было бы хорошо, если бы обо мне кто-то через годы вот так вспомнил… А ты? Врач — профессия достойная…

— Для этого годы нужны, длинные и непростые — медицина наука серьёзная. Они так летят. Мне уже двадцать два… Не знаю… Мне иногда кажется, что меня бы вообще не было. Или был бы где-то далеко другой человек. Со смешными косичками. Похожий на меня, но совсем другой. Война убивает и тех, кто остаётся в живых.

Она склонила голову и слегка прижалась щекой к руке собеседника.

— Ты понимаешь, Миша? Я не могу. Я ничего не могу. Ничего. Я хочу искупаться и не могу. Я хочу сделать что-то большое, огромное. И не могу. Я стараюсь прилежно выполнять всё, что мне поручается, я стремлюсь внести посильный вклад в большое общее дело. Но я ничего не могу придумать сама…

— Понимаю, — сказал Сеулин.

Он склонился к Маше и прочёл стихи:

И пыль далёких тех дорог

Он смыть пытался в водах Ганга.

Пытался. И, увы, не мог.

И вот зовёт морское танго…

Маша удивилась, помолчала и повторила: «И вот зовёт морское танго…»

Она аккуратно отстранилась от Сеулина.

— Неспокойно что-то на душе. Мне всё время кажется, что за нами кто-то наблюдает. Там в камнях кто-то есть.

Михаил окинул взглядом прибрежные камни и неопределённо пожал плечами:

— Мне тоже показалось. Мало ли. Не одни же мы на всём этом берегу. Рыбаки, приезжие. Даже авиаторы. Они, кстати, там! — он указал рукой в сторону палящего солнца. — На горе. Сходим? Я недавно был в авиационном техникуме, однокашник пригласил. Там такое строят… Из ничего — хочешь верь, хочешь нет! — лепят лётные машины — фанера, ткань, проволока… Планер — не самолёт, но со временем эти игрушки превратятся в грозные боевые машины, пассажирские летающие автомобили. Говорят, скоро вместо техникума будет военно-воздушная академия! Шаги — семимильные! Это только начало. А скоро — в один перелёт до Владивостока! Веришь?

— Верю, верю, Миша, как тебе не верить. До Владивостока? А до Америки? До Северного полюса?

— Долетят! Без сомнения. Сейчас это кружки, добровольные общества, прожекты порой смешные. А откуда руки и головы золотые возьмутся? Отсюда — из этого массового увлечения. Гении воздухоплавания просто так на пустом месте не рождаются.

— Тогда и до неба… до космоса рукой подать? — с оживлением и лёгкой иронией спросила Мария.

— И до космоса! Пойми, Маша, технически, рассчетно все эти задачи решаются. Значит, и практически мы можем — к звёздам. Конечно, кадры нужны — научные, технические, рабочие. Нужны материалы — новые, прочные, лёгкие. А откуда этому всему взяться, если не верить и не пытаться? Вот планеристы и закладывают…

Что «закладывают» Михаил не пояснил. Он рассмеялся, и громко сказал:

— Вот он «кто-то»!

Мария вздрогнула и посмотрела в сторону, куда указывал Сеулин.

Вдоль моря брела лошадь — без седла, взнузданная. На парочку, сидящую на камне, — ноль внимания.

— Конь… И вчера что-то говорили…

— Это не конь, это лошадь, — поправила Мария.

Сеулин смутился, предложил:

— Может, поймаем, отведём в посёлок?

— Попробуй, пехота, — с вызовом отреагировала Мария.

Сеулин неуверенно двинулся вслед за лошадью. Та ускорила шаг, он — тоже. Миша попытался прибавить, лошадь — тоже. На камнях особо не разбежишься. Мария негромко снисходительно рассмеялась. Лошадь оглядывалась, косила и не подпускала. Сеулин с досадой махнул рукой, возвратился к Марии. Вывод его был краток:

— Ему бы хлеба. Согласен — пехота.

— Ей, Миша, ей. Погуляет и вернётся — дом рядом.

Лошадь скрылась за камнями. Сеулин чувствовал себя неловко: и идиллия одиночества нарушена, и эта неудача с конём, с лошадью этой. Он не потерял мысль и хотел продолжить свой рассказ о воздухоплавании. И вдруг — громкое тревожное ржанье.

Маша и Михаил прислушались. Лошадь опять заржала, уже ближе. Через мгновенье она выскочила из-за камней и почти галопом промчалась мимо оторопевших наблюдателей.

— Так и ноги не мудрено сломать, напугана она, — с беспокойством сказала Мария.

— Не мы же его…её так напугали.

— Не мы, это там — согласилась Мария и показала рукой в сторону, откуда появилась встревоженная лошадь: — За камнями. Может, волк?

— Откуда здесь волк? Да и есть они здесь вообще?

Сеулин обозначил поиск несуществующей кобуры и бросился к месту возможной опасности. На этот раз он передвигался быстро и уверенно. Большой камень, тень нормальная, не шевелится — пусто. Ещё один камень, тень… Пусто. Ерунда какая-то — здесь и спрятаться-то негде. Тем не менее, тем не менее. Ну и скользко! Дыханье сбилось, но терпимо. Никого и ничего.