Касаюсь словами

Юлия Юровских

Этот сборник – истории, написанные с маленькой буквы. О чём-то добром, простом, настоящем. О потерянных зайцах и найденных друзьях, о взрослении и желании остаться маленькой, о смелости, счастье и бесконечном лете. О том, что касается словами до самого сердца.Ты разрешишь мне коснуться?

ты не очень

— ты не очень, — произносишь с чуть едкой улыбкой. вижу же, что шутишь: глаза смеются. слегка подталкиваю тебя локтем.

— мы не очень, — отвечаю и пытаюсь сдержать смех, но не выходит.

сегодня снова получила двойку по математике. я научилась смотреть на свой класс равнодушно-холодным взглядом, слышать голоса так, будто они доносились из колодца, и презрительно-пусто молчать. а потом ровным, таким же размеренным и чётким, как марш, шагом возвращаться за парту. слышать твою уже фирменную фразу о том, что я не очень. я знала, что ты произносил ее не так, как чертова есения петровна и змееподобные одноклассницы. ты снова протягивал мне конфету и улыбался. а на переменах я показывала свои новые рисунки: неаккуратные штрихи по вечерам сами собой складывались в лица самых разных людей. ты любил представлять и описывать во всех подробностях мою первую собственную выставку. я смеялась, но была убеждена, что это произойдёт. потому что тебе нельзя не верить.

***

рисунки одиноко лежали в ящике, покрываясь пылью ненужных воспоминаний. потому что карандаш давно затерялся где-то под столом, а вместо альбомных листов на нем лежали какие-то отчёты и абсолютно бесполезные документы. ни полароидных фотографий, ни рисунков на стене. казалось, комната пыталась раздавить стенами, задушить и лишить жизни.

она открывает дверь, бросает на пол тяжёлую сумку и сбрасывает туфли на высоком каблуке. пытается что-то найти в ящике стола и случайно краем глаза замечает фантик, на первый взгляд самый обычный, а на второй… наполненный чем-то тёплым и потерянным где-то между работой в офисе и одиночеством. что-то на мягких кошачьих лапках крадётся к душе и потихоньку начинает разрывать её на мелкие клочки, точно газету с никому не нужными новостями. полный ярости зверь не останавливается, а продолжает своё дело, от внутренней боли она захлёбывается в слезах.

«уволена», — отчеканивает такой же равнодушно-холодный голос, как и у неё на математике. всё, что строилось так долго, разрушается по кирпичикам с хирургической точностью. это было всё то, чем она пыталась заменить счастье. а попросту хотела сделать вид, что он такая же, как её сидящие на шее у своих мужей одноклассницы. пыталась, но не выходило.

не было богатого мужа, блестящей карьеры — ничего, кроме пустой душной студии в спальном районе москвы вдалеке от метро, от одноклассниц. а дальше всего от друзей, о которых даже и мечтать было некогда. а что, это даже удобно: просыпаешься в пять утра, тащишься по пробкам на работу, печатаешь какие-то неведомые цифры, а потом в каморку на окраине города. и ведь мечтать-то некогда — никаких разочарований. живёшь вроде, как эти «все». потому что только ненормальные всё рвутся куда-то, пытаются сделать невозможное.

***

мне хотелось бросить голодных посетителей и сбежать из этого дурдома: сотни недовольных лиц, тусклых глаз, настолько выцветших, что увидеть в них хоть что-то человеческое было невозможно. не то что вкус, даже малейший запах, пропитывающий одежду насквозь, убивает. поэтому вечером поскорее закидывала рубашку в стиральную машину. я ненавидела поваров и гостей, которые вели себя подобно варварам. смотрела на всё это и сдерживала подступающую к горлу тошноту. я видела всё даже не серым, а покрытым едкой, зеленоватой плёночкой.

— пирожок с вишней, — доносится опять, как будто из колодца. потихоньку голос с каждым звуком казался всё ближе, всё знакомей, всё теплей. и я знаю, что дальше произнесёт этот человек:

— ты не очень.

и всё с добродушной и в то же время издевательской улыбкой. такой же, как и раньше. казалось, что годы шли, покрывали лицо морщинами, а внутренность не меняли. всё также рядом, всё также близко, всё также тепло.

— мы не очень, — отвечаю и не сдерживаю смех.

***

осматривает беглым взглядом комнату и теряется, потому что не видит в ней ничего из того, что наполняло её: ни рисунков, ни постеров, ни фотографий. строго и стильно, как в икее. садится на крутящийся стул и отъезжает от меня к стене:

— где в этой комнате ты?

молчу. взгляд упирается в кристально-белую стену и старательно выискивает что-то. вдруг вспоминаю про недавнюю находку и судорожно раздвигаю ящики стола, достаю измятый фантик, а на пол падают старые рисунки. он заботливо поднимает один с пола с таким видом, точно этот нелепый натюрморт был живым.

Конец ознакомительного фрагмента.