Ты умрешь влюбленной

Юлия Лист, 2023

К Вере – психологу из агентства профайлера Эмиля Герши – обратился странный человек. Он представился знаменитым уличным художником и попросил вернуть картину, которую прилюдно уничтожил во время торгов… Незнакомец сознался, что картину приобрела его мачеха – жена покойного главы аукционного дома «Ардитис». Художника обманули, подсунув в раму со шредером подделку. В это воскресенье вдова собирается устроить закрытый аукцион в фамильном поместье. Как в старых добрых детективах, в замке на скалах у моря собралось десять человек… В остросюжетных романах Юлии Лист из серии «Следствие ведет профайлер» всегда присутствует битва интеллектов – яркий антагонист, делающий вызов главным героям. Легкость сочетается с интеллектуальностью, а научная канва – психология лжи – со светлой и беззаботной атмосферой жизни в европейской столице.

Глава 1. День дурака

— Что? — вскричал Эмиль, отъезжая на своем космическом кресле от компьютерного стола. — Да он разыграл тебя! Сегодня же первое апреля?

— Знаю, — нахмурилась Вера. Ее терзали странные чувства — от желания, чтобы столкновение с мнимым Бэнкси оказалось шуткой, до того, чтобы Эмиль перестал делать такое кислое лицо и поверил ей. — Я целый час скролила новостные ленты, чтобы найти сообщение о смерти знаменитого коллекционера. И знаешь, что я нашла?

— Я понял! — Эмиль заломил руки за затылок, раскинув в стороны локти, и широко улыбнулся. Почему-то его лохматые, выкрашенные в иссиня-черный цвет волосы, неизменная синева под глазами на бледном лице полуночника-игромана и зеленые, как у кота, глаза сейчас начали выводить ее из себя. — Ты меня разыгрываешь.

В кабинете Эмиля Герши царили мрак, стерильность и тишина, нарушаемые лишь свечением трех огромных экранов, жужжанием нескольких блоков с процессорами и уложенными в аккуратные улитки проводами под столом из шоколадно-бурого палисандрового дерева. Окна были занавешены черными непроницаемыми шторами. У стены высились стеллажи, на полках ровными рядами стояли папки, в которых хранились триллионы распечаток скриншотов видео человеческих лиц. Эмиль коллекционировал эмоции, он был одним из лучших криминалистов Парижа, не считая его сестры Зои, которая умудрялась прятать свое криминалистическое образование под маской гида в Лувре. Но она разбиралась в искусстве так же хорошо, как в душах маньяков, в этом Вера убеждалась не раз.

Эмиль, восседая в кресле, стал вращаться вокруг своей оси.

— Смерть основателя аукционного дома Ардитис обсуждается уже две недели на всех новостных каналах. И тебе понадобился час, чтобы это выяснить? — насмешливо спросил он.

— Знаешь ли, я не слежу за основателями аукционных домов, мне хватает наших клиентов. — И Вера кинула многозначительный взгляд на стеллажи. Корпоративным профайлингом Эмиль занимался лишь ради того, чтобы тайком снимать людей, которые не знали, что их искривленные эмоциями физиономии пополняют его коллекцию. — Но я поизучала его жизнь.

— Полагаешь, с тобой только что встречался его сын? Интересно, который? Их у него два.

— Было трое. Средний, родившийся в восемьдесят пятом, умер в восьмилетнем возрасте.

— Верно. — Эмиль усмехнулся и, подъехав к столу, открыл поисковик.

Через минуту-две молчания он стал зачитывать вслух:

— Рене Ардити, 1954 года. Предприниматель, коллекционер и меценат итальянского происхождения. На 2020 год состояние Ардити оценивалось в 12,4 миллиарда долларов, что ставит его на пятьдесят шестую строчку в списке богатейших людей планеты по версии Forbes. Родился в Париже, старший сын Анри Ардити, основателя Mousse Marine, одной из крупнейших европейских косметических компаний. Незадолго до кризиса 1973 года Рене продал компанию отца британским инвесторам за сорок пять миллионов франков, а после кризиса выкупил обратно всего за пять миллионов. Ему тогда было девятнадцать! Можешь себе представить?

— Представляю этакого Ди Каприо из «Поймай меня, если можешь», — улыбнулась Вера.

Эмиль покосился на нее, дернув краем рта в улыбке, и продолжил читать:

— Женился на вдове знаменитого скульптора Жауме Солера, у них родился сын, через три года — второй. По совету супруги основывает коммерческое предприятие по торговле коллекционными товарами. Позже покупает маленький, не очень известный, но со столетней историей аукционный дом «Де Бижу», сливает его с несколькими инвестиционными компаниями и открывает Ардитис.

Ныне его аукционный дом стоит в одном ряду с Кристис и Сотбис. Много бабла тратит на поиск утерянных во Вторую мировую предметов искусства. Благодаря ему были найдены несколько считавшихся уничтоженными фашистами картин Густава Климта. Почти все Ардити вернул их исконным владельцам, снискав, естественно, славу великодушного богача. Им найден Ван Гог — еще одни подсолнухи в вазе, Пикассо — его «Художник» голубого периода, который вроде разбился над Шотландией, но был, оказывается, спрятан в хранилище аэропорта. Ну, про «Леду и лебедь» Микеланджело ты, наверно, знаешь. После «Спасителя» да Винчи это была самая дорогая картина, проданная на аукционе Ардитис, за всю историю искусства со времен альтамирских бизонов палеолита^[1].

— Нет, — покраснела Вера. — Вот этого… всего я не знала. И про «Леду» тем более.

Эмиль нацепил на лицо маску эксперта, убрал волосы назад и стал похож на ресторанного критика из «Рататуя».

— Считается, что Микеланджело отдал картину своему ученику, Антонио Мини, тот увез ее во Францию. В последний раз ее видели в королевской коллекции в Фонтенбло в тридцатых годах шестнадцатого века, в списке королевской коллекции она значилась под пометкой «сжечь». А сыщики Ардити — это целая агентурная сеть, между прочим, ребята что надо, — нашли ее в Италии, в частном особняке, висящей над камином, покрытой копотью.

Внезапно Веру осенило:

— А того Брейгеля два года назад ты искал по заданию… Ардити?

Эмиль повернулся к экрану, сделав вид, что не услышал вопроса.

— Ты тоже работал на Ардити? Ну? — настаивала Вера. — Зачем скрывать? Ты столько знаешь об этом аукционном доме!

— Да, — коротко ответил Эмиль и поджал губы. — Продолжим. В девяносто третьем сын Ардити — Шарль — погибает, почти сразу же и жена. Пятью годами позже наш миллиардер вновь женился — на красавице танцовщице Сильвии Боннар, дальней родственнице художника Пьера Боннара. От нее у Рене Ардити тоже есть сын… бла-бла-бла… Не с ним ты виделась — со старшим, скорее всего, с Даниелем. Младшему, Ксавье, сейчас двадцать пять. Выдавать себя за Бэнкси мог только тот, что постарше. К тому же он немного сумасброд… Я бы не сказал, что прямо не все дома, просто с особенностями. Он преподает в Школе Лувра, изучал историю искусств в Лондоне, профессор. Зоя у него училась, была страшно влюблена, резала из-за него вены.

— Что? Правда? Кошмар какой! До чего мир тесен… Значит, его зовут Даниель? — проговорила Вера. Присев на край стола, она рассматривала многочисленные фотографии, от которых несло шиком и блеском высшего общества.

— Этот? — Эмиль указал на высокого худого мужчину в шикарном сером костюме, вышагивавшего из черной иномарки. Русые волосы коротко стрижены и идеально уложены, щетина, высокий лоб, взгляд ярко-голубых глаз с поволокой.

— Если бы я его не видела достаточно близко, то подумала бы, что это Бекхэм или Брэд Питт.

— Что, сильно отфотошопили? — поднял бровь Эмиль и хмыкнул. — Не такой и красавчик, полагаю?

Вера пожала плечами, стараясь не выдать того факта, что таинственный незнакомец, к несчастью, запал ей в душу.

— У него брат погиб и мать с разницей в год, — проронила она как можно равнодушней.

— Это очень важная деталь. Возможно, от нее и стоит плясать. Кроме того, что он главный наследник состояния недавно умершего отца, еще и уличный художник. Дважды его заставали за пачканьем стен. Каждый раз отец отмазывал, естественно. В газеты попадали слухи и намеки, что он Бэнкси, но как-то не прижились.

— Правда? Он ведь долго учился в Лондоне. Даже по-французски говорит с британским акцентом.

— Это верно. — Эмиль странно приник к экрану. Вера уже научилась различать, когда ее шеф врет или что-то задумал. Правда, у него всегда одинаковый вид и когда врет, и когда что-то задумал.

— Многие знают, — проронил он, — что старший сын владельца аукционного дома Ардитис порой выражает социальную позицию и политические взгляды весьма неординарным образом. Он отказался от должности исполнительного директора, хотя какое-то время вел лондонский филиал Ардитис. Сейчас исполнительным директором назначен Ксавье — сводный брат, сын танцовщицы. Молодой, амбициозный, зубастый и пройдоха. А наш клиент — из тех, кто всецело занят творчеством и преподаванием, живет очень скромно, снимал квартиру не больше твоей, вся она была забита книгами и мольбертами. Как-то доводилось бывать.

— Каков его психологический профиль? — спросила Вера. — На твой взгляд.

— Очень сложный тип. С одной стороны — эмотивный шизоид, точнее, таким он кажется, с другой — истероидный шизоид, сам в себе, с третьей — паранойяльный истероид. Поэт, нарцисс. И фантазер. Ты же знаешь, фантазеры — все… — Эмиль скривил лицо, выражая гримасой антипатию к той когорте людей, которые не вписывались в его таблицы, графики и разнообразную типизацию. — Да и вообще, я не особо задавался этим вопросом. Он просто пару раз заказывал у меня поиски утерянных предметов искусства.

— Значит, именно он? А почему сейчас не пришел к тебе, а подкараулил меня в подворотне?

— Потому что… — протянул Эмиль, еще ближе подъехав к компьютеру. — Потому что… мы не сошлись во мнениях в одном месте из Блаженного Августина.

— Понятно, — усмехнулась Вера, прекрасно понимая, что Эмиль позволил себе пару резкостей по отношению к сыну миллиардера. И теперь тот, видимо, посчитал ниже своего достоинства обращаться к шефу детективного бюро напрямую.

— А вот что еще касается смерти Рене Ардити… — начал Эмиль. Вера спохватилась:

— Да, он умер очень странно. Попасть в перестрелку во время утренней пробежки! Как это вообще возможно? У него не было охраны?

— Как ни странно, он всегда ходил без охраны. Встретишь его на улицах Парижа — нипочем не скажешь, что это миллиардер. Так, хипстер: кепка, потертый пиджак, джинсы с растянутыми коленками. Он ездил на самокате! Кстати, завтра голосование, самокаты хотят запретить, имей в виду. Ему было под семьдесят, а выглядел на пятьдесят, бегал по утрам всю свою жизнь, не то вегетарианец, не то фруктоед, в каких-то марафонах вечно участвовал. И вот ему не повезло пробегать мимо банды мелких наркодилеров, которые устроили перестрелку.

— В котором часу это было? И где?

— В половине шестого утра. У моста Руаяль, недалеко от музея д’Орсе.

— Не знала, что наркоманы так рано встают.

— Скорее — так поздно ложатся.

— Все равно — неестественно как-то, — скривилась Вера.

Эмиль посмотрел на нее искоса.

— А дело взял твой дядя, Кристоф?

— Он патрон уголовной полиции Парижа как-никак. Такая важная птица, как Ардити, заслуживает его внимания.

— И что же ему удалось… узнать? — осторожно спросила Вера.

— Мелкая, ничего собой не представляющая банда, промышлявшая травкой… Да даже не банда, как это записали в полицейских отчетах, а компашка любителей пыхнуть с друзьями — пара музыкантов, студент, старый художник. Все были расстреляны так, будто под мостом Руаяль разыгралась сцена из «Бешеных псов» Тарантино. Они будто наставили друг на друга пушки и разом начали палить. А подбежавший к ним Рене Ардити словил шальную пулю в бедро. Он упал в воду и истек кровью раньше, чем приехала «Скорая».

— Первый вопрос, который хочется задать: сколько пар ног там наследило?

— Это под мостом, детка! — усмехнулся Эмиль. — Там порой спят бомжи, блюют наркоты, насилуют проституток…

— Но это же центр Парижа, — в ужасе отшатнулась Вера.

— Ты до сих пор смотришь на Париж через фильтр, загруженный прямо в твою восторженную голову, предпочитая замечать только вылизанные туристические пятачки.

— Ладно, просто я подумала, что разыграть сцену из «Бешеных псов» могли бы с помощью кого-то. Например, убитые были под наркотическим опьянением. Каждого друг за дружкой ставили, стреляли, укладывали… Может, есть член этой банды, компашки, кто в тот вечер… то есть утро… не участвовал в происшествии?

Эмиль долго смотрел на Веру так, будто она вдруг заговорила на валирийском^[2] или клингонском^[3], а потом нахмурился:

— Ты откуда это знаешь?

— Что?

— Про то, что пятый дружбан не явился на стрелку.

Вера смутилась.

— Я не знаю, я лишь предположила! Ты сказал, что все было, как в «Бешеных псах», и я подумала, что сцену можно повторить в реальности. А мертвых разложить как кукол.

— Иногда я думаю, может, посоветовать парижской школе полиции включить в программу курс киноведов? Ты слишком много смотришь кино!

— Так это возможно или нет?

— Но только если тот, кто это сделал… — Эмиль недоговорил, резко поднялся, схватив со стола свой смартфон — айфон самой последней, четырнадцатой, модели, стал нервно кружить по кабинету, набирая сообщение. Вера знала, что он писал своему дяде — Кристофу Герши, дивизионному комиссару, бывшему начальнику BRI, нынешнему начальнику парижской уголовной полиции, — делился идеей, которая только что пришла в голову Вере.

— Надо уточнить у судмедэкспертов, — Эмиль нажал кнопку «отправить» и сунул гаджет в задний карман джинсов, — не заметили ли они чего необычного. Если такую сцену ставить, брызги крови и положение тел все равно будут кривыми. Ты умница! Это гениальная мысль. Черт, почему она мне не пришла в голову?

— Просто нужно время от времени смотреть кино, — ввернула Вера. — А что за пятый?

— Пятый был найден повешенным.

— Сам повесился?

— Он был под кайфом. Такого можно было взять за руку, отвезти куда угодно, как ребенка. Оформили как самоубийство… пока. Вообще есть еще одна трудность. Жена Ардити давит. Она не хочет шумихи, постоянно лезет с вопросами и торопит. Приятного мало — основателя Ардитис застрелили в перестрелке сбытчики травки. Мне было бы обидно умереть такой смертью. И все же, — Эмиль откатил кресло и уселся за компьютер, — не я один уверен, что миллиардеры так просто не кончают. Надо копать. Кристоф дело не закроет.

— А что нам делать с его сыном? Он собирается позвать нас на частный аукцион. Хочет, чтобы мы нашли картину в его замке. Кстати, что за замок?

Эмиль вздохнул, быстро набрав в строке поисковика какое-то название, а потом чуть сдвинул экран в сторону Веры. Перед ее глазами предстал удивительной красоты холмистый пейзаж и утопающий в кронах средиземноморских сосен, как бы нависающий над голубизной моря, настоящий средневековый замок из серого камня с зубчатыми стенами, башнями, бойницами и красной черепицей.

— Шато де Пон Д’Азур на Лазурном Берегу в ста двадцати километрах от Ниццы. В конце девятнадцатого века его купил и отреставрировал богатый русский ювелир. В две тысячи десятом у его предков замок выкупил Ардити.

— Ты был там? — не спросила, а выдохнула Вера.

— Нет.

— Хочешь принять предложение Даниеля Ардити?

Эмиль не ответил. Он вернул на экран игру, в которую резался, когда Вера его потревожила — тестировал новую РПГ с анимешного вида девицами, вооруженными луками и двуручными мечами, релиз которой должен был состояться в конце месяца. Он щелкал мышью, а по губам скользнула едва уловимая усмешка, которая могла значить все, что угодно. И то, что он предпочел бы продолжить резаться в свои игры на компьютере, чем лезть в игры миллиардеров, и горячее желание ребенка раскопать этот муравейник.

Примечания

1

Альтамира — пещера в Испании с наскальными рисунками времен позднего палеолита.

2

Вымышленный язык из серии романов Дж. Мартина «Песнь льда и пламени» и сериала «Игра престолов».

3

Искусственный язык из вселенной сериала «Звёздный путь».