Ловушка

Юлия Ковригина, 2022

Иногда человеку снится, что он умеет делать нечто необыкновенное: рисовать с фотографической точностью, ходить вверх ногами, разговаривать на незнакомых языках или даже летать. Просыпаясь, он с грустью понимает, что мастерство испарилось вместе с остатками сна. И, пытаясь изобразить на листе бумаги четкие контуры, совсем недавно так легко и свободно выплывающие из-под руки, получает лишь по-детски неровные линии. Волшебство исчезает, но не навсегда. Где-то в глубине нашего сознания оно оседает и ждет, когда же мы снова соединимся и дорисуем, наконец, ту чудесную картину

ГЛАВА 6

Новый мир — как отражение забытых снов

Человек в больших ботинках вошел в небольшую круговую комнату, находящуюся в самой высокой башне дворца. Несмотря на размеры, комната была очень уютной: в камине весело потрескивал огонь, отбрасывая на каменные стены теплые золотые блики; высокие деревянные полки были забиты толстыми книгами в кожаных переплетах; огромное старинное кресло, обитое красным, вытертым от времени бархатом, стояло близко к огню, оно так и звало присесть, погреться.

Это была его любимая комната, его пристанище. Только здесь всегда было тепло, а почти домашняя атмосфера мягко окутывала, умиротворяла. Сколько он просидел в мягком кресле, размышляя, вспоминая, временами почти впадая в отчаянье.

Отвлёкшись от грустных мыслей, он с интересом посмотрел наверх.

На каминной полке стояла картина в простой самодельной деревянной раме. Она резко отличалась от тех, что висели внизу в галерее. На ней явно детской рукой на фоне яркого солнечного дня было изображено несколько неказистых фигур, держащихся за руки. Под каждой стояла подпись. Человек подошел ближе, поднялся на цыпочки и взял картину в руки. Указательным пальцем он прикоснулся к солнцу, по которому так давно и безнадежно скучал, спустился вниз по его лучам и осторожно дотронулся до центральной фигуры, изображавшей молодого улыбающегося мужчину в большой зеленой шляпе. Под ним стояла надпись, старательно выведенная красивыми печатными буквами: «АЛЕКСАНДР ЛИСТ — ПРОФЕССОР ЗЕЛЕНЫЙ ЛИСТИК».

Александр… так его когда-то звали. Зеленая шляпа, до странности похожая на настоящий лист лопуха, помнится, осталась там, в другом времени.

Другие фигуры, чуть поменьше, кружились вокруг его, центральной, как бы пританцовывая.

«Да, так и было, когда она рисовала эту картину, мы играли в саду», — он помнил тот день, словно все было только вчера. — Профессор Зеленый Листик… Я уже почти забыл, как это звучит».

— Спасибо. Сегодня особенно чудесная картина, — негромко произнес тот, кого когда-то звали Александром, сам не зная, кому направлена его благодарность.

Он уже привык, что картины на каминной полке каждый раз менялись. В зависимости от настроения хозяина, комната всегда выставляла что-нибудь особенное.

Тихо напевая под нос полузабытую мелодию, человек поставил картину на место и снова опустился в кресло. Глубокая морщина прорезала его лоб. Впервые за очень долгое время он не знал, что делать.

Мысленно, Александр снова перенесся в то далекое время, когда оказался здесь много лет назад. Удивительно, но с каждым разом сделать это удавалось все легче. А ведь когда-то в том потаенном уголке сознания, где обычно хранятся самые дорогие сердцу воспоминания, у него зияла огромная дыра, заполнить которую не было никакой возможности.

Как ни странно, беспощадное время — неподкупный жнец посеянных нами деяний — на этот раз оказалось удивительно щедрым, сделав ему, без сомнения, самый дорогой в жизни подарок — вернуло еще одну потерянную частичку души. Правда, иногда, сидя у огня в ночной тишине, Александр все еще пытался разрешить нескончаемый внутренний спор: не является ли этот дар еще большим наказанием, чем забвение.

В первый раз, переступив порог этой комнаты, он был в отчаянье. Одинокий, всеми покинутый, почти обезумевший. Ничего не понимая и не представляя, что делать дальше, но точно уверенный в одном — путь домой закрыт навсегда.

Он сильно замерз, бесцельно путешествуя по пустым улицам, пытаясь отыскать хоть кого-нибудь, пока не обнаружил, что остался совсем один. Человек заглянул во все дома, постучал в каждую дверь. Никого. Только тишина.

Возникший было вначале интерес, скоро пропал, угасший под напором унылой серости и однообразия. Усталый, в конец, переполненный тоской и безнадежностью, он, позабыв даже про свою боязнь высоты, забрался на самый верх, в башню, чтобы осмотреть сверху свои новые «владения».

Перед ним расстилался удивительный город, но до крайности сумрачный и совершенно недружественно настроенный. Густой туман расползался от горизонта, съедая концы улиц. Казалось, город парит в нем, а за его пределами не существует больше ничего — дальше только пустота.

Возможно, человек по имени Александр сам создал свою тюрьму, посадил себя в нее и выбросил ключи от замка. Но он этого пока не знал.

«Ты же не хотел назад? — он успокаивал себя, как мог, с замирающим от страха сердцем осматривая окрестности. — Теперь ты свободен».

Свобода — это слово оказалось очень горьким на вкус.

Движимый надеждой, Александр обследовал каждое строение в опустевшем городе, но не нашел внутри нечего интересного.

В таинственно покинутых домах все осталось нетронутым, но там было неуютно находиться: простая деревянная мебель уже покрылась толстым слоем пыли, на столах, украшенных расшитыми салфетками, осталась чистая посуда, расставленная к обеду, а кровати, застеленные плотными лоскутными покрывалами, промерзли насквозь. В каменных кладовых висели лишь голые железные крюки для колбас, да ровными стопками высились аккуратно сложенные пустые продуктовые мешки.

Через некоторое время Александр понял, что город вместе с его единственным жителем переместился на тот уровень, где необходимость в пище отсутствовала. Однако это не касалось потребности в тепле.

Сначала холод никак не удавалось победить. Он проникал под кожу, заставлял ныть кости. Ничто не помогало согреться. Александру казалось, выгляни солнце хотя бы на миг, он расплачется от счастья. Он мечтал о тепле, грезил о нем часами. Много дней ему потребовалось, чтобы хоть немного привыкнуть к вечному туману и осенней слякоти. И все это время он словно парил в пространстве — был везде и одновременно не был нигде.

— Найти бы место, в котором можно было бы укрыться, наконец, от этой постоянной сырости, — думал Александр, в который раз обходя дворец. — Должен же хоть когда-нибудь наступить конец этому кошмару!

Однажды спускаясь с башни, он обнаружил в нише неприметную дверь, которая вела в небольшую комнату с высоким стрельчатым потолком. На пороге человек замер, пораженный внезапной радостью — в этом помещении пылал камин, распространяя вокруг живительное тепло и покой, а деревянные массивные полки вдоль стен были заполнены книгами. В тот миг человек впервые за долгое время испытал чувство, похожее, на радость.

С тех пор прошло очень много дней, но камин Александр топил, не переставая — дрова исправно появлялись возле решетки каждое утро.

В комнате нашлось все необходимое — удобное кресло, большой письменный стол, а в углу располагалась широкая мягкая кровать под старинным балдахином. Но самое главное — книги.

Здесь обнаружилось множество книг по философии, естественным наукам, истории и даже астрономии. Жаль только, что звезды крайне редко проглядывались в небе из-за постоянного сырого тумана.

Особенно интересными оказались книги по истории города до его запустения. Правда, язык, на котором они были написаны, не всегда был понятен, иногда требовался перевод. И бывший учитель, отыскав на верхних полках изрядное количество словарей, с упоением принялся за работу. Она не давала ему погрузиться в отчаянье, спасала от одиночества.

Комната стала его другом, убежищем, ласковым приютом среди бесконечного холода.

Александр всегда мечтал проводить настоящие исследования, и теперь у него появилась такая возможность. Целыми днями он просиживал над старинными рукописями, изучая незнакомые письмена. Скоро пол вокруг кресла устилали обрывки переводов, раскрытые словари и разбросанные вокруг перья — к его великой радости в резном шкафчике возле камина находился большой запас письменных принадлежностей.

Александра ужасно огорчало то, что его работу никто никогда не увидит и не прочитает, а все исследования напрасны. Но упорный труд хорошо отвлекал от тоски по дому и грустных мыслей.

В какой-то момент Александр вообще перестал выходить на улицу. Время незаметно утекало сквозь пальцы. Он давно потерял счет дням в этом странном месте, где солнце никогда не поднималось выше линии горизонта. И только глухими черными ночами ему, как будто в утешение, снился искрящийся радостный рассвет.

На каминной полке тогда стояла картина, изображающая город таким, каким он был первоначально — ярким и прекрасным. Эта картина нравилась ему, напоминала о том, что когда-то и здесь возможно царили гармония и счастье. Сочные краски и крупные широкие мазки навевали странное ощущение узнавания и уютного домашнего комфорта. И Александр заочно подружился с неведомым художником.

Иногда он поднимался и подходил к окну, проверяя, не изменилось ли что-нибудь. Но солнце все так же находилось за гранью тумана, а ночь и день смешались в густых осенних сумерках.

Так продолжалось довольно долго. Пока однажды он не заметил нечто необычное.

Александр мирно дремал в своем кресле, как вдруг неожиданный шум привлек его внимание. Резко подскочив, еще не понимая в чем дело, он метнулся к окну.

На улице явно что-то изменилось. Привычная неподвижность воздуха исчезла. Мелкие сухие листья кружились вокруг пустых скамеек. Пронзающий холод слегка ослабел.

Неуклюже зашнуровав свои огромные ботинки, взволнованный Александр поспешил вниз. Перед коваными дубовыми дверями он на мгновение замер, но потом смело толкнулся руками вперед. Они даже не пошевелились — его сил не хватало, чтобы сдвинуть их с места.

«Как же так, — на миг им овладела паника, — что же мне теперь делать. Неужели я теперь никогда не смогу выйти отсюда»!

Он толкал и пинал двери до тех пор, пока не обессилел. Потом, беспомощно всхлипнув, сел на пол. Губы зашевелились в безмолвной просьбе. Но постепенно тихий, сиплый от долгого молчания голос становился все громче.

В звенящей тишине гулко раздавалось:

«Откройся… ну же… ну пожалуйста, откройся…».

Александр все повторял и повторял эти слова, сначала шепотом, потом все громче и громче. И эхо торопливо разносило их далеко ввысь, вдоль каменных сводов.

Некоторое время спустя, он замолчал, закрыл глаза и обреченно замер.

Вдруг тишину прорезал жуткий скрежет. И массивные двери, словно вняв его мольбам, стали медленно отворяться.