В погоне за счастьем

Юлия Игоревна Прим

Эта платформа для новой истории.Яркой, эмоциональной, простой и лихо закрученной. Жизненной.Если Вы готовы пройти её со мной до конца: искренне посмеяться, поплакать, сопереживая героям; поверить в настоящую и чистую любовь, способную переступить через все преграды, щедро выстраиваемые судьбой; испытать коктейль нефильтрованных эмоций – Вы зашли по правильному адресу. Эмоции будут. Обещаю.Возрастные ограничения 18+. Книга содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 2

«Абонент вне зоны действия сети», — эту фразу я слышала днём. На часах почти восемь, а приветственная реплика, при вызове необходимого мне человека, не изменилась.

Фыркаю глухо, откидывая телефон в сторону. В глазах стоят слезы от непонимания происходящего. Молча, на автомате, в течении дня, выполняю предписанные мамой обязанности. Нервно кусая губы, киваю, кажется, в нужных местах. Не вникая в суть монолога. Пребывая где-то за гранью. В своих мыслях.

«Абонент недоступен»… Совсем. Без права уточнения. Полностью. Абсолютно… Какой ещё эпитет придумать в дополнение к этой фразе?

Нервная дрожь возрастает с каждым полным оборотом секундной стрелки по циферблату. Порождая, отдающее болью в висках, сотни всплывающих в мыслях вопросов:

«Зачем он так..? К чему всё происходящее было вчера..? Неужели за словами, мимикой, жестами была пустота..?»

Чёрт, а я… Не находя себе места, ухожу в свою комнату, подальше с глаз мамы и, вернувшегося отца. Утыкаюсь в книгу, на страницах которой ничего не вижу, кроме полос шрифта, неразборных на слова. Верчу в руке карандаш, чертя на бумаге бессмысленные штрихи, складывающиеся в неосмысленную картинку. Закусываю губы до боли, различая в получившемся рисунке его взгляд. С остервенением выдергиваю лист, бросая плотный комок в урну.

— Я не буду думать о нём! — твержу себе под нос громче обеденного. Надув губы, бесцельно хожу по комнате, разве что, не врезаясь в углы. Изнемогая от желания выжечь образ Макса из памяти. Стереть его голос, преследующий сознание. Запах, точно до сих пор, стоящий в носу. Вкус его губ… Проклиная себя, вновь тянусь к телефону. Где ты, гордость?! Мать твою… растоптана ещё с пару часов назад. Выкинута за ненадобностью в ту же урну, что бесполезный клочок бумаги.

Автоответчик встречает стандартной фразой. Услышав долгий гудок, с секунды молчу, выдавливая из себя обречённое:

— Перезвони мне, пожалуйста.

Размазываю по щекам, беззвучно бегущие слёзы. Восемь. Девять. Десять. Под пристальным взглядом мамы хожу, словно тень от самой себя. Не видя. Не реагируя на внешние раздражители. Думая. Думая. Думая… А абонент так и не подаёт о себе знака. Ни в этот день. Ни спустя ещё два. Моего длительного ожидания. Ругая себя. Не находя места от мыслей, сжигающих заживо. Захватывающих сознание яростью. Бессмысленными переживаниями…

Сжимая кулаки, до впивающихся в кожу ногтей, бесцельно прокручиваю в памяти минуты того вечера. Пытаясь уловить намёк на происходящее сейчас. Будто слыша вблизи слова Макса и… не находя ни одного оправдания его резкому исчезновению… Точно затворница, несколько дней не покидаю границ квартиры. Односложно отвечаю родителям, закрываясь в своей комнате. Заверяя, что слишком занята… Агонией, испепеляющей заживо. Не поддающейся здравому смыслу. Желанием получить ответ хоть на один из вопросов, циклично вращающихся в сознании. Понять, что я сделала не так…? Да всё! Расслабилась, представ полной дурой!

Сижу над решением одной из задач, а ответ на неё не идёт на ум уже более часа. Мысли забиты не тем. Черновик изрисован линиями, завитками, фигурами, не имеющими определенного названия. Окно приоткрыто, но от духоты в комнате это совсем не спасает. Шорты, майка, — кажутся излишком одежды при подобной жаре. Затягиваю хвост на затылке, выпивая очередную кружку воды. Аппетита эти дни нет. Чем обоснован этот факт: излишней нервозностью или творящимся на улице пеклом? Не в силах думать о столь незначительных мелочах. К полудню градус взлетает к отметке максимума. В такую погоду город выглядит вымершим. Те, кому повезло отдыхают вблизи водоемов. Остальные же прячутся в кирпичных коробках квартир или офисов. Спасаясь под вентиляторами, кондиционерами, работающими на полную мощность. Родители отбыли из дома ещё по утру и сорваться куда-то, мне в лучшем случае не светит. Да и особого желания делать это, если быть честной, я сейчас не имею.

Встаю с места, оглушенная сигналом автомобиля, раздающегося под окнами с нарастающей периодичностью. Кто-то целенаправленно взрывает тишину вымершего двора, приковывая к себе всеобщее внимание обитателей нескольких близлежащих домов. Распахиваю шире створку окна, желая в ту же секунду задернуть шторы плотнее, создав видимость, что меня здесь нет. Сердце заходится дробью. Макс стоит, привалившись к машине, боковые стекла которой опущены вниз, что позволяет ему беспрепятственно, находясь в расслабленной позе, лишь протянув руку в салон, послушать добрую половину района пронзительным звуком.

— Выходи, — кричит растягивая губы в улыбке.

Отрицательно мотаю головой, сложив руки под грудью, сохраняя закрытую позу, спасающую от излишней дрожи, словно обнимаю себя.

— Я разбил телефон, — сообщает, не снижая громкости голоса, пожимая плечами. — Продолжу собирать зрителей пока не спустишься, или же поднимусь сам.

— Ты не знаешь номера квартиры, — пытаясь не выдавать в голосе всю мощь накрывшей за эти дни обиды, бросаю немного тише чем он.

Подносит руку ко лбу, точно закрываясь от солнца. Поворачивая голову в сторону, словно скользя взглядом по линии моего этажа, выкрикивая довольно:

— Тридцать три или два. С лестничного пролета направо.

Стою, недовольно, поджимая губы. Он осведомился у матери? Разбил телефон! Конечно! Как же хочется кинутся чем-нибудь с окна, в этого нахального типа, с ухмылкой смотрящего на меня из занавеса под прижатой ко лбу ладони. Совершает левой рукой два коротких гудка, провоцируя разорвать затянувшуюся паузу.

— Пять минут, — бросаю резко, зашторивая окно. Отхожу на метр, закусывая губы до боли. Стою, нервно теребя боковой шов своей майки. Идти, или… Чёрт бы его подряд! Обида, за столь тяжелые дни ожидания, непонимания, перекрывает гордо в невозможности совершить размеренный вдох. Тело сковывает противоречивым желанием: остаться дома, или, всё же, спуститься вниз, буквально перепрыгивая через ступени… Если он заявится сюда, добрые люди, конечно же донесут отцу, не утаив этот факт, закрыв на «провинность» глаза.

Выхожу из комнаты, критически осматривая себя в зеркало. Отражение удручает, не способностью сотворить с ним, что — то лучшее в остаток минут. Глаза опухшие, точно я не спала несколько дней подряд. Волосы собраны в небрежный хвост на затылке. Серая майка с мультяшным героем, да трикотажные шорты, годятся, разве что, для утренней пробежки в парке, когда никто не видит. И он хочет, чтобы я исправила всё это мгновенно? А для чего? После нервного напряжения, в котором, по его вине, я жила эти дни, разве Макс не достоин видеть меня «в полном великолепии»?

Натягиваю кеды, вбирая в руку лежащие на полке ключи. Забрасываю за спину рюкзак. Фыркаю, выходя из квартиры:

— Ну зубки то я с утра чистила и даже умылась, так что всё-таки выгляжу не так и паршиво.

— Привет, — произносит широко улыбаясь.

Подхожу ближе, хмуро кивая в ответ. Наклоняется в машину, в миг разрывая зрительный контакт, выставляя предо мной пластиковую коробочку с шоколадным пирожным, украшенным свежей вишенкой.

— Полгорода оббегал, пытаясь угодить, — комментирует с хитрой ухмылкой.

— Макс, ты.., — качаю головой, без тени эмоций, смотря в улыбающиеся глаза. — Ты нагло врёшь. Они продаются в кондитерской за углом.

— Верно, — кивает в ответ. — Врать же я не умею по жизни и познать это искусство не стремлюсь. Хотел извиниться за своё исчезновение. Заметь, не по своей вине, а по приказу начальства. И, я действительно объехал полгорода в надежде найти что-то, способное заставить тебя улыбнуться. В итоге понял, что совсем ничего не знаю о твоих вкусах, а телефон благополучно самоуничтожился, упав, ещё три дня назад, с высоты строительных лесов на одном из объектов в области. Поэтому…, — выдаёт обольстительную улыбку, подхалимски произнося: — В надежде, что мои вкусы хоть чем-то схожи с твоими, купил то, что люблю я.

— Даже не знаю как тебя обозвать за подобную самоуверенность, — пытаясь оставаться холодной, всё же смеюсь, заражаясь его открытой улыбкой. — Думаешь я всё это время сидела у окна и ждала?

Закусываю губы, встречая его взгляд, в доли секунд, ставший серьёзным. А ведь я призналась. Пусть и пытаясь обратить в шутку болезненное ощущение этих дней…

— Меня грела эта мысль прохладными ночами, — замечает, смягчая тон. Стирая чувство обиды, преследующее до этого момента. Порождая в душе смятение и… ощущение необъяснимо возникшей радости, затмевающей более поверхностные чувства.

— Поехали купаться, — приносит довольно, невесомо касаясь пальцами моего лица. Эта фраза не звучит как вопрос, предложение. Скорее утверждение, словно он уверен, что кроме положительного ответа, произнести я ничего не способна. И… самое странное, что он прав… Меня даже не смущает отсутствие купальника. То, что я не оставила родителям и записки о своём месте нахождения. Прочие аргументы тоже кажутся мелочью, не способной повлиять на решение, в пользу отказа.

Обходит машину, галантно приоткрывая предо мною дверь. Сопровождая жест поддразнивающим:

— Прошу.

Следую за ним, аккуратно вбирая в свои руки пластиковую коробочку с бесценным подарком. Довольно странно, но именно эти пирожные я тоже люблю… Сажусь в салон, пахнущий цитрусами. Запах, многогранно раскрывшейся на жаре, бьёт в нос, вызывая усилившееся слюноотделение. Смотрю на коробочку, зажатую в руках, понимая, что окунувшись в водоворот собственных эмоций, с утра, даже не завтракала.

Смущённо гляжу на Макса, плавно заводящего мотор небольшого автомобиля, больше подходящего для передвижения в многомиллионном городе. Ввиду своей компактности и маневренности или же… соответствующий статусу «одиночки». Уютный, стильный, но не предусмотренный для допуска в свою жизнь лишних людей. Или я утрирую, ища отражение его характера там, где нет скрытого намёка?

— Самый частый вопрос, который мне задают: почему, имея возможность приобрести себе что-то более габаритное, я остановился именно на этой модели, — произносит, точно между делом, не отвлекаясь от созерцания дороги.

— Я сказала это вслух? — нахмурившись, отвожу в сторону, припоминая, когда успела сболтнуть лишнего. Чёрт… такое ощущение, что мозг рядом с ним совсем отключается и я могу сморозить любую глупость.

— Нет, — мягко улыбается, глядя на меня. — Твои эмоции считываются в мимике и жестах. Это…, — закусывает нижнюю губу, словно подбирая слова, продолжая на выдохе: — Даже непривычно что ли.

— Я б не смогла придумать более странного комплимента, — роняю тихо, насупившись.

— Зря обижаешься, — подтрунивает, звеня в голосе нотками веселья. И я улыбаюсь в ответ, точно залюбовавшись желанной картинкой. Его улыбка пьянит. Будоражит. Захватывает. Ей хочется отвечать. Наслаждаться. Поддерживать… Господи, куда ж меня неутомимо несёт?

— Искренность — явление редкое. Я от неё порядком отвык… Наверное поэтому всё больше предпочитаю быть один, — завершает менее оптимистично. — Если не имеешь возможности выбрать своё окружение — проще изолироваться от навязываемого.

— Как же, в этом случае, твои друзья? — уточняю задумчиво.

— Я прекрасно к ним отношусь, но никто из них не способен удержать меня в городе, если я завтра решусь уехать.

Опускаю глаза, ощущая, как напрягаются губы, вытягиваясь в продольную линию. Чувствуя реальную боль, в области сердца, от осознания услышанных слов. Конечно же он уедет. Как только представится случай. И привязываться к нему абсолютно дурацкая затея. Только… похоже думать об этом мне слегка поздно… Даже если представить такую ситуацию, что я могу повлиять на ход событий, или же Макс позовет меня с собой (Господи, какая нелепость… он же не совсем невменяем…), да, в любом случае, никто меня не отпустит.

Открываю коробочку, желая хоть чем-то отвлечься от настигающего негатива. Прикрываю глаза, вдыхая сладостно горький аромат коньячного сиропа и шоколада. Откусываю небольшой кусочек, смакуя на языке терпкий вкус.

— Я угадал? — шепчет лукаво, совсем рядом с ухом. Сквозь разноплановые звуки, слышу как он заглушает мотор.

Медленно растягиваю губы в улыбке, односложно кивая. Макс припарковал машину в небольшой заводи. Берег почти пустой, в отличие от песчаного пляжа, находящегося в стороне. Это место отличается большей уединенностью. Тишиной, нарушаемой колыханием на ветру листьев, да пением птиц. Неспешными разговорами редко приткнутых парочек, спрятавшихся, за непроглядными кустами, у своих машин.

— Прощён? — осведомляется слегка наклоняясь вперёд, проводя подушечками пальцев по поверхности моих губ, в одночасье приоткрывающихся от столь желанного жеста. Не дышу, наблюдая за его действиями, словно прокручивающимися предо мной на экране в замедленной съемке. Подносит пальцы к своим губам, слизывая с них остатки шоколадного сиропа. Растягивает губы в улыбке, ехидно произнося:

— Прости, не смог удержаться.

С секунды смотрю на него, облизывая поджатые губы. Трепетно удерживая в руках пластиковую коробочку, опускаю на неё взгляд, пытаясь, вновь, обрести способность говорить. Выпуская в повисшую паузу краткий смешок, отставляя пирожное на панель автомобиля, зачерпываю на указательный палец мякоть крема, плавно поднося к его губам. Не разрывая зрительного контакта, нежно обхватывает кончик губами, всасывая в себя шоколад. Сглатываю, находясь в некой прострации, ощущая как полыхают щеки, а рука так и висит в воздухе. Безвольно. Возле освободивших её от оков губ.

Берет меня под локоть, придвигаясь вперед. Закладывая руку за свою шею, перемещает пальцы на мою талию, хрипло произнося:

— Иди ко мне.

Не противясь, в секунды, взятая с места словно пушинка, оказываюсь на его коленях, невообразимым образом миновавшая, ранее разделяющую нас коробку передач. Его губы касаются моих раньше, чем я понимаю, что сантиметры дистанции позади. Впиваются в мои. Несдержанно. Резко контрастируя с тем последним, медленным поцелуем, который я так ярко запомнила несколько дней назад. С тем, что преследовал меня в мыслях. Снах.

Обвиваю его шею руками, запуская пальцы меж коротких волос. Инстинктивно отвечаю на смену темпа, прижимаясь к нему, точно на спину давит непреодолимая силы, сужающая пространство. Урывками дышу, словно захватывая взаймы его воздух. Опьяненная горячим дыханием, выжигающим горло. Оставляющим на языке привкус сладости и частичку горчинки.

Руки Макса скользят по моей спине, а мои беззастенчиво сжимают его мышцы в районе предплечья. Оставляя следы на коже. Улыбаюсь, сквозь бесконечные поцелуи, не в силах противостоять тому бесконтрольному чувству, что захватывает меня изнутри. Замедляется, всасывая в себя нижнюю из губ. Ласкает нежными прикосновениями уголки моей широкой улыбки. Позволяя на секунды передохнуть. Вновь размыкая опухшие губы, опаляющие его горячим дыханием. Сцепляясь, сладостно, мучительно, нежно с моим языком.

В какой момент я потеряла ощущение реальности происходящего? Утруждаюсь в ответе. Эти мгновения с ним кажутся сном. Из которого не желаешь пробуждения. Борешься с самим собой всеми силами, лишь бы остаться в желанной картинке. Которую не только наблюдаешь со стороны, а чувствуешь, осязаешь… любишь… чёрт подери…

Стук по крыше машины прозвучал оглушительно. С трудом разлепляя ресницы, мне не с разу удалось и понять, что он нас надо стоящему рядом мужчине. Почему его голос звучит столь громко, близко… Заглушив мотор Макс так и поднял боковое стекло.

— здесь ходят дети…, — единственный понятный обрывок фразы, долетевший до меня словно эхом, сквозь затмившее сознание марево.

Стыдливо отворачиваюсь от бормочущего себе под нос мужчины, утыкаясь Максу в шею. Машинально, касаясь кожи губами, оставляя на ней влажный поцелуй.

— Пойдём-ка охладимся, — шепчет, слегка отстраняя меня назад.

— Не хочу, — отводя в сторону смущенный взгляд, протестую, слабо надеясь на то, что его голос разума, солидарно с моим самоистребился.

— Мне предложили контракт, — произносит серьёзно, удерживая меня на расстоянии. Сводя в одну линию глаза. Опускаю вниз уголки губ, сжимая зубы до боли. Напряженно всматриваясь во взгляд, сканирующий меня. Каждая секунда как вечность. Дата… её оглашения, я ожидаю моля отсрочки. Пожалуйста… Он же говорил про то, что пробудет в городе не менее года…

Проводит пальцами по щеке, убирая, падающие на лицо пряди. Тихо, едва различимо произнося:

— Я отказался.

***

— Макс…, — буквально выдыхаю его имя, непроизвольно растягивая губы в улыбке. Обхватываю руками, утыкаясь лбом в шею. Пряча взгляд, говорящий сам за себя. Кричащий о большем, чем я способна озвучить. Вдыхаю его запах, желая им пропитаться. Полностью. Насквозь. Осознав мысль, которую он пытается до меня донести.

— Почему ты отказался? — шепчу совсем тихо, боясь этим, столь важным для меня вопросом, заставить его передумать.

— Знаешь.., — затихает, переводя дыхание. Плавно поглаживает меня рукой по спине. Словно очерчивает дорожку, петляющую сверху вниз. — Я придерживаюсь правила: не хочешь солгать — промолчи.

— Я это запомню, — роняю тихо, усиливая захват своих рук. Потираюсь о его шею щекой, ощущая проходящую сквозь кожу пульсацию. На этом участке тела так хочется оставить свой поцелуй, застолбив за собой право на то, чтобы это сердце билось столь сильно лишь возле меня…

— Пошли, — бросает смеясь, точно считывая всю нелепость мыслей, приходящих мне в голову.

Отстраняюсь, на секунды замирая, всматриваясь в его бездонные глаза. Прижимаю губы, неловко улыбаясь, тихо произнося краткое:

— Спасибо.

Он не отвечает, буравя взглядом. Не требуя объяснений, логичность которых понятна лишь мне. А я благодарна ему… Переполняюще. Безмерно. За эту возможность. За шанс, который он, (совсем незаслуженно…), подарил мне.

Аккуратно возвращаюсь на своё место. Робко улыбаясь, теряясь в словах, что следовало бы сказать, а о каких и вовсе промолчать. Скидываю кеды, приоткрывая дверь автомобиля. Сжимаюсь, ступая босыми ногами на горячий песок. Линия водной глади начинается в паре метров от капота машины. Обхожу сбоку, проводя по горячему крылу рукой. Прохожу сбоку, к небольшому деревянному мостку, используемому в безлюдные дни рыбаками. Прозрачный водоем с песчаным дном, переливается на солнце, создавая впечатление жидкого золота, усыпанного россыпью разноцветных бриллиантов. Присаживаюсь на корточки запуская вниз руку. Вода действует успокаивающе, способствуя затиханию трепыхающегося в груди сердца, нормализованную размеренного дыхания. Впереди плавают люди. На десятки метров вперёд. Сбоку слышен заливистый смех детей. А сзади… шелест материала его шорт, откинутых в сторону.

Чёрт… Кажется я не успела отпустить закусанную нижнюю губу, когда обернулась к нему. Впившись глазами в оголенное тело. Проступающие линии мышц внизу живота. Не столь пошло перекаченных как у спортсменов, а, позволяющее судить о том, что… чёрт, я вновь краснею и теряюсь в обрывках мыслей, наполняющих голову, а он, полон спокойствия, идёт ко мне в одних плавках, гордо вскинув голову.

— Раздевайся, — подтрунивает весело.

— Я без купальника, — хмыкаю, отворачиваясь к водной глади, вместо того чтобы смотреть на него снизу вверх, скользя взглядом по телу. Раз. Два. Три… на ум не идёт ни одна считалочка, позволяющая отвлечься. И хочется сложить губки трубочкой, ненавязчиво насвистывая себе под нос веселый мотивчик, уверяя его, что я чувствую себя абсолютно расслаблено и спокойно.

— Чем бельё от него отличается, кроме наличия бантиков? — фыркает весело, доходя до края мостика и пробуя воду мыском ноги. Не успеваю придумать что-нибудь остроумное, слыша поодаль себя глухой всплеск, осыпающий мои плечи мелкими, прохладными каплями. Прослеживаю взглядом его путь, проплываемый под водой, с бесконтрольно возникшей улыбкой. Выныривает с десяток метров от меня, смахивая струи с лица. Блестящие капли сверкают на коротком ежике его волос, а лицо озаряет манящая ухмылка.

— Иди сюда, — зовёт весело, прищуриваясь от солнца.

Сажусь на мостик, опуская, по колени, ноги в освежающую воду. Наслаждаясь, слегка прикрываю глаза, отрицательно машу головой, в миг окатываемая волной брызг.

— Макс! — вскрикиваю, резко подпрыгивая, вымокшая буквально до нитки.

— Переборщил, — раздаётся рядом сквозь заливистый смех.

— Ах так.., — напуская во взгляд, наигранной ярости, едва ли не топаю ногой, пытаясь выглядеть менее комично в сложившейся ситуации, переплетаю мокрый хвост в пучок на затылке и стаскиваю с себя прилипшую к телу майку.

— Твою мать, — слышу менее веселое сопровождение данного жеста, после чего, делая глубокий вдох, Макс ныряет, отдаляясь на заметное расстояние.

Пользуясь отсутствием его взгляда, стягиваю мокрые шорты, откидывая в сторону. Ныряя рыбкой в направлении его исчезновения под водой.

— Привет, — едва распахивая ресницы, слышу из — за своей спины лёгкую хрипотцу бархатистого голоса.

Оборачиваюсь, скользя по воде ребром правой руки. Обдавая его крупными брызгами. Не успеваю обрадоваться своему триумфу, едва не охая от его мгновенного исчезновения под водой и приближения ко мне. Подхватывает за бедра, скрепляя руки вокруг них плотным замком. Буквально выталкивая меня на поверхность выше линии талии. Пытаясь сохранить равновесие обхватываю руками его шею, оказавшуюся на одном уровне с моей грудью. Вскидывает голову вверх, уводя подбородок от белоснежного кружевного белья, буквально, уткнутым в которое он оказался губами. Сохраняя, практически, нейтральное выражение лица, приподнимает вверх бровь, спокойно уточняя:

— И как ты сможешь отомстить мне теперь?

Медленно провожу по его затылку рукой, удерживаясь второй на линии плеч. Не опасаясь, что он отпустит меня, окунув с головой в воду. Просто… мне хочется его обнимать. Испытывая от банального жеста, соприкосновения, накрывающую волну нежности, которую хочется как-то выразить. Пускай и без слов. Хочется… Наполнить его тем, что чувствую я.

Наклоняюсь над ним, касаясь своими его губ, раскрывающимися в ответе на поцелуй. Не такой резкий как предыдущий. Медленный. Нежный. Продуманный. Несущий в себе намного больше из того, что я могла бы сказать… Да и не надо этих банальных фраз. Кажется, Макс способен почувствовать меня и без них. В полном молчании. Считывая взглядом.

Открываю глаза, ощущая как он плавно опускает меня в воду, ослабляя захват. Отстраняется, облизывая закушенные губы, смотря на меня как-то иначе. Слишком серьёзно для того необязывающего тона, что звучал до поцелуя.

— Поплавай у берега. Я ещё на глубине поныряю.

Молчаливо киваю, смутно понимая, что могла сделать не так. Он, точно, подаётся ко мне на сантиметр, в следующую секунду отстраняясь на два…

— На заднем сидении есть полотенце, — кидает в след за секунду до того, как я вновь слышу очередной всплеск.

Пытаясь отрешиться, плыву к берегу, прикрыв от солнца глаза. Увеличивая беспокоящее расстояние. Думая. Не желая думать. Осмысливая.

Полотенце действительно нашлось без труда. Большое. Мягкое. Плотно закутавшись, распустив мокрые волосы, выхожу к кромке воды, словно ожидая чего-то недоброго. Наблюдая. Выныривает рядом с берегом, забираясь на мостик. С самой макушки, вниз, текут быстрые струи. Стараясь не прослеживать их путь по коже, отдающей приятным загаром, стопорю взгляд, смотря ему прямо в глаза.

— Дать полотенце? — интересуюсь с робкой улыбкой.

— Не стоит, — произносит, излишне поспешно. — Обсохну так.

— Как знаешь, — произношу, желая оставаться бесстрастной. Вернуть себе чувство спокойствия и уюта, которые отчего-то рассыпается на части под его сосредоточенным взглядом. Отхожу в сторону машины, облокачиваясь на капот.

— Погоди, — бросает, исчезая за ней. Появляясь через минуту с плотным покрывалом, которое накидывает поверх стекла. — Может, — хмыкает, прищуриваясь, продолжая с кратким смешком, — ты оденешься?

— Предлагаешь мне позагорать в одежде, — фыркаю глухо, констатируя непонятный факт. — Я правильно поняла?

— В общем-то…, — усмехается, словно ставя под сомнение свою же логику, уверенно завершая: — Да. Иначе.., — растягивает улыбку шире, лукаво заключая: — Твои кружева мне будут мешать, а я хочу просто с тобой поговорить.

Отворачивается, поднимая с песка мои вещи. Стряхивает, протягивая вперед. Хмурясь, вбираю в руки, практически сухие шорты и майку.

— Твой тон не сулит ничего хорошего, — комментирую тихо, скрываясь за машиной, чтоб переодеться. С десяток секунд стою, размышляя, стоит ли снимать с себя мокрое белье? Поняв всю не логичность пришедшей в голову мысли. Не ради же снятия его Макс попросил меня одеться.

Выхожу, просушивая волосы полотенцем. Уточняя с издевкой:

— Так лучше?

Усмехается, прослеживая взглядом, выделяющиеся, мокрые следы, неуверенно заявляя:

— Не совсем, но пойдёт.

Подходит в плотную, фиксируя руки на моих бедрах, приподнимает и, в этот момент мне кажется, что ему совсем не хочется меня отпускать. Или же это то, чего хочу я? Чёрт подери эту логику. Кто-то из мудрых сказал, что в отношении чувств она не работает… Как же я с ним согласна… Хочется обнять Макса. Пока есть возможность. А он разворачивает меня в воздухе, ссаживая на капот. Аккуратно забираюсь повыше, откидываясь на покрывало, замечая как рядом, точно соблюдая дистанцию в десяток сантиметров, глядя в небо, прикладывается он.

— Расскажи мне о себе, — произносит спокойно, точно это объясняет его поведение.

— Что именно тебя интересует? — уточняю с опаской, пытаясь улыбнуться уголками губ.

— Всё, — ухмыляется, закидывая ногу на ногу, согнутую в коленях. — Будешь честной? — произносит, глядя прямо в глаза.

— Постараюсь, — роняю тихо, взбираясь повыше и обхватывая колени руками. Как же сейчас не хватает солнцезащитных очков. Спрятать взгляд. Не от яркого света. От того, кто желает меня изучить. Сам не понимая, чем оно обернётся… Настроение падает до нуля. Пересекаясь с ним взглядом, точно оправдываясь, произношу тихо:

— Не умею разговаривать по душам… Если у тебя есть вопросы — задавай, я отвечу.

— Конкретика не твоя стезя, — улыбается мягко, прищуривая взгляд. — Все твои действия и слова сущая импровизация.

— К чему ты ведешь? — уточняю, нахмурившись.

— Хочу понять тебя. Просчитать, если этот термин, как будущему экономисту, тебе более ясен, — усмехается в голос, будто сморозил сущую нелепость.

Не успеваю ответить, собираясь с мыслями. Не поспевая за рядом логической цепочки, которую он выстраивает. Совершаю глубокий вдох, затихая.

— Самое паршивое в жизни, выбрать путь, которому не суждено следовать. Не считаешь?

Нахмурившись, совершаю легкий кивок головы, не зная, стоит ли комментировать его фразу.

— Профессию, работу, к которой не лежит душа, — продолжает размеренно. — На которую являешься по обязанности и мечтаешь быстрее сбежать домой, дождавшись стрелки на циферблате. Тебе поступать, а у меня остались друзья в институте. Те, кто сидят в приёмной комиссии и в ректорате. Экзамены начинаются через неделю. Я узнавал. Не хочешь рискнуть? Начать жизнь, в которой не будешь разочарована. Не следуя по указке. Подать документы можно в два института, определившись к сентябрю в каком именно желаешь остаться.

Только… хочется фыркнуть, объяснив, что в этом сентябре у меня начинаются лишь подготовительные курсы, на которые я записана…

— Макс, — усмехаюсь, поджимая губы. — Ты тоже навязываешь мне выбор… И… Это решение не одного дня.

— Разве родители предоставляют тебе выбор? Я же предлагаю альтернативу, — фыркает глухо. — Если есть возможность помочь, к чему пренебрегать этим? Ты светлый и открытый человечек, бесконечные отчёты и серые кабинеты тебя уничтожат.

— Макс… ты считаешь я не думала об этом? — осведомляюсь, не сдерживая грусти, просачиваемой в голос.

— Давай пофантазируем, — облокачивается на согнутый локоть, не отпуская пристальный зрительный контакт. Его взгляд сейчас схож с рентгеном. От него не утаить правды. Не скрыть мысли. И от этого становится… страшно? Нет… не по себе. Вбитый комплекс отличницы активизируется на полную, сжимая голову спазмом, провоцируемым единой мыслью» не оплошать». — Каким ты видишь своё будущее, допустим, через десять лет?

— Радужным, — выпаливаю, смеясь.

— И всё же? — подтрунивает весело. — Значит так: за ближайшие пару лет я доведу до идеала свой проект и эта десятка ляжет на его водворение в жизнь.

— Смутно понимаю о чём-ты, — роняю тихо.

— Сапожник без сапог — это как-то не правильно, — улыбается мягко, задумчиво. Добавляя во взгляд оттенок мечтательности. — У меня не так много свободного времени, поэтому на мечту уходят года. Я проектирую свой дом. Бракую. Начинаю с нуля. Но, в эту десятку, я уложусь. Куплю участок с выходом к берегу моря… Отдыхая от суеты и рутины… Чтобы чувствовать каждое утро, что оно начато не зря.

— Что в нём будет? — интересуюсь с тихой улыбкой.

— Моя душа, — произносит размеренно. Так, что мои губы неосознанно расплываются в улыбке, точно представляя эту манящую картинку о которой он говорит. Берег моря в лучах заката. Уединение. Спокойствие… Прикрываю глаза, точно слыша шум прибоя. Десять лет… Что будет окружать Макса в это время? Дом, подразумевает семью. Или моя ассоциация слишком банальна? Звонкий смех детей, наполняющий просторные комнаты. Светлые, почему-то именно так мне представляется… Радостные крики, сопровождающие его приезд домой… Чёрт. Идиллия… Кто б мог подумать, что я могу о подобном мечтать.

— У тебя красивая улыбка, — произносит почти шепча, когда я приоткрываю глаза. Смотрю на него с толикой грусти, точно на исчезающий мираж, растаявший дымкой. Сказку, которой не суждено иметь общего с жизнью.

— Я…, — начинаю несмело. закончу финансовый институт. Скорее всего для галочки. Хотя, может оно мне и пригодиться… Не вернусь в этот город. Однозначно. Поступлю на рекламный. Если что-нибудь сложится, то… не знаю, Макс, — затихаю, стирая с губ остатки эмоций. — У меня нет чёткого представления о грядущем.

— А в плане личной жизни? — уточняет абсолютно бесстрастно.

Отчего-то в миг разозлившись на его показное безразличие, бросаю, не думая:

— Судя по моим родителям, в двадцать шесть я ещё не рожу, но быть замужем уж точно обязана.

Хмыкает себе под нос, привстав с места и, только сейчас я слышу мелодию мобильного, доносящуюся из кабины машины. Спрыгивает с капота, оборачиваясь в мою сторону. Протягивает руку в перёд, касаясь подушечками пальцев щеки. Приспускаю ресницы, ощущая, как излишек эмоций покидает бессвязные мысли.

— Обязана она…, — проговаривает тихо. Распахиваю шире глаза, с опаской глядя вперёд, слыша завершение этой фразы: — Похоже это я обязан на тебе жениться, после того, что между нами было, — качает головой, отстраняя от моего лица пальцы, продолжая с долей сарказма: — Беда с тобой… для будущего экономиста, ты абсолютно не умеешь складываешь цифры.

Увожу в сторону взгляд, звучно выдыхая. Кусая и губы и, не понимая, что следует сказать. Чёрт его подери… если б не его спокойствие, отчего-то взбесившее меня, я бы… не оплошалась? Как долго ещё смогла бы ему лгать..?

— Макс, я…, — слова не выстраиваются в предложение, обязанное звучать в оправдание.

— Знаешь.., — произносит отходя в сторону. — У меня такое впервые.., — усмехается, резко дергая дверь на себя, а я замираю с тихой надеждой, в ожидании окончания фразы. — Чтобы начальство звонило столь вовремя.

Зажмуриваюсь, сжимая губы, между собой, плотным замком. Чтобы не проронить и звука, вызванного начавшимся внутри меня разрушением. Это конец… всего того, что я не успела даже начать…

— Да, Степан Андреевич, — рапортует бодро. — Хорошо. Я подъеду. В течении часа.

Встречаюсь с ним взглядом. Серьёзным. Сосредоточенным. Более глубоким. Иным. Не отводя глаза, после короткой паузы, бесстрастно уточняет:

— Ваше вчерашнее предложение ещё в силе?

Из горла вылетает нервный смешок. Я почти готова умолять не изменять решения. Беззвучно вывести губами всего одно слово,» пожалуйста»…

— Отлично. Я подготовлю документы, — комментирует что-то, неведомому мне собеседнику. Не прощаясь, нажимает отбой, бросая в мою сторону бесстрастное:

— Надо ехать. Начальство нельзя заставлять ждать.

Молча сажусь в машину, наблюдая за сбором редких вещей. Ещё минуты назад казалось, что предо мной открыт весь мир, а сейчас… Макс заводит мотор, ловко выезжая задом на широкую дорожку, огибающую карьер. Расслабленно смотрит вперёд, будто сложившаяся ситуация вовсе на него не влияет. Он не требует от меня объяснений и… Господи… точно не замечает, что со мной происходит…

— Ты говорил, что разбил телефон, — роняю робко, из под ресниц следя за его реакцией на мои слова.

— Это рабочий, — поясняет кратко, опуская солнечный козырек и, протягивая в мою сторону, взятую из кармашка визитку.

Зажимаю ее в руке, срываясь голосом в тихий шепот:

— Уедешь?

— Через две недели, — отвечает, не отвлекаясь от петляющей впереди дороги.

— Передумал..,перевожу дыхание, ставя под сомнение логику. — Из-за меня..?

Жду ответа, слыша лишь длительное молчание, рассекаемое его дыханием. Точно он и не услышал озвученного вопроса.

— Давай обсудим это немного позже, — произносит с оттенком улыбки, бросая на меня мимолетный взгляд.

Отворачиваюсь к окну, ощущая подступающие к глазам слёзы. Вздрагиваю от прикосновения его руки, ложащейся поверх моей ладони.

— Куда ты собрался? — выдыхаю в открытое окно, заглушая звук голоса потоком встречного воздуха.

— За полторы тысячи километров от тебя, — произносит с оттенком, в котором можно прочитать слишком многое. Или я выдаю желаемое за действительное, считывая в его голосе гамму эмоций от тоски до грусти?

— Когда тебе поступать? — уточняет более бодро, сжимая мою ладонь в своей руке.

— Через год, — процеживаю сквозь зубы, ловя губами редкие, крупные слёзы.

— Я как раз успею вернуться, — проговаривает, точно подбадривая, а я кусаю в кровь губы, находясь в состоянии, схожим с тем, когда считаешь, что жизнь закончена.

Оставшиеся минуты пути Макс молчит, продолжая удерживать мою руку в своём захвате. Убирает ладонь, только, когда заворачивает в мой двор. Не говоря и слова, выходит из машины, не глуша мотор. Обходит, приоткрывая мне дверь и я покорно встаю с места, поравнявшись с ним, импульсно обхватывая руками в районе ребер. Прижимаясь и всхлипывая, будто этот нелепый жест способен что-то изменить. Накрывает в ответ мою спину руками, наклоняясь настолько, что губы соприкасаются с кожей в районе виска. Невесомо, но долго. Словно он тоже не хочет от меня отрываться.

— Анжелика!? — зажмуриваюсь, слыша поблизости разъяренный голос мамы.

— Добрый день, Нелли Борисовна, — весело парирует Макс, отпуская меня из объятий.

Прячу руки за спину слегка отстраняясь в сторону.

— Забелин, — буквально процеживает сквозь зубы, подходя ближе. — Так это с тобой моя дочь пропадает до поздней ночи, являясь домой с запахом спиртного?

— Мам, прекрати, — опустив взгляд, кривлюсь, моля глухо.

— Собрался ещё одной жизнь испортить? — точно не слыша меня, зло выплевывает в сторону Макса. — Мало тебе Алины, сделавшей в шестнадцать аборт?

Облизываю пересохшие губы, оглядывая их, точно со стороны, взглядом, полным недопонимания.

— Не было никакого аборта, — бросает сухо. — Как и беременности.

— Значит весь ваш выпускной год школа «стояла на ушах» абсолютно беспочвенно? — уточняет не веря.

— Я её тогда и пальцем не тронул. Так же как и вашу дочь, — усмехается, переводя на меня взгляд. Проговаривая, точно столбя на месте:

— Прости за подобное окончание дня.

— Даже не смей и близко к ней приближаться, — резко дергая меня под локоть, взрывается на его мягкий тон мама.

— Прекрати, — произношу тихо, убирая её руку с своей. Разворачиваюсь, забирая из его машины свой рюкзак. Сжимая в кулаке визитку, тихо произношу, проходя мимо:

— Я позвоню.

Дальше без оглядки. Не зная, следует ли за мной мама или же осталась выяснить с Максом связывающие нас отношения. В прострации. До двери квартиры. Мельком глядя на часы, висящие в коридоре. Четыре. Обычно она освобождается позже… Принесла же нелегкая… Да и какой теперь смысл анализировать происходящее? Он передумал. Он вновь отказался. Только теперь не от возможности, а от меня…

***

Стою в своей комнате. Возле окна. Бездумно глядя перед собой. И плакать не хочется, а по щекам, на губы, стекают солёные слёзы. Концентрированные, как и обида, заполнившая сердце. Никогда прежде не ощущала столь сильного чувства. Вытесняющего из груди все эмоции. Заполняющего мысли чернотой и ненавистью ко всему миру. Несправедливому. Жестокому. Сжавшемуся вокруг меня плотным кольцом из ограничений, через которые невозможно переступить.

— Я не хочу больше и слышать о нём! — доносится грозное за моей спиной. Дверь была заперта. Мама вошла без стука. Вторглась в моё пространство, не проявляя и малейшего уважения. Сыпля с порога претензии. Вышибая в ответ из груди ответную, оборонительную злость на своё нападение.

— Я и не собиралась ни с кем что-либо обсуждать, — бросаю резкое, глотая, с потоком слёз, последние слоги.

— Думаешь я буду спокойно наблюдать то, как ты коверкаешь свою жизнь? — вспыхивает гневом. Её голос пронизан колкостью. Щеки пылают, а глаза давят взглядом, который слишком тяжело вынести не отвернувшись. Ранее мне не доводилось видеть её в таком состоянии. Или же я просто никогда не давала повода для подобного выпада в свою сторону.

— Это моя жизнь, — проговариваю медленно, едва не расширяя ноздри от злости. — Так может вы перестанете наконец-то в неё лезть и указывать, что мне делать и как следует жить?

— Неблагодарная, — выпаливает в ответ. Кажется, окажись я ближе, на щеке засиял бы след от пощечины. — Мы с отцом стремимся дать тебе всё. Открыть перспективы, а ты…, — выдыхает, то что не может завершить абсурдность своей же мысли, — смеешь разговаривать со мной подобным тоном из-за какого-то парня! Разве могла я когда-то подумать, что заслужу подобное обращение тем, сколько выстрадала ради тебя? Да если б ты только знала, что мне пришлось пережить… На что ты ему сдалась? Поиграться и бросить? У тебя выпускной класс! Учеба! А ты теряешь голову, готовая пустить всё под откос?

— Прекрати меня укорять в том, чего я не совершала, — отворачиваюсь в сторону, точно облитая холодной водой. В миг остывшая и отрешившаяся от происходящего. Бессмыслица. Вся моя жизнь. Пустая. Не вызывающая интереса. Желания быть той, кем была прежде. Безучастно плыть по течению, направление которого выбрано за меня. Пресмыкаться. Придерживаться правил. Не сметь мечтать о большем. Чувствовать… Любить… — Я всегда делала то, что хотели вы. Неужели я не заслужила ничтожного права, хоть на немного, побыть собой?

Тело охватывает дрожью. Сильной. Проходящей по коже ознобом. Слёз уже нет. Они высохли. Что-то внутри перегорело, погрузив в пронизывающий холод. Поджимаю губы, ощущая их лёд. А ведь, часами ранее, они горели огнём. Прикасались к его коже. Пробовали на вкус. Ловили его слова, опаляемые их поверхность горячим дыханием. А теперь… Их хочется искусать в кровь, стерев из памяти воспоминания, связанные с ним. Забыться…

Визитка в руке режет кожу. Вдавливаю в неё ногти, пряча, от маминого взгляда, в зажатом кулаке. Зная, что позвоню ему. Сегодня же. Как только останусь одна. Не выдержу дольше… В необходимости услышать голос. Не столь по-дурацки объясниться. И пусть ответом станет пугающая тишина. Или резкая фраза с просьбой ему не звонить… Сейчас кажется, что и её я приму с благодарной улыбкой, лишь бы… постараться всё перекроить.

Вдруг он передумает… Минимальный же шанс на это есть..?

***

— Удивительный сегодня день, — произносит с улыбкой, стоя в дверях. — С тех пор как ты живешь один, я уже и отвыкла от подобных сюрпризов. Когда в последний раз бывало подобное, что мой сын явился в отчий дом без предупреждения? Будто, если ты вырос, так твоего визита здесь и не ждут.

— Не ворчи, — улыбаясь, целую в висок, проходя в глубь квартиры. — Был по близости и решил, что твой ужин значительно выигрывает в привлекательности у любого фаст-фуда.

— С подобным умением коверкать комплименты ты никогда не женишься, — фыркает глухо, отстраняя в сторону, опережая в стремлении попасть на кухню, манящую разнообразными ароматами. Пытаюсь отшутиться, что не спешу с подобным намерением, слыша в ответ укоризненную фразу по поводу внуков, которых следует растить пока она ещё молода и полна сил, а не дожидаться выхода на пенсию, отбивающего к подобным авантюрам всякий интерес.

— Ну почему у всех сыновья, как сыновья, — сетует недовольно, накрывая стол, — У всех твоих друзей жёны, дети, а у тебя, как не позвонишь, сплошная работа.

— Видимо, потому что каждый волен сам делать свой выбор, — парирую мягко. — Ты свободный человек, в плане работы, а я свою люблю.

— Не ёрничай, — отзывается, вздыхая, усаживаясь напротив меня. — Ты прекрасно знаешь, что твой отец, в своё время, был против моего выхода на работу, считая, что женщина должна посвящать себя дому, семье… В крайнем случае походам, в своё удовольствие, по магазинам, — завершает более весело, не менее пристально всматриваясь в меня.

Складываю руки домиком, встречая абсолютным спокойствием её взгляд, пытающийся, как в детстве, выпытать из меня все секреты.

— Мам, ты у меня очень красивая, — произношу тихо, даже не пытаясь подхалимничать. Констатируя факт. Глядя в эти тёплые глаза, хранящие в себе безграничное количество нежности и любви. Не в силах противостоять этой искренней улыбке, растягивая на губах подобную в ответ. Она умеет быть ослепительной. Даже в домашней одежде. Без броского макияжа и замысловатых причесок. Умеет создавать вокруг себя особую атмосферу, которая осязается в воздухе особой гармонией, уютом, теплом… Пожалуй, до недавнего времени, я не встречал и зачатка подобного «таланта» у тех, кто попадался мне на пути. Меня устраивал секс. И даже казалось, что возникшие чувства могут во что-то перерасти, а в итоге… Влечение сходило на нет, натыкаясь на несоответствия в ожиданиях там, где я пытался отыскать что-то своё. Подходящее. Неординарное и нелепое. Вызывающее на губах улыбку мимолетным напоминанием о себе… — У меня перед глазами был хороший пример, — гоня подальше навящевые мысли, продолжаю начатую ранее фразу. — Ты права в том, что работа, сейчас, для меня всё. Подойди к вопросу с другой стороны: ведь я создаю свою уверенность, что у моей женщины, так же как и у тебя, будет всё.

— Для этого необходимо хотя бы завести девушку, — замечает с улыбкой, не комментируя вышесказанного, отвлекаясь на звонок телефона в прихожей.

— Я «завёл» кота, — смеясь, парирую в ответ. — И ты знаешь какой он женоненавистник. С его приходом в дом, пришлось даже Алинку выгнать.

— Ты не выносим, — отмахивается с напускным укором во взгляде, уходя в глубь квартиры. Бросая на последок сдержанное: — Ешь, а то остынет.

Подчиняюсь, не видя повода протестовать. Решив заехать к ней, бесцельно кружа по району, после разговора с матерью Лики, как — то смутно припоминал успел ли с утра забросить в желудок что-то большее кроме нескольких кружек вареного кофе. А сейчас… вроде и кусок в рот не лезет, да, в попытке отвлечься,

придумать другой повод для появление в родном доме, кроме сытного обеда, стало проблемой.

— Ты меня удивляешь, — заявляет нахмуренно, возвращаясь на кухню, спустя десяток минут. — Кто б мог подумать, что в твои двадцать шесть мне придётся краснеть выслушивая нагоняй от твоей бывшей учительницы.

— Пожалуйста, давай не будем об этом, — вздыхаю, кривясь.

— Максим, она же совсем ребенок. Я её знаю с пелёнок. Конечно ты не можешь этого помнить, но когда ты уже во всю бегал за девочками, она игралась в песочнице по соседству!

— Я, пожалуй, пойду, — осаждая взглядом, вставляю короткую фразу в её быстрый поток озвученных мыслей.

Поднимаюсь, слыша на выдохе, резче обычного:

— Макс, ты меня услышал? Даже не смей!

— Я тебя люблю, — произношу мягко, подходя ближе. Приобнимаю, выдыхая тихое: — Не беспокойся.

— За кого? — озадаченно произносит в ответ.

— Мне предложили контракт, — не хотя выдавливаю из себя информацию, о которой сейчас стоило бы промолчать, слыша задумчивое:

— Ааа…

— А она хорошая девчонка.., — точно продолжаю её фразу, (или всё же обрывок своей же мысли?), произношу, почти безучастно. — Чем-то похожая на тебя…

***

— Привет.., — выпаливаю нервно после первого короткого гудка, услышанного в трубке. Я была настроена на длительное ожидание, или даже фразу автоответчика о том, что абоненту следует перезвонить позже. Все заготовленные заранее слова мгновенно вылетели из головы. Невнятная улыбка растянула губы, а молчание, прерываемое короткими выдохами, отзывается эхом в трубке. С момента расставания прошло не больше пары часов… Что глупее я ещё могла выпалить на его тихое «да», кроме банального» привет»..?

— Ты занят? — в попытке ретироваться, произношу тихо.

— Немного, — отвечает мягко. Словно и… не обидевшись на происходящее ранее. Голос звучит легко, без напрягающей надобности. — Мне не совсем удобно говорить на такой высоте, — выдаёт со смешком. — До земли метров тридцать, боюсь как бы телефон не спикировал в след за своим предшественником.

— Макс.., — облизывая губы, не желая, да и не в силах ходить вокруг да около, робко задаю вопрос мучающий меня последние часы. — Мы ведь ещё увидимся..?

Глубокий выдох в трубку. Или же это поток встречного ветра? Закрываю глаза, ожидая вердикта.

— Не желаешь переждать бурю? — уточняет, (хотя нет, констатирует), с явной улыбкой. — Если ты будешь свободна, я могу забрать тебя завтра. Скажем в два. Последующие дни буду в разъездах. Необходимо открыть визу.

— Я…, — затихаю, так и желая продолжить начатое «могу повлиять на то, что бы ты передумал?». В голове полный хаос. И все приходящие мысли, не годятся сейчас быть озвученными. — Буду готова к двум, — дополняю с опаской, боясь, что он передумает. Открестится от встречи более важными, возникшими буквально в эти секунды, делами.

— Тогда в центре. Возле кинотеатра, — парирует мгновенно. — А сейчас извини, мне правда здесь разговаривать не совсем удобно.

— Я поняла, — выдавливаю из себя тихо, отключаясь, слыша его «пока». Как-то двояко прозвучала моя фраза. Слишком по-детски что ли? Будто я раскапризничалась и ни с чего обиделась? Глупо… Он же так не подумает? Хочется взбрыкнуть, уточнив у самой себя, «а с чего мне вообще это важно? Что он скажет, подумает «… Важно. Слишком важно. До закрывающих обзор слёз, как-то мгновенно увлажняющих глаза. Я не хочу его отпускать… Не сейчас. Никогда… Чёрт, вот же… Закрываю лицо руками, закусывая губы до боли. Никогда не считала себя везучей. А сейчас уж тем более. Посчастливилось же влюбиться… Да ещё и тогда… в того… с кем мало того, что сложно быть… Согласовывая с правилами моей жизни: подобное невозможно…

Кажется, за все свои шестнадцать лет, я не ждала чего-то более рьяно. Жадно. Ни об одном подарке в жизни я не мечтала так сильно, сколько стремилась, всеми возможными способами, приблизить наступление следующего дня. Вела себя тише обычного, (хотя куда уж тише?). Беспрекословно выполняла просьбы родителей и свои, не столь многочисленные, обязанности, дела. Практически ежеминутно, про себя, отмеряя прошедшие временные отрезки.

На встречу я не просто спешила. Тщательно собираясь, критикуя свою, столь обычную внешность, я буквально неслась, выйдя из дома на полчаса раньше оговоренного срока. Бесцельно ходя по дорожкам небольшого сквера, примыкающего к площади, всматривалась в круговой перекресток, ища взглядом приметную машину. Отчего раньше я не цепляла её взглядом? Вызывающий цвет среди обыденной серости. Оттого, что всё больше своего свободного времени просиживала дома или же старалась выбраться за город? Как в тот злосчастный день, перевернувший всё во мне с ног на голову…

— Привет, — слышу за своей спиной осторожное, не желающее напугать или застать врасплох. Разворачиваюсь, поджимая губы в улыбке. Желая броситься на шею, обнять. И… сдерживая себя, ведь он не раскрывает объятий.

Идём в кафе. Всё здесь же. Поблизости. Летняя веранда скрыта навесом от яркого солнца. Увита цветами. Окружена сладостным ароматом пирожных и пряных напитков, подающихся в высоких бокалах, со льдом… Сейчас меня вовсе не интересует предлагаемый официантами ассортимент. Нет желание вчитываться в яркое меню с всевозможными названиями и картинками. Раскрывши пред собой папку я невидящим взглядом смотрю на того, кто пытается вести себя свободно. Тщетно проваливая, как я, подобную миссию. Вокруг полно людей. Все снуют рядом, разговаривают, смеются, буквально перекрикивают музыку, не давая и малейшей возможности сосредоточиться над тем, что бы мне хотелось сказать.

Он пытается вести ни к чему необязывающий разговор. Я киваю, не особо вникая в суть. Макс сменяет темы, рассказывает смешные истории и я, не замечая перехода своего настроения, уже искренне улыбаюсь, хотя всё ещё чувствую желание разрыдаться. Наверное народная мудрость права, — "громче всех смеётся тот, чья душа обливается тихими слезами»…

— Ты специально выбрал столь многолюдное место? — вроде бы ненавязчиво замечаю, вставляя фразу в его короткую паузу.

Это подобно проклятию. Я пристально слежу за его губами в ожидании ответа и рефлекторно повторяю каждый его вдох, без труда попадая в такт.

— Не хотелось давать повода для лишних домыслов, — отвечает крутя меж пальцев соломинку от безалкогольного коктейля. А мне становится ещё тяжелее. Этой фразой Макс не только отвечает на вопрос, но и чётко комментирует происходящее. Это ранит. Глубоко. Наверное я его понимаю… Мне хотелось бы его понять. Да только принять этот факт намного сложнее. Выкинуть из головы преследующие образы. Желания. Мечты.

Мы сидим в кафе ещё долгое время. Разговариваем. Кажется время длится бесконечно. Еда на столе сменяет другую. Я даже что-то жую. Не чувствуя вкуса. Пребывая на грани: сбежать подальше, оставшись одной и, продлить эту встречу как можно дольше. Надышаться им вдоволь. Пусть и на расстоянии вытянутой руки. Запомнить до мелочей жесты, повадки, эмоции. Его улыбку. Прищуренные глаза. Приковывающие и пьянящие…

Мы расстаёмся как-то мгновенно. Звонит его телефон и Макс, извиняясь, предлагая меня проводить, ссылается на работу. Путь домой занимает минуты. Тишина между нами всего пару раз прерывается ненавязчивыми фразами. Шествуем рядом и по одиночке. Совершенно разные люди, словно сговорившись, идущие в шаг. Я всё больше смотрю себе под ноги, а он… даже представить сложно о чём Макс сейчас думает и к чему прикован его взгляд.

Расстаемся возле подъезда. Без намека на что-то большее. Прикосновений, слов, которых я так ждала. Тихо. По-дружески? Господи… Как банально… Больно. До слёз, скрытых под дрожащей улыбкой.

— Позвонишь, когда узнаешь дату отъезда? — роняю робко, понимая, что вновь навязываюсь. Для чего ему это? Да и на кой ему я?

Он не оспаривает этот момент. Едва заметно кивает. Молча целует меня в щеку. Слегка касаясь кожи губами, а мне достаточно этого, чтобы, точно от острого укола, зажмурить на секунды глаза. Отзывается тихим» пока», салютуя с грустной улыбкой, разрывающей сердце на части.

— Я всё выдумываю, — шепчу себе под нос, отворачиваясь в сторону двери. Не желая видеть как он уходит. Немного быстрее обычного. Погрузив руки в карманы. Уходит прочь, увеличивая расстояние превращающееся в непреступную бездну. Оставляя меня одну. Наедине со своими мыслями. Чувствами. Невысказанными словами. Наедине с тяжестью, которую слишком трудно в себе нести…

Дни сменяют друг друга. Монотонные. Серые. Кто сказал, что летом не бывает осенней хандры? Яркое солнце не показатель хорошего настроения. Пение птиц за окном, мелочи, приносящие прежде улыбку, — становятся чем-то раздражающим. Странное чувство — осознание того, что тебе неуютно с самим собой. Взгляд ищет чего-то приятного, а натыкается на привычные вещи, вводящие в состояние уныния, выхода из которого просто нет. К нему привыкаешь. Я поняла это спустя неделю, зачеркнутую маркером в календаре. Ежедневно. Пытаясь уничтожить ненавистные числа. Первые несколько суток рука постоянно тянулась к телефону. Проверить входящие на наличие пропущенных звонков. Набрать бессвязное смс. Стереть. Сохранить в черновиках, так и не отправив. Я корила себя за несдержанность. Выключала аппарат. Прятала под подушкой. Вешала на себя ярлыки. Плакала. Прошла все возможные стадии безумства: от нежелания жить, до возможного побега из дома. Пока в один миг, всё скопившееся внутри, не вырвалось наружу истерическим смехом, приглушенным мягкостью подушки. Я смирилась? Нисколько. Спрятала остатки иллюзий глубже в себя, стараясь занять мысли более сложным. Не касаться тех тем, которые могли бы позволить вновь им выйти.

Он написал как-то вечером. Возможно, счёл слишком поздним для звонка. Простое «привет», далее время и дата… Сложно было объяснить после отцу, отчего его дочь, ни с того, ни с чего начала нервно смеяться, что-то набирая в ответ на короткий сигнал телефона.

Всего два слова» я буду». Как и зачем? К вечернему поезду, уходящему с вокзала на другом конце города. Разве важно? Стоит об этом думать? Я знала, что буду там. В эти часы. В эти минуты. Провожая того, кого, при возможности, ни в жизнь бы не отпустила…