Замуж за царя

Юлия Ивлиева, 2022

В Трисемнадцатом царстве идет нешуточная борьба за руку царя Дмитрия и царство. Оказавшись пятнадцатой претенденткой, Дарья, креативный директор из Москвы, совсем не рада этому факту. А чему радоваться? В соперницах все сказочные красавицы: Шахерезада, Несмеяна, Василиса Прекрасная, Золушка, Белоснежка. Дарья и познакомиться с конкурентками не успевает, как они сходят с дистанции одна за другой. Кто-то травит красавиц крепкой и уверенной рукой. За что хвататься? Искать преступника? Стараться понравиться царю? Искать путь домой? А тут еще любовь нахлынула, так некстати. И совсем не к царю.

Глава 3

Перед домом простирался довольно широкий двор, огороженный высоким забором с накрепко запертыми воротами, и только изгородь, отделяющая соседский огород, была низкой. Весь двор покрывала мягкая зеленая трава — ни одного вытоптанного кусочка земли, несколько тщательно ухоженных клумб, аккуратная поленница, ажурная кованая скамейка — все говорило о том, что и без сбежавшего домового Яга отлично справляется с хозяйством. На улице народа оказалось гораздо больше. Через сплошной забор Яги разглядеть хоть что-нибудь возможности не было, поэтому люди заходили к соседям, что-то выспрашивали у девочки, сидевшей на поленнице, не сводя глаз со двора Яги. Соседская девчонка, до этого внимательно читавшая книжку, теперь то и дело поднимала голову и кричала каждому посетителю, что мать во дворце, сегодня может и не прийти. Гости, не огорчаясь, уходили, не забыв на обратном пути поглазеть в мою сторону. Как корова в витрине! Сидеть на скамейке не хотелось, поэтому я тоже решила испытать терпение девочки с книжкой.

— Привет! Как тебя зовут? Меня — Даша. — Я облокотилась на забор, предусмотрительно низкий между двумя огородами. Видимо, Яга тоже была не прочь поболтать с соседкой.

— Знаю, ты пятнадцатая невеста царя. Я — Аксинья. — Девочка с любопытством разглядывала меня черными умными глазенками. — Я про царских невест все знаю.

Для города, в котором из информаторов одна Кикимора, очень хорошо осведомленный народ.

— Моя мама во дворце работает, — продолжила девочка. — Она невестам удобства обеспечивает и за порядком присматривает. Ее почти никогда нет дома, — печально подвела итог Аксинья.

— Понятно. Ты скучаешь?

— Я привыкла, — резко ответила малышка.

— А что ты читаешь?

Девочка глубоко, по-взрослому, вздохнула.

— Я не читаю, я только учусь. Всего несколько букв знаю, а в школу меня не берут. Говорят — рожать учить не надо, а остальное бабам ни к чему.

— Хочешь научу? — предложила я, раздосадованная мужским шовинизмом. К тому же Аксинья мне понравилась. Смышленая девчонка со смешными, торчащими в разные стороны косичками.

— А ты умеешь? — недоверчиво прищурилась собеседница, но уже пошла навстречу, захватив с собой книжку.

Получив утвердительный ответ, Аксинья невозмутимо отодвинула доску в заборе, пролезла к Яге во двор и уселась на скамейку. Я села рядом, взяла книжку. Да, не азбука, но хотя бы детская, буквы большие. Оказалось, девочка знает только три буквы, так что начать пришлось с алфавита. Аксинья быстро запоминала и вскоре уже прилично складывала буквы в слога.

— А считать ты умеешь? — На меня напал преподавательский азарт.

— До десяти! А ты дальше знаешь? — Мне попалась сомневающаяся ученица.

— Смотри…

Я разложила прутики на скамейке. Девочка все схватывала на лету. Удивительное желание учиться, редко встречающееся у детей.

— Ты очень способная, — похвалила я. — Зря тебя в школу не берут.

— Маленькая, говорят, — пожала плечами Аксинья. — А еще мама рассказывает, Прокоп Фомич девочек не любит. Только он и мальчиков не любит, но про девочек говорит, что их учить бесполезно. Девкам замуж выходить, детей рожать да пироги печь. Учить их — только время переводить. — Зажав нос, передразнила учителя девочка.

Я не выдержала и засмеялась:

— А ты не согласна?

— Нет, конечно. Я замуж вообще не пойду. От мальчишек одни беды. Мама обещала мне настоящего учителя нанять. Звездочета нашего. Я хорошо-хорошо учиться буду, и он меня в помощники возьмет. Я ученой стану.

Потрясающе! Кажется, в Трисемнадцатом государстве зарождается феминистское движение, а царь и не в курсе.

— У нас дома много книжек. Мне мама всегда покупает. Я их все прочитаю.

— Я тебе помогу, — пообещала я, впечатленная детской целеустремленностью.

— Это ты, что ли, пятнадцатая царева невеста? — вмешался зычный мужской голос.

Из широко распахнутой калитки в воротах уверенно шагнул парень. В распахнутой на груди рубашке, небрежно подвязанный поясом, шитым золотыми нитками. Резко очерченные черты лица и лохматая шапка блестящих на солнце кудрей, коричневых, с рыжеватым отливом.

Я замерла, парализованная наглым синим взглядом и насмешливой улыбкой. Парень беззастенчиво встал перед нами, упер руки в боки и оглядел меня с ног до головы, будто голую. Я аж задохнулась от его наглости.

— Ничего так, симпатичная. А звать, говорят, Дашкой?

— Говорят, в Москве кур доят, а пошли и не нашли. Сам-то кто будешь? — в тон ему ответила я.

Откуда только повылезали шутки-прибаутки? Я надеялась, что он не заметил моей растерянности. А он смотрел на меня с любопытством и в упор. Так на меня еще никто не глядел ни по ту сторону двери в чулан, ни по эту. От его взгляда по телу разбежались мурашки, вспыхнули щеки, вспотели ладошки. Внизу живота потеплело, дыхание сбилось. Я продолжала заливаться краской и молчать. Он тоже молчал и ухмылялся. К счастью, вмешалась Аксинья:

— Это Митька, стрелецкий посыльный. Нахал и шалопай, он Бабе-яге дальним родственником приходится, вот и захаживает сюда по делу и без дела. Мамка говорит, его драть в детстве надо было чаще, от него бы проку было больше.

— За рекомендации спасибо. — Парень заржал и ничуть не смутился. — Только смотри, чтобы тебя саму мамка не выдрала, у тебя опять коза сбежала.

Аксинья ахнула, подлетела к забору, оглядела свой огород, убедившись в пропаже, запричитала:

— Она не сбежала, это Васька, стервец, ее отпустил, чтоб ему пусто было! Не могла она сама убежать, я ее на две веревки привязывала. Прибить его следовало сразу после рождения!

У меня пропал дар речи. У маленькой девочки почти ангельской внешности, тянувшейся к знаниям, и такая отборная брань! А Митька хохотал, аж на скамейку плюхнулся и толкнул меня локтем в бок. Не сильно, но меня словно молния шибанула. Аксинья выбежала со двора, видимо, за козой, даже книжку забыла.

— Точно, Васька, — не унимался парень. — Это он ухаживает за ней так. Внимание проявляет.

— Интересное проявление симпатии.

— Ага. Только он козу не отпустил, а увел, — радовался Митя. — Обратно потом приведет, за поцелуй. Это я его научил.

— Нашел, чему мальчишку научить, еще и гордишься этим?

У Митьки был такой самодовольный вид, будто он Америку открыл.

— А чего бы не гордиться? — не понял парень. — Разговор только про щечку был, не про другое. А вот я бы…

Он придвинулся поближе ко мне и приобнял за талию. Собрав все свое самообладание, я смерила его ледяным взглядом, надеясь, что сердце не выскочит и не замечется по двору.

— У меня коза не пропала!

— Ну и глазюки, ледяные, уколоться можно, — недовольно брякнул Митя, но руки убрал.

— А что я невеста царская, тебя не смущает? — Интересные у них тут нравы.

— А что? У нас в Трисемнадцатом все полюбовно. Да и какая ты ему невеста, ты же его не видела!

— Это верно, сначала поглядеть надо. А то Яга уже решила, что я царицей стану.

— Может, и станешь, Яга зря болтать не будет. — Митя пожал плечами. — Ты не смотри, что старая, она еще о-го-го. На ушко наговорит, травкой напоит, и ни своих, ни чужих не найдешь.

— Что она «о-го-го», это я уже поняла. — Можно было бы добавить, что и почувствовала на себе. — И травки тоже оценила. — И спросила для поддержания светской беседы: мне почему-то не хотелось уходить и не хотелось, чтобы уходил Митя:

— Я всегда думала, что Баба-яга должна жить в избушке на курьих ножках. А тут вон какой терем.

— Ну и что, что терем. Избушка на курьих ножках тоже имеется. Да еще какая, с характером, с такой не каждая управится. Только она в вояж отправилась прошлым летом. Людей посмотреть, себя показать.

— В вояж?

Парень говорил про путешествующую избушку так буднично, как про курицу, перебежавшую дорогу.

— Ага, путешествует, — подтвердил Митя, в его глазах плясали золотые чертики.

Наши глаза встретились. Повисло молчание. Я, как ни старалась, не могла отвести взор, и сказать больше было нечего. Ситуация становилась абсурдной. Я не выдержала и засмеялась. Митька тоже. На хохот вышла Яга.

— Гляжу, уже познакомились? Да у вас тут веселье?

— Здорово, бабуль. Как жизнь? — радостно откликнулся парень.

— Хорошо, милый. — Яга улыбалась, сразу видно, родственничку рада, соскучилась, должно быть. — Ты Емелю не видал? Этот брехун мне с утра еще чистотела привезти обещал, а уж солнце садится.

— А к какому утру, не сказал? Может, через неделю? — пошутил Митька.

Яга засмеялась.

— И то верно! Емелю только за смертью посылать.

— Да я тоже его жду, мне тут воевода задание дал, так я бы на его печке враз смотался.

— Он давеча жаловался, что печка его своенравничать стала, — обеспокоенно поделилась Яга. — Я ему поленцев заговоренных приготовила…

Я не вмешивалась в разговор, пользуясь опустившимися сумерками, тайком разглядывала нового знакомого. Высокий, широкоплечий, стройный, одним словом, впечатляющий. Митя разговаривал с бабкой, широко, белозубо улыбаясь и то и дело приглаживая пышные темные кудри. Вышитая белая рубашка открывала мускулистую загорелую грудь и сильные властные руки, в которых я уже успела побывать. Не помню, чтобы мне встречался парень, который вот так взбудоражил с первого взгляда. После долгих лет общения с противоположным полом, многочисленных ухаживаний и романов я наконец встретила мужчину, на которого хотела бы произвести впечатление. И, главное, где нашла? Не в соседнем офисе, не в банке, не в магазине автозапчастей — в сказке, в мире, о существовании которого знать не знала и до сих пор еще не очень в него верю. Опять залившись румянцем, словно школьница, не находя себе места, встала и подошла к забору. Соседний огород пустовал, в доме свет не горел.

— Аксинья еще не вернулась.

— Вернется, не переживай, — отмахнулся Митька. — И коза найдется.

Яга тоже махнула рукой, дескать, не впервой, и ушла в дом на стол накрывать, велев не задерживаться.

В калитку еле слышно поскребли, петли скрипнули, и во двор заглянула растрепанная голова с хулиганистыми глазами.

— Мить, я это — того… — Мальчишка запинался, опасливо поглядывая на меня. — Козу потерял. Ну то есть она сама убежала. Боднула меня и убежала. — Мальчишка потер худой зад.

Васька — догадалась я, а вслух сказала:

— Хорош ухажер, нечего сказать. Козу со двора увел, еще и потерял. Ну тогда тебе от матери Аксиньи и ремня получать. На этот раз без поцелуев обойдешься.

— Ничего, у него шкура толстая, потерпит, да, Вась? — Митя хохотал.

— Я уже от самой Аксиньи огреб.

Свет из окна упал на чумазую физиономию. Под глазом красовался синяк. Митька захохотал пуще прежнего.

— Боевую невесту ты себе, брат, выбрал.

— Ничего, вот женюсь… — Васька сощурил глаза. — К порядку приучу.

— Это ты на Аксинье жениться собрался? — На вид пацану было лет двенадцать, во всяком случае, до женитьбы еще расти и расти.

— А то на ком же? Мой отец на мамке женился, ей пятнадцать лет было. Аксинье через четыре года сравняется, я и женюсь. А там мужу не заперечит, — невозмутимо выложил планы мальчик.

— Деловой подход. — Мне нечего было возразить в ответ на такую железную логику. — Так Аксинья замуж не собирается, она учиться хочет.

— Да какая ей еще учеба нужна? Бабе чего нужно — дети и мужик! — уверенно разглагольствовал Вася. — И книжки читать некогда будет.

— Вот шовинист! Заморыш мелкий, а командует! — Я уже сама готова была возглавить феминистское движение в Трисемнадцатом царстве.

Тем временем издалека послышался голос Аксиньи.

— Зорька… Зорька-а-а!

Малолетний агрессор нырнул в кусты со словами; «Она и второй глаз подбить обещала».

Оставшись вдвоем на скамейке, мы с Митей засмеялись. Его лицо было так близко, что я чувствовала горячее дыхание, пахнущее мятой. Душа металась — то взлетала ввысь, то уходила в пятки, сердце сладко замирало.

«Господи, что я творю…» — пронеслось в голове.