Замуж за царя

Юлия Ивлиева, 2022

В Трисемнадцатом царстве идет нешуточная борьба за руку царя Дмитрия и царство. Оказавшись пятнадцатой претенденткой, Дарья, креативный директор из Москвы, совсем не рада этому факту. А чему радоваться? В соперницах все сказочные красавицы: Шахерезада, Несмеяна, Василиса Прекрасная, Золушка, Белоснежка. Дарья и познакомиться с конкурентками не успевает, как они сходят с дистанции одна за другой. Кто-то травит красавиц крепкой и уверенной рукой. За что хвататься? Искать преступника? Стараться понравиться царю? Искать путь домой? А тут еще любовь нахлынула, так некстати. И совсем не к царю.

Глава 2

Комната, где я оказалась, меньше всего напоминала Дворец бракосочетаний. Небольшая, залитая солнцем светелка, беленая печка с прислоненным к ней ухватом, занавески в горошек, цветы на подоконнике в глиняных горшках, дубовый стол, на лавке толстый черный кот. Кот старательно вылизывал собственную шкурку, прикрыв от удовольствия глаза. Видимо, гостей он не ожидал, потому что, увидев меня, застыл в полном недоумении, так и не спрятав розовый язык.

Я тоже несколько удивилась. Надо же зайти не в ту дверь! Но до отвисшей челюсти дело не дошло. Чтобы далее не смущать кота, я решила поспешно удалиться. Дверь за спиной на удивление легко поддалась и с тихим скрипом распахнулась. Дальнейшие события плохо поддаются логическим объяснениям. Больно стукнувшись о косяк лбом, дверь почему-то сделалась маленькой, я уткнулась носом в пыльные полки с банками и коробками. Сверху посыпались корзинки, метелка, еще какой-то хлам. Дверь привела в самую настоящую кладовку. От такой неожиданности я отшатнулась назад и ударилась, теперь уже затылком. Потирая обе шишки разными руками, обернулась к коту.

— Не поняла.

Кот с моральной поддержкой и объяснениями тоже не спешил, зато послышался скрип ступеней и чей-то голос:

— Кики, это ты? Проходи, спускаюсь я.

Наконец-то появится кто-то вменяемый, по крайней мере, владеющий человеческой речью, кто сможет объяснить, как попасть обратно в приемную ЗАГСа. В конце концов, я не сделала ничего противозаконного, перепутала двери случайно и не хотела никого беспокоить. Кстати, очень странное имя для кота, больше подходит для кошки. Впрочем, я знавала хозяйку, которая называла собаку Кошкой, а кошку Мышкой, и ничего. Психушка ее миновала.

Пока шаги медленно и скрипуче приближались, я оглядела диковинный интерьер. Неужели это декорации к свадебным церемониям? Что за удовольствие выходить замуж в такой вот сказочной избушке? Но, значит, пользуется спросом, если отгрохали. Надо будет Маринке посоветовать в следующий брак вступать в образе царевны-лягушки. Хорошо, что я обладаю железными нервами и устойчивой психикой, поскольку не каждый останется в твердом рассудке, узрев такое в городском Дворце бракосочетаний.

Появилась дряхлая сгорбленная старушка в меховом жилете, лаптях и синем платке, завязанном на голове вверх концами. Хитрые черные глазки уставились на меня, не мигая, огромный крючковатый нос принюхался, а подозрительно поджатые губы не скрыли двух острых клыков — один золотой, другой желтый, костяной. Ткнув в меня узловатым пальцем с не знавшим маникюра ногтем, бабка спросила:

— Ты кто?

Как в тумане, пришло понимание, что это не грим. Старушка не казалась правдоподобной, она и была самой настоящей. Вот тут, собственно, я и усомнилась в своем психическом здоровье, заподозрила у себя галлюцинации, когнитивный диссонанс и, как результат, подмену реальности. Я нервно хихикнула, а скорее хрюкнула, и тихо сползла на пол.

Сознание вернулось на пару с отвратительным запахом и ощущением мокрого лица. Веки с трудом поднялись, перед глазами была все та же бабка с клыками, заботливо укладывающая мне на лоб мокрую тряпку.

— Оклемалась, болезная, — проскрипела она. — Нервные девицы пошли нынче, чуть чего, сразу в обморок. Звать-то тебя как?

— Мм… да… я…

— Тебя, тебя.

— Д-даша, — наконец звуки сложились в слово.

— Дарья, стало быть. — Бабка довольно кивнула. — Хорошо. А я Яга, Баба-яга. Вот и познакомились. Если голова болит, так ты полежи. Вон шишки какие набила. А я пойду самовар поставлю, Кикимора зайти обещала.

Галлюцинации, решила я. Потрогала лоб, затем затылок. Столкновение с косяком было явно не в мою пользу. На руках осталась болотно-зеленая жидкость, это она так отвратительно пахла.

— Что это? — поинтересовалась я, убирая жуткую тряпку с лица и предполагая, что ответ мне не понравится.

— Настойка из мухомора, трын-травы и мышиного помета, да это для пользы дела, ты не сомневайся. Это ничего, что вонючая, зато действенная. Приложи, приложи, рог твой и рассосется. — Яга настойчиво водрузила мокрую тряпку обратно на лоб.

Настойка трын-травы сейчас не помешала бы мне в чистом виде и внутрь. Мои знания об этой травке ограничивались известной песенкой, но, думаю, настойка из нее должна действовать успокаивающе.

Яга, убедившись, что все в порядке, с кряхтением спустилась вниз. Я осталась одна и, все еще не веря в происходящее, рассмотрела помещение. Казалось, что сейчас выпрыгнет смазливая ведущая с микрофоном и скажет: «Вас снимает скрытая камера!» Нет, такое разыграть невозможно. Просторная комната, большую часть занимает внушительная, грубо обструганная мебель, но отполированная и красиво расписанная: кровать, комод, шкаф, сундук. Старинное зеркало в резной раме пускает солнечных зайчиков по веселеньким плетеным половичкам. Я пошла разглядывать себя в зеркале. Отражение не изменилось, только глаза ошалевшие, как у того кота на лавке, и зеленая настойка из мухомора размазана по всей физиономии. Достала носовой платок из кармана брюк и, послюнявив, стала оттирать лицо. Шишка действительно рассосалась — вот тебе и косметология. Чудеса!

В распахнутое окно влетел по-летнему теплый ветерок, а там, где я жила, с утра была только весна. Помнится, еще гадала, не замерзну ли в кашемировом костюме без куртки. За окном обнаружился плотно засаженный огород с симпатичным пугалом в соломенной шляпе. На плечо охраннику грядок примостилась ворона, задумчиво разглядывающая, на какой бы овощ покуситься. Вдруг пугало резко дернуло рукой, виртуозно поймало птицу за лапы и, мотнув ее перед собой несколько раз на манер лассо, с силой швырнуло за спину. Без единого взмаха крыльев птица со свистом скрылась за горизонтом. Я жалобно заскулила и шагнула назад, плотно задернув перед собой шторы.

— Так не бывает!

Это я головой ударилась. Сильно. Галлюцинации. Мираж. Когда я снова решилась выглянуть в окно, пугало мирно покачивалось на палке.

Я глубоко вдохнула и, почти поверив, что мне померещилось, высунулась из окна посильнее, стараясь разглядеть окрестности. Налево за домом наполовину скрылось строение, похожее на сарай, справа виднелся край массивных ворот, окованных листовым железом. Довольно высокий забор открывал соседскую крышу с голубым коньком. Зато вдалеке простирались живописные зеленые холмы, заканчивающиеся синим лесом. Красота! Так легко давно не дышалось. Здесь воздух какой-то особенный. Вот и подошли к главному вопросу. Где — здесь?

Внизу Яга суетилась с самоваром, расставляла чашки, раскладывала пироги. Старушка явно ждала гостей. На мое появление отреагировала спокойно, только кивком за стол пригласила, будто к ней каждый день из кладовки выходили посторонние девушки в брючных костюмах.

— Где я и как сюда попала? — Я наивно думала, что ответ на этот вопрос даст возможность вернуться обратно.

— В доме у меня. Как попала? А я почем знаю? Тимофей говорит, из кладовки вышла, — беззаботно пожала плечами Яга.

Кот нехотя оторвался от миски со сметаной и ухмыльнулся.

Ага, значит, кота Тимофеем зовут.

— Ты сама-то откуда будешь? — поинтересовалась Яга. — Что не местная, это понятно, наши девки в мужских портках не ходят.

— Это не мужские портки, это брюки, у нас женщины в этом ходят и, надо заметить, прекрасно себя чувствуют. Из Москвы я. — Происходящее начинало раздражать. Я пошарила по карманам, но мобильный телефон лежал в маленьком рюкзаке, что был у меня с собой вместо сумки, а рюкзак, видимо, остался на подоконнике ЗАГСа.

— Москва? — задумалась бабка. — Нет, не знаю такого.

— Киев? Новгород? — перечислила я древнейшие города.

— Нет, никогда не слышала, — отрезала Яга.

Пришлось смириться с бабкиным неведением.

И как же мне выбраться отсюда, я не знаю, откуда? Вопрос колотился в голове, словно молоток в пустом ведре.

— Попробуем рассуждать логически. — Я закусила губу, размышляя и особо не рассчитывая на поддержку. — Если я зашла там, а вышла здесь, значит, надо сделать наоборот. Зайти тут, может, выйду там?

— Это ты в чулан ко мне собралась? — поинтересовалась Яга, подняв глаза от самовара. — Ну пойди сходи.

Чувствуя себя идиоткой и ни на что не надеясь, я подошла к уже знакомой двери, осторожно ее открыла — в проеме появился знакомый чулан. Полки с барахлом, корзинки, метелки. Закрыла дверь. Так, надо закрыть глаза. Отключить эту реальность. Я выдохнула и дернула ручку, открыла глаза — все тот же чулан. Не сработало. Обиженно всхлипнув, я предприняла еще несколько отчаянных и бесполезных попыток. Резко перепрыгивала через порог. Задерживалась в проеме, шагала задом наперед.

Яга и кот Тимофей с любопытством наблюдали за моим хождением в чулан и обратно. В глазах кота ясно читалось предложение сдать неугомонную барышню в известное заведение, специализирующееся на душевнобольных. Стараясь не обращать на них внимания, я сосредоточилась и снова кинулась в бой. Когда от хождения туда-сюда в одну и ту же дверь закружилась голова, шишка на лбу приняла угрожающие размеры (все-таки пару раз я не увернулась от косяка), надежда вернуться домой улетучилась безвозвратно. На подкашивающихся ногах я добрела до стола и села на скамейку.

Яга, ухмыльнувшись, подала тряпку, смоченную в настойке мухомора, кот, надменно хмыкнув, вернулся к сметане.

За столом сидела гостья.

— Кикимора я, — представилась довольно молодая на вид женщина с приветливым открытым лицом в зеленых веснушках. Зеленые водянистые глаза лучились любопытством, а зеленые кудряшки сжимались, словно пружинки, при каждом кивке. — Можно Кики.

— Дарья.

— Да ты не убивайся так, деточка, — увещевала новая знакомая с лучезарной улыбкой. — У нас тут хорошо, царство-государство спокойное, люди добрые.

— Царство-государство? Ага! Тридевятое? — предположила я.

— Отчего это Тридевятое? Почему такая несправедливость? Чуть что, так Тридевятое, — завозмущалась Яга. — И за что ему такая слава, этому Тридевятому? Оно и махонькое, и дворец плохонький, чудес раз-два и обчелся, и царь у них старый и плешивый. Только и грозит всем войной из-за печки, а толку — пшик. Трисемнадцатое у нас царство-государство, просторное, красивое, и поля есть, и луга есть, и озера, и реки, — тараторила бабка, наливая чай.

— А болота какие! — восторгалась Кикимора. — Глаз не отвести, залезешь — не вылезти.

— Стольный град — Светлый. Царь у нас — Дмитрий, — продолжала рекламировать место проживания Яга. — Знатный молодец.

— Хоть в гроб, хоть под венец, — слетел с моих губ почти рекламный слоган.

— Вот сейчас невесту себе подыскивает, — продолжила Яга, проверяя, рассосалась ли шишка у меня на лбу. — Так что ты вовремя.

— Предлагаете в массовых свадебных гуляньях участие принять? — Боль переливалась от затылка ко лбу.

— Не только, — вкрадчиво и туманно произнесла Яга и отвела взгляд в сторону. — Ты бы о себе, что ль, рассказала!

Подозрения сразу закрались в голову, и внутренний голос призвал меня к осторожности, но разум еще не включился в происходящее, и я без задней мысли поведала Яге и Кикиморе краткую историю своей жизни. А потом еще повторила эпопею своего попадания сюда. Слушали меня очень внимательно и, что забавно, ничему не удивлялись. Яга деловито уточнила, нет ли у меня в родственниках Кощея, бояр, чертей и прочей нечисти. Получив отрицательный ответ и заверение, что ничего подобного я в глаза не видела и вообще в колдовство не верю, изрекла:

— Замечательно!

— Не в бровь, а в глаз, — кивнула Кикимора. И добавила подозрительное: — А ты Ягуша, мастерства не теряешь.

Тетки заботливо подвинули мне с двух сторон тарелку с конфетами и блюдо с пирожками. По их влюбленным масляным взглядам ясно читалось, что они замыслили нечто недоброе. Но ни за что не признаются что.

— Дороги домой тебе, ягодка, нет. Про жизнь свою прошлую — забудь! — начала Баба-яга, аккуратно сложив корявые ручки на белой скатерти. — Горюй не горюй, а енто факт!

Я неопределенно кивнула. Не согласиться было сложно.

— Надобно определиться, чего ты тута делать станешь?

— Сложный вопрос, — уклончиво ответила я. — Согласна.

— Царь у нас жениться надумал, — встряла Кикимора и сразу пошла в атаку. — Так вот, иди за него замуж.

Пока я еще не подобрала отпавшую от такого предложения челюсть, Яга быстро разъяснила ситуацию::

— У нас бобылкой жить тяжело. Работать придется или прачкой, или кухаркой, а ты образованная, чего добру пропадать. Пойдешь в царицы, поддержку мы обеспечим.

Так как с моей стороны реакции все еще не последовало, бабка добавила:

— Хода другого у тебя нет! Не то съем, — и для пущего устрашения клацнула зубами. Потом безразлично заметила: — Соглашайся, али выгоню, ты здесь чужая, сгинешь.

Когда подружки шутили, что замуж меня выдать можно только под дулом пистолета, вариант съедения как-то не рассматривался. Но, глядя на бабкины не знавшие зубной пасты челюсти, поняла, что вариант с огнестрельным оружием гуманнее. В том, что клыкам этой пенсионерки не чуждо человеческое мясо, сомнений не возникало. Пришлось приложить усилие, чтобы закрыть рот и отложить не донесенный до него пирожок.

Кикимора как ни в чем не бывало жевала пирог с капустой, прихлебывала чай и ничего противоестественного в происходящем не находила. То есть с этой стороны поддержки не дождусь, на кота я даже оглядываться не стала. Мое молчание тут же было расценено как согласие, но я все-таки предприняла неуверенную попытку отказаться:

— То есть про «насильно мил не будешь» в вашем царстве не слыхали?

— Я тебя за царя замуж выдаю, — оскалилась Яга. — Не за кузнеца. Корона всем мила!

— Резонно. В общем, принцип тот же, что и у нас.

— Да ты не переживай, — вмешалась Кикимора. — Царь у нас хороший, красивый, молодой. Девки за ним так и бегают, невест понаехало со всех сторон — прорва!

— То есть я не единственная?

— Нет, конечно, — всплеснула руками Баба-яга. И они с Кикиморой хором сообщили:

— Пятнадцатая.

— В первой двадцатке, можно сказать. А что, четырнадцать — мало? Я для ровного счета нужна?

— Да ты не считай, что много! Народу прорва, а жениться не на ком. Ни одной подходящей царицы, — возмутилась Кикимора.

— Это верно, — подтвердила Яга. — Жениться там не на ком. Аленушка, к примеру, с виду девка ничего так, симпатичная. Ага! С братцем приехала, а братец у нее, как известно, — козленочек. Это двадцать лет назад он козленочком был, а сейчас вырос, нормальный серый козел стал. Да не один он, стадо в двенадцать голов. Аленушка сама толком не знает, кто из этих зверюг ее братец. Вот женись на ней — она вмиг дворец в хлев превратит.

— Или Шахерезада. — Кикимора закатила глаза. — Восточная красавица. Говорят, ихний падишах по ней сильно с ума сходил. Чего в ней нашел, непонятно. Лицо косынкой закрыто, не видел никто, вдруг крокодил какой скрывается? А одета как? Срам! Пузо голое, портки прозрачные, все наружу — бесстыдница. Мой Леший углядел это безобразие, дар речи потерял, глаза выпучил, покраснел весь, я его неделю отваром из ряски отпаивала. Да-да!

«Если бы Леший вышел на улицы Москвы летом, никакая ряска его бы не спасла», — подумала я.

А Кикимора продолжила:

— Белоснежка приехала. Хороша — нечего сказать. Бела, черноволоса. Так тоже не одна. С ней гномы. В письме семь штук заявлено было, а приехало три десятка. А сколько понаедет после свадьбы — одному черту известно. И всем пропитание, содержание и развлечение предоставь. У нашего царя хоромы немаленькие, но где же на всех гномиков комнат понабрать? И эта их страсть к драгоценным камням… Говорят, уже две стенки во дворце расковыряли. Такая царица нам ни к чему. — Кикимора глубоко вздохнула. — Пойду я, Лешему настойку принимать пора. Он без меня беспомощный, как маленький, сидит целый день, на рыбок смотрит.

Яга активно собрала пирожки в корзинку и вручила подруге.

— Провожать не пойду, дорогу знаешь.

— Да уж не заблужусь, двести лет сюда хожу, — махнула рукой Кикимора, скрываясь за дверью.

— Это ж сколько ей лет? — удивилась я, когда дверь за зеленоволосой теткой закрылась. — Выглядит она… ну на двадцать пять… так сколько ей?

— Да кто ж считать-то будет? У нас до стольки-то не каждый умеет, — пожала плечами бабка. — Может, триста, может, и больше. А выглядит она как хочет. Водянистая натура, неустойчивая, чего с нее взять — то молодая, то старая, — и, подумав, добавила: — Так, нам делом заняться надо.

— Со стола прибрать, посуду помыть? — предположила я.

— Это я сама, чего мне, старой, делать-то? А с тобой мы переодеваться пойдем, прихорашивать тебя будем.

— Вы всерьез считаете, что царь меня в жены выберет? — Даже если опустить странность предприятия, в его успех я не верила.

— Считаю я плохо, пишу тоже так себе, а вот царица из тебя будет знатная, — причмокнула старушка, поднимаясь наверх.

— Вы в невестах, вон, как в мусоре копаетесь. Под микроскопом рассматриваете. А про меня же ничего не знаете, — не унималась я. — Может, у меня странности какие есть или болею чем?

— Ты на себя не клевещи, — пригрозила пальцем Яга. — А то накличешь. А странности мы твои изведем. Сейчас в нормальную одежу переоденем, и сама заглядишься. Тощая ты больно, ну да это мы откормим. Время есть маленько.

Спор зашел в тупик.

Бабка открыла сундук, достала вышитую рубаху и красный сарафан. Прикинула на меня, нахмурилась и достала другой сарафан, синий. Велела переодеваться. Тоже мне, стилист-самоучка. Яга тем временем покопалась на самом дне сундука, с кряхтением извлекла красивый резной ларец. Едва она распахнула крышку, полыхнуло, словно солнце из оков вырвалось. Радуга заиграла на стенах яркими огнями. Я не очень разбираюсь в ювелирке, но никаких сомнений — большая шкатулка хранила драгоценные камни. Настоящие сапфиры, бриллианты, рубины.

Яга поворошила богатство и вытащила горсть золотых цветов, обсыпанных крупными синими сапфирами и бриллиантовой росой. Работа изысканная, утонченная, безумно красивая.

— Вот это в ухи, это на шею, а это браслетка.

Как зачарованная, я все послушно на себя надела.

— Да, украшения царские, нечего сказать. Я таких никогда не видела.

— Таких никто не видел, — усмехнулась Яга. — Они удачу приносят и беду, если понадобится, отведут. У самой Хозяйки Медной горы и то попроще будут, — гордо подтвердила Яга. — Тоже в царицы наши собралась. Каменьями вся обвешалась, еле ходит. Пуда три на ней, поди. А что толку? Никакой живой камень ей не поможет. В ее горах мужики долго не живут, она уж семь раз замужем была, а опять собирается. Сколько мастеров переморила, а все мало. Не пара она нашему царю.

Ха! Маринка поступает гуманнее — развелась, и морить никого не надо.

Яга, довольно причмокнула языком:

— Хороша, ладненькая такая, — и беспардонно шлепнула меня по попе. Я взвизгнула, но на мое возмущение Яга и ухом не повела.

— Только волосы коротковаты, в косу плести нечего. — Я почувствовала, как меня больно дернули за волосы, и заорала, но звук пропал, как только увидела свое отражение в зеркале. Модная прическа, сделанная в одном из пафосных салонов Москвы, в один миг отросла на добрых тридцать сантиметров, и Яга ловко заплела волосы в косу. Вот тебе и наращивание волос. Определенно к такому мастеру по стилю стояла бы очередь. Как ни странно, но собственное отражение в зеркале мне понравилось. Сарафан мягко облегал фигуру, делая все тонкое еще тоньше, а все выпуклое еще пышнее. Васильково-синий цвет удачно оттенил серые глаза, и они стали глубокими и ясными. Камни красиво поблескивали сквозь выбившиеся из косы каштановые прядки, придавая задорный вид. Хотелось улыбаться своему отражению и вертеться перед зеркалом. Яга копалась на дне сундука. Наконец выудила маленькие синие туфельки. Простые балетки. Со своими кроссовками расставаться не хотелось. Удобные «Скетчерсы», красивые, вполне вписывались в образ, особенно по нашим представлениям.

— Вот, пока надень, а твои к сапожнику снесу, он их каменьями украсит. На смотрины как раз успеет.

— На какие смотрины?

— А ты думаешь, на тебе царь не глядя женится? — хихикнула Яга. — Глядеть будет, приглядываться. Да ты не робей, отдам я тебя замуж.

Вот этого я и боялась.

— А еще кого царю сватают? — Не то чтобы меня интересовали конкурентки, но, как говорится, кто владеет информацией…

— Золушка приехала, — поморщилась Яга. — Замарашка в царицы метит. Этой Золушке только бы прибираться. Как приехала, в первый же день весь дворец вымыла, столько грязи нашла, что соседку мою Наталью, она во дворце служит по хозяйственной части, чуть не уволили за недоработку. Ходит в грязном платье с тряпкой и метелкой, ей не в царские жены, а в уборщицы надо. Женись на ней, так она уборкой замучит, дворец до дыр затрет, слуг придирками изведет. А потом, у нее в родственниках фея. Кто ее знает, чего у той на уме, а уж про мачеху и говорить нечего. Этой свое королевство маловато, так она и на наше зарится.

— Понятно, — поддержала я рассказ.

— Пара боярских дочек, дочь отца Лазаря, — перечисляла Баба-яга. — Да сама увидишь.

— Столько невест приехало, каждая со своими сопровождающими, и где они все живут? — Сразу видно, в государстве разворачивалось грандиозное мероприятие. — И сколько смотрины длиться будут? Когда царь решение примет? — Для себя же я подразумевала: «Сколько у меня времени, чтобы разобраться, что здесь к чему, и свалить домой?»

— Ой, живут кто где. Большинство, конечно, во дворце. Работы там прибавилось. Наталья командует, совсем с ног сбилась, дочку забросила, — причитала Яга, складывая мой кашемировый брючный костюм в сундук. — Завтра большой праздник царь для невест устраивает, понятно, приглядеться хочет. Шуты заграничные приехали с гастролями. Фокусы всякие вытворяют. А через неделю невесты соперничать между собой будут, показывать себя. Вот тогда-то Дмитрий супругу и выберет.

— А если я царю все же не понравлюсь? И не стану его женой?

— Останешься у меня жить, по хозяйству помогать будешь, оно немаленькое. Один домовой сбежал, а второй не справляется. На заработки пристрою. — Яга подумала и добавила: — А может, щи с тобой сварю, на кой ляд ты мне нужна! Хотя от тебя изжога, наверное, будет.

Да, старушка с гастрономическими капризами. Перспектива попасть в щи меня не заинтересовала. Неоднозначный, конечно, предстоял выбор — между супом и браком.

— Жить тут будешь, — Яга обвела комнату рукой, — внизу, за печкой, дверь низенькая есть, туда ни ногой, там порог заколдованный. Ежели переступишь, в мышь обратишься. Чего с мышами делать, Тимофей знает. Там я живу. Во дворце, и если кто спрашивать будет, тебя моей внучатой племянницей представим. В молодости я такая же красавица была.

Сейчас так сразу и не скажешь, что у Яги могла быть молодость, и уж тем более красота. Но вслух подобные сомнения высказывать невежливо. Старуха продолжила:

— Хотя, наверное, спрашивать уж не будет никто. Кикимора и так весть по городу разнесла. Охочая до сплетен она. Все слышит, все знает, все расскажет лучше глашатаев. Они только царское слово вещают. Приказы да праздники оглашают. А Кикимора, она разносторонние сведения распространяет. О, и то верно говорю. — Яга взглянула в окно и, умильно хлопая глазами, сложила руки на груди. — До чего народ к чужой жизни любопытный! Это они еще посовестились, детей подослали. А то у нашего люда ума хватит, они всей толпой придут!

Я выглянула в окно. На заборе и вправду сидели три пацана, и еще двое просунули головы в щели, образовавшиеся от отведенных в сторону досок.

— Иди, спустись к народу, царица должна привыкать к толпе. — Бабка подтолкнула меня к лестнице.

Господи, что я делаю и как я в это вляпалась?