Песня, призвавшая бурю

Юлия Диппель (2023)

Города, селенья и дороги во власти людей, леса же — царство кидхов, магических созданий. Так гласит мирный договор, который строго соблюдается и поныне. Но Синту не волнуют законы и порядки. Ее, наполовину человека, наполовину кидха, не принимает ни одна из сторон. Особенно ее не жалуют вакары, темный народ, что правит в В аль бете. В страшную снежную бурю Синта ищет укрытие в ночлежке в мире людей, и с этого момента для нее все меняется. В маленькой глухой деревушке совершено убийство, а раскрытие преступления берет на себя сам Арезандер, харизматичный лидер вакаров, который сразу же замечает Синту. Во-первых, у девушки дар: она способна околдовать человека песней, а во-вторых, Синта по-настоящему прекрасна. Но рано или поздно вакары узнают: девушка — та, что призвала бурю, и лишь она в ответе за то, что случилось…

Три толстых лебедя

Я не так много знала о том кровавом времени, когда я родилась. Никто не любил об этом говорить. Все помнили только один факт: из-за предателей-онидов из племени Пламени Солнца и началась война кидхов с людьми, а благородные вакары ее остановили. Но, похоже, никого уже не заботило, что Темные охотники вынуждены были согласиться на геноцид всех онидов — особенно учитывая, что в живых не осталось уже никого, кто мог бы рассказать о другой стороне медали. Так что кто тут еще предатель…

— Какие бы предубеждения я ни питал по отношению к народу твоей матери, судить тебя за деяния онидов я не стану, — серьезно проговорил Арезандер и указал на жестяную баночку с кровавыми жемчужинами. — Только за твои собственные.

У меня даже фыркать сил не осталось, а то я непременно бы это сделала. Иронии сиру, заявлявшему о беспристрастном суде над полуонидкой, было не занимать. Неожиданно. Но при этом я понимала, что он прав: мои деяния — моя ответственность. В лучшем случае меня ждало тюремное заключение сроком на сорок лун. Но это в том случае, если Арезандер решит отнестись ко мне как к человеку и передаст суду Вальбета. Если бы вместо этого он решил бы признать меня как кидха, то я попадаю уже под его юрисдикцию. И тогда мне грозит смерть.

Я подумывала попросить его о пощаде. Но затем решительно отвегла эту затею. Другие вакары прикончили бы меня на месте.

Арезандер взял кружку медовухи, выпил немного и посмотрел на меня.

— Как тебя зовут, Сильбалат?

Сказать правду или промолчать. Вариантов всего два. Лгать было бессмысленно, это бы только усугубило ситуацию. Я решила сказать правду, потому как молчание означало сопротивление, на которое у меня уже не было сил.

— Синта, — пробормотала я. — Можно просто Син.

Темные охотники уставились на меня с таким испугом, будто я им всем пощечину влепила. Затем они мрачно переглянулись. Можно было бы даже предположить, что они меня узнали. Но это же абсурд…

Только Арезандер по-прежнему не отводил от меня взгляда. И сейчас смотрел он на меня как-то иначе. На его губах даже появился намек на улыбку.

— Синта, — он будто пробовал имя на вкус. — На древнем языке это означает солнечный луч.

— Да… я… знаю, — запинаясь, ответила я. Не самый элегантный ответ, но что мне было еще сказать? Восхититься его талантом переводчика?!

Вакар с ястребиным носом угрюмо фыркнул, что никак не вязалось даже с его жутковатой внешностью.

— Арез, я не думаю…

Сир небрежно махнул рукой, не давая ему договорить — и при этом не отводя от меня взгляда.

— А родом ты, значит, из Вальбета. У тебя есть регистрация?

Сказать правду или промолчать…

Проблемы были неизбежны в любом случае.

— Нет, у меня нет регистрации.

Арезандер кивнул, даже не удивившись. Как ни странно, он по-прежнему быстро и логично мыслил — в отличие от меня, — и это привело к следующему роковому вопросу:

— И кто же из моих людей пропустил тебя через ворота?

Сказать правду или промолчать…

И снова долго раздумывать не пришлось. Даже если Шрам помог мне из добрых побуждений, что, конечно, было не так, я бы его не выдала. Поэтому я упрямо поджала губы.

— Надо же, капля порядочности в ней все же осталась, — проворчала низенькая вакарка.

Арезандер отставил свою кружку. Затем скрестил руки на груди и вздохнул.

— Что же в итоге? Полуонидка, которой в принципе не должно существовать, продающая кровавые жемчужины, имеет проблемы с самоконтролем и вдруг оказывается в том же захолустье, где острыми когтями разорвали человека. Не знаю, как ты, Синта, но я в совпадения не верю.

По спине пробежал холодок.

— Я никого не убивала.

— Да, скажи это огненной ласке, кровь которой ты собиралась продать, — язвительно бросил Арезандер.

— Ласка жива. Я только взяла то, что мне было нужно, и отпустила ее.

Воцарилось молчание. Я знала, что вакары сейчас напрягли свои обостренные чувства, чтобы выяснить, правду ли я говорю. Такое пристальное внимание заставило меня нервничать. Ласка действительно была жива, но в других обстоятельствах я бы убила ее. Потому я понятия не имела, какой вывод сделают вакары.

Наконец Арезандер прищелкнул языком. Похоже, было принято окончательное решение.

— Сядь! — велел он.

Я растерянно моргнула и толком еще не оправилась от шока, как Ривен схватил меня за руку и силой усадил на стул напротив Сира. Между нами был массивный стол, но я все равно не чувствовала себя в безопасности.

Серебристо-серые глаза, обрамленные плотными темными ресницами, задумчиво разглядывали меня. Хотя нет, глаза у него были не чисто серебристо-серыми. Только вблизи я заметила нетипичный для вакара голубой оттенок.

— Ты сильно запачкала руки, маленькая онидка, — по тону голоса Арезандера сложно было предугадать его намерения, но я догадывалась, что решение уже вынесено. А сейчас он, возможно, просто играл со мной, наслаждаясь своим превосходством. Но как бы там ни было… мне уже надоела эта тактика затягивания.

— И что со мной теперь будет? — поинтересовалась я. Арезандер пожал плечами.

— Зависит от обстоятельств.

— Каких?

— Будешь ли ты мне полезна.

Позади послышался недовольный рык. Вакар с ястребиным носом, похоже, был совсем не согласен с решением своего Сира. Но Арезандер и тут остался спокойным.

— У онидов из племени Пламя Солнца были очень необычные способности, — продолжал он, — и мне вот интересно, унаследовала ли ты от своей матери — кроме внешних черт и периодических вспышек ярости — и другие дары.

— Ч-что вы имеете в виду?

— Я думаю, ты прекрасно понимаешь, что.

К несчастью, я действительно понимала это, точно так же, как и соратники скалла Арезандера, похоже, догадались, чего он хотел от меня. Их напряжение и подозрительность были столь сильны, что воздух в буквальном смысле начал потрескивать.

Именно в этот момент по ступеням в подсобку поднялся Тиллард фон Кронзее с лютней в руках и с высокомерием в голосе.

— Дражайший Сир сиров, — менестрель говорил горячо и возмущенно, — к нашему неудовольствию, мы обнаружили…

Как и до этого, когда я пришла защищать Ильду, Арезандер не обратил никакого внимания на непрошеного гостя, пристально глядя на меня. Я только частично сумела уловить, что жалуется менестрель на обыск багажа, в результате которого пострадала часть вещей. Остальное я не слышала, потому что внимание Арезандера душило меня, и сознание плыло, как это было и в случае с его железными когтями. А допрос так и не прекращался, он продолжался — пусть и беззвучно, но при этом беспощадно.

–…просто невыносимо, в конце концов я — Тиллард фон Кронзее. Я уж точно должен быть вне подозрений и…

— Никто здесь не вне подозрений, — вмешался зловещий вакар.

— Я протестую! Это…

Я отчаянно пыталась игнорировать этот разговор, потому что из-за всех этих отвлекающих факторов я чувствовала себя еще более беспомощной под пронзительным взглядом Арезандера. Не знаю, как ему это удавалось, но он буквально проник в мое сознание и сейчас подрывал мою уверенность в себе, так что в итоге я почти поверила, что этот соперник мне не по зубам. Почти. Но так легко я сдаваться не собиралась и упрямо сдвинула брови, на что Арезандер опасно улыбнулся. Он, похоже, понимал, что происходит внутри меня, и готов был принять этот вызов.

–…да одна только эта лютня стоит сотню крон.

— Правда? — засмеялся Ривен. — В таком случае я бы на вашем месте, господин артист, не трубил бы об этом на каждом углу.

— Я… вы что же, считаете… но… это ведь…

Тут Арезандер прервал нашу бескровную и бессловесную дуэль. Так резко, что я не сразу пришла в себя. Он же, казалось, напротив, очень быстро взял себя в руки. Более того, он не пропустил мимо ушей ни одной подробности жалобы Тилларда и моментально включился в разговор.

— Разумеется, я лично заплачу за ремонт вашего инструмента, господин Тиллард, — заверил он менестреля. — Если хотите, я даже могу купить вам новую лютню. Но только в том случае, если вы споете для меня балладу о трех толстых лебедях.

Как и дважды до этого, Тиллард отреагировал на эту просьбу категорическим отказом. На сей раз с еще б'ольшим упрямством.

— Ваша милость, мне, право, очень лестно, что вы так восхищаетесь этой балладой, и сам прекрасно понимаю, что именно она в свое время сделала меня известным. Я пел ее уже тысячу раз, но больше исполнять не стану! Она ведь… она ужасна! Это просто катастрофа! И очень жаль, что, несмотря на то, что у меня такой репертуар, все в первую очередь вспоминают и просят именно ее. Так что простите мне мое упрямство, но нет. Никаких больше трех толстых лебедей!

Арезандер с невозмутимым видом выслушал его доводы, а затем его серебристо-серо-голубые глаза снова обратились на меня.

— Попроси ты!

Даже пощечина не поколебала бы меня сильнее. Теперь Арезандер перешел в атаку. Он не случайно в очередной раз просил исполнить эту нелепую балладу. Он искал подходящего испытуемого. Сволочь!

— Вы напрасно стараетесь, ваша милость, — Тиллард бегло посмотрел на меня и выглядел очень довольным. Кровь онидов в моих венах действовала на него определенным образом, как и на всех других людей. Но этого явно было недостаточно, чтобы заставить его поменять свое мнение. — Конечно, взгляд хорошенькой леди обычно не оставляет меня равнодушным, но это не тот случай!

— Посмотрим, — тихо засмеялся Арезандер и снова обратился ко мне: — Ну вперед, Синта. Если я ошибаюсь, тебе бояться нечего.

Ну вперед, Синта?! Я ему не собачка на побегушках, которую можно заставить выполнять любые трюки по первому же требованию!

Не без удовлетворения я холодно улыбнулась и принялась исполнять требование Арезандера. Пусть увидит!

— Исполните для нас, пожалуйста, балладу о трех толстых лебедях.

Тиллард наморщил лоб, будто никак не мог понять нашего тупого упрямства.

— Я уже сказал: нет, — с напускной вежливостью ответил он. — Можем мы наконец вернуться к моей просьбе? Возмещение ущерба…

— Попроси его как следует! — потребовал у меня Сир. — От чистого сердца. И начать лучше с обращения «господин Тиллард». Либо так… либо мы обставим все так, будто ты в очередной раз потеряла контроль над яростью.

Менестрель в этот момент окончательно растерялся, но я сразу поняла, на что намекает Арезандер. Не в последнюю очередь, потому что почувствовала тихий скрежет металла и присутствие железа. Низенькая вакарка бесшумно возникла за спиной Тилларда, который даже не подозревал, в какой опасности сейчас его жизнь. Остальные же члены скалла встали так, чтобы гостям в пивной не было видно, что происходит.

Я в ужасе уставилась на Арезандера. Мне следовало ожидать, что он знал, как именно действует мой дар. Но его угроза и хладнокровие его скалла поражали до глубины души. Неужели он это всерьез?! Тиллард ведь не какой-то неизвестный бродячий певец.

— Так что решила? — спокойно поинтересовался Арезандер, небрежно потягивая медовуху. Эта его мнимая беззаботность совсем не сочеталась с безжалостным блеском в его глазах, который ясно давал понять, что зайти он готов далеко. Вопрос уже был не в том, блефует он или нет, а в том, готова ли я принять то, что произойдет, если он не блефует. И я их принять не могла. Никто не должен был умереть из-за меня.

— Есть у меня этот дар, есть, — призналась я шепотом, — но отпустите менестреля, пожалуйста. Он…

— Докажи это!

Отчаяние сжало мне горло. Низенькая вакарка занесла над Тиллардом железные когти, и я просто не видела другого выхода. Я закрыла глаза и спрятала руки под стол, не желая, чтобы все увидели, как они начали дрожать.

— Господин Тиллард, — начала я, чувствуя, как в моем голосе звенит магия. Песнь Пламени Солнца окутывала мои слова, и противоречить им становилось невозможно. — Не будете ли вы так любезны сыграть нам балладу о трех толстых лебедях?