Ланкаст. Новое будущее

Юлия Григорова, 2016

После смерти бабушки жизнь Кристины переворачивается с ног на голову. Ее похищает тайная организация, заявляющая, что она должна занять место умершей и стать Ланкастом. Никто не может рассказать, что это означает, и лишь неизвестно откуда взявшийся голос в голове находит ответы. С каждым днем жизнь, и без того осложненная вечным контролем со стороны агентов Комитета, приносит новые сюрпризы и открытия. Удастся ли Кристине распутать клубок лжи, сплетенный членами семьи, и получить ответы на родившиеся вопросы? А самое главное – избежать судьбы, уготованной всеми сторонами тайной войны.

Глава 2. Наследница Ланкаста

Как ни странно, проснулась совершенно выспавшейся, без тяжести в голове или иных неудобств. Подушка и одеяло оказались невообразимо мягкими и воздушными, что хотелось закутаться в них и никогда не вставать. Вспомнив события, предшествовавшие сну, резко распахнула глаза, пытаясь понять, где нахожусь. Это оказалась комната, метров десять, точно не скажу, но в тот момент она выглядела куда больше той, где жил Виктор. Небольшая кровать, на которой лежала, стояла возле стены, посередине виднелся белый стол и два стула по обе его стороны. Потолок усеян многочисленными встроенными лампочками, а напротив кровати во всю стену огромное зеркало. При одной мысли о том, что по ту сторону кто-то стоит и видит меня, как обычно, в фильмах, стало не по себе. Стены совершенно белые, как пол и потолок. Оторвавшись от подушки, глазами нашла две двери, одна рядом с кроватью, другая справа, эта вела на свободу.

Ситуация, в которой мне довелось оказаться не укладывалась в голове, хотелось кричать и долбиться либо в дверь, либо в зеркало, если за ним действительно кто-то есть, чтобы меня выпустили отсюда и отпустили домой. Все действия неизвестных захватчиков нарушали законодательство Российской Федерации, но что я могу сделать против их преступных действий? Вот как окажусь на воле, так непременно предприму необходимое, а пока следует сделать все, чтобы снова увидеть солнечный свет.

Если сравнивать отражение из зеркала смотрящее на меня сейчас с тем, каким оно было до выхода из дома, то разница казалась очевидной. Вместо уличной одежды на мне надета белая ночная рубашка, обувь пропала. На лице отчетливо застыло выражение ужаса. Трудно представить для каких целей я здесь, куда делись мои вещи и отдадут ли их, да и что вообще со мной будут делать. Сглотнув ком в горле, бросилась к первой двери, но она категорически не хотела поддаваться, тогда внимание обратилось на другую, ту что рядом с кроватью. Она с легкостью распахнулась, представив моему вниманию подобие ванной комнаты. Стены и пол выложены белой плиткой, справа стоит унитаз, слева раковина и душ в одном, в углу решетка для слива воды. Мурашки пробежали по спине, но выбора не было. Шагнув внутрь и закрыв за собой дверь, спряталась там от посторонних глаз и использовала комнату по назначению. Возле раковины оказалось одно небольшое полотенце, а у унитаза рулон бумаги, обнадеживало то, что они предусмотрели человеческие потребности, может ничего плохого со мной все же не случиться. Ступни сводило от холода кафеля, а голые ноги чувствовали сквозняк, потоки воздуха из вентиляции стремились попасть в сливную решетку и продолжить путь. Ночная рубашка висела на мне, как мешок, нижнего белья также не оставили, и я невольно поморщилась, представляя, как незнакомые мужчины переодевали мое тело, находившееся в бессознательном состоянии. Что еще они могли со мной сделать за то время, пока я спала? Все чаще на ум приходили кадры из голливудских фильмах о похищениях и маньяках, но тогда кричать точно нет смысла.

Умывшись и расчесав пальцами волосы, уставилась на собственное отражение и еще раз брызнула водой в лицо, пытаясь успокоиться. Руки дрожали от нервов, а, может, от холода. Ситуация никак не хотела укладываться в голове, мозг категорически отказывался верить в хорошее, и с каждой новой мыслью все более красочно расписывал возможную судьбу жертвы похищения. Не знаю сколько времени провела в ванной, надеясь спрятаться там от захватчиков, но не могу же сидеть здесь целую вечность? Стоило открыть дверь, застываю на пороге. За столом, лицом ко мне сидел мужчина, на вид не старше тридцати, каштановые волосы аккуратно подстрижены, но не слишком коротко, и опрятно уложены. Красивые, я бы даже сказала идеальные черты лица, но главное — это ослепительные голубые глаза, сейчас блестящие из-за отблесков тусклых ламп. Встреться мы в другой ситуации, он показался бы привлекательным, но не здесь, и не при данных обстоятельствах. Да и мысли в тот момент были где-то в другом месте, пытаясь найти решение ситуации и обдумывая варианты отхода.

Перед незнакомцем стоял бумажный стакан известной кофейни, что натолкнуло на мысль о кофе. Мне бы тоже сейчас не повредила пара глотков, заодно успокоиться и очистить голову от посторонних и лишних мыслей. Все его внимание привлечено к планшету в руках, а лицо выражало сосредоточенность и задумчивость. Когда я переступила порог комнаты, он недовольно почесал подбородок и провел пальцем по экрану. Сглотнув ком в горле и как можно громче закрыв за собой дверь, подошла к столу и замерла напротив.

— Присаживайтесь, стоять не обязательно, — раздался его голос, оказавшийся на редкость мелодичным, и показалось, словно все происходит во сне. Как будто вовсе не просыпалась и просто вижу кошмар. Ущипнув себя за руку и убедившись, что все не так просто, пришлось отодвинуть стул и присесть. Сделав глоток из стакана, мужчина отложил планшет в сторону, погасил экран и осмотрел меня с нескрываемым любопытством. — Прекрасно понимаю ваше состояние, вы напуганы и у вас куча вопросов. Уж не говоря о том, что вы не понимаете, где вы, почему, и что нам от вас нужно. Хочу вас заверить, что если будете сотрудничать, все быстро закончится и вам ничего не будет угрожать. В противном случае я должен сообщить, что мы можем продержать вас здесь столько, сколько потребуется. Заморить голодом, лишить уборной, если захотим, — спокойно сказал он, откинувшись на спинку стула и положив ногу на ногу. Мои руки дрожали, ноги тоже, только от холода, и одну из них пришлось подложить под себя. Обхватив предплечья, надеясь унять дрожь, наблюдала за собеседником из-под бровей, стараясь придать этому взгляду угрожающий вид.

— А вы понимаете, что своими действиями нарушаете уголовное законодательство Российской Федерации? Пока только похищение человека, а дальше зависит от ваших действий. Ваше лицо я смогу описать в мельчайших деталях, если потребуется, — на угрозу это мало похоже, но хоть что-то ответить надо было. Чего они от меня хотят, я так и не поняла. Собеседник усмехнулся и отрицательно покачал головой.

— Вот только Комитет не подчиняется никаким законодательствам, и как только мое руководство узнает о вашем заявлении и заведенном деле, все данные тут же испарятся и вы останетесь ни с чем. Давайте не будем терять время на пустяки, сразу скажу, что ни на работе, ни дома, нигде и никто искать вас не будет. По их данным, вы пока просто болеете, лежа дома в постели, но в любой момент можете попасть в больницу, без часов посещения и возможности пользоваться телефоном. Вы очень просто можете умереть на операционном столе, если не начнете говорить, для нас это не проблема, — пока он говорил, почувствовала, как холодеют мои ноги и пальцы. Они действительно могут обставить все так, как говорят, или это лишь пустые угрозы? Мне никогда об этом не узнать. Наблюдая за тем, как собеседник непринужденно пьет кофе у меня на глазах, ощутила неприятное сжатие желудка. Сколько времени спала и когда ела в последний раз? Сглотнув ком в горле и подавив желание схватить его стакан, пальцы сильнее вжались в кожу предплечий.

— Что вам от меня нужно? — я вытолкнула вопрос из себя с огромным трудом, прозвучал он так, словно на самом деле специально прошипела от злости. Несомненно, мужчина обратил на это внимание, особенно если судить по слегка изменившемуся выражению лица.

— Ваша бабушка, Екатерина Ивановна Комарова, расскажите мне о ней, — подняв со стола планшет, включил его и принялся что-то искать, поспешно перелистывая страницы. С моего места не было видно экрана. Прикусив губу, пожала плечами.

— Родилась тринадцатого марта одна тысяча девятьсот сорок девятого года в городе Москве, в восемнадцать вышла замуж и родила мою мать, через четыре года тетю. Всю жизнь проработала на заводе, кем не знаю. Двадцатого декабря одна тысяча девятьсот девяносто первого года пережила инсульт и стала инвалидом второй группы, заново училась говорить, читать и писать, самостоятельно ходить так и не смогла. Умерла месяц назад, — на самом деле это не все, что могла про нее рассказать, но только не видела смысла вдаваться в подробности жизни бабушки, при чем здесь она? Мужчина нашел нужную страницу в своем планшете и сейчас изучал. Выражение его лица сосредоточенно и серьезно, словно он не меньше моего пытался понять, что же происходит вокруг.

— Она умерла пятнадцатого апреля две тысячи четырнадцатого года без пятнадцати двенадцать ночи? — у меня невольно засосало под ложечкой и захотелось глотнуть, но слюны во рту не оказалось. Произнесенные им дата и время хорошо впились в память и навсегда засели там. Положительно кивнув, не могу выговорить ни слова, но собеседник прекрасно понимает ответ. — Вы официально прописаны по этому адресу? — не стал останавливаться на достигнутом и повернул ко мне планшет, где на весь экран открыта фотография страницы паспорта с пропиской. Моего паспорта судя по едва заметному номеру. Замечательно, они еще и по моей сумке лазили и документы изучали. Снова положительно кивнув в ответ, не находя слов от такой наглости, сдвигаю брови и поднимаю суровый взгляд на парня, вот только ему все равно. — Где вы были в субботу в час дня? — откинувшись на спинку стула, положил планшет экраном вверх и скрестил руки на груди. Мысли начали путаться еще давно, но сейчас окончательно зашли не в то русло, пытаясь вспомнить события названного дня. Пожав плечами, мотаю головой из стороны в сторону и тяжело вздыхаю.

— Не знаю, может, дома, откуда вы меня похитили. Чем вы меня накачали? Память напрочь отшибло, — говорить не хотелось, оттого ответ просто протолкнула сквозь зубы, и он снова прозвучал довольно напряженно. Заглянув мне в глаза, пытаясь что-то рассмотреть, незнакомец не двигался какое-то время, его губы сжались в узкую линию, показывая степень напряжения. Может, у него кончились вопросы, и он никак не может придумать причину, продолжать удерживать меня? Поднеся руку к уху, словно поправив в нем наушник, он нахмурился, поднял глаза куда-то под потолок и вернул на меня.

— Они вас раскусили, по крайней мере, так считают. Либо прекращаете ломать комедию и идете на дальнейшее сотрудничество сами, либо даете разумное объяснение тому, откуда так хорошо знаете венгерский, один из самых сложных языков мира, — сцепив руки в кулак, положил его на стол и сам приблизился, угрожающе нависнув над ним, — вы ведь не поняли, что только что разговаривали со мной на нем? — по выражению моего лица, ему не требовался ответ, однако смолчать и продолжать этот цирк не было никаких сил.

— Чего? Какого хрена здесь происходит? Вы в своем уме? Слушайте, мне плевать, в какую игру вы играете, но я не хочу в этом участвовать, — пытаясь найти под потолком камеры, в которые собеседник время от времени посматривал, не нахожу никаких признаков. Нахмурившись, он отводит глаза, рассматривая пол, после резко встает, забирает планшет и выходит. Не успев ничего предпринять, настолько эти действия оказались неожиданными, сама вскакиваю со стула и бросаюсь к двери, но она успевает захлопнуться прямо перед носом, попытки открыть ее ни к чему не привели, как и в первый раз. Со всей силы ударяя кулаком, ощущаю боль и морщусь от нее. Первая пришедшая в голову мысль, схватить стул и разбить им зеркало, но сколько мне оставят времени на действия, если разгадают план и решат помешать? Забывая, что стою босиком, от досады пинаю ножку стола и получаю еще один болезненный урок.

Что за ерунду он здесь нес? Как я могла разговаривать на языке, которого не знаю? Да я в Венгрии в жизни не была. Попахивало каким-то разводом или что также плохо, мошенничеством, но что им от меня нужно? Никакого движимого и недвижимого имущества или денежных сбережений у меня нет. Хотят обработать, чтобы я им кредит взяла или банк ограбила? Мурашки пробежали по коже от подобных мыслей. Одно хорошо, я пока жива, единственный плюс.

Дверь снова открылась, вернулся тот же человек, и поспешно закрыл обратно. В руках он держал несколько листов. Покосившись на меня, положил их на стол и обычную ручку сверху, после чего занял прежнее место. Все это время его стаканчик из кофейни так и не покидал позиции и только сейчас снова обратил на себя внимание. Возвращаться на стул не хотелось,и я просто замерла в ожидании объяснений или очередной фразы неизвестного.

— Обязательство о неразглашении секретной информации, как только подпишете, смогу все рассказать, хотя и не вижу в этом смысла. Ты выдала себя языком, не отвертеться от этого, — последнее предложение он произнес полушепотом, едва шевеля губами, но не думаю, что никто, кроме меня его не услышал. Перебарываю себя и возвращаюсь на стул, подтягиваю лист, тщательно вчитываюсь в каждое предложение, ища подвох или обман. Мысль о мошенниках сильнее засела в голову и окончательно приняла решение, ничего не подписывать. Закончив чтение второй раз, но не найдя постороннего в стандартной форме, отодвигаю лист на центр стола.

— Значит так, мне плевать кто вы, кто они, — невольно рука указала в сторону зеркала, словно по ту его сторону и правда кто-то есть, — я не стану ничего подписывать, особенно в такой обстановке. Верните мне одежду, вещи и отпустите домой, или на этом наш с вами разговор окончен, — откинувшись на спинку стула и положив ногу на ногу, оперлась рукой о колено и очень надеялась выглядеть сурово. Какое-то время мы молчали. Мышцы лица парня шевелились, выражения сменяли друг друга, но причиной таких действий оказалась вовсе не я, а доносившийся из наушника в его ухе, голос. Прислушиваясь к царившей тишине, мне удалось расслышать звучание, но слов разобрать нет ни шанса. Наконец, его глаза закрылись на несколько секунд, после чего парень уставился куда-то под потолок, отрицательно покачал головой, после чего пододвинул к себе листы, перевернул один и что-то написал на чистой стороне. Закончив, поднял его над головой надписью в мою сторону. «Если вы правы, нет смысла рассказывать» — значилось на нем большими буквами, получив ответ по наушнику, собеседник опускает лист и набирает в грудь воздуха, готовясь к речи.

— Пятнадцатого апреля этого года вбез пятнадцати двенадцать ночи, в районе адреса вашей прописки был зафиксирован всплеск энергии. Наши специалисты распознали его, как пробуждение нового Ланкаста, но в тот день нам не удалось вычислить точный адрес или связать область поиска со списком умерших в указанное время. Бюрократы плохо сработали, но вас это не спасло во второй раз. Не знаю, насколько нужно быть беспечной, чтобы снова допустить всплеск энергии, который мы смогли засечь. Комитет не верит в совпадения, а ваше свободное владение иностранным языком, который вы никогда не учили, подтверждает нашу правоту. Вопрос стоит в том, будете вы с нами сотрудничать, или нет, — пока он говорил, выражение моего лица давало парню ясно понять отношение к сказанным словам. Закончив и продолжая смотреть прямо на меня, он ожидал ответа, или определенной реакции. Мне же хотелось встать со стула, забиться куда-нибудь в угол и попросить держаться подальше. Что за ненормальный бред он только что сказал и как реагировать на это?

— Выпустите меня отсюда, немедленно. Я не хочу и не собираюсь участвовать в этом бреде, — не знаю, что конкретно повлияло на парня, тон, каким была произнесена эта фраза, или выражение лица, а может, и то и другое, но он явно растерялся на первые секунды. Взяв себя в руки, барабанит пальцами по столу, продолжая внимательно рассматривать меня, уделяя особое внимание глазам, словно они расскажут правду.

— По нашим данным, ваша бабушка была Ланкастом, к косметике и марке сумок отношения не имеет никакого, как и к городам в США и Англии и другим ассоциациям с этим словом, сразу выкиньте из головы. Нам не известно, почему они себя так называют, не в этом суть. На всем протяжении мировой истории их называли по-разному, кто-то принимал за богов, за святых или за ведьм и психов, в каждой эпохе что-то свое. Всего их десять на всю планету. Когда один Ланкаст умирает, его кровный родственник может занять место, прикоснувшись к атрибуту. У каждого свой, но обычно не выделяющаяся металлическая вещь, часы, кольцо, браслет, — не знаю, зачем он продолжал фантастический рассказ, но слушать подобную чушь в нынешней обстановке раздражало. Из-за серьезности тона, каким парень рассказывал, можно представить, что нашлись бы люди, поверившие ему, но не я. — Я прошу вас перестать делать вид, словно не понимаете о чем я и облегчить жизнь нам всем.

Логика мысли постепенно пыталась выстроить картину, невольно прислушиваясь к речи парня и подгоняя произошедшие со мной события под нее. Удар небольшого разряда в ухо сразу после смерти бабушки, потеря сознания после прикосновения к кресту, должны были встать на свои места, словно кусочки пазла в общий рисунок. Я прикоснулась к атрибуту, и во мне проснулся тот самый Ланкаст, которым была бабушка, вот как все должно сложиться, вот что от меня хотят здесь услышать, вот чем, по их словам, должен быть всплеск энергии. Размышляя над тем, что тактика отрицания явно не работает, принимаю противоположное решение. Сейчас основная цель — выбраться живой, и неважно, какими средствами и способами. Положительно кивнув, от нервов начинаю барабанить пальцами по колену, надеясь, что собеседник не видит этого.

— Да, хорошо, вы правы, я Лан…как вы там это назвали. Теперь мне можно домой? Вот, я даже этот бред вам подпишу, только отцепитесь от меня, — подвинув к себе листы и вырвав у собеседника ручку, ставлю свою подпись внизу каждой страницы в указанном месте. По сути, они уже не несут юридической силы из-за того, что он их испортил, но может, произведет впечатление. Наблюдая за моими действиями, парень спектакль раскрыл и устало откинулся на спинку стула.

— Если бы не вспышка энергии, мы бы никогда не узнали о смерти предыдущего, то есть вашей бабушки. Прежде наше оборудование не могло засечь ничего подобного и перед нами стоит задача разобраться, что пошло не так с вашей энергией и способностями. По сути, мы хотим помочь, — то, как он произнес эти слова, выдавало собеседника с потрохами, он сам не верил в сказанное и выдавливал их из себя против воли. Может, даже специально пытался дать понять, втайне от наблюдавших людей, что на самом деле вовсе не это кроется за всем происходящим. Ком в горле по-прежнему никуда не пропал, сил терпеть не осталось, неожиданный порыв заставил резко схватить чужой стакан с кофе и опустошить залпом. Напиток оказался холодным и противным на вкус, голубоглазый не добавлял туда ни сахара, ни молока или сливок. Подавив желание выплюнуть все обратно, вытерла губы рукавом ночной рубашки и посмотрела на собеседника, ожидавшего от меня хоть какой-то реакции на свой рассказ, но явно не такой. Захотелось рассмеяться ему в лицо, обозвать психом и попросить держаться от меня подальше, наверно бы так и сделала, не будь заложницей в их руках. Если все, что они говорят правда, и эти люди лишь хотят мне помочь, то что будет, расскажи и я свою версию мозаики, сложившейся после услышанного здесь? Идей больше не осталось, так что устало поставила стаканчик обратно на стол и оперлась о него руками.

— Хорошо, поставим вопрос иначе. Что мне нужно сделать, сказать, показать, чтобы меня отпустили домой? Давайте будем сотрудничать, что бы это ни значило, — сил слушать подобный бред с каждой минутой не оставалось. Если от меня здесь и правда что-то хотят, пусть прямо так и скажут, а не ходят вокруг да около, сочиняя сценарии фантастических фильмов. Прошло не больше минуты тишины после произнесенного вопроса, прежде чем дверь распахнулась и в комнату вошел парень, лет двадцать не больше. Светлые волосы, глаз со своего места не рассмотрела, острый нос и скулы. В одной его руке были мои сапоги, а в другой остальная одежда, она оказалась аккуратно сложена, постирана и поглажена. На стопке аккуратно лежали часы и сережки, мои любимые, золотые с небольшими звездочками. Только увидев их, рука сама по себе полезла проверять пустую мочку уха. — Сколько дней я здесь провела? — этот вопрос вырвался совершенно спонтанно, не хотела задавать его и чуть не прикрыла рот рукой в тот момент.

— Спасибо, Максвелл, можешь идти, — обратился мужчина к парню, на что тот кивнул и поспешно вышел. Встав со стула и поправив пиджак, голубоглазый взял листы с ручкой и пустой стакан из-под кофе, убедившись, что там ничего не осталось, удрученно причмокнул и окинул меня суровым взглядом, — у вас пять минут, — на этом он вышел, не ответив и оставив меня в одиночестве. Спохватившись, что время идет и, схватив стопку с одеждой, скрылась в уборной. Облачившись в привычную одежду и еще раз умыв лицо холодной водой, встряхнула волосами, приводя их в относительный порядок. Вставить сережки на место не составило труда, особенно если учесть, как часто я их меняю, по настроению.

Не знаю, какую игру они ведут, и ведут ли, врут или считают все сказанное правдой, но одно знала точно, что жутко хочу выйти отсюда живой и невредимой, и не собираюсь задерживаться в этих четырех стенах надолго. Чего бы голубоглазый ни хотел от меня услышать или получить, если смогу это дать, то пусть берет, если нет, уж извините, это не должно стать моей проблемой. Вернувшись в комнату за сапогами, увидела его в проеме двери. Мужчина устало смотрел на часы и краем глаза наблюдал за мной. Отведенные пять минут истекли, и мне пришлось поторопиться.