Император. Зарождение

Юлия Григорова, 2020

Заняв место неизвестной девушки в Императорском поезде, Скерли не представляла, во что превратится ее жизнь. Поезд прибывает в столицу, прямиком во дворец и теперь она одна из претенденток в фаворитки для сыновей Императора. Девушке приходится пройти через многое, а самое главное решить, что делать дальше, прежде, чем принцы сделают свой выбор. Какой путь предпочтет Скерли? Решится ли она играть по правилам столицы и дворца Императора ради выживания или же найдет другой выход и способ выжить и выбраться из круга бесконтрольных для нее событий. Сможет ли она подстроится под правила и остаться собой не имея ни малейшего представления о том, что и как делать? Ведь как известно, дворец Императора ошибок не прощает.Содержит нецензурную брань.

Глава 1. Минингит

Сегодняшние газеты пестрели заголовками о результатах проверок общественного транспорта. Троим отрезали пальцы, и еще два десятка лишились одного глаза. Неужели кто-то еще осмеливается не платить за проезд? Так жестоко карались безбилетники и пассажиры, окружавшие их. В законе прописано, если вы видели или могли увидеть неоплату проезда, то должны немедленно сообщить об этом. В нашем городе давно не случалось подобных инцидентов, казалось, все выучили правила и следуют им. Слишком расслабились и перестали обращать внимание, за что и поплатились. Насколько эгоистичным нужно быть, пытаясь сэкономить несколько рублей ценой здоровья окружающих? Я никогда не понимал таких людей. Хочешь бороться с системой, правительством, Императором? Так борись, но иным способом, не подвергая опасности тех, кто этого не хочет. Представив на месте пострадавших кого-то из семьи, невольно вздрагиваю и опрокидываю чашку с чаем.

Темно-коричневая жидкость стремительно стекает к краю стола, напоминая о неровности пола, но газета частично впитывает ее, давая время схватить тряпку и не допустить лужи на драгоценном мамином кафеле. Стоит хоть капле оказаться на нем, и она поднимает крик, если узнает, даже не представляю отчего. Какой вред плиткам на полу может нанести почти остывший чай? Предотвратив катастрофу, поднимаю взгляд на так и не шелохнувшуюся сестру. Она сидит, откинувшись на спинку стула, прижав обложку книги к краю стола. Само спокойствие и невозмутимость, как и свернувшаяся калачиком у ее ног собака бело-серого окраса по кличке Волчица. Любая другая девушка, из всех моих знакомых, первой схватилась бы за тряпку. Скарлатина не была любой другой и все в городе знали это. Наверное, оттого в двадцать лет она еще ни с кем не помолвлена, в отличие от младшей сестры — Меланомы.

Все с нетерпением ждали восемнадцатого дня рождения Меланомы, ведь только после исполнения этого возраста девушке можно официально предложить руку и сердце, что несомненно и сделает один из наших соседей. Другом он мне не был, слишком большая разница в возрасте, но в столь маленьких городах все про всех знают, и у него получилась положительная характеристика. Правда, отец никак не мог понять, почему жених выбрал младшую из сестер, ведь если поставить их рядом, по красоте выиграет явно старшая. Мать же прекрасно понимала это, ведь Скерли, как мы ее звали, в жизни не стояла у плиты, тряпки в руках не держала, и не умела вставлять нитку в иголку. Ее страстью стали книги, краски и школа, в которой она сейчас и работала младшим воспитателем.

— Спасибо за помощь, — недовольно пробормотал я, закончив уборку и окинув заметно опустевший стол. Мы с ней завтракали последними, все уходили по делам раньше, моя же смена на телеграфе начиналась в обед, а Скерли сейчас присматривала за детьми, которых не с кем оставить после уроков, и первая половина дня оказалась свободна. Перелистнув страницу, сестра покачала головой, а собака навострила уши и подняла голову, смотря на хозяйку. Мы подобрали ее совсем крошечной на улице, и из всей семьи Волчица поладила только со Скарлатиной. Ходила постоянно везде за ней, как приклеенная.

— Твои проблемы не должны становиться моими, дорогой брат. Мама просила передать через тебя Джеффу, что у нас шатается ступенька на лестнице, и она очень просит его прийти и починить. А еще петли у двери наверху скрипят, — натянуто улыбнувшись, сестра подняла на меня свои яркие небесно-голубые глаза и поправила выбившийся из-под платка на голове локон. Меня же передергивало от одного ее вида каждый раз, когда смотрел напрямую. Скерли получила от матери исключительный цвет волос, остальное досталось от кого-то другого. Все, кто видели девушку соглашались в общем мнении о небывалой красоте, только она искусно научилась прятать ее под слоем рисунков прямо на лице. Сегодня это оказался орнамент из кривых линий, складывающихся в единую композицию, очень похожую на паутину. Волосы опрятно собраны в пучок и закрыты платком так, что совершенно не разобрать какого они цвета. Было время, когда Скерли просто сбрила их и ходила лысая, пока мать не сдалась и не разрешила делать с собой все, что душе угодно, но не трогать волосы, главное достояние рода.

— Я передам, но не уверен, что он сможет прийти сегодня, — просьба матери на самом деле была уколом в ответ, уверен, она ее только что придумала, намереваясь задеть гордость. Всякий раз, когда я сам брался что-то чинить, в результате выходило только хуже и приходилось переплачивать за исправление сделанных ошибок. Благо мой друг Джефферсон как раз занимался строительством и помогал за половину платы. Его детские надежды оправдались, и сейчас парень выше меня на полголовы и куда крупнее из-за образа жизни и работы. Одно дело целый день стучать молотком и таскать доски, и совсем другое — стоять в офисе и отстукивать телеграммы. На его фоне я казался хлюпиком.

— Завезешь матери обед? Она забыла сегодня, — или оставила специально, чтобы сэкономить и поголодать. Мать часто так делала, и пока только я просек невинный обман. С каждым месяцем счета за электричество и воду приходили все больше, а еще не зима, что будет, когда настанут холода и представить трудно. Возможно, придется отказаться от удобств цивилизации и перейти на свечи. Школа пусть и предоставила отцу дом, как только он стал директором, но тот разваливается на глазах, ведь стоял тут еще до моего рождения. Правительство платит за посещаемость каждого ученика, но в последнее время их становится меньше. Родители постепенно начали забирать детей, стоит им научиться читать и считать. На их взгляд, этого достаточно, ведь на работу, требующую настоящего образования, никто и не претендует, а грузчику или кухарке достаточно и алфавита. Наша мать работает младшим медицинским сотрудником в больнице, и ее зарплаты не хватает даже на оплату половины счетов. Только объединив свой заработок с моим, она может свести концы с концами. Сколько денег в семью приносят сестры, я не спрашивал, но пока справляемся исключительно вместе.

— Конечно, зайду в обеденное время, перед началом смены, — подхватив сверток под мышку, перешагиваю через поднявшую голову собаку и выхожу из кухни. Замираю возле входной двери. Коридор совсем маленький, вдвоем трудно разойтись. Лестница наверх и в погреб занимает добрую половину места. Убедившись, что сестра не следит, спускаюсь на пару ступенек и оставляю мамин обед там. Лучше, пусть постоит в холоде, чем буду таскать по с собой. Бросив взгляд на часы на стене, спешу выйти на улицу.

Город можно пешком пройти за три часа от одной границы до другой. Главная улица прямо по центру делит его на две части. Наш дом стоит на территории школы, одной на всех, расположенной почти в центре. Отсюда просто добраться до любого уголка, что очень экономит наши и без того скромные гроши. Учитывая, как сильно увеличились интервалы между трамваями, скоро весь город перестанет ими пользоваться. Еще пять лет назад стук колес оглашал улицу с интервалом в десять, максимум двадцать минут. Сейчас же они ходят раз в час, а то и два. Неудивительно, ведь проезд дорожает каждый год, а случайно уснув и пропустив в салон безбилетника, можно и глаза лишиться, а если у тебя случайно стащат билет — пальцев. Риск слишком велик, но наша семья избавлена от него, благодаря удачному расположению дома.

Покинув огражденную территорию школы, вливаюсь в поток спешащих людей, но стараюсь не смотреть по сторонам. Уставившись взглядом под ноги, маневрирую между встречными потоками, пробираясь к цели. Тротуары заполнены жителями, в то время, как проезжая часть в большинстве случаев пустует. Время от времени проносятся велосипедисты, скрип их цепей и колес раздается, несмотря на окружающий топот ног. Телеграф, где я работаю, располагается в соседнем здании с бывшей гостиницей, а вернее тем, что от нее осталось. Каждое утро останавливаюсь перед ней и смотрю на обрушившуюся крышу, откуда мы с друзьями наблюдали за процессией Императора в тот злосчастный день, мое восьмое день рождения.

Проверив, что стрелки на часах работают, и до начала смены достаточно времени, приближаюсь к парадному входу в полуразрушенное здание и замираю на крыльце. Стены первого и второго этажей еще стоят, но остальные рухнули вместе с крышей и давят на них, в некоторых местах виднеются трещины. Скоро гостиница перестанет существовать окончательно. Теперь это собственность Джефферсона, его отец умер и все имущество перешло по наследству, вот только восстановлению не поддается. Присмотревшись, замечаю свет в одном из самых нижних, грязных, окон подвала, это наш знак, и я с чистой совестью вхожу в дом.

Петли дверей предательски скрипнули, как и половицы в прихожей, но меня ждут, так что это не страшно. Некогда огромных размеров холл опустел. Всю добротную мебель растащили, забрали даже люстру и лампочки. С потолка свисали одинокие провода на крючке. Окна внизу Джефф забил почти сразу, и сейчас свет с трудом проникал через маленькие щели в досках. Мне не нужно освещение, чтобы найти спуск в подвал, этот путь выучил наизусть. Где-то между стенами пищат и скребутся крысы. Перешагивая через крошившиеся половицы, протискиваясь на лестницу, толкаю дверь и спускаюсь.

Здесь горят лампы. Две над столом и одна в центре, стоят на расстеленном листе бумаги, его края свисают и пытаются завернуться, но по углам расставлены обломки кирпичей, мешая этому. Джефферсон стоит тут же, упершись руками в крышку, и щурит глаза, пытаясь что-то рассмотреть, но света слишком мало для полноценной работы. Сколько себя помню, этот подвал всегда был завален хламом, сюда не рискнули спуститься даже самые отъявленные мусорщики, боялись обрушения здания целиком. Да и ради пары стульев, пыльных, ободранных подушек от дивана и стола, действительно, не стоит стараться. Если прежде находившиеся здесь люди и не догадывались о моем присутствии, не обращая внимания на звуки сверху, то когда скрипнула половица в метре от них, не заметить не могли. Подняв взгляд, друг кивком головы приветствует и возвращается к изучению листа.

Остановившись на последней ступеньке, замираю при виде силуэта мужчины. Он стоит у противоположной стены между двух узеньких окошек. Уверен, если заглядывать сюда с улицы через них, то он остается в тени. Из-за слабого освещения трудно рассмотреть его, но мне все же удается. Короткие седые волосы, внешне далеко за пятьдесят. Скрестив руки на груди, недовольно осматривает меня, словно сомневается и не доверяет, но это ничего. Я смотрю на него точно так же.

— Не стой там и закрой дверь. У меня полчаса до конца обеда, надо успеть обговорить все детали, — уверенно начинает Джефф, утерев лоб ладонью и вернув ее на прежнее место. Подойдя ближе, отчетливо вижу усталый вид, скорее всего, друг не спал всю ночь, думая о предстоящем деле, а значит все должно сработать идеально.

— Кто это? — указав на незнакомца, замираю рядом со столом и пытаюсь вникнуть в суть рисунков на листе бумаги. Сомнений быть не может, это карта нашей области, включая соседние города и деревни, на ней отчетливо выделена одна почти прямая линия, обведенная красным карандашом.

— Дон, он состоит в личной свите Майерса, благодаря чему будет иметь доступ в поезд, и ему можно доверять. У него есть свои причины ненавидеть правительство, но самостоятельно все сделать он не сможет, — спокойно, как ни в чем ни бывало, отозвался Джефф и, не дав возразить, сразу переключается на главную тему, — поезд проедет через наш округ и остановится всего на несколько часов вот здесь. Специально к его приезду там сейчас приводят в должный вид станцию, они даже мыть рельсы собрались, — он ткнул пальцем в определенный участок дороги, примерно в десяти километрах от границы города. В том месте и правда едва виднелся небольшой прямоугольник, обозначавший некогда работавшую железнодорожную станцию, но сейчас по этой ветке поезда почти не ходят. Я бы смог легко добраться туда на велосипеде, будь он у меня. Ничего, это ночь, возьму сестрин, какая разница, она ничего и не заметит.

— Зачем ему останавливаться и почему именно здесь? Да и откуда информация? — еще больше вопросов появлялись в голове с каждой минутой тишины, но сейчас следует получить ответы хотя бы на эти два. Мы с Джеффом давно обсуждали варианты разного вида компромата на Императора или другие способы вывести его на чистую воду, но ни в одном из государственных учреждений города ничего найти не удалось. Что не удивительно, откуда в нашем захолустье подобная роскошь. Будь целью глава управы или какая другая местная шишка, иной разговор. После случая восемнадцатилетней давности Император перестал быть для меня идеалом и героем, а стал самым настоящим чудовищем. Какую только судьбу пропавшему соседскому парню я не придумал за все эти годы. Мысленно и отрубил ему голову, и сослал на каторгу, не представляя, что на самом деле случилось с парнем. С того самого дня я строю планы и, придумываю идеи по свержению Императора. Поднять бунт или организовать мятеж не достаточно, его быстро подавят. Нам нужно найти что-то, за что люди зацепятся и раздуют до масштабов страны. Казалось бы, что может сделать или найти один парень в глуши? Но я не сдаюсь, и вот нам представился первый шанс, нельзя его упустить.

— Этот поезд едет от самой камчатки, останавливаясь исключительно ночью и подбирая важных для Императора людей. Телеграмма пришла лично Майерсу, он приглашен на празднование восемнадцатого дня рождения четвертого наследника, как и все первые лица других округов. Мы не знаем расписания и остановок, кроме этой и надо воспользоваться шансом и заглянуть в вагоны, — подал голос Дон, но говорил мужчина шепотом, словно опасаясь быть услышанным. Пусть это и логично, за разглашение такой информации его просто пристрелят.

— Если это действительно важно для Императора, охраны там будет просто немерено, и если нас поймают, казнят на месте. Ты понимаешь всю степень опасности, Минингит? Это тебе не порыться в бумагах на столе главы округа, когда он мирно храпит в кресле после бутылки самогона, — интересуется Джефферсон, хотя прекрасно знает, как я отношусь к любой попытке раздобыть важную информацию. Это наш первый реальный шанс что-то сделать во благо страны, особенно если усилия не окажутся напрасными. После того случая на крыше мы долго искали ниточки, которые могли бы привести к Федералам, кто бы те ни были, но ничего не вышло. Они залегли на дно, либо вообще не существовали. И тогда мы решили взять все в свои руки. Из-за чего я и пошел работать на телеграф, ведь если добьюсь высшего звания, смогу быть в курсе посланий от Императора главе округа Майерсу. Джефф тоже пытался, но с азбукой Морзе у него проблемы, пришлось отступить в этом вопросе. Прокручивая услышанное, медленно начинаю понимать, откуда у нас взялась такая важная информация, и почему здесь и сейчас нет еще одного члена нашей заговорщической шайки. Подняв взгляд на друга, надеюсь не увидеть на его лице то выражение, что сейчас там застыло.

— И что Диме будет за перехват секретного послания? — единственный из нас, кто мог так близко подобраться к главе округа и получить сведения, сейчас отсутствовал, и ничего хорошего в моем понимании это не означает. Улыбнувшись, Джефферсон покачал головой.

— Обзаведется завидной невестой. Само собой, что его поймали, но он отмазался тем, что якобы хотел просить руку и сердце дочери Майерса и рассчитывал застать главу округа в кабинете, а не найдя его, решил написать письмо. Самая богатая невеста округа станет его женой, и в нашем городе станет одной двадцатилетней свободной уродиной меньше. Послание он смог передать только через Дона, невеста не отпускает его от себя ни на шаг, вдруг сбежит, — посмеялся тот в кулак, вызвав еще большее недоумение на моем лице. Рене, дочь главы округа, действительно отличалась отталкивающей внешностью и парой десятков лишних килограммов. Если ради нашего дела Диме придется терпеть ее всю жизнь, нельзя отказываться и давать задний ход.

— Кстати, о двадцатилетних уродинах, сестра просила передать, что нам снова нужны твои услуги по починке лестницы и дверных петель, — не знаю с чего я вспомнил об этом в таком контексте, ведь Скерли уродиной никогда не была, даже наоборот. Убрав пару осколков от кирпичей с краев карты, Джефферсон принимается осторожно сворачивать ее, предварительно переставив лампу на пол.

— Я успею все сделать, не переживай. Дон встретит нас у дома Майерса и поможет проникнуть в поезд под видом грузчиков. Донесем чемоданы, погрузим и сможем спокойно погулять по вагонам. Все должно пройти хорошо, оденься как можно неприметней, — спокойно отозвался друг, а его взгляд метнулся куда-то мне за спину. Обернувшись, я всего на секунду столкнулся с небесно-голубыми глазами и без лишних слов понял, кто был по ту сторону узенького окна с улицы. Ноги сами понесли меня к лестнице и наверх, но стоило выскочить на улицу, сестры нигде не было. Мимо гостиницы в обе стороны стремительно ходили люди, среди их множества никак не нахожу покрытую платком голову. Выругавшись мысленно о собственной безалаберности, бросаю взгляд на часы и недовольно причмокиваю. До начала смены остаются считанные минуты. Дверь гостиницы снова скрипит, и рядом останавливается Джефф.

— Что бы она не смогла разглядеть, мы можем сказать что угодно, сомневаюсь, что она нас слышала, — пытается успокоить меня друг, но в отличие от него, я прекрасно знаю сестру. Если она что-то унюхала, то теперь не остановится, пока не докопается до правды. Соврать практически невозможно, я никогда не встречал настолько проницательного человека, — если она что спросит, скажем: обсуждали проект сноса гостиницы и строительства дома. Я попросил тебя высказать мнение, ничего особенного. Все будет хорошо. Встречаемся завтра вечером у здания администрации, — похлопав меня по плечу, он засунул руки в карманы брюк и влился в поток людей. Дон лишь кивнул и направился в противоположную сторону. Меня же ждала работа в соседнем здании. На протяжении смены никак не мог успокоиться, внутренний голос подсказывал, ничем хорошим это не кончится.