Любовь по правилам и без

Юлия Гауф, 2023

– Вот я дурак!– Дурак, дядя, – раздался тоненький детский голосок, и мы все посмотрели на малявку с рюкзачком. – Как и все мужчины.Я улыбнулся, а девчушка обхватила набалдашник моей трости:– Ваша? Как у Доктора Хауса. Вы врач?– Он одинокий волк, – запинаясь пробормотал мой приятель.– Волк? Одинокий? – девочка отчего-то оживилась. – У вас нет жены? А вы можете жениться на моей маме? Она красивая, и самая лучшая! Вот придет за мной, и вы увидите. И женитесь, да? Вот только мама разведется с папой, и вы сразу же, ладно?Девочка тараторила, будто до этого не говорила целую вечность, а я глазами хлопал как придурок.– Так, ребенок… – я попытался призвать девочку к порядку, но она вдруг обернулась, и кивнула в сторону.– А вот и моя мама пришла.

Глава 2

НАСТЯ

Труд сделал из обезьяны человека, чтобы потом превратить его в лошадь. А еще в плохую мать. У хороших матерей восьмилетние дети явно не сбегают в кафе, и не беседуют с подозрительными мужиками.

— Кать, я же просила посидеть и почитать, пока я работаю! А если бы что-то случилось с тобой. Если бы тебя обидели, если бы похитили? — волновалась я, ведя свою дочурку к машине.

Странное дело — когда я неслась в это кафе, из которого мне позвонил бармен с сообщением, где тусит моя восьмилетка, я нервничала, но не так. Сейчас, когда я нашла свою дочь, я в ужасе! И в голове разные картины вырисовываются, что бы могло произойти с моим Катенком за эти полчаса.

А затем… затем я вспомнила.

— Так, барышня, — я обернулась к дочери, устроившейся на заднем сидении, — что значат твои слова: «Нашла тебе мужа»?

Молчит. Нахмурилась, и молчит обиженно.

Я абсолютно точно плохая мать. Со мной моя дочь не разговаривает уже месяц. Она ни с кем не разговаривает, а вот с этими забулдыгами — за милую душу, как оказалось.

— Катька, я же слышала — ты разговаривала с ними. А со мной почему не хочешь поговорить?

Снова молчит. Господи, дай мне сил не раздражаться на ребёнка!

Впрочем, раздражаться на Катю я не имею никакого права. Её молчание — лишнее подтверждение, что как хорошая мать я проиграла.

Катя была обычной веселой девчонкой. Болтала без умолку, иногда от её «почему» голова трещала. И это говорю я — ведущая на радио! Даже по моим меркам моя дочь считалась болтушкой.

Пока не замолчала месяц назад. По моей вине.

— Кать, у меня отпуск, — я вспомнила совет психолога, которая напутствовала вести беседы с дочерью, но не заставлять её говорить. — Помнишь, я рассказывала тебе? Сегодня провела эфир, и теперь мы обе свободны. У тебя домашнее обучение, пока ты не снизойдешь до нас всех, и не заговоришь. Я взяла отпуск на три месяца. Раз в неделю буду приезжать на радиостанцию, чтобы вести авторский подкаст, и всё. Только ты и я, классно? Ка-а-ать?

Дочка сдалась, и кивнула мне.

— Я всё еще могу купить билеты в Тай, или в Доминикану. Твой папа разрешит вывезти тебя из страны на время. Может, в жаркие страны?

Молчит.

— Значит, не хочешь? И, как договорились, едем в старый дом тети Лены? — спросила, и дочка кивнула. — Катёнок, предупреждаю: там скукота. Сомневаюсь, что в округе есть дети твоего возраста, или вообще кто-то живой. Место глухое, на отшибе три дома, ехать мы будем до ночи. Точно выбираешь отдохнуть вдвоем в глуши? Подумай: райские пляжи, аниматоры, солнце и пальмы или снег, глушь и старый дом, где будем только ты и я?

Ну же, выбери отдых в жаркой стране! Может, там всё наладится у нас!

Я мысленно просила дочь сделать выбор, естественный для маленького ребенка. Еще месяц назад Катя без сомнений бы заявила, что хочет полететь в Доминикану. Но сейчас… сейчас она хочет обратного.

— В Тьмутаракань? — уточнила я со вздохом, и дочь, разумеется, кивнула. — Ладно. Вещи в багаже. В туалет хочешь? Могу у ТРЦ остановиться, сходишь.

Молчит.

И мне пора замолчать. Психолог советовала говорить с Катей, но… как бы это сказать? Беседа двоих людей — это сто процентов. И мне нужно давать Кате не сто процентов, а пятьдесят. Я не должна полностью забивать эфир своей болтовней, лишь бы не допустить тишины. Нет, я должна давать ей ровно половину. И ждать. Ждать, пока мой горячо любимый ребенок будет готов заговорить.

Сегодня я слышала её голос впервые за прошедший месяц.

Месяц! Поверить не могу, что прошел целый месяц!

Я ехала к выезду из города, вспоминая тот день, когда Катя замолчала. А ведь и правда, ровно месяц прошел, даже время на часах примерно то же…

— Мам, я писать хочу! — заявила Катька, когда мы только отъехали от дома.

— А дома сходить не могла? Не потерпишь? Нам ехать всего минут двадцать.

— Нет, — пропищала дочка, и я вернулась на парковку.

Катя первой выбежала из машины. Да уж, съездили на новоселье к тёте! Пока поднимемся, пока Катя сделает свои дела… еще проверим, не забыли ли что в квартире. С мужем поболтаю, он с нами не едет, работы много. Даже на дом работу свою тащит! Затем спустимся, и придется ехать по пробкам. Не двадцать минут, а час.

Мы с дочкой зашли в подъезд, но и тут сюрприз, чтоб его!

— Мам, мне очень надо, — дочка начала подпрыгивать на месте.

А я смотрела на четыре лифта, ни один из которых не сможет поднять нас на двадцать третий этаж, на котором мы живем. Нет, они не сломались, просто грузчики загружают в один лифт вещи пары, которая въезжает в наш дом. И раз один лифт на стопе, то и все остальные тоже не работают.

Пешком мы точно не поднимемся в нашу квартиру. А Катя уже красная от натуги.

— Долго еще? — поинтересовалась я у пары своих новых соседей, на что те лишь пожали плечами, и извинились.

Впрочем, не они виноваты в том, что наши лифты так устроены: стоит один — стоят и все остальные. Такая вот солидарность.

— Давай к тёте Наташе поднимемся на третий и у неё сходишь, — я подтолкнула дочь к лестнице, и она аж побежала к квартире моей приятельницы.

А я за ней.

— Пойдем, продуктами закупимся, — я свернула к Меге, удачно расположенной на выезде из города. — Сомневаюсь, что там, где мы с тобой проведем отпуск, много магазинов с хорошим выбором продуктов.

Катя послушно вышла из машины. Молча.

Господи! А ведь ничего этого бы не было, если бы в тот день, ровно месяц назад, Катя не вбежала в квартиру Наташи первой. Если бы я успела позвонить в дверной звонок. Но Катя так хотела в туалет, что забыла о правилах приличий. Вбежала в оказавшуюся незапертой квартиру моей подруги.

Бывшей подруги.

А я за дочкой. И ведь я хотела крикнуть извинение за варварское вторжение. Даже рот открыла, но услышала знакомый голос. Голос моего мужа. И стоны. Нет, даже не стоны, а вой.

И Катя услышала.

А затем и увидела эту мерзость. Своего отца с моей подругой.

И замолчала.

А я не смогла её защитить от этого зрелища.

— Всё взяли? Ничего не забыли? Несквик свой положила в корзину? — спросила я на кассе у дочки. — В туалет хочешь? Может, в кафе посидим? Или продолжим дорогу?

Катя потянула меня на выход из Меги. Я выгрузила из тележки продукты в багажник, и мы снова поехали.

— Катёнок, ты говорила, что нашла мне мужа, — подняла я скользкую тему, уже и не надеясь, что дочка заговорит со мной. Я почти смирилась. — Зачем тебе это, милая? Мы же разговаривали с психологом, помнишь, что она сказала? Твой папа… да, мы не скрываем, он обидел меня. Но тебя он любит! Ты из-за того случая взялась мне мужа искать, малышка?

Молчит. Что ж, привычно.

— Тот дядя… добрый, — вдруг услышала я Катин ответ, и заставила себя не отрываться от руля. — У него нет жены. Он бы не обидел нас. Ты же разводишься с папой? Мам, ты ведь не простишь его?

Тут уже замолчала я.

Может и хорошо, что мы не полетели в Южную Америку или в Азию. Здесь, на отшибе цивилизации, возможно мой ребёнок исцелится. И я сама найду в себе силы, чтобы встретиться с мужем, чтобы поставить точку.

Но никакого другого мужчину я больше не впущу в нашу с Катей жизнь. Ни за что!