Флешбэки из Поднебесной, или Каталина гоуз нах Джонгуо

Юлия Валерьевна ГербАсий, 2022

Вы когда-нибудь мечтали на целый месяц уехать в незнакомую страну? А вот студентка Катарина Павловская не мечтала, но волею случая отправляется на стажировку в Китай вместе с малосимпатичным студентом-ботаником с другого факультета. Но жизнь ее становится очень интересной и насыщенной уже на этапе подготовки документов для поездки: она знакомится со студентами-иностранцами из своего вуза, а также ее ждет головокружительный роман с загадочным Котом. Но в отношениях не бывает все просто, и ей еще предстоит помотать нервы в любовных перипетиях. Но несмотря ни на что, девушка не теряет свойственного ей оптимизма и чувства юмора и с удовольствием окунается в совершенно незнакомую культуру Поднебесной, знакомясь с особенностями менталитета жителей страны и приобщаясь к экзотической китайской кухне. Дочитав книгу до конца, читатель узнает, успеет ли Катарина встретить Новый 2020-й год дома или ей помешает очередная эпидемия, и сколько же все-таки шагов до счастья. Содержит нецензурную брань.

Глава 6

Сравнительный анализ коэффициента полезности разбитого нефрита и целой черепицы

Кондрат долго тер и скреб руки, строительная грязь, казалось, въелась насмерть. Затем, наспех смыв пыль с лица и шеи, он переоделся, механически бросив грязную пропотевшую спецовку и носки в спортивную сумку. На сегодня работа была закончена.

— Покедова, бро, — бросил он, пожимая мозолистую пятерню Андрюхи Киргиза. — У меня завтра выходной, надо перья почистить, воздуха свежего глотнуть.

— Знаю я твои перья, опять по крышам скакать невтерпеж? Ладно, горбатого, как говорится, только лопатой по хребту прибить можно, — ворчал Киргиз. — Хрен с тобой, топай, мы тут сами завтра справимся, подготовим поверхность, ну а в воскресенье давай уже будь в строю, начнем плитку класть. Сами будем два дня ерошиться, а с тобой управимся до темноты за день. Так что один день тебе на дурь, а потом уже впахивай на полную катушку, — добродушно прогудел Киргиз.

Вообще-то Андрюха был совсем не киргиз, но прозвище получил из-за звучной фамилии — Киргинцев, да и из уважения к возрасту сподручнее было бы обращаться к нему по отчеству, но так уж сложилось. И, несмотря на то, что был его старший товарищ, по мнению Кондрата, уж слишком простецки устроен, за широту души и добросердечие он снискал уважение и даже, можно сказать, любовь большинства своих товарищей по работе. После того как Кондрата Вебера, завалившего первую же сессию, отчислили из универа, податься ему было особенно некуда — у матери в деревне делать было нечего, да и финансово она ему ничем, в общем-то, помочь не могла, еще двоих младших нужно было растить. А отец его к тому времени уже давно благополучно обзавелся очередной женой, новым потомством и отбыл на историческую родину.

И вот именно тогда, выйдя из общаги с одной спортивной сумкой и рюкзаком за плечами, продолжатель рода Веберов оказался не в самой приятной ситуации. Нельзя сказать, что выбора у него не было совсем: самым логичным было бы вернуться в Новокалачинку, так сказать, в родовое гнездо, где, по крайней мере, была крыша над головой и регулярное, хоть и без разносолов, питание. Но эта простая логика вступала в диссонанс с его жизненным кредо — никогда не признавать поражений, а вернуться к матери значило для молодого максималиста признать себя неудачником, слабаком, не способным решить свои проблемы самостоятельно. На остатки своих скромных финансов он купил бутылку «Русской» и пошел в парк, куда так часто ходил один и с приятелями во время своего короткого студенчества. Было там одно удобное бревно в кустах, где Кондрат любил иногда посидеть в одиночестве.

Быстро шагая по скрипучему снегу, он хотел поскорее усесться на свое заветное место, распить бутылку, закурить сигарету из смятой в кармане пачки и немного согреться на морозе. В тот момент ему казалось, что водка — это именно то, что поможет решить проблемы, прояснит сознание и подскажет, как быть дальше. И каково же было его разочарование, когда он увидел на своем бревне какого-то усатого мужика, который с комфортом там обосновался и сидел в позе мыслителя, подперев правой рукой голову и страшно дымя дешевой вонючей сигаретой.

— Эй, мужик, свалил бы ты отсюда по-быстрому в увлекательный пеший эротический тур, этот столик уже давно зарезервирован представителями поколения Z, — в бешенстве выдохнул неудавшийся студент.

— Ну, если зарезервировано, тогда конечно, — миролюбиво протянул мужик, не вынимая сигареты изо рта и не делая попытки встать, — это само собой. Квитанцию давай! — неожиданно громко рявкнул он.

— Ка-акую квитанцию? — от неожиданности заикнулся Кондрат.

— Как это ка-акую? — передразнил его усатый. — На столик зарезервированный! А то, ишь, в эротический, значит, тур… Сам туда сейчас бодро зашагаешь, салага.

Разъяренный парень швырнул на снег сумку и рюкзак, встал в привычную стойку и резко выбросил вперед правую руку, которая внезапно вместо головы противника встретилась с его рукой. Огромная лапища выдернула руку нападавшего куда-то вверх, и молодость должна была ретироваться, оказавшись поверженной в снег.

— Каратисты, пля, пороху не нюхали, сопляки, — бурчал мужик, так и не выплюнувший изо рта сигареты. — ВДВ, Первая Чеченская. Да вставай ты уже, жёваный крот, — добродушно пробасил он.

С лицом, побелевшим и перекошенным от бешенства, стыда и отчаяния, Кондрат поднялся и попытался решить для себя, то ли уже биться с этим «чеченцем» смертным боем, все равно терять было нечего, то ли развернуться и с позором уйти. Но его юношеская вспыльчивая натура решительно дала приказ кулакам сжаться, а зубам по-звериному оскалиться, ибо нельзя простить такой позор. С остервенением развернувшись к обидчику, он неожиданно встретил на себе взгляд смеющихся голубых, почти прозрачных глаз усача, и не было в той синеве никакой агрессии, злости или презрения, и молодецкая удаль, не найдя, чем себя распалить, как-то сама по себе увяла и пожухла.

— Ну, садись, что ли, рядом, места хватит, будем считать, что столик зарезервирован на двоих, — со смехом подмигнул усатый. — Чего кислый-то такой, на людей бросаешься? Курить будешь? — предложил он парню смятую пачку «Оптимиста».

— Нет, — помотал головой парень, — свои есть, — и они молча закурили в две трубы.

Затем Кондрат встал, достал бутылку из сумки, открутил крышку и сделал большой обжигающий глоток. Водка сразу шарахнула в голову мощным хуком, но в мыслях яснее от этого не стало. Обтерев рукой горлышко, он предложил бутылку чеченцу. Тот хмыкнул, сгреб ее своей огромной ладонью и с удовольствием приложился к холодному стеклу губами, одним махом опустошив флакон почти на треть.

— Андрей Борисович Киргинцев, — довольно отрыгнув, представился мужик. — А ты кто у нас будешь?

— Кондрат, — выдавил парень.

— Ишь ты, Кондрат. Как Чуковский что ли, этот, с «Айболитом»?

— Нет, этот с «Айболитом» был Корней, а я просто Кондрат без всяких «Айболитов» и прочей детской поэзии, — озлобленно вскинулся парень.

— Ну, ты остынь, парень, чего рассатанел опять? Хорошо же сидим. Живешь-то где?

— Где-где, пля, да нигде, — психанул Кондрат, выхватил бутылку из руки Киргинцева и жадно отхлебнул из нее, закашлявшись и отплевываясь.

— Что так? — со спокойным интересом уставился на него мужик.

— Из универа отчислили, из общаги выселили, мать в Новокалачинке, идти некуда, — неожиданно для самого себя выпалил парень, а потом, обозлившись окончательно, желчно добавил: «Да зачем я вообще это все рассказываю, тебе-то какое дело до меня?».

— А никакого, — с улыбкой согласился Киргинцев. — Дай-ка мне, — и он уверенно отобрал у юноши бутылку, в один мощный бульк влил в себя оставшееся содержимое и удовлетворенно крякнул.

— Ну, пошли, Чуковский, — кивнул он парню.

— Куда? — ошарашенно уставился на него Кондрат, забыв даже обидеться за Чуковского.

— Ну, куда-куда? Холодно здесь, зима, однако. Ты на кого учился-то, студент?

— На физика.

— На физика, — задумчиво протянул мужик. — А руками ты что-нибудь делать умеешь? Вообще что-нибудь тяжелее поллитры с водкой в руках держал?

— Да все я умею, блин, что ты ко мне присосался, а? — вскинулся парень.

— Эх, жёваный крот, всему вас салажат учить надо, даже с людьми разговаривать не умеете, коренные зубы еще не выросли, а уже норовят укусить, — пророкотал усатый. — Пошли, не стремайся. Строитель я, понимаешь? Ремонтник. Бригада у меня. Делаем людям ремонты в домах. Человек мне нужен на подсобную работу, Санек у меня с семьей в другую область перебрался. Сегодня переночуешь в хате на Бородинской, там уже ремонт почти закончен, только отделка осталась. Кровати нет, но есть надувной матрас, там и выспишься. А завтра посмотрим, что с тобой делать. Захочешь — будешь помогать, по оплате договоримся, передумаешь — пиндуй в деревню. А сегодня отоспись, слабоват ты водку из горла глушить, щегол совсем, тебе еще надо учиться пить так, чтобы оставаться при этом адекватным мужиком.

У Кондрата уже вовсю в голове бушевали шум и ярость, и ему совершенно расхотелось размышлять о своем будущем и истоках произошедших с ним в последние несколько дней событий. Ему просто очень хотелось спать и ни о чем вообще не думать. Но с той самой поллитровки «Русской» и началась его дружба с Борисычем, который хоть и был на полжизни старше его, вчерашнего пацана, но принял его как брата.

Невольно переквалифицировавшись из студента-физика в строителя-ремонтника, Кондрат и сам не заметил, как взрослая жизнь закрутила, замотала его и стала даже приносить радость и удовольствие. Отбивая перфоратором старую плитку со стен, выламывая покосившиеся дверные короба, он вдруг как-то начал ощущать материальность мира и свою нужность в нем. Вот эти худые жилистые руки приносят ощутимую пользу обществу, превращая старую убогую халупу в красивый и светлый новый дом. Или пусть даже и не обществу, а одной отдельно взятой семье, но и это было здорово!

Нравилось парню, что он может работать не просто механически, а вдумчиво, наслаждаясь процессом, а не только результатом. А кроме всего прочего, немалые художественные способности помогали ему красиво и точно декорировать помещение. Еще школьником он ходил в кружок рисования, где был любимцем местной художницы и по совместительству учительницы. Особенно ему удавалась графика в черно-белых тонах. Но был один нюанс, который не позволил мальчику заняться рисованием профессионально — внезапно выявленная невозможность отличить красное яблоко от зеленого, а проще говоря, дальтонизм. А потому работать с красками он просто не любил, потому что не вполне различал их цвета, а вот черно-белый спектр сполна отвечал его художественным вкусам.

Довольно рано став самостоятельным и начав зарабатывать, Кондрат с удовольствием отрывался на полную катушку своей молодости — жизнь на адреналине, полная руфинга, бейсклаймбинга и посещения заброшек, алкоголь, кальян, курительные смеси и, конечно, девушки. Все это он поглощал с аппетитом и некоторой торопливостью, потому что хотел успеть все. И, несмотря на то, что он не был в полной мере тем, кого называют модным нынче словечком «пикапер», девушки в его жизни проносились, как деревья, на которые смотришь из окна высокоскоростного поезда где-нибудь в Китае. У него не было сознательного желания обольстить и бросить, а просто ритм жизни не давал ему задерживаться надолго ни на одной особе женского пола, потому что поезд несся мимо, а ему хотелось познать любовь и других прекрасных, волнующих, манящих и таких вкусно-пьяных обладательниц задорно бурлящего эстрадиола.

Вот только профессия строителя-ремонтника без гарантированного стабильного уровня дохода в глазах юных фемин не выглядела привлекательной ни с одной стороны, а потому Кондрат предпочитал совсем не говорить о своем роде занятий, отговариваясь фразами типа: «Не считаю нужным впустую тратить время на рассказ о работе, которая приносит реальные деньги, ведь слова никак не влияют на уровень доходов». Впрочем, иногда по ситуации он мог представиться художником для особенно романтичных натур, что, в общем-то, было отчасти правдой, или же руководителем направления одной крупной строительной компании, что с большой натяжкой тоже не было совсем уж неправдой. Компания из трех человек была не такой уж и маленькой, а на молодом Вебере действительно лежала ответственность за превращение банального ремонта в некий целостный художественный образ.

Возвращаясь в небольшую съемную квартирку, Кондрат обдумывал свою очередную татуху, которую планировал набить на плече. Однажды ему попалось красивое китайское изречение, которое очень точно отражало его нынешнее отношение к жизни: «Лучше быть разбитым нефритом, чем целой черепицей». Вот таким нефритом он и видел свою жизнь, которой, конечно, дорожил, но не представлял ее без регулярной порции адреналина, а скучное существование без драйва было для него сродни скучной черепице. И теперь парень хотел, наконец, запечатлеть этот лозунг не только в своем сердце, но и ощутить его всей кожей, причем в самом прямом смысле слова. Нужен был только корректный перевод на китайский язык, потому что иероглифы будут смотреться намного эффектнее на его жилистой мускулистой руке. И появлялся удобный повод написать той симпатичной телочке, с которой он недавно познакомился на вписке у Вичи.

Ему было забавно, что при всей внешней привлекательности, манит она его в первую очередь не этим. А вот то, что у нее, похоже, серьезные отношения с малосимпатичным Кондрату субъектом, прямо таки распаляло его страсть: добыть, увлечь, прорасти в ее сознании, в душе, ну и в теле, разумеется — вот это было тоже своего рода адреналином, такую охоту он любил. Чужая добыча — желанная добыча. Он уже понял, что этот трофей так просто в руки не дастся, но именно это и добавляло остроты ощущениям. «Катана, значит, — он усмехнулся и даже мысленно облизнулся, предчувствуя азартную игру. — Где-то лежит тот кленовый лист с ее контактами? Надо написать сегодня». Одна странность не давала ему покоя — удивительное сходство ее записки с татуировкой у него на груди. Случайность?.. Или была в этом какая-то странная предопределенность? Впрочем, Кот не был склонен к мистицизму, а потому решил для себя, что это просто удачное совпадение, на котором можно будет и сыграть, причем с выгодой для себя, как ему казалось. Девочка и в самом деле была годная.

В животе настойчиво заурчало, и Кондрат достал из сумки оставшиеся с обеда беляши, решив пожевать по дороге. И тут на ароматный запах из ближайших кустов выплыла лохматая тушка на четырех лапах, дружелюбно помахивая хвостом. Собакевич был забавный — когда-то белый, с всклокоченной спутанной шерстью. На морде его красовалось асимметричное черное пятно, расплывшееся на левое ухо и глаз. Пёсель подошел к парню поближе, заглядывая ему в лицо доверчивыми круглыми черными глазами-вишенками, он вел себя предельно тактично для собаки, и только хвост, как вентилятор, вращающийся в разные стороны, выдавал его нетерпение.

Конец ознакомительного фрагмента.