Змеи города роз

Юлия Арвер, 2023

Амаль – ведьма, которая, несмотря на юный возраст, стала наместницей города роз. У могущественной воительницы свой личный отряд колдунов. Слава о ее жестоком нраве разлетелась далеко за пределы земель, которыми она правит. Но мощь Амаль бессильна против тьмы, скрывающейся в переулках. Неизвестный убивает молодых девушек, оставляя за собой лишь иссушенные тела, и цель его неведома даже обитателям Нечистого леса. Однажды у городских стен появляется перебежчик Амир, который просится ко двору наместницы, чтобы скрыться от навиров, особых войск императора. Возможно, этот человек как-то связан с ужасами, творящимися в Вароссе. Но кто он, жертва или жестокий убийца? Тени сгущаются, и ясно одно: есть сила, над которой ничто не властно…

Глава 6

Хуже зверя

Амаль

Паника саваном накрыла площадь. Женские причитания, крики мужчин и детский плач сливались в невообразимую какофонию и эхом отдавались в моей вмиг опустевшей голове. Единственная мысль металась от виска к виску, билась внутри черепа раненой птицей. Я же чувствовала! Этот праздник стал идеальной ширмой для убийцы. В разномастной толпе могла затеряться и шайка нечисти, что уж говорить о колдуне, призвавшем на помощь скверну?

— Амаль, вернись в поместье с солдатами. Я сам разберусь, — распорядился Беркут, властно ухватив меня за локоть.

Я вырвалась из захвата и упрямо последовала дальше, не удостоив Михеля ответом. Он не сдавался.

— Амаль!

— За мной, Беркут. Это приказ, — не оборачиваясь, откликнулась я. Кричать друг на друга будем позже.

Солдаты прокладывали мне путь в обезумевшей толпе. Пьянчуги, вывалившие из рюмочной, отчаянно махали руками, подзывая нас к ближайшей подворотне. При виде меня мужики стушевались.

— Кто нашел тело? Где оно? — отрывисто спросила я, окинув пьяную компанию тяжелым взглядом.

— Я, — пробормотал один из выпивох — низкорослый работяга с морщинистым загорелым лицом. Жилистые руки нервно теребили истрепанный носовой платок, которым он то и дело протирал потный лоб. — Там два трупа: дочка советника и какой-то паренек.

Мы с Беркутом изумленно переглянулись. Мужчина впервые стал жертвой колдуна. До сегодняшнего вечера он предпочитал убивать невинных девушек.

— Ты видел убийцу? — мой вопрос заставил пьяницу вздрогнуть и вновь промокнуть лоб платком.

— Я видел очертания человека в плаще. Он исчез, будто и не было. С ним были тени, много теней! Они испарились, а я убежал.

Значит, колдун исчез. Мне приходилось слышать от матери о невероятном даре перемещения. Она упоминала, что им обладают только горные кадары — колдуны из некогда могущественной общины. Им благоволит сама земля и ее низшие демоны. Если в Вароссе орудует кадар, дела у нас гораздо хуже, чем казалось. Этим людям служат твари, которым под силу подчинить себе любого. В городе может быть несколько одержимых помощников кадара! И это плохо… Очень плохо…

Михель велел нашедшему трупы пьянчуге провести нас к убитым. Тот прерывисто вздохнул, но спорить не решился и обреченно поплелся к подворотне. Беркут твердой рукой отстранил меня и направился за ним первым, держа на изготовку излюбленный кинжал каму. Я со страхом зажгла огни на обеих ладонях, почти не ощутив боли. Сердце колотилось где-то в горле, но жар колдовского пламени придавал отчаянной смелости.

Огни осветили небольшую подворотню и два окровавленных тела. Стойкий запах мочи подсказывал, что пьяница забрел сюда неслучайно. Наверняка посетители рюмочной пользовались этим закоулком как отхожим местом.

— Амаль, спасите его. Умоляю. У меня нет на это сил, — прошелестел над ухом едва уловимый голос Рефа, заставив меня испуганно вздрогнуть. Пламя, повинуясь секундному порыву, разрослось и обожгло кожу. Я подбросила огни вверх, спасая руки, и те, соединившись в яркий сгусток, небольшим солнцем зависли высоко над нашими головами.

Предчувствуя неладное, я сделала несколько шагов к бездыханному мужскому телу и с замиранием сердца узнала перебежчика.

— Девчонка жива, но рана кровоточит, — донесся до меня голос одного из солдат.

Я опустилась на корточки перед телом мирейца, взяла его правую руку в свою и приложила большой палец к основанию кисти — туда, где должны прощупываться толчки пульса. Кожа перебежчика была теплой. Я закрыла глаза и прислушалась к слабым толчкам под подушечкой пальца. Жив!

— Найдите целителя Гаяна! Немедленно! — велела я, все еще не смея поверить, что сегодняшняя ночь не принесла новых жертв.

Однако юркая ящерка сомнений не позволила мне насладиться чувством победы над смертью. Что делал в этой подворотне перебежчик? Просто так сюда не забредешь. Не похож он на пьянчугу, которого привлекала рюмочная. Почему миреец оказался здесь с дочерью Надира, с которой уж точно не был знаком? Не нужду же справлял!

Гадкое ощущение собственной глупости бурей взвилось внутри. Что, если перебежчик — один из помощников кадара? Вдруг хозяин просто бросил его на произвол судьбы, напуганный внезапным свидетелем? А я сама впустила мирейца в свое поместье! Позволила жить у себя под носом! Неужели Беркут оказался прав, когда заподозрил его в первую же встречу?

Слабый женский стон прервал поток моих сбивчивых подозрений и вернул в грязную подворотню. Дочь советника очнулась и медленно водила глазами, всматриваясь в лица каждого из нас и будто бы даже не видя.

Один из солдат зажимал ее рану, не позволяя девушке двигаться. Она перевела полусонный взгляд на тело перебежчика и захрипела:

— Он… Он… Это он…

Ее тело затряслось, и глаза вновь закатились. Я поймала на себе недобрый взгляд Беркута и, откашлявшись, велела:

— Влейте в него любимое зелье навиров. Беркут, у тебя оно с собой?

— Всегда с собой, наместница, — отозвался Михель и с готовностью направился к перебежчику.

— Амаль, вы не правы. Он спасал эту девочку, — голос Рефа, слабый и надломленный, вновь раздался над ухом.

Гнев огненной волной прокатился по телу, взорвавшись в голове, и растекся там вулканической лавой. Мерзкая ушастая тень с легкостью обвела меня вокруг пальца! Даже сейчас, когда дочь советника узнала предателя, это существо продолжило лгать!

Беркут разжал зубы перебежчика и капнул ему в рот несколько капель драгоценного зелья из небольшого флакончика, который неизменно носил с собой. Излюбленное средство навиров, с помощью которого псы императора сковывали магию своих жертв.

Звенящую тишину, воцарившуюся в подворотне, нарушил звук торопливых шагов. Целитель Гаян спешил к нам, едва поспевая за моим солдатом.

Не тратя времени на пустые разговоры, лекарь опустился на колени рядом с дочерью Надира. Он деловито осмотрел рану, накрыл ее своей ладонью и впал в уже привычное забытье. Минута тянулась за минутой, а мы молчали в мучительном ожидании. Только бы девушка выжила! Четвертая неудавшаяся жертва кадара. Неужели одному жалкому пьянчуге оказалось по силам сломать выверенный план колдуна?

— Не понимаю, — пробормотал Гаян, вновь обретя осмысленность во взгляде. — Рана не заживает так хорошо, как должна. Будто что-то ей мешает. И этот едва уловимый трупный запах…

Я бросилась к дочери советника, опустилась на колени и принюхалась. За мной вторил Беркут. Едва заметные нотки гнили, смешавшиеся с легким ароматом духов, могли бы показаться ничего не значащими, но уж я-то знала, как смердит темная магия. Кадар околдовал ее перед тем, как напасть! Отсюда и запах! Поэтому и не заживает рана.

— Ее тело отравлено темной магией, — пробормотала я. Гаян понимающе кивнул.

— Прикажите вашим солдатам отнести девушку ко мне домой. Там у меня достаточно снадобий, чтобы поправить ее здоровье. Я поработаю с раной в спокойствии и тишине.

— Осмотрите и этого. У него кровоточащие раны, — попросил Беркут и кивнул на перебежчика. — Подлатайте его, чтобы не сдох при допросе раньше времени.

Целитель кивнул и, приблизившись к мирейцу, присел перед его пока еще живым телом. Стариковская ладонь со скрюченными пальцами легла на лоб перебежчика, озарившись мягким светом. Магия исцеления наполняла тело ублюдка животворящим теплом и жизненной силой, чтобы вскоре отдать в объятия возмездия.

В ожидании я мерила шагами подворотню, пораженная догадкой. Кадар околдовывал каждую из своих жертв! Они добровольно шли за ним на смерть! Но зачем ему эти девушки? Что он творил с их телами? Почему они иссыхали? И что за бесовщина творится у меня под носом?!

Похоже, мне не осталось ничего иного, кроме как наступить на горло собственной гордости и наведаться в самое сердце Нечистого леса.

— Парень истощен. Он не придет в себя еще долго. Будить его бесполезно, — наконец изрек Гаян и переложил ладонь на плечо перебежчика, накрыв ею кровоточащую рану.

Я кивнула. Что ж, не сдохнет раньше времени — уже хорошо. Он мне еще понадобится. Однажды я проявила сострадание к этой твари. Больше такой ошибки не совершу.

Когда целитель закончил с перебежчиком, я велела Ансару — правой руке Беркута — взять на руки дочь советника и следовать за нами. Михель воспринял мою идею сопровождать Гаяна безрадостно, но без охраны не отпустил, отрядив следом пятерых солдат. Сам же, окинув брезгливым взглядом тушку мирейца, велел двум ведьмакам, владеющим воздухом, доставить того в поместье.

Послушный поток воздуха, усиленный двойной мощью, оторвал ублюдка от земли, будто перышко. Мы оставили Беркута, раздающего отрывистые приказы, позади и направились к дому целителя. Наша странная процессия вызывала гримасы ужаса у редких встречных прохожих. Благо, испуганные убийством горожане разбежались по домам. Завтра же объявлю комендантский час!

Дом Гаяна расположился неподалеку — буквально через пару кварталов. Ансар мужественно тащил пухлую девичью тушку, но не жаловался. Она так и не пришла в себя, что очень волновало целителя. И меня тоже. Только бы не умерла…

К дому лекаря примыкала небольшая аптечная лавка со снадобьями, самолично сваренными Гаяном и пропитанными его магией. В городе жил всего один целитель, поэтому днем у его аптеки по обыкновению выстраивалась очередь. Чудесные снадобья неизменно хорошо помогали, отчего горожане считали Гаяна кем-то приближенным к самому Творцу.

Целитель отпер массивную деревянную дверь и посторонился, пропуская нас вперед. В просторном холле горело шесть масляных ламп, отчего тот казался уютным и… домашним. Супруга Гаяна славилась своей любовью к рисованию, поэтому на каждой стене красовалось по написанной ею картине в дорогих резных рамах.

Взяв с небольшого столика горящую лампу, целитель провел нас в правое крыло дома, где расположились палаты. Некоторых больных он оставлял под наблюдением, выделяя им небольшие комнатки. В основном Гаян принимал в своем кабинете. Ко мне же он приходил лично.

Целитель толкнул ближайшую дверь и пропустил нас внутрь скромной палаты с выкрашенными в песочный цвет стенами и небольшим окошком, занавешенным белой шторкой. У стены ютилась старенькая деревянная кровать, застеленная хлопковой простыней, уже заметно посеревшей от времени и стирок. На маленькую подушку была надета того же невнятного цвета наволочка. Ансар аккуратно сгрузил свою ношу на кровать и вышел за дверь. Я застыла у окна, наблюдая, как Гаян вычерчивает понятные лишь ему одному узоры над телом дочери советника.

— Невинна, — наконец изрек он. — Очередная невинная, здоровая и полная сил девушка. Думаю, вы были правы насчет неизвестного обряда. Если убийца околдовывает своих жертв, я готов дать голову на отсечение, что он выбирает их неслучайно и преследует свои цели.

— О целях убийцы мы узнаем от того, кого нашли в подворотне, — процедила я.

— Вы уверены в виновности этого юноши, наместница?

— Уверена. На несколько мгновений девушка пришла в себя и узнала его. Ублюдку придется рассказать все, что знает. Я своими руками вырву из него признание.

Мои слова походили на рык разозленного зверя, отчего целитель с сомнением нахмурился, но перечить не решился.

— В таком случае вам удастся поспать, Амаль Кахир, — пробормотал он. — Юноша не проснется раньше завтрашнего утра. Магия слишком истощила его тело.

— Этот сон станет последним в его жизни.

* * *

Нескладное худощавое тело, пожираемое моим пламенем, извивалось в диком предсмертном танце. Он хрипел, уже не в силах кричать. Последние мгновения жизни насильника наполнили страдание и боль. Я смотрела и смотрела, не отводя взгляда. Зверь, осмелившийся надругаться над девчонкой-подростком и получивший от нее смертельный отпор. Тело замерло в нелепой искореженной позе, и жизнь покинула юношу навечно. Меня вновь стошнило…

Я села в кровати, хрипло дыша, и провела дрожащей рукой по потному лбу. Снова этот кошмар! Творец, как же я устала! Этих снов не было так давно! Почему опять?!

Я осушила два стакана воды и задумчиво засмотрелась на деревья, которые совсем скоро неумолимо пожелтеют. Солнце уже взошло, поцеловав их верхушки золотистым светом. Массивные настенные часы показывали семь утра. Выходит, я уснула целых четыре часа назад. Надо же, сон сморил меня надолго, несмотря на злость, клокотавшую в груди, будто варево в котле. И злость эта отозвалась ужасом и болью, пережитыми в тринадцать лет. Личная преисподняя, подстерегавшая ночами долгие годы.

В комнате все еще витал запах мирры и лаванды. Перед сном я зажгла огарок свечи под блюдцем с водой, куда добавила несколько капель эфирных масел, знания о которых в далеком детстве получила от матери. Своим ароматом они убаюкали меня, но не спасли от кошмаров.

Пора спуститься к пленнику. Хотелось верить, что подонок уже очнулся. Недолго думая, я нацепила черную рубаху и того же цвета шаровары, по обыкновению заправив их в сапоги. Уверена, сегодня их подошва не раз приземлится на лицо мирейца! Волосы, чтоб не мешали, заплела в косу и закрутила в пучок на затылке. Покрасневшие руки я прятать под перчатками не стала. Перебежчик расскажет все, иначе познает на вкус мое колдовское пламя.

Я спустилась в холл, стены которого украшали талантливо нарисованные пейзажи Нарама, и поспешила к неприметной двери. Она стерегла вход в подвал. Четыре года назад нам пришлось немного его перестроить. И виной тому банда разбойников, орудовавшая на подъездных путях Вароссы. Доверить их допросы солдатам империи значило упустить с трудом пойманных душегубов, ведь комендант оказался в сговоре с главарем кровавой банды. Жадный боров получал от нового друга неплохое жалованье золотыми легерами и драгоценностями, которые послужили прекрасным грузом для его необъятной шеи.

Пришлось допрашивать злодеев своими силами. В подвале моего дома разбойников побывало немало, и лишь один из них отправился на публичную казнь. Остальные больше не увидели белого света. Главаря на центральной площади Вароссы казнил Беркут в назидание остальным любителям легкой наживы, которых нам не удалось поймать.

Позже мы отправили в преисподнюю и предателя-коменданта — он стал прекрасным кормом для рыб где-то на дне реки. Горожане, кстати говоря, до сих пор уверены, что я собственноручно испепелила зажравшегося борова.

Навиры, присланные в город после таинственного исчезновения коменданта, рыскали вокруг так долго, что я всерьез заволновалась, не найдут ли чего. Подвал пыток мы вновь завалили припасами, вернув ему первозданный вид. Пережив несколько неприятных допросов, которые, слава милости Творца, прошли без чтецов тела, я наконец сумела выпроводить ненавистных императорских псов обратно в Даир и вздохнула спокойно. До очередной выволочки отца, которому, конечно же, немедленно доложили об охоте на разбойников. Он в мою ложь не поверил…

Сейчас же в подвале вновь ждал своей участи очередной предатель, виновный в смерти невинных людей. Надеюсь, он успел помолиться.

Мои шаги эхом отдавались от мраморного пола, украшавшего великолепный холл. Я толкнула подвальную дверь и проследовала по узкому коридору, погруженному в кромешную тьму. Огонек, плывущий чуть впереди, освещал мне путь и отбрасывал зловещие тени на грубые каменные стены. Из-за двери бывшей кладовой доносились мужские голоса. В одном из них я узнала Беркута.

— Не лги мне, мирейский ублюдок! — рявкнул он.

Я отчетливо различила звук удара и тихий стон. Предатель очнулся. Великолепно!

Я толкнула дверь и ворвалась в тесную комнатушку, воздух в которой оказался сперт настолько, что сдавило грудь. Каморку освещала одна-единственная свеча, вставленная в подсвечник на стене. Предатель скорчился на каменном полу в углу, хрипло дыша. Он сплюнул кровавую слюну и вскинул голову. Губа была разбита, как и бровь, из которой по щеке к подбородку бодро струился ручеек крови. В темных глазах перебежчика я различила искрящуюся ненависть. Ничего нового. Так смотрел каждый пойманный злодей, понимая, что никакого суда не дождется. Я была и буду их судом — справедливым и суровым.

— Не признается? — делано веселым голосом поинтересовалась я у Беркута. Он кивнул с тяжелым вздохом.

Ансар, топчущийся у двери, сверлил перебежчика уничижительным взглядом. Этот колдун мог одной лишь силой мысли задушить предателя, но сдерживал свои порывы. А уж я видела по желвакам, игравшим на скулах, как бурлило в нем желание умертвить ублюдка, хозяин которого убил троих беззащитных девчонок и осквернил их тела.

— Говорит, что совершенно случайно увидел в толпе человека в черном плаще, который настойчиво уводил дочь советника с площади, и решил проследить за ними, чтобы тот не обидел девчонку, — голос Беркута полнился ядом неверия и злобы.

— Как все складно у тебя, миреец, — процедила я, подходя ближе и склоняясь к выродку. Его глаза неотрывно следили за моими движениями. Перебежчик подобрался, будто дикий зверь перед прыжком. — Какая жалость, что дочь советника тебя узнала. Жалость для тебя, разумеется, кутарашым ^[2].

— Она не могла этого сделать, — рыкнул предатель и сплюнул мне под ноги алую слюну. — Я — не убийца. Я защищал ее.

— У меня не так много времени, чтобы тратить его на тебя, сволочь. Либо ты рассказываешь сам, как отыскать кадара и зачем он убивает невинных девушек, либо мы выбьем из тебя признание вместе с криками боли. Несколько лет назад я заживо сожгла человека. Хочешь повторить его судьбу?

— Рехнувшаяся ведьма, — прошипел миреец, пронзив меня пылающим взглядом. — Можешь убить меня, но не получишь желаемого. Я — не убийца и не его помощник. Хоть на куски меня разруби — ничего не услышишь.

— Хорошая идея, балсак ^[3], — процедила я, влепив перебежчику звонкую пощечину.

Его голова со свалявшимися от крови грязными волосами дернулась в сторону. Он злобно усмехнулся, обнажив окровавленные зубы, и произнес:

— Смелая наместница Амаль. Сковала мою магию зельем и хвалишься своей силой. Легко быть великой, когда соперник бессилен.

С этими словами выродок плюнул мне в лицо. Я отшатнулась и утерла кровавую слюну ладонью. Беркут среагировал мгновенно, подскочив к перебежчику и со злобой пнув его в живот. Пленник закашлялся, свернувшись в калачик. Михель кивнул Ансару. Тот чуть заметно повел пальцами, отчего предатель исступленно схватился за горло. Он открывал и закрывал рот, будто выброшенная на берег полудохлая рыбешка, пучил глаза, но сделать вдоха так и не сумел.

— Если хочешь дышать, расскажи, где найти кадара. Выход у тебя всего один: преисподняя. Либо ты признаешься и отправляешься туда быстро, либо запомнишь предсмертные мучения на все века, которые будешь там томиться, — прошипела я, глядя прямо в выпученные глаза перебежчика, налитые всей ненавистью этого мира.

Еще несколько мгновений, и Ансар вновь повел рукой, дав пленнику возможность отдышаться. Тот хрипел, кашлял и со свистом втягивал воздух, но упрямо молчал.

— Расскажешь или продолжим? — участливо поинтересовалась я и насилу увернулась от очередного плевка. — Значит, продолжим.

— Если бы не я, девчонка была бы мертва, — просипел перебежчик. — Она не могла сказать, что я — убийца. Расспросите ее еще раз.

— О нет, сейчас я жажду расспросить тебя. Как складно все звучит в твоей истории. Одна лишь незадача: никто на площади не увидел в этом человеке ничего подозрительного. Только ты оказался на удивление прозорливым. Не думай, что мы — дураки. Зачем ты проник в мое поместье? Следил за мной? Или за тем, чтобы мы не нашли следов твоего хозяина? Признавайся, кутарашым!

— Его заподозрил Реф. Я тоже не видел в нем ничего подозрительного.

— Зато теперь я вижу много подозрительного в тебе.

На моих ладонях возникли два сгустка пламени, и я сбросила их, чтобы те зависли прямо перед лицом перебежчика. Они разрастались, своим жаром обжигая кожу пленника. Тот отползал все дальше к стене, пока не вжался в нее спиной. Огни следовали за ним, будто хищники, учуявшие кровь. В налитых кровавой яростью глазах выродка затрепетал страх. Наконец-то!

— Будешь жечь меня, ведьма? — процедил он, морщась от жара. — Жги. Не зря люди считают тебя зверем.

— Поверь, я намного хуже.

С этими словами я позволила огню коснуться пленника. Он отчаянно закрывал руками лицо, но пламя уже почуяло свою жертву. Оно лизало кожу перебежчика, вынуждая изворачиваться и корчиться. Но он молчал… Мерзавец упрямо молчал!

Я повела рукой, и огонь отступил. Пленник тяжело дышал, спрятав лицо в ладонях.

— Не передумал? Я жду признаний.

— Убей меня, раз уж решила. Лучше бы ты сделала это сразу, дрянь.

Его слова нисколько не трогали меня. Чего только нам не приходилось слышать от разбойников. Уж сколькими проклятиями они осыпали нас и наших потомков, не счесть!

Я вновь дала волю пламени, разделившемуся на десятки огненных светлячков. Каждый жалил тело предателя степной гадюкой, вырывая крик за криком из его горла. Я отвела взгляд, внезапно вспомнив ночной кошмар. К горлу подступила дурнота. Запах паленой кожи и волос давно заполонил каморку, наполнил грудную клетку, осел привкусом смерти на языке.

Беркут не вмешивался. Он стоял глыбой за моей спиной, прожигая взглядом перебежчика, извивающегося под десятками огней. Мне не доставляла удовольствия его боль. Я не собиралась убивать мерзавца, но желала напугать так, чтобы гнев кадара показался ему благословением Творца по сравнению с моим. Он будет жить, пока я не поговорю с дочерью советника.

Приближающийся топот отвлек мое внимание, и огни отступили, подарив пленнику блаженную возможность отдышаться. В дверь заколотили. Ансар с подозрением приоткрыл ее и отступил на шаг. В каморку ворвался запыхавшийся целитель, за спиной которого маячили двое моих солдат. Гаян еле дышал, согнувшись пополам. В его почтенном возрасте бег приносил больше вреда, чем пользы.

— Наместница, не трогайте юношу, — выдохнул целитель, держась за бок. — Девушка пришла в себя и рассказала, что он и некая призрачная лиса спасли ее от темного колдуна. Парень сражался за нее.

Меня будто обдали ушатом ледяной воды, загодя раскалив добела. Я поспешно погасила огни, старательно отводя глаза от перебежчика, но его покрасневшая воспаленная кожа притягивала взгляд. Я мучила невиновного человека, уверенная в своей правоте… Монстр, спятивший от страха и злобы…

— Почему тогда она указала на него в подворотне? — севшим голосом пробормотала я, ощущая предательскую дрожь в руках и коленях.

— Девушка говорит, что пыталась попросить вас помочь ему. Она не хотела, чтобы юноша умирал из-за нее.

Я невольно закрыла лицо рукой. Беркут переглянулся с Ансаром, и они оба недоверчиво покосились на мирейца.

— Девушка клянется, что юноша храбро сражался с колдуном и даже сумел ранить его, — продолжил Гаян, победно глядя мне в глаза.

Я стыдливо отвернулась и встретилась взглядом с перебежчиком. Его лицо исказил гнев, а обожженная кожа блестела от выступившей сукровицы. Кровь стекала к шее пленника, теряясь в густой черной щетине на щеках и подбородке, а на распухших губах вновь играла злобная усмешка. Его израненное лицо вдруг показалось мне черепом мертвеца, с которого того и гляди слезут лоскуты обугленной плоти. Перебежчик отчаянно расхохотался, и этот полный презрения смех отозвался от каждой стены.

— Мне нужно поговорить с девушкой лично, — пробормотала я, насилу отвернувшись от хохочущего доказательства собственной жестокости. — Но сначала прошу вас исцелить этого юношу. Я буду ждать вас в саду.

С этими словами я выскочила из каморки и понеслась к выходу в кромешной темноте, даже не потрудившись зажечь огонь и едва разбирая дорогу. Сзади послышались торопливые шаги.

— Амаль, это была наша общая ошибка. Не только твоя, — заявил Беркут, нагнав меня.

Я не сбавляла шаг, упрямо игнорируя его слова утешения.

Михель схватил мою ладонь и сжал в своих прохладных пальцах, вынуждая остановиться. В кромешной тьме я не видела его родных зеленых глаз, но знала, что они наполнены привычной братской заботой. Будто бы он все еще говорил со своей наине, а не с умалишенной ведьмой, всего пару минут назад пытавшей невиновного. Я была противна самой себе, а Михелю — нет. Разве такое возможно?

— Ты — не зверь, — заверил меня Беркут и вдруг прижал к себе. Как в тот наполненный смертью и вонью жженой кожи вечер, когда я превратилась в убийцу. — Мы ошиблись, так бывает. Все выглядело слишком подозрительно.

Я кивнула куда-то ему в плечо, безрезультатно отгоняя склизкое чувство собственной ничтожности.

— Гаян исцелит парня, потом я лично поговорю с ним. Мы можем дать ему денег и отправить в любой другой город Нарама. С полным кошельком он найдет себе место.

Я отстранилась от Беркута и несмело подняла взгляд, стараясь различить во тьме очертания друга.

— Предложи ему вступить в мой отряд. Кажется, этого он хотел, когда просил убежища. Миреец, действительно, хорош в бою, раз сумел ранить кадара. Еще и его дар прятаться в тени. Такого нет ни у одного моего солдата. Если согласится — хорошо, не согласится — дай денег и отправь подальше из Вароссы.

— Ты уверена, что его место среди нас? — голос Беркута полнился сомнением.

— Поглядим, — пожала я плечами. — Он рвался ко мне в отряд. Пусть это предложение станет моим извинением.

Сад встретил нас утренним пением птиц и шелестом листвы. Запах роз пробирался в грудь нежным дурманом. Отдаленные голоса прислуги, доносившиеся от черного входа кухни, напоминали, что жизнь продолжается. Сегодняшнее утро могло не наступить для несчастной дочери Надира Леяна, но наступило. И все это благодаря перебежчику, вступившему в бой с кадаром. Его место не на кухне, среди ящиков с продуктами и болтающих без устали кухарок. Я совершила ошибку. Вновь.

— Наместница, простите, что беспокою вас, — вдруг донесся до меня звонкий девичий голосок. К нам спешила одна из помощниц кухарки — молоденькая девчонка, на вид чуть младше меня самой. Ее испуганные глазищи таращились на нас с Беркутом, будто на демонов из преисподней. Я смотрела на нее сверху вниз, молчаливо выжидая.

Девчонка склонила голову в почтительном поклоне и пролепетала:

— Я хотела спросить об Ингаре. Солдаты болтают, что его заперли в подвале.

— Не твоего ума дело, — отрезала я, мысленно пообещав устроить выволочку каждому, кто распускает язык в присутствии прислуги.

— Простите меня. Я всего лишь хотела сказать, что весь вчерашний вечер Ингар провел со мной и моей подругой Идой — еще одной работницей кухни, — помощница кухарки вновь склонила голову, но голос ее зазвучал чуть тверже. — Он… Ингар — хороший человек. Он не мог натворить дурного.

— Миреец всего неделю живет в моем поместье. Откуда тебе знать, что он за человек? — язвительно поинтересовалась я.

Девчонка взглянула на меня исподлобья и вновь потупилась.

— Он помогает всем, кто в этом нуждается.

— Наивная, — фыркнула я. — Никогда не суди людей по тому, помогают ли они другим. Лучше наблюдай, чтоб не вредили. Но по поводу Ингара ты права. Он ни в чем не виноват. Я распорядилась отпустить его.

Глаза помощницы кухарки озарились радостью, отчего у меня вновь возникло желание громко фыркнуть. Девчонка влюбилась в перебежчика! Как предсказуемо и глупо. Давно здешние девушки не видывали новых мужских лиц.

— Наместница! — вдруг донесся приближающийся крик целителя. Он вновь бежал, прихрамывая на одну ногу и тяжело дыша. — Дочь советника сбежала! Она избила служанку и вылезла в окно! Супруга прислала экономку сообщить мне об этом.

Я потрясенно уставилась на Гаяна, позабыв о помощнице кухарки, навострившей уши неподалеку.

— Разве она уже достаточно сильна, чтобы вставать с кровати? — изумился Беркут.

— В том-то и дело, что еще час назад девушка была так слаба и потеряна, что с трудом открывала рот. Я насилу заставил ее говорить. Однако после моего ухода она голыми руками отлупила рослую служанку и выломала оконную раму, — ответил Гаян, все еще пытаясь отдышаться. — Как будто кто-то околдовал ее за это короткое время.

Разве подобало так себя вести воспитанным девицам? Ответ напрашивался сам собой. В теле дочери советника не осталось места воспитанной девице. Ее место заняла нечистая сила.

Примечания

2

Старонарамское ругательство, обозначающее гниющие мужские гениталии.

3

Старонарамское ругательство, обозначающее ребенка падшей женщины.