Пляски простаков

Лариса Соболева, 2015

Роза Ибрагимова, отправившись с гастролями танцевального коллектива в Турцию, оказалась бесправной рабыней в жутком притоне… Но ей, единственной из всех, удалось выжить и добраться домой. Опасаясь преследований, Роза и ее мать решают скрыться из родного города, но накануне отъезда их убивают. В ходе расследования оперативники обнаруживают загадочную записку, которую Роза спрятала под подушкой и которая не только не прояснила обстоятельств жестокого убийства, но и добавила еще больше вопросов. Кому была адресована записка? Что в ней – предупреждение или крик о помощи? Тогда еще никто и не предполагал, что это послание окажется ниточкой к банде работорговцев двадцать первого века… Ранее книга выходила под названием «Луна за решеткой»

© Л. Соболева

© ООО «Издательство АСТ»

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

I. Дочка

1

Всеволод бежал по коридорам и лестницам. На ходу здоровался, отвечал на традиционные вопросы: как провел время, хорошо ли отдохнул и тому подобное. Недели хватило, чтобы соскучиться по работе и конечно же по Руслану. К Руслану и летел на всех парах, мечтая не только о встрече. Первое серьезное дело, в котором участвовал Всеволод, с блеском завершенное в середине мая, принесло славу, недельный отпуск и, что совсем редко случается, — премию. Успех окрылил, весенние события виделись теперь в романтически-приключенческом разрезе, а это сильно подогревало, хотелось еще чего-нибудь не менее острого.

И вдруг Сева резко затормозил, глупо открыв рот. По длинному коридору шла… не шла, а вышагивала особа примерно лет двадцати. Ранее он не видел ее здесь, а просто так по этим коридорам девушки не гуляют, отсюда вывод: она в этом домике своя. Все местные мужики, естественно, сворачивали шеи и алчно смотрели ей вслед. Впрочем, было на что смотреть: высокая, с молочной кожей, особенно выделяющейся белизной в темноватом коридоре, шатенка с длинными прямыми волосами, с крупными чертами лица, не худая и не толстая. Она шла уверенно, гордо, с достоинством топ-модели. Таких девушек сильный пол побаивается, ибо не видит в них слабости. Она поравнялась с Севой, он посторонился, уступая дорогу. Девушка прошла мимо, независимая, и даже не покосилась в его сторону. Кто-то Севу толкнул:

— Рот закрой, а то кишки застудишь.

Руслан! Сева исторг радостный вопль, по-мальчишески подпрыгнув. Они обнялись, словно не виделись лет сто, потом двинули к кабинету.

— Кто такая? — спросил Сева, кивнув головой назад.

— Дочка, — скупо сообщил Руслан.

— Чья?

— Зампрокурора.

Исчерпывающий ответ. Больше и знать ничего не надо. Но Севу разобрало:

— А что она здесь делает?

— Работать будет, — враждебно сказал Руслан и состроил мину свирепую. — Знаешь кем? Слова такого нет! Она будет оперативницей.

— Кем, кем, кем? — переспросил Сева, хотя прекрасно все понял. Просто слово «оперативница» прозвучало дико. Подобного еще не было под этой крышей.

— Тем же, кем и ты. Дочка зампрокурора закончила милицейскую бурсу то ли в Ростове, то ли в Свердловске, то ли еще где. Там у папы друг, он и помог поступить.

— Иди ты! А папа не мог ей место в прокуратуре добыть? Там тепло.

— Она не хочет, — с необоснованной ненавистью процедил Руслан. — Это все кино и книжки, от них только вред, вот и стукнуло ее по голове стать опершей. Ну, знаешь: пистолет в руке, бандит на мушке, а она круче отвесной скалы. Сева, ты где-нибудь слышал, чтобы корова была оперативницей? Да еще сопливая корова?!

— Вообще-то… я сам, конечно, не видел, но говорят, сейчас берут женщин…

— Чушь собачья! — отмахнулся Руслан. — Это у них там, по ту сторону Кавказского хребта. А у нас, по эту сторону хребта, такого нет и не будет. Да, пожалуйста, пускай идет в следаки, трясет воров и хулиганов. Кто против? Я — нет. А ей захотелось — слышишь — захотелось! — оперативницей стать. Ну, я ей покажу… и папа не поможет.

— Да брось, на фиг тебе проблемы? Девчонка потешится и рванет отсюда.

— Нет, это дело чести. Мы и в засаде сидим, и в перестрелках бываем, и ползаем… О чем будет думать опер, видя перед собой не мужскую задницу? А как она станет преступников брать? Извиняться и слезно просить руки поднять? Ее застрелят в первой же переделке. Дочка у меня теперь заноза в печенке. И в селезенке.

В отличие от Севы Руслан был немногословный, из него клещами приходилось все выдирать, но, видимо, Дочка его сильно по нервам ударила. Они вошли в кабинет, Руслан уселся за стол, а Сева запрыгнул на подоконник. Из открытого окна доносился шум, какой бывает только летом. Начался курортный сезон, в город потянулись первые бледнолицые подправить окрас кожи, значит, прибавится работы. В начале июня море еще холодное, но пляжи уже не пустуют, народ лезет в воду, несмотря на тучи и даже дождь. А на рынке взвинчиваются цены, чем очень недовольны местные жители. Летом город никогда не бывает в покое, он гудит, живет, пестрит яркими одеждами и разнообразными лицами, заполняется до отказа — яблоку негде упасть.

А Руслан, пристально изучая молодого друга, усмехнулся:

— Ну и рожу ты отъел. Всего за неделю. Где гулял?

— Когда живешь на берегу Черного моря, получается, что в отпуск ехать некуда. Не мчаться же к Ледовитому океану? Я там замерзну. А более теплые края находятся за кордоном, а на «закордон» бабки нужны не хилые. На хутор ездил к бабуле. Она меня с утра до ночи кормила парным молоком, мясом и хлебом. Моя бабуля сама хлеб печет по старинке. Знаешь какой? Тает во рту! Ты как? Звание вернули?

— И не только.

Руслан загадочно улыбался, сиял, как новый рубль, значит, произошло нечто исключительное. Всеволод мимически изобразил, мол, не понял, чем и вынудил друга расколоться до конца:

— И вернули… и повысили. Мы теперь… то есть я… майоры.

— Вах! — спрыгнул с подоконника Сева и кинулся обнимать его. — Это… это… Справедливость восторжествовала!

— Так это ж еще не все, — отстранился от него Руслан с шутливо-гордым видом. — Сядьте на место, лейтенант. С сегодняшнего дня я начальник, ты дурак. Не въехал? Ну, я старший оперуполномоченный уголовного розыска.

— Ух ты! — неподдельно изумился Сева. — Вовремя упало дело Алекса. Здорово. Нет, у нас не соскучишься: то ни за что лишают звания, то возвращают с процентами. Весело. Слушай, я как-никак тоже принимал участие, помогал вам, товарищ майор, стать майором, гоните магар.

— Поехали, — легко согласился Руслан и встал.

В коридоре столкнулись с девушкой под кодовым названием Дочка. Она подпирала спиной стену у кабинета начальника УВД. Руслана от ее вида в короткой юбке и с распущенными волосами перекосило. Он сказал, что выкатит машину, и пролетел мимо Дочки, словно та чумная. А Сева решил познакомиться, чего тянуть? Он подошел к ней очень близко. Прислонился плечом к той же стене, которую подпирала она, и нахально стал изучать ее хорошенькое личико, которому место на обложке журнала, но не в ментовке, тут Руслан прав тысячу раз. Дочка сначала скосила на него хитрющие глаза, затем повернулась лицом к лицу, опершись плечом о стену точь-в-точь, как он. В довершение надменно усмехнулась и поставила руку на бедро. В общем, поза вызывающая. Сева потянул носом. Запах едва уловимых духов, смешанных с женским ароматом, сдавил горло. Он сделал глотательное движение и спросил с улыбкой:

— И где же нас таких делают?

— На кровати мама с папой, — выдала она без паузы.

Он выпятил нижнюю губу: Дочка языкастая, с характером. Скользнув по ее фигуре оценивающим взглядом, отметил, что до «коровы» ей далеко, но на породистую лошадку тянет. А она ждала, что он скажет, не снимая усмешки. Но Севу смутить было трудно:

— И как же нас назвали те, кто делали?

— Допустим, Фрося.

— Фрося… — покивал он головой с пониманием. — Очень емкое имя, такое… простое, такое… доступное… деревенское… и запомнить легко. А я Всеволод. Что вы, Фрося, делаете сегодня вечером?

— Сдаю на разряд по боксу, — с вызовом ответила она.

Врет, конечно. Всеволод ей не приглянулся — это странно. Женский пол был неравнодушен к синеглазому оперу, к тому же остряку, весельчаку, не глупцу. Он очень и очень, а этой… Дочке (!) не пришелся по вкусу. С жиру, похоже, бесится.

— Разряд по женскому боксу? — нарочито серьезно спросил он.

— А такой есть? — в тон спросила она.

— Раз вы занимаетесь боксом, значит, есть. Жаль, что вечером вы предпочитаете кулачные бои. А я хотел поделиться опытом с вновь прибывшей в наши ряды, чтобы вы не набили шишек.

— Опыт надеюсь приобрести сама, — коварно сказала она. — А шишки… я занималась теннисом, все шишки отпарирую.

Ну да, отпарирует с помощью папы. К счастью, ибо Сева впервые в жизни не знал, что говорить дальше, открылась дверь. Вышел пожилой и крупный мужчина с почерневшим лицом, пошатываясь и ссутулясь, он побрел по коридору к выходу.

— Дианочка, заходи! — донеслось из кабинета.

Дочка, крутанувшись на высоких каблуках с видом победительницы, скрылась внутри. Сева почесал затылок, разочарованно глядя на дверь, и побежал к выходу.

2

На улице его внимание привлек мужчина, который вышел из кабинета начальника. На слабых ногах он дошел до угла, уткнулся лбом в стену и напряженно замер. Сева рванул к нему:

— Отец, тебе плохо? Чем помочь?

Тот неожиданно… заплакал. Беззвучно, только сотрясалась спина да лицо исказило страдание. Не по себе стало Всеволоду от вида здорового мужика, который горько плакал. Молодой человек растерялся, оглядевшись, увидел Руслана, махавшего ему из автомобиля. Сева тоже махнул рукой, дескать, подожди, и взял мужчину за плечи:

— Отец, ты присядь, присядь… Вон скамейка. Дойдешь?

Тот непонимающе посмотрел на юношу, потом перевел взгляд на скамью неподалеку, закивал, давая понять, что дойдет. Сева поддерживал его до скамьи, усадил, в это время к ним подошел Руслан с немым вопросом: что случилось?

— Да плохо мужику, — объяснил Сева. — Я видел, как он выходил из кабинета начальника.

— Отказали… — вдруг пробубнил мужчина. — Все отказали… Все…

— Кто отказал, в чем? — И Руслан сел рядом с ним.

— Дочь пропала, а они… — кивнул он в сторону управы, — отказали.

На вид ему было лет шестьдесят, но это был крепкий мужик, сильный. Обветренное и загорелое лицо — такие встречаются лишь у рыбаков, большая часть жизни которых проходит в море на открытом пространстве, — неестественно почернело. Глаза, выцветшие на солнце, оттого белесые, он утирал большими, тоже загорелыми ладонями. Этот загар настолько въедается в кожу, что остается до конца жизни. Мужик не стыдился слез, потому что беда его была ни с чем не сравнима, потому что боль, застрявшая в сердце, вырвалась наружу. Достав валидол, он бросил в рот таблетку и сидел, уставившись под ноги, продолжая вздрагивать от беззвучных рыданий.

— Ты успокойся, отец, и расскажи толком, — предложил Руслан.

— А… — махнул тот безнадежно рукой. — Мне теперь никто не поможет. Начальник так и сказал: никто.

На Севе и Руслане не было формы, а на лбу не написано, кто они есть. Оба заинтересовались: что ж такое произошло, раз и помочь некому? Искать пропавших людей милиция не отказывается, а мужику отказали? Сева подсел с другой стороны:

— А все же расскажи, отец. Может, и придумаем что.

Тот мельком взглянул на обоих — не впечатлили. Однако держать в себе обиду и горе, видимо, уже не было сил, и он начал неторопливо:

— Дочка у меня… был и сын, но погиб в первую чеченскую. А дочка поздняя, в прошлом году только восемнадцать исполнилось. Красивая как куколка. В сентябре прошлого года увидела объявление, ну, группу набирали для работы за рубежом. Она танцует хорошо. Пошла на конкурс, ее и взяли. Занимались они где-то месяц, программу готовили, костюмы шили. Им загранпаспорта сделали, визу, контракты подписали… Ну, я в этом мало понимаю, вроде все хорошо получалось. А в самом конце октября отправились в Турцию. Мы с матерью провожали в порту, они на корабле уплывали. Вот так уплыла, и ни слуху ни духу о ней. Один раз позвонила, сказала, что на месте, и все.

Руслан и Сева переглянулись. Слухи о подобных пропажах за бугром давно ходили, а конкретных заявлений от населения не поступало. Однако дело это действительно безнадежное. Мужика окончательно пугать не стали, Руслан лишь спросил:

— А кто-нибудь из ее подружек поехал с ней?

— Поехали две. Одна, говорят, вернулась — Роза Ибрагимова, но я не видал ее. Ездил к ней домой несколько раз — не открывают. Вроде дома никого нет. Так ничего и не знаю.

— Где, в каком месте готовили программу?

— Да вроде в ДК. Помещение снимали там, кажется.

— У твоей дочери есть подруги, которые участвовали в конкурсе, но их не взяли?

— Да, — оживился он и более пристально посмотрел на Севу с Русланом. — А вы кто?

— Это, отец, майор милиции, — не без гордости указал на Руслана Сева, — а я пока лейтенант. Работаем мы в уголовном розыске.

— Так ваши все и отказали, — печально вымолвил мужик. — Я у всех был. Сказали, такими делами милиция не занимается и что в Турцию никто не поедет по этому делу. А ваш начальник так прямо и сказал: там не только твоя дочь сгинула, сотни девчонок, на всех у государства денег не хватит, чтоб искать их по заграницам. Еще и отчитал, мол, ты-то куда смотрел… ну, я, значит… Говорит, мол, газет не читаете, телевизор не смотрите? А что я? Откуда мне было знать, что из этого выйдет? Вроде все путем делали: контракты, визы… я ведь в этом ничего не понимаю. Дочка мечтала танцами заниматься, денег заработать, мир посмотреть… Посмотрела.

— Ну, ты зря, отец, так пессимистично настроен, — сказал Руслан. — Давай вот что сделаем. Ты сейчас поедешь домой, вспомнишь всех подружек дочери. Вообще, припомни людей, с кем она встречалась до отъезда, запиши адреса. И у кого училась танцевать, напиши. Собери ее фотографии, документы, какие остались. Потом позвонишь мне. Ну, а мы тогда посмотрим, что можно сделать.

— Вы правда поможете? — В блеклых глазах проснулась надежда. — Ребята, я вам тогда… все, что хотите… по гроб жизни…

— Ну-ну, отец, — хлопнул его по плечу Руслан. — Я пока смутно представляю, чем помочь, но обещаю сделать все, что в моих силах. Тебя подвезти?

— Нет, спасибо, у меня машина. Меня зовут Виктор Иванович.

Руслан и Сева тоже представились, записали адрес и телефон. Он же аккуратно вывел в маленьком блокноте их телефоны, бережно сунул во внутренний карман пиджака, еще и проверил, надежно ли лежит в кармане блокнот, встал:

— Одна она у нас. Что там с ней случилось? Жене с сердцем плохо из-за этого, в больнице лежит. Нам без дочки и жить незачем… Так я скажу жене? Ну, что нам найдут Настю? А? Хоть как-то поддержать ее…

— Говори, — согласился Руслан, потупившись. — Пусть надеется.

Распрощались. Руслан и Сева смотрели ему вслед, как торопливо он садился в отечественную машину, вырулил на дорогу, очевидно, спешил к жене. Постояли молча.

— Ладно, едем за «сэмом», — сказал Руслан. — Я предпочитаю качественный самогон поддельной водке. Что-то паршиво стало.

— Ты серьезно собрался искать девчонку, пропавшую в Турции? — скептически спросил Сева по дороге к автомобилю.

Руслан нажал на пульт, сел в машину, только когда завел мотор, ответил:

— Во всяком случае, надо посмотреть, что можно сделать.

— Ясно. Опять будем подпольно работать, раз деду отказали все.

— Я тебя пока в напарники не звал.

— Так я все равно пойду. Без приглашения, — расплылся в улыбке Сева.

Руслан остановился в переулке частного сектора, достал деньги:

— Беги вон в тот дом, скажешь, от меня.

— Ну да, мы теперь майоры, нам бегать за водкой не по чину, — проворчал тот, вылезая из авто. — И дедушка у нас был дипломат. Интересно, а кто была бабушка?

— Иди, иди, — поторопил его Руслан.

Он положил скрещенные руки на руль, а на них подбородок. Перед глазами стоял Виктор Иванович — большой мужчина, который плакал. Случается, мужики льют слезы. И по пьяни от жалости к себе, и когда их берут с поличным — от злобы, и от страха по слабости. Виктор Иванович плакал от безнадежности, отчаяния и любви к дочери.

3

Тяжелое это бремя — звездочки, обмывали их три дня. Жена Руслана беспрестанно зудела, а Сева старался не попадаться ей на глаза, потому что на него она вываливала жалобы со стонами. Что-то не клеилось у Руслана дома, только он ни словом об отношениях с женой не обмолвился, лишь сутками торчал на работе. Лезть в душу, когда тебя не просят, — последнее дело, Сева и не лез. Они бы продолжили обмывать звездочки, если б утром четвертого дня не позвонил Виктор Иванович. Он пригласил к себе, притом тысячу раз извинился, что отвлекает их от работы.

Дом у Виктора Ивановича кирпичный, ухоженный, сразу было видно — хозяин он крепкий. И беседка из виноградника во дворе, и ограда железная, и небольшой сад с побеленными известью стволами деревьев, и дорожки вымощены, и гараж капитальный. В этом краю усадьба — надежное капиталовложение, посему рачительные хозяева берегут и тщательно обустраивают частную собственность. Внутри дом был ничуть не хуже, чем снаружи, соответствовал уровню людей, у которых богатства нет, однако нужды они не испытывают. Как всегда в таких домах, по стенам висят ковры, диваны и кресла бережливо накрыты покрывалами, дорогая посуда в серванте практически не используется, потому выглядит как из магазина. В самой большой комнате на видном месте висели фотографии молодого человека в военной форме с траурной лентой на уголке и красивой девушки.

— Вот она, Настя, — указал Виктор Иванович на снимок девушки. — Фотографировалась в день совершеннолетия. А то сын. Вы садитесь, садитесь.

Руслан и Сева расположились на диване, а Виктор Иванович надел очки и подал исписанный лист:

— Здесь я записал адреса и фамилии, как вы просили.

— Документы есть? — спросил Руслан, беря лист. — Я бы хотел посмотреть на контракт, который подписала Настя. Второй экземпляр должен быть у вас.

— Контракт дочка с собой увезла. Других документов, кроме свидетельства о рождении и российского паспорта, нет. Ну, еще аттестат зрелости, хотите посмотреть? Она хорошо училась…

— Не надо, — сказал Руслан, беря паспорт. — Аттестат нам не нужен. Скажи, отец, в какой город Турции повезли группу танцоров?

— В Стамбул, — вздохнул Виктор Иванович. — А потом собирались перевезти в другой город, оттуда Настя должна была позвонить, но так и не позвонила.

— Название группы знаешь? Кто руководитель?

— Названия не было, а руководитель… Главной была Берта Станиславовна, полька по национальности — так говорила Настя. А занимался с ними танцами Яков Олегович.

— Фамилии знаете?

— Не знаю, — опустил голову Виктор Иванович. Ему было стыдно, что доверил дочь неизвестным людям. Словно в оправдание пробормотал: — Так быстро все произошло… Настя такая счастливая была… бегала на репетиции, допоздна танцевала. Рассказывала мало, уставала сильно. Не мог я лишить ее счастья… Виноват, знаю теперь…

— Откуда ты, отец, узнал, что вернулась одна из танцовщиц?

— Недели три назад ее встретил школьный товарищ Насти. А Роза сделала вид, что не знает его, убежала. Паренек говорил, что Роза очень худая была и сама не своя. Испугалась его. Он даже засомневался: она или не она. Девушку зовут Роза, а фамилия Ибрагимова. Она татарка. Я там написал, — указал он подбородком на список в руке Руслана, — и ее адрес написал, и адрес парнишки. Я всех записал…

Руслан, читая список, проговорил удрученно:

— Негусто, отец. Сведений о тех, кто увез твою дочь, фактически нет.

Тот мгновенно потемнел, большие руки затряслись, задрожал и подбородок. Для него слова майора явились приговором, а надежда растаяла так же быстро, как и возникла три дня назад. Тем временем Руслан уставился на портрет Насти.

На снимке серьезная, золотоволосая и голубоглазая девочка, которой очень хочется выглядеть взрослой. Но широко распахнутые глаза выдают не только возраст, а и наивное отношение подростка к миру, людям, всему, что ее окружает. Или окружало. Вполне вероятно, что ее вообще в живых нет. Или держат девочку в грязном притоне в чужой стране — именно такие слухи давно ходят по городу. Второй вариант, наверное, лучше — думать, что она жива, — однако все равно безнадежный. В данном случае есть один выход — найти тех, кто занимается вывозом групп на «танцульки». Люди эти наверняка нездешние, пользуются фальшивыми ксивами. Если б хоть физиономии были…

— Фотографии есть, где Настя с теми, кто увез ее? — спросил он.

— Нет, — едва вымолвил Виктор Иванович. — Фотоаппарат остался, Настя забыла его взять, а фотографий…

— Где фотоаппарат?

— В ее комнате. Идемте туда.

Комната Насти — типично девчоночья. Много полок с книгами и безделушками, на кровати рядком… куклы, мягкие игрушки. Заметив усмешку на губах Севы, Виктор Иванович извинился за дочь:

— Она у нас бережливая, хранила любимые игрушки. А вон с той обезьяной спала. Так она ж ребенок еще.

Взяв с полки фотоаппарат, Руслан отдал его Севе, сам приступил изучать содержимое ящиков и полок.

— Пленка новая, — сообщил Сева и бросил фотоаппарат на кровать к игрушкам.

— А это что за пленки? — спросил Руслан, выудив из ящика коробочку, в которой лежало несколько пленок в упаковках.

— Да я не знаю, — ответил виновато Виктор Иванович. — Настя фотографировала, только фотографий не сделала, времени не было.

Руслан определил, что пленки не проявленные, закрыл коробочку:

— Это мы возьмем с собой, отец. И еще дай фотографию дочери. Если есть, то дай фотку и той девушки, про которую говорят, что она вернулась. Роза, да?

— Берите, берите все что хотите, — снова воодушевился несчастный отец. — Только бы Настю… вернуть… я все отдам.

— Если б это было просто. — Руслан не посмел сказать: «Если б это было возможно».

Больше ничего содержательного в комнате девушки не нашли, потому распрощались. Виктор Иванович долго смотрел вслед их машине, пока та не скрылась.

Сталкиваясь с подобными делами, Руслан становился смурной — Сева это заметил. В нем жила на генетическом уровне ненависть к подонкам. Он сам однажды так и выразился: «Какой-то чудак на букву “м” думает, что он самый умный, что он царь и бог, а остальные козлы и предназначены ему на заклание. У меня гены этих божков не выносят». Откровения Руслана были редки, да и то в подпитии, в остальное время он был предельно осторожен в высказываниях. Жизнь научила попусту не трепаться.

— Куда едем? — спросил Сева, так как они миновали центр, значит, не на работу поехали.

— К Розе Ибрагимовой, которая, по слухам, вернулась.

— Ты все-таки будешь ворочать это дело? Ведь полный абзац!

— Видел деда? — Руслан спокойно крутил руль. Но в его спартанском спокойствии Сева почувствовал упрямство, значит, спорить бесполезно. — Он умрет, как только поймет, что его девчонка сгинула безвозвратно. И таких, как он, много. Я давно слышал, что из нашего порта отправляют живой товар. А столкнулся с этим фактом впервой. Почему-то родители пропавших детей не заявляли в милицию. Странно, да?

— Опять порт? — выкатил глаза Сева. — Теперь же там новый начальник, вряд ли он в курсе. Не при нем же вывозили!

— Значит, поможет, — ухмыльнулся Руслан. — Ему сейчас надо показать, какой он честный. Это потом он будет красть и создавать свой клан отморозков, когда бабки в руки поплывут. Бабки мощно меняют людей, а уж в порт они плывут косяками. Кстати, надо узнать у таможенников, кто выезжал с группой в конце октября из нашего порта. У них должны быть сведения. А это уже немало. Далее. У нас есть директор ДК, сдававший в аренду помещение. Там выясним личности организаторов группы.

— Ну и дальше что? — все-таки завелся Сева. — Девчонку ты не вернешь. Она в Турции, если вообще там. Ты, случаем, не надумал исколесить весь мир? У тебя карманы трещат от «зелени»? Да и с чего ты взял, что ее продали? Может, она там замуж вышла.

— Прошло больше полгода, она бы сообщила отцу с матерью, — невозмутимо ответил Руслан. — Нет, Всеволод, с ней там непорядок, я в этом уверен. Но меня интересуют чудаки, которые увозят девчонок. Мы столкнулись с одним частным случаем. А пропавших без вести действительно сотни. Получается, частные случаи складываются в крупномасштабную деятельность. А связана эта деятельность с торговлей простаками, я так полагаю. Мое отношение к этому факту ты знаешь. Если найдем продавцов, те скажут — уверяю тебя, уж я постараюсь, чтобы сказали, — где девочка. На блюде мне ее доставят.

— Да! — протянул Сева скептически. — Так просто!

— Я не заставляю тебя рыскать со мной по адресам. Запомни: в любом случае я попытаюсь сделать все, что смогу. А ты упивайся недавней славой.

— Ладно, — сдался Сева. — Пока других дел нет… покрутим это.

Приехали на другой конец города. Нужный дом стоял на самой окраине, дальше начинались заросли, а за домами пролегала трасса, идущая мимо города и подножия горы. Вышли из авто, позвали хозяев. Никто на зов не откликнулся. Руслан постучал в соседний дом, а Сева перелез через невысокий забор и принялся колотить в дверь Ибрагимовых.

— Вам кого? — выглянула женщина из соседнего дома.

— Ибрагимовых, — ответил Руслан.

— Не живут они здесь. Роза уехала работать за границу, а мать ее куда-то переехала, мне не сказала куда.

— Давно переехала?

— Где-то с месяц. Она продает дом. Вместе с мебелью продает. Там, правда, мебель — одно названье. Видно, дочка денег прислала, могут улучшить жилье. Видите, дом какой плохонький? Такой не жаль сменить, были б деньги.

— Разве Роза не вернулась из Турции?

— Нет, я бы видела ее, ведь рядом живем, — уверенно ответила соседка. — Представьте, от меня скрыла, что продает дом. Фаина вообще скрытная женщина. А ведь вы не первый, кто спрашивает Розу в этом месяце. Несколько раз приезжал пожилой мужчина — Виктор Иванович. Но он часто приезжал к Ибрагимовым, они давно знакомы. Раньше он жил по соседству. Потом еще двое интересовались раза три.

— А кто те двое? — оживился Руслан.

— Откуда ж мне знать. Один нацмен, второй вроде русский. Обоим лет по тридцать.

— Вы говорите, что Ибрагимова продает дом, — задумчиво произнес Руслан. — А разве она не приезжает сюда с покупателями, чтобы показать его?

— Не приезжает. Два раза был паренек из агентства недвижимости с покупателями, от него я и узнала, что Фаина продает дом. Да видно, пока не получилось. Дом крайний, старый. Но продаст, будьте уверены. У нас пустое место можно продать недешево.

Руслан протянул ей листок со своим телефоном:

— Если вас не затруднит, позвоните мне, как только Фаина появится. Я знакомый Розы, мне срочно нужно увидеться с ее матерью.

Соседка взяла лист из записной книжки, сказала, что телефона не имеет, но позвонит от соседей. Он поблагодарил ее, позвал Севу, они сели в машину и укатили.

— Мага, взгляни, какие-то козлы ломятся в наш дом, — сказал сидевший за рулем желтого такси, спрятанного в зарослях, Бурак.

У него был бордовый цвет лица, за что и получил кличку Бурак — так местные жители называют свеклу. Это был плотный, мускулистый, с бычьей шеей и с головы до ног волосатый человек. Пшеничные волосы как раз и подчеркивали цвет кожи, отчего Бурак был довольно приметным типом; правда, его сей факт не волновал. Дремавший Магомед — человек аскетического сложения и с маской безразличия на лице — приоткрыл глаза, но обзору мешали ветки. Магомед был более осторожным, чем Бурак, старался оставаться в тени и только в случае, когда был гарантирован положительный исход, брал инициативу в свои руки. Услышав, что кто-то ломится в «их» дом, он лениво приподнялся, прищурился, изучая чужаков, затем снова откинулся на спинку сиденья. Бурак сообщил:

— В тачку садятся. Может, похиляем за ними?

— Нам мамаша нужна, — промямлил Магомед. По-русски он говорил отлично. — Сиди.

Бурак допил банку пива и выбросил ее за окно. Утирая губы рукой, бросил взгляд на Магомеда и проворчал:

— Долго торчим здесь — дни и ночи напролет, — так и заметить могут.

— Что предлагаешь? — не открывая глаз, спросил Магомед.

— Прячется наша мамаша, — рассуждая, Бурак прищурился. — Домик вдруг загнать решила, неспроста это. Держу пари, не одна мамаша ушла в подполье. Нам бы только узнать, где приют нашла. Сколько в городе агентств недвижимости?

— Три есть точно. Это те, что я знаю. Может, их больше.

— Я вот что обмозговал. Не проехаться ли нам по агентствам? Прикинуться покупателями, мол, нужен домишко, так выйдем на мамашу. А? Она ж нас не знает.

Магомед открыл глаза и удивленно уставился на напарника:

— Чего раньше не додумался? Езжай, я здесь побуду.

Магомед вышел из машины, потянулся, раскинув в стороны руки, затем достал сумку с пивом и едой, захлопнул дверцу. Когда Бурак уехал, он устроился на бугорке, откуда виден дом, достал банку пива и стал неторопливо пить.

4

Фаина Султановна вышла из агентства недвижимости и нервно озиралась в поисках такси. На счастье, прямо к агентству подкатила желтая машина со знакомыми опознавательными знаками, стала у порога. Водитель открыл дверцу, спустил ногу на асфальт, собираясь выйти. Фаина Султановна поспешила к нему:

— Молодой человек, вы не отвезете меня? Здесь недалеко.

Бурак окинул ее с ног до головы оценивающим взглядом, покривил губы: такая на чай не даст. Платье простецкое, сверху кофтенка, вязанная вручную, дешевые и стоптанные туфли, сумка вообще времен совдеповского благоденствия, когда ничего невозможно было достать, — старая и не стильная.

— Некогда мне, мамаша, — бросил он.

— Прошу вас, очень нужно быстро попасть домой. — И Фаина Султановна, сдвинув сумку к локтю, молитвенно сложила руки. Вдруг вспомнила: — Я хорошо заплачу.

В доказательство она вытащила сто рублей. Деньги, конечно, плевые, но это деньги, а Бурак их очень уважает. К тому же любому покажется противоестественным, что таксист отказался отвезти клиента за плату вдвое. Осторожность не помешает. Он выдернул сотню из руки мамаши, а то еще передумает столько платить, и кивнул:

— Садись, мамаша, прокачу с ветерком.

Если прикинуть по тарифу, то такой вояж стоил бы рублей тридцать, не больше. Бураку показалось странным, что мамаша, явно зарабатывающая три копейки, расплатилась, в три раза увеличив сумму. Она нервозно вставляла ключ в замочную скважину. Так торопилась в пустой дом? Хотя, может, забыла что-то, вот и вернулась.

— Мамаша, тебя подождать? — крикнул Бурак, надеясь получить еще сотенную.

— Нет, нет, спасибо, — откликнулась она, суетливо входя в дом.

Он пожал плечами и помчался назад к агентству.

Фаина Султановна вошла в маленький домик своей подруги, работающей на судне поваром. Когда подруга уходила в плавание, то оставляла ключ, чтобы Фаина поливала цветы, кормила кошку и вообще присматривала за домом. С виду он был неказистый, а внутри — загляденье. Чего здесь только не было: видеомагнитофон, большой телевизор, музыкальный центр, всякая техника для кухни, даже посудомоечная машина. Такое богатство нельзя оставлять без присмотра. Подруга говорила: накопит достаточно, чтоб в старости не бедствовать, купит хорошую квартиру и подыщет спокойную работу, а моря с океанами пошлет к черту. Сейчас она была в рейсе, это пришлось как нельзя кстати. Даже ей, своей самой близкой подруге, Фаина Султановна не хотела бы рассказывать о дочери.

— Роза… — позвала она. — Я пришла.

В дальней комнате на диване полулежала Роза и с опаской смотрела на дверь. Вошла мать.

— Сколько раз я тебя просила, чтобы не звала меня по имени, — раздраженно сказала Роза. — Что так быстро?

Фаина Султановна присела на краешек дивана, улыбнулась ласково:

— Получилось.

— Неужели? — И тусклые глаза дочери лихорадочно заблестели.

— И задаток дали. За мебель они не хотят платить, не понравилась им, ну и пусть. Завтра оформляем сделку у нотариуса! Говорят, можно сразу через юстицию оформить куплю-продажу, не обращаясь к нотариусу, а я уж решила по старинке. Пусть переплачу, зато душа будет спокойна, а то сейчас столько обманщиков. Завтра получу деньги, и мы можем ехать. Нужно только сегодня выписаться, остальные документы я подготовила.

— Хорошо, очень хорошо, — пробормотала Роза. — Сегодня же купи билеты. Надо сразу уехать. Завтра вряд ли получится… Послезавтра уедем!

Тяжело расставаться с местом, где прожил всю жизнь, тяжело. Да родное дитя дороже всего на свете. Роза вернулась, а Фаина Султановна до сих пор не знает, что там, в Турции, произошло. Поначалу пыталась расспрашивать, но когда видела, что творилось с Розой, прекращала расспросы, позже и вовсе перестала интересоваться Турцией. Однако мучилась догадками, подозревала худшее. Роза уехала с группой танцоров, а потом как в воду канула. Уж что только не предпринимала Фаина Султановна, выясняя, где ее дочь, да так ничего не узнала. С ней бегал по милициям и Виктор Иванович, близкий друг покойного мужа, его дочь Настя тоже пропала, а уехали девочки вместе. Еще радовались, что они вдвоем поехали. Везде отказывались заниматься поисками девочек в Турции. Потеряв всякую надежду отыскать дочь, Фаина Султановна перестала бегать по инстанциям, но Виктор Иванович не остановился, регулярно приезжал к ней с результатами. Да только результатов не было, он вздыхал и обещал дойти до самой Москвы. Не верила Фаина Султановна, что в столице, которая так далеко, отнесутся к их беде с пониманием, но Виктора Ивановича поддерживала. Уж лучше пусть надежда его питает, с надеждой жить можно. А месяц назад кто-то постучал в окно на рассвете, стучал так, что Фаина Султановна перепугалась до смерти, думала, бандиты нагрянули. Сообразив, что в ее доме брать нечего, подошла к окну и ахнула. Это была ее дочь! Мокрая, хотя дождя не было, худая, как скелет, с затравленными глазами, она посинела от холода — все-таки начало мая. Роза вошла в дом, успела лишь сказать:

— Никому не говори, что я вернулась… никому!..

И упала без чувств. Фаина дотащила ее до кровати, раздела. Вскипятила воду, растерла Розу согревающей мазью, разделась сама донага, легла, всем телом касаясь тела дочери. Она согревала дочь своим теплом и вливала в рот горячий чай, добавив в стакан ложку спирта. Пять дней Роза лежала и то ли в бреду, то ли наяву шептала:

— Не вызывай врачей. Меня никто не должен видеть. Никто. Слышишь?

Фаина Султановна кормила ее с ложечки, потом Роза отворачивалась к стене. Ни вещей своих не привезла, ни документов, а приехала в летних брючках и кофточке, до безобразия грязных. «Что же случилось?» — пытала себя вопросами Фаина Султановна. Неделю спустя, как Роза вернулась, пожаловал Виктор Иванович. Он-то и поднял дочку хотя бы на ноги, но странным способом. Роза вся напряглась и зашипела:

— Не смей впускать его в дом! Ни за что!

— Его Настя тоже вернулась?

— Не знаю… нет… Не пускай его! Он не должен знать про меня!

Фаине Султановне пришлось разговаривать с ним у порога, испытывая страшный стыд. Разве ж можно не приглашать в дом человека, который не бросил в беде, когда она потеряла мужа, который много и бескорыстно помогал? Не было денег — бежала к нему занимать. Он часто привозил рыбу, жена его отдавала Фаине Султановне вещи, не тряпье, а хорошие вещи. Когда они приобретали овощи и фрукты для консервирования, делились с ней, а от денег всегда отказывались. Да много чем помогали, не требуя ответной благодарности. И вот как отблагодарила: в дом не пустила. А он сообщил, что снова получил отказ, но намерен дойти до самого главного милиционера. Если и тот откажет, поедет в Краснодар, там откажутся искать девочек — в Москву поедет. В общем, говорил то, что и всегда. После того, как он уехал, Роза заметалась по дому как одержимая:

— Мне нельзя здесь оставаться. Надо уехать… Мама, нам надо срочно уехать…

— Да объясни мне, милая, что случилось? — чуть не плача, сказала мать.

— Потом, потом. Сейчас не могу… Мама, давай уедем.

— Куда ж мы уедем? Денег у нас нет.

— А дом? Давай продадим его и уедем, где нас никто не знает. Прошу тебя, мама! В какую-нибудь деревню, но подальше, подальше… Купим домик и будем там жить. И спрячь меня, я боюсь здесь оставаться.

Оттого, что дочка была на себя не похожа, Фаина Султановна не стала спорить, а предложила пожить у подруги, которая вернется из рейса еще не скоро. Дождались вечера — Роза не хотела выбираться днем, — оделись и вышли. Никто из соседей их не видел. А на остановке автобуса произошел казус. Фаина Султановна попросила Розу подождать у остановки, сама зашла в магазин купить продуктов — впопыхах забыли прихватить из дома. Выйдя из магазина, удивленно раскрыла глаза: Роза убегала. У Фаины Султановны сумки выпали из рук, а по щекам потекли слезы. Она вдруг поняла, что ее цветочек Розочка не в своем уме. Кто-то поднял сумки, спросил, не нужна ли помощь. Она только отрицательно мотала головой, забрала сумки, дошла до остановки и села на скамью, не имея сил что-либо предпринять. Фаина Султановна старательно прятала лицо от людей и плакала. Пришел автобус, люди уехали, а она осталась. Но прошло немного времени, внезапно сзади послышался родной голос:

— Ты не ушла? Как я рада, мама.

— Розочка, — встрепенулась мать, — почему ты убегала?

— Знакомый меня узнал, он учился с Настей в одном классе, — нахмурилась Роза. — Завтра расскажет всем. Мама, тебе тоже не надо жить в нашем доме, это опасно.

— Но почему, почему?..

— Потому что нас убьют.

Она произнесла это так просто, что не сразу дошли до сознания слова дочери. Они были чудовищными и одновременно нелепыми, они не вязались с их скромной жизнью. Но когда смысл дошел, мороз пробежал по коже, а сердце словно остановилось.

— Да за что?! Доченька, за что нас убивать?

— Мама, автобус. Вставай.

Роза ни в тот день, ни в последующие дни не объяснила, за что их можно убить. Сердце матери лишь почуяло беду: значит, действительно, лучше убраться из города. В тот же вечер, несмотря на поздний час, Фаина Султановна вернулась в родной дом за необходимыми и ценными вещами. Собрала все и задержалась, глядя на стены. Больше она здесь не появится. Ей предстояло навсегда уйти из дома, где провела сорок девять лет. Здесь умерли ее родители, сюда она привела мужа, отсюда он ушел в море и не вернулся, когда Розе было два годика. Здесь она собралась встретить старость, надеялась нянчить внуков. Она прощалась с домом без слез, потому что нет ничего дороже ее девочки, двадцатилетней Розы. И ничего у нее больше нет.

Но и в доме подруги дочь не выходила даже во двор. Шторы открывать не велела, так и проводили время в полутемноте. Роза была озорной и веселой девушкой, а стала замкнутой, дни и ночи проводила на диване. Она не разговаривала, не смотрела телевизор, а во сне часто кричала и просила мать спать с ней на одной кровати. Однажды, когда дочка проснулась среди ночи, хотела… задушить Фаину Султановну. Роза набросилась на нее с яростью дикой кошки, мать еле вырвалась, включила настольную лампу. Только после этого девочка успокоилась, просила прощения и плакала. Потом сказала матери, что не надо с ней спать. Теперь Фаина Султановна спала в комнате рядом, а у дочери всю ночь горел ночник — Роза боялась темноты. Перемены в дочери отзывались болью в ее материнском сердце! Если бы кто-нибудь знал, как тяжело видеть дочку затравленной, а главное — ничего не знать, почему она стала такой!

Как ни прячься, а выйти за пределы дома пришлось. И продукты купить надо, и в агентство обратиться, как тут не выйти? Понадеявшись на удачу и человеческую порядочность, Фаина Султановна отдала ключ от дома молоденькому агенту, тот и возил покупателей. Повезло. Три дня назад вторые по счету покупатели дали согласие, а сегодня получен задаток. На оформление документов уйдет завтрашний день, а там…

— Куда брать билеты? В Краснодар? — Краснодар казался Фаине Султановне далекой точкой, да и не бывала она нигде дальше Краснодара.

— Нет, это близко, — живо ответила Роза. — Бери до Ростова. Купи на поезд. Это дешевле. Нет, лучше автобусом. Билет на поезд вносится в компьютер, фамилии тоже. Узнают, куда мы уехали… Возьми на автобус, в Ростов ходит прямой рейс. А вокруг Ростова много городов, я по карте смотрела. Или переселимся в станицу, зачем нам город?

— Хорошо, доченька, — и Фаина погладила по бледной щеке свою Розу. — Ты рада?

— Я буду рада, когда сяду в автобус и он увезет нас. Мама, я здесь записываю кое-что… это для дяди Вити. Перед отъездом бросим в его почтовый ящик. Напомни мне, а то я боюсь забыть. Это очень важно, очень.

— Хорошо, Роза. Я пойду за билетами и заберу трудовую книжку в школе. А ты поспи, дорогая. Купить что-нибудь вкусненького?

— Как хочешь.

Роза принялась обдумывать письмо, которое начинала несколько раз и сжигала. Только намеками следует писать, чтоб не догадался, от кого записка, и чтобы не подвести тех, кто может помочь там, в Турции. А это трудно сделать.

5

Директором ДК была женщина лет пятидесяти с гаком, справная телом и коротко стриженная, с ярким румянцем на щеках. Подобных женщин большинство на юге, они расторопны, говорят быстро, это прекрасные хозяйки и любительницы красного вина, голосистые певуньи в застольях и по-житейски практичные. Евдокия Акимовна ничем не отличалась от жительниц юга. Разве что только тем, что была жутко близорука. Щурилась и присматривалась даже через очки, которые не всегда надевала, потому что они, по ее мнению, портят внешность, а она еще не прочь закадрить мужичка, ибо ужасно одинока. Как только Руслан и Сева представились, Евдокия Акимовна окинула их оценивающим взглядом, затем сразу сняла очки. Забываясь во время беседы, напяливала их на нос, вспоминая о них, быстро снимала. Выслушав, подтвердила:

— Да, да. У нас снимали танцевальный зал в сентябре — октябре прошлого года.

— Фамилии не помните, кто арендовал зал? — тут же подхватил Руслан.

— Ой, ну это ж давно было. У меня так: с глаз долой — из сердца вон.

— Значит, не помните, — подытожил Руслан. — А договор аренды можно посмотреть?

— Искать надо, документы в архиве за прошлый год. Приходите завтра.

— Тогда ответьте. Те, кто арендовал помещение в сентябре — октябре, часто пользуются вашим дворцом культуры? — подлавливал ее Руслан, очень уж она обдумывала каждое слово, прежде чем его сказать.

— Именно эти двое первый раз, а вообще снимают даже углы. Например, прокат видеокассет, торгуют индийскими благовониями, ксерокопии делают…

— Нас интересуют танцы, — перебил ее Руслан. — Руководители коллективов возят группы только в Турцию?

— Не только. И на Кипр возят, в Грецию, в Тунис, одна наша воспитанница работает в Японии. Ребят собирают со всех окрестностей, муштруют, потом выезжают. Это хороший бизнес.

— В чем же его «хорошесть»? — заинтригованно приподнял одну бровь Руслан.

— Понимаете, содержать коллективы, особенно танцевальные, сейчас просто немыслимо. Денег нет. Нынче богачи предпочитают в ресторане просадить деньги, чем потратить их на благотворительность. А когда руководитель выезжает с группой за границу, то не только ребята зарабатывают, часть денег идет на костюмы, обувь, аренду. К тому же прекрасно отдыхают, купаются в бассейнах, едят фрукты. За границей прекрасный сервис. Так и крутятся хореографы, кто умеет. А кто не умеет, тот лапу сосет.

— Понятно. У вас ведь тоже есть танцевальные коллективы в ДК, они выезжают?

— Мой хореограф Боря Донник ездил пару раз в Турцию и один раз в Грецию. Собирается снова вывезти группу в Анкару, кажется, в конце июля, точно не помню.

— Он возвращался с полным составом? Или кто-то изъявил желание остаться? — осторожно выпытывал Руслан.

— Да нет, вроде бы все возвращались. Вы же знаете: визовый режим и прочее. Наш хореограф ездит на месяц, не больше. Не все танцоры бывают довольны поездками, но приезжают с деньгами, одетые и обутые, мир посмотревшие. Что еще надо?

— Чем же были недовольны танцоры?

— Да я не интересовалась. Знаете, на всех не угодишь.

— А как мне увидеться с вашим хореографом?

— Сейчас его нет в городе, уехал за тканями и бижутерией. Донник сетовал, что раздеть танцоров стоит дороже, чем одеть их. Вернется дня через три.

Руслан и Сева поблагодарили за информацию директора ДК и отправились к учительнице танцев Насти. Дома ее не застали, сын дал адрес работы — казино.

В это же самое время директор ДК дозвонилась по междугородке:

— Здравствуй, это Евдокия Акимовна… И я рада тебя слышать. Как дела?.. Знаешь, ты повремени пока с приездом. Да тут сегодня два легавых интересовались группой, что в прошлом году вывозили… Нет, не сказали, почему интересовались. Но расспрашивали, кто еще вывозил и куда, оставались те ТАМ или нет. Послушай, а почему они спрашивали?.. И ты не знаешь? Угу. Я сказала, что вы один раз отсюда вывозили… Ну, я рада, что угодила… Да, чуть не забыла! Договор аренды просили… Думаешь, не показывать? Боязно, это ж милиция! Мне не нужны проблемы… Ну, не знаю… А ты самолетиком их… Конечно, дороже, но у нас тут изменения, директор порта новый, так что думай… Боря не заезжал к тебе? Говорил, что заедет. Ты попозже приезжай отдохнуть, а я постараюсь разузнать, что да как. До скорого. Целую тебя…

Бурак приехал в агентство, у которого поймал клиентку. Это было второе по счету агентство. Войдя в помещение, спросил:

— Домишко можно прикупить?

— Да, конечно, — откликнулся молодой человек за столом у компьютера. — Садитесь. Вы какой хотите дом? На сколько комнат, в каком районе?

Бурак развалился на стуле, широко расставив ноги, — поза, дающая понять, что он клиент серьезный, способен купить весь город. Толщина золотых цепей на груди и на запястье это тоже подтверждала.

— Мне нужна хата на краюхе.

— Есть и такие, — улыбнулся агент и предоставил адреса на нескольких листах.

Пробежав глазами список окраинных домов, Бурак ткнул пальцем в адрес:

— Вот этот вот хочу.

— К сожалению, он продан.

— Как продан?! — вытянулось лицо у Бурака. Он переменил позу, подавшись корпусом к агенту. — Когда продан?

— Да с час назад, хозяйка получила залог…

— Ах, залог… — ухмыльнулся Бурак, возвращая телу прежнее положение. — Тогда можно и перекупить.

— Но это невозможно, — мягко возразил агент. — Завтра сделка оформляется у нотариуса, документация уже готова…

— Ты не понял? — осклабился Бурак. — Мне нужен этот дом.

— А вы его хоть видели? Это же сарай.

— Я не понял: ты не понял? Мне место нужно, а не дом. Место! Я там такой дворец зашарашу, аж с другого берега увидят. И землю рядом прикуплю, чтоб все мое вокруг было. Короче, на сколько он там тянет?

— Да всего пятнадцать тысяч долларов.

— Это столько за сарай?

— Вы должны знать, у нас даже сарай стоит недешево.

— Кидаю еще пять штук «зеленки». И твоему агентству накину, если сделку сварганишь. И тебе лично.

— Я попробую уговорить, хотя скандала не избежать со стороны покупателей. Кстати, залог придется вернуть в двойном размере, это тоже ляжет на ваши плечи.

— Базара нет, вернем. Когда тетка прибудет?

— В одиннадцать утра, — несколько удивленно вперившись в клиента, сказал агент. — Она и покупатели приедут сюда, а потом мы поедем к нотариусу.

— Завтра в одиннадцать буду, — пообещал Бурак, вставая.

В зимний период казино пустует, зато в летний сезон снимает сливки. Люди едут сюда не только погреться на солнышке, пожевать фруктов да насладиться морем, но и оторваться на полную катушку. Как же без казино и прочих увеселительных заведений?

Кларисса, моложавая и фигуристая женщина лет тридцати семи, стояла у эстрады, когда вошли Руслан и Всеволод. Шесть девушек и двое парней танцевали под музыку, а она покрикивала на них недовольно:

— Анжелика! Не отклячивай зад, сколько говорить! Ритм держите… Что вы сегодня такие вялые? Зоя, выпрямляй колено на батманах! Выше бросайте… выше!.. Мне надоело каждую репетицию долдонить одно и то же! Нельзя ли быть повнимательней?

— Здравствуйте, — сказал Руслан, перекрикивая гремевшую музыку. — Я из уголовного розыска. Можно с вами поговорить?

Кларисса выключила магнитофон, с нескрываемым удивлением переводила взгляд с Руслана на Севу. У нее были ясные зеленоватые глаза, несколько наивные, а растрепанные волосы придавали ей вид воробья, получившего взбучку от кошки. Эти наблюдения вызвали улыбку у Руслана, а она наконец осведомилась:

— Что-нибудь случилось?

— Можно уединиться? — спросил Руслан.

Она повернулась к тяжело дышавшим танцовщикам:

— Ребята, я отлучусь на минуточку, а вы повторите сами. Но сначала покрутите туры, а то заваливаетесь на остановках. На это просто противно смотреть, а уж деньги за это брать возмутительно. Работайте!

Судя по разбросанной одежде на стульях, она привела их в раздевалку. Комната была очень мала. Кларисса, убрав одежду с двух стульев, предоставила их Севе и Руслану, сама присела на краешек третьего стула, не убирая с него одежду:

— Извините, другого кабинета у меня нет. Вы садитесь.

— А у нас говорят: присядьте, — сообщил Сева, улыбаясь. — Слово «садитесь» у нас имеет совсем другое значение.

— Действительно, — усмехнулась она, хотя недоумение не слетало с ее лица. Вдобавок замечание по поводу «садитесь» прозвучало дико. — Так что вас привело ко мне?

Руслан протянул ей фотографию:

— Вы знаете эту девочку?

— Конечно, — еще больше удивилась она. — Это Настенька. А что произошло?

— От нее нет вестей из Турции больше полугода, отец волнуется, мать в больнице лежит. Мы полагаем, она там… пропала.

— Господи! — прошептала Кларисса. — Неужели это правда? А чем я могу помочь?

— Если б мы только знали… — протянул Руслан, забирая фото. — Отца Насти не стали расстраивать, ему и так не сладко. Думаю, девочку вряд ли вернем, а вот тех, кто увозил их за границу, хотелось бы достать. Тогда появится хоть небольшая надежда. Может быть, удастся через посольство или другими путями вытащить Настю и девушек. Вы случайно не знакомы с людьми, которые увезли Настю?

— К сожалению, о них ничего не знаю. Я ведь уговаривала девочек не ездить с шоу в Турцию, а поступить в культпросвет, раз так любят танцы. Да куда там, им же сейчас хочется все и сразу. Молодежь считает, что на удовольствия не хватит жизни.

— А вы лично возили своих танцоров за границу?

— Нет, — как-то сразу необычно резко ответила она.

— Почему? Это, как мне сказали, выгодный бизнес.

— Вот именно, бизнес, — презрительно фыркнула Кларисса. — Мне предлагали повезти балет. Но танцы там не главное.

— А что же главное? — вытаращился Сева. Ведь действительно: везут танцевать, а танцы не главное, как это?

— Там самый важный процесс — консумация.

— Что? — буквально в унисон спросили Сева и Руслан.

— Вас удивляет слово? — слегка улыбнулась Кларисса. — Признаться, я долго не знала, как оно пишется и что обозначает. В словарях нашла французское слово consommer, которое переводится как «потреблять, расходовать». Думаю, правильнее было бы писать «консомация», но как-то в газете читала статью, там писалось «консумация». Что ж, журналисты лучше знают, как писать. Погодите, я сейчас позову Анжелику, вы узнаете об этом подробней.

Она вышла, а вернулась с юношей. Красивым, надо сказать, юношей, блондином с длинными, ниже плеч, кудрявыми волосами, стройным. У Севы вырвалось:

— Ты Анжелика?!

Едва тот заговорил, все стало ясно: голубой, аж синенький.

— Ой, это у меня кличка такая. Моя любимая книжка про Анжелику. И фильмы я люблю про Анжелику и короля. Девчонки и дали кличку, мне она нравится.

— Анжелика, — прервала манерную речь танцора Кларисса, — расскажи, что такое консумация.

— Ой, ну это просто. — Анжелика выбрал в собеседники Руслана, говорил исключительно ему: — Вы приезжаете, вас селят в отель… Это хорошо, если в отель поселят, а то и в сарай какой-нибудь засунут. Меня так однажды поселили, что не мог дождаться отлета. Ни помыться, ни отдохнуть. Ну вот. А потом в кабаке или в казино вы даете представление. И после и до представления вас заставляют танцевать в салоне. Клиенты сидят за столиками и выбирают. Потом клиент подзывает официанта или того, кто занимается рекламой девушек, в разных странах этого человека называют по-разному. Тот приводит клиенту понравившуюся девушку. Она должна с ним потанцевать, посидеть за столом и постараться раскрутить его, ну, чтоб он как можно больше заказал еды и питья, особенно спиртного. Это выгодно боссу, за консумацию он и платит.

— И все? — спросил Руслан. — А если клиент захочет переспать с девушкой?

— Это уже как она решит. Есть девушки, которые едут только на консумацию, без танцев. Они выполняют любое желание клиентов. Этого мало, они должны держаться за клиента, то есть заиметь постоянного поклонника, который будет вываливать бабки за ее капризы. Девчонки с постоянным клиентом получают премии от босса.

— А парни тоже исполняют эту самую… консумацию? — с долей брезгливости спросил Сева.

— Вам будут говорить, что нет, — не верьте, — ответил не Севе, а Руслану Анжелика. — Только не во всех странах парни пользуются спросом. Например, в Турции в ходу одни девушки, да что говорить — мусульмане! Понимаете, они, может, и хотели бы с парнем завести адюльтер, да никогда в этом не признаются — их свои же заклеймят позором. В общем, варвары. А в европейских странах всякий товар в ходу. Но все равно парни не очень-то пользуются спросом, они, скорее, антураж девчонкам, поэтому их всегда в коллективах мало. Многие хореографы, зная, что балет едет на консумацию, парней вовсе не берут, особенно в экваториальные страны. Зачем ему пара-тройка дармоедов, которые лишь пляшут? Кстати, те девчонки, кто едет только на консумацию, хорошо зарабатывают, ну, кидают и балетмейстеру, они же едут с его балетом, находятся под его покровительством. А у танцовщиков руководитель нагло забирает бабки, дает мизер.

— Скажи-ка, пожалуйста, — обратился к нему Руслан, — что может с девушкой произойти, например, в Турции?

— Все что угодно, — мгновенно ответил Анжелика. — И не только в Турции.

— Ну а что это — все?

— Все. Понимаете, когда туда попадаешь, тогда и понимаешь: никто не даст тебе гарантий, что ты вернешься назад или хотя бы останешься невредимым.

— Пока у меня тоже все, — вздохнул Руслан.

— Иди, Анжелика, — сказала Кларисса. Когда он ушел, бросив в Руслана полный нежности взгляд, она дополнила его рассказ: — Как видите, это своеобразная форма проституции и приносит хороший доход хозяину заведения, куда везут балет. Поэтому я не вожу ребят. Представьте: растишь их с детства — я ведь еще в школе работаю хореографом, — знаешь семьи, чем ребята болели, в кого влюблялись, они становятся родными. Ну и как их потом продавать? Лично я не могу.

— Спасибо, — поднялся Руслан, за ним Сева.

Они уже подошли к двери, как вдруг Кларисса догнала их:

— Я вспомнила одну вещь. Девочки говорили, что те, кто набирал балет в нашем городе, живут в Краснодаре. Может, это вам пригодится.

— Вы говорите — девочки, — сказал Руслан. — Кроме Насти, еще кто-то поехал?

— Из моих учениц поехали Настя и Роза Ибрагимова.

— Ибрагимова? Я слышал, она вернулась. Роза заходила к вам?

— Нет, — покачала головой Кларисса. — Думаю, тот, кто вам говорил, что Роза вернулась, обознался. Она бы обязательно зашла ко мне, обязательно.

Руслан еще раз поблагодарил, а Кларисса проводила его и Севу до выхода. Она смотрела через стеклянную дверь, как оба сели в машину, и думала о своих воспитанницах. К ней подошел Анжелика, полюбопытствовал:

— А кто тот, черненький, сбитенький?

— Майор милиции.

— Ну прямо Жофрей де Пейрак, — мечтательно произнес он.

— Катись на эстраду, мужелюб, — беззлобно оттолкнула она юношу.

Сева плюхнулся на сиденье рядом с Русланом и посмотрел в сторону казино:

— Ах, казино, рулетка, бабки… Руслан, ты любишь азартные игры?

— Люблю одну. Со смертью, — и Руслан повернул ключ.

— Слушай, иди ты со своей любовью знаешь куда?..

Руслан сорвал машину с места. Путь их лежал в порт.

6

На следующий день в половине одиннадцатого Магомед и Бурак заняли пост наблюдения, припарковав автомобиль неподалеку от агентства. Оба хищно следили за входом. Без пятнадцати одиннадцать туда вошла…

— Мамаша! — пролепетал Бурак, вытягивая шею.

— Какая мамаша? — вяло осведомился Магомед.

— Да вчера подвез тетку. Стольник дала, я ж говорил.

— Такая замухрышка стольник вывалила? — недоверчиво произнес Магомед.

— Вот и я про то же, — задумчиво растирал небритый подбородок Бурак. — Чего ей в агентстве делать?

— Одно из двух: или продает, или покупает недвижимость.

— А не наша ли это мамаша? — вдруг заерзал Бурак. — Примчалась к сроку… Слушай, Мага, мне там маячить нельзя. А ты зайди, послушай их базар.

Выждали до десяти минут двенадцатого, после этого Магомед вошел в агентство. Мамаша и агент негромко переговаривались, но он все услышал.

— Подождем еще пять минут, — уговаривал молодой человек.

— Если б он хотел купить, приехал бы раньше меня, — возразила мамаша. — И не стоит мой дом таких денег.

— Но раз человек хочет их выложить, вам какая разница? Подумайте о выгоде.

— Это опять займет несколько дней, а я не хочу ждать. У меня уже билеты куплены. Боюсь, погонюсь за журавлем, а синицу потеряю.

— Вы самая странная клиентка, — взмахнул он руками и прошелся по комнате, увидел Магомеда. — Вы к нам?

— Да, хочу купить жилье.

— Вы не могли бы подождать немного? Сейчас освободится помощница и предоставит вам перечень недвижимости, у нас большой выбор.

— Нет проблем, — взмахнул руками Магомед, показывая агенту ладони. — Я в машине подожду.

Выходя, он услышал, как сказала мамаша:

— Двенадцатый час. Поехали к нотариусу. Я не хочу сердить людей.

— Ну, как скажете. Вы теряете большие деньги, — расстроился агент.

— Молодой человек, люди теряют больше иногда…

Магомед вернулся в такси, подмигнул Бураку:

— Она.

Тот удовлетворенно прищелкнул пальцами и выехал с места парковки.

Руслан и Сева, не забыв обещание директора дворца культуры показать договор аренды, приехали к ней в то же время, когда Магомед вошел в агентство. Встретила их Евдокия Акимовна, разве что не расцеловав. Радости не скрывала, чаек предложила, конфеты в коробке достала, а потом ошарашила:

— Представляете, договор аренды не можем найти! Все договоры на месте, а который вам нужен — нету. Куда он делся — понятия не имеем!

— Убежал, — подсказал Сева, ехидно ухмыляясь.

— Шутить изволите? — обиделась та, протирая стекла очков носовым платком. — Да не беспокойтесь, найдем. Бухгалтер, наверно, сунула не туда. Только теперь времени понадобится больше, это ж весь архив перерыть…

— Как найдете, позвоните, — холодно прервал ее Руслан. Очутившись в машине, поделился впечатлениями: — Крутит наша Дуся. Что-то она знает, но не хочет сказать.

— На фиг тебе договор? — пожал в недоумении плечами Сева.

— С чего-то ведь надо начинать. А если фамилии не липовые? Ты учти: в договор обязательно вносятся паспортные данные, место жительства. Ладно, Дусю мы теперь берем на мушку. Едем в порт? Там быстрее дадут сведения. Они обещали.

Новый начальник порта, не такой спесивый, как бывший, поведал:

— Да, в Турцию ходят суда, в основном грузовые. Из Сочи ходит в Турцию корабль с челноками, только это не всем удобно. Где-то четыре года назад бывший начальник порта добился разрешения брать пассажиров на борт. В общем-то, дело хорошее. Ну действительно: зачем людям тащиться в Сочи, когда можно из более близкой точки выехать? К нам товар привозят и турецкие суда, а наши предприниматели свозят его на оптовую базу, у них договоры с турками. Так освободили людей из дальних точек России от лишних затрат. Они приезжают на оптовую базу, берут товар и развозят по городам. Только в компьютере не сохранилось данных о рейсах в октябре, вернее, рейсы есть, а информации о пассажирах нет. Программист испариной покрылся и от кофе приобрел кофейный цвет, рыская по компьютеру. Утеряна информация, и все.

— Потрясающий день невезения! — хмыкнул Сева.

— Да у меня скоро крыша поедет, — с отчаянием в голосе оправдывался новый начальник порта. — Тут черт ногу сломит. Наворотили! Документация не совпадает, точное количество акционеров неизвестно, пригласили аудиторов, те тоже скоро свихнутся. Так что, ребята, извините. Будем искать, если обнаружим, сообщим.

— Это только у нас может случиться, — подытожил Сева уже в машине. — Договор аренды убежал из архива. Волна накрыла и смыла информацию в компьютере. Частично смыла. Хорошо, что у нас есть море, а то кто бы тогда смывал?

— Бывший наш «судовладелец» был мастак на сбрасывание концов в воду, — проговорил сосредоточенно Руслан. — Что у нас еще есть? Краснодар. И там проживают Берта Станиславовна и Яков Олегович. Послушай, а ведь Берта Станиславовна — редкое сочетание. Значит, сделаем запрос в Краснодар, чтобы нам предоставили адреса всех, кто проживает там с этим именем и отчеством.

— Шутишь? Это ж не фамилии найти! Нас так пошлют…

— Тогда попрошу помощи у Артема, — отрубил Руслан и поехал к дому Ибрагимовых. — Артем клялся, что в случае нужды поможет.

— Да верь ты ему, — отмахнулся Сева. — Рванул в свою Москву и забыл про нас.

Съездили впустую, дом Ибрагимовых, как и в прошлый раз, был пуст. Соседка сказала, что никто больше не интересовался домом и хозяевами.