Сказания Дальних гор

Ю. С. Дорожкин

Выезд на охоту – это всегда приключение, особенно когда отправляешься далеко, в место, где ни разу не бывал. Но двое друзей из провинциального города и не подозревают, как далеко уведёт их цепь таинственных происшествий, с какими загадками им придётся столкнуться. И можно не обращать на них внимания, но представления о долге и любознательность ведут туда, где могут находиться ответы на волнующие вопросы: в самое сердце Дальних гор, за стену из белого тумана, по ту сторону незримых ворот.

Глава 7. Возвращение в посёлок

Костер уютно потрескивал на полянке перед охотничьей избушкой, трое охотников расположились на деревянных чурбанах вокруг костровища, ожидая, когда заварятся ароматные травы в небольшом котелке, висящем над огнем. Горец лежал чуть поодаль, на охапке сена, укрывшись шерстяным одеялом.

— Погоди, сейчас заварится лихогон, дам тебе выпить, — пообещал раненому Дульф. — Давно известно, что лист лихогона хорош при лихорадках разных, а корень евоный силы восстанавливает, вот хоть если кто, как ты, уважаемый, много крови потерял. И ежели живот скрутило, тоже хорош… Оттого лихогоном и зовется.

— Сыпасибо, — поблагодарил Адыл.

На только что состоявшемся совещании было решено остаться в Кедровой Пади до завтрашнего дня. Раненый горец заверил, что за сутки наберется сил и потихоньку сможет уже добраться до родного аила. Вечер, соответственно, постановили посвятить охоте, потому как не напрасно же сюда шли, ноги били.

— Вот уж воистину — не напрасно, — невесело ухмылялся Иржи. — Повоевали. А то, знаете ли, скучно тут у вас начало становиться…

— Человеку зато помогли! — поправил его Дульф. — А ведь кто знает, может, это еще и пригодится! Горцы — они народ благодарный. Вот он своим расскажет, как мы втроем архуров перебили, будем в их роду навроде героев. Сможем их гостеприимством пользоваться, словно близкие родичи, так то! А в наших местах это немало!

Был, конечно, риск появления нового отряда архуров, но Дульф, да и горец, с которым не преминули обсудить данный вопрос, оценивали вероятность этого весьма низко.

«Как увидят своих побитыми — сразу кинутся за подмогою, идти, Синему Камню мстить», — перевел Дульф слова Адыла. А от себя добавил: «Ведь если их горцы перебили, то всяко домой вернулись после этого, зачем их в долине искать?» Звучало вполне здраво.

…Травы заварились, Дульф зачерпнул ароматный отвар кружкой, выдолбленной из цельного куска кедра, и протянул раненому. Тот присел, взял кружку обеими руками и стал не спеша прихлебывать, дуя на воду. Вечерело. Где-то неподалеку среди ветвей кричала кедровка.

— Немного отдохнем, попьем, да идти надо, чтобы загодя на водопое устроиться, — сказал Дульф. Все трое посидели некоторое время молча, потягивая из кружек травяной напиток. Договорились, что иного зверя, кроме единорога, стрелять не будут: мяса и так добыто много — два оленя. Первого еще не съели, так что и на обратный путь хватит, и хозяйке Фене оставить.

Травяной напиток бодрил, возвращая силы, потраченные за трудный день, и одновременно успокаивал, снимая напряжение. Тим блаженно расслабился.

— Я когда совсем маленький был — мы с отцом еще в Ясноморье жили, — стал рассказывать Тиму с Иржи их проводник. — Так там один человек жил, его «Меткач» все звали. Тоже, наподобие вот тебя, сударь Тим, стрелял дюже хорошо! Я-то сам плохо помню, да отец потом мне рассказывал. Чудеса, говорят, творил!

— Ага? — обозначил интерес Иржи.

— Точно! Он раньше в абордажной команде служил, на боевой галере. Так он забирался куда-нибудь повыше, на мачту, там такие специальные площадки делали для стрелков, и вот, пока корабли сближались, он успевал высмотреть самых опасных бойцов на вражеском корабле, и всех их стрелами поразить! Ну и, конечно, стрелков других, чтобы не мешались! На расстоянии в половину морской стадии мог в человека попасть. И это, заметьте, во время непрекращающейся качки!

— А это ты не сильно ли загнул? — возмутился Иржи. — На пол стадии!

— Ну, так говорят. Там, вишь, точно не измерить было расстояние-то. На глаз! Но где-то около того, во всяком случае. Только потом он с флота ушел.

— А что так? Ранили?

— Нет. С одним из морских командиров поссорился. Тот его прилюдно за нарушение дисциплины отхлестал бичом. Там, на гребном флоте, порядки очень строгие. Сразу Меткач ничего сделать не мог: сразу бы попал на расправу к военному прокурору. Зато через несколько дней он его в порту подкараулил и застрелил из арбалета. И убежал… Так что прославился он потом уже как наемный убийца!

— Вот как? — мрачно откликнулся помощник пристава.

— Ну да… В Ясноморье было несколько городских банд, и в портовом квартале, и в трущобах, и в торговом районе. Они все время что-то делили между собой. И кто-то там из них нанял Меткача, так тот за полгода перестрелял главарей почти всех банд. А нанял Меткача Гора. Отец рассказывал мне, что этому Горе подчинялись в порту все грузчики, и многие наемные матросы, которые постоянно околачивались в портовых тавернах, тоже входили в его команду. Банду, если по — другому сказать. У Горы было три притона, где можно было и поразвлечься, и купить все, что угодно, контрабанду всякую… Все кабаки поблизости от порта Кулаку дань платили. Вот этот-то Гора с помощью Меткача половину города себе прибрал. А потом случилось ему заказать бургомистра…

— Как, бургомистра? — переспросил Иржи. — Не слишком ли?

— А тот что-то ему в делах сильно напортил. Вроде, хотел сам, свои таверны в портовом квартале открыть, ну, через подставных людей, конечно. Это у вас в городах называется — конкуренция, да? По-моему, мы тут, в Поселке, живем проще и справедливее, чем там, разве нет? Ну так вот, Меткач, рассказывают, забрался в башенку на городской ратуше, прямо во время какого-то карнавала, когда на площади перед ратушей собралось полно народу, и бургомистр стоял на помосте, поздравлял горожан… Так он достал его стрелой с башни через всю площадь, а она шириной была почитай что шагов триста! И ведь попал прямо в сердце! А потом ушел по-тихому.

— Выстрел, вероятно, был неплохой, — согласился Тим. — Только всегда жаль, если способный человек, прекрасный стрелок, начинает заниматься такими делами. Все, чего он тогда заслуживает — это чтобы его повесили, не смотря на предыдущие заслуги…

— А его и повесили! — радостно сообщил Дульф. — После этого случая его выследили и поймали городские стражники.

Он отставил опорожненную кружку и поглядел на небо:

— Что ж, скоро будет темнеть. Идём?

— Да пора, пожалуй, — поддержал его Иржи.

Оставлять Адыла в домике они не рискнули, а сочли более безопасным спрятать его неподалеку, где поваленный бурей ствол большой лиственницы был окружен молодой лиственничной порослью, образуя неплохое укрытие. Ему помогли забраться под ствол, где он притаился, завернувшись в свое одеяло, словно в пещере.

Снова охотников окружил вечерний темнеющий лес, с шебуршанием птиц в кронах деревьев и неприметных зверьков внизу, среди мхов и опавшей хвои, со стуком дятлов, взволнованным цоканьем белок. Тим очень любил лес, и сейчас окружающая его картина никак не увязывалась с пониманием того факта, что поблизости идет настоящая война. И даже более того: что они сами влезли в эту войну!

Они тихо ступали по мхам, направляясь к ручью. Шли мимо растущих вокруг вековых кедров и лиственниц, поднимались на небольшие увалы, выходили на поляны.

— Значит, говоришь, повесили Меткача-то? — продолжил Тим прерванную тему.

— А, ну да, повесили. За ноги, вниз головой. Три дня провисел. Впрочем, говорят, он и суток не выдержал. Так-то с ним расправились за убийство бургомистра. А если бы поймали только за то, что он на Гору работал, других разбойников убивал, то, глядишь, посадили бы его просто в острог…

— Да дело не в этом, — поморщился Тим. — Всё равно — как по — разному люди свои способности употребляют! Ну, бежал с флота, мало ли куда мог наняться! Уж неужто этот Гора ему столь много платил, что стрелок иначе заработать не мог, ежели он так хорош?

Ему, представителю закона, было очень неприятно услышать, как превосходный стрелок — кто знает, такой же как и он, или даже лучше — превратился в заурядного преступника, одного из тех, истребление которых составляло смысл его работы.

Дульф только пожал плечами: «Я, — мол, — почем знаю?»

Они бесшумно шли по мягкому, пружинящему под ногами мху, иногда срывая растущие прямо под ногами лесные ягоды. На лес уже спустились серые сумерки. Вскоре Дульф жестом приказал остановиться и еле слышно объяснил:

— Вон там уже ручей. Я вас на два разных водопоя посажу. Так надёжнее. Время в запасе есть, единорог — он, если приходит, то когда стемнеет. То есть у нас в запасе есть час, а то и два. Сударь Иржи, пойдем!

Он повёл лесничего через заросли к тому месту, где звериная тропа подходила к речке, текущей через лес. На несколько минут Тим остался один. Ветер негромко и успокаивающе шумел над головой, равномерно покачивая ветви огромных кедров. Сами собой отодвигались на самый задний план мысли о какой-то войне, происходящей буквально рядом с ними, об исчезновениях людей в посёлке, оставалось лишь то, зачем он сюда приехал — природа и уединение. И еще хоронящийся где — то в темноте черный единорог. Тим вспомнил о своих друзьях и знакомых из Старой Пущи, многие из них увлекались охотой, но никто не забирался столь далеко. Зато потом любили слушать рассказы…

Хрустнула под ногой ветка, и Дульф возник перед ним из вечернего сумрака. «Пойдём!» — показал он жестом. Пройдя еще шагов триста, они оказались в том самом месте, которое так понравилось Тиму накануне. Они остановились возле глубокой речной заводи, в полутора десятках саженей от которой в сгущающейся темноте еще различалось озеро. Дульф прошептал:

— Выбери здесь себе место. Ждать придется долго. До середины ночи, позже он не приходит, уже ищет себе укрытие на день. На мелочь не отвлекайся, а не то выстрелишь по косуле — а его вспугнешь! Я же перейду речку, тут брод рядом, там в одном месте есть перекресток звериных троп, там покараулю… Я потом за вами приду.

И с этими словами следопыт отошел в сторону, почти скрывшись в темноте, Тим услышал его осторожные шаги по воде. Помощник пристава удобно устроился под кустом, названия которого он не знал, сзади его рос большой, в полтора обхвата, кедр. Кедр закрывал его сзади, ветви куста — справа, со стороны тропы, открытой оставалась левая сторона, обращенная к реке, ширина которой, вместе с заводью, в этом месте была шагов около десяти. Впереди в свете взошедшей луны мерцала гладь озера. Тим уселся на мощный корень кедра и прижался спиной к стволу дерева. Потянулось время.

Небо было ясным и, как и полагается в горах, звездным. Среди деревьев проникал рассеянный свет от луны и звезд, так что вполне возможно было различить, что делается, по крайней мере, в двух-трех десятках шагов вокруг. И вновь охотника окружили звуки ночного леса. Положив арбалет на колени, Тим ждал. Вспомнился вдруг вечер дня за два до их отъезда из Старой Пущи. Они пили вино у Дария, сыщика городской стражи, приятеля Тима. Дарий жил в небольшом домике рядом с городскими воротами, от которых начинался Приморский Тракт, идущий через Мостовище в Ясноморье. Кроме Дария и Тима собрались еще Олаф, второй помощник пристава и Эрн, наемник, командир отряда конных лучников, несколько лет назад приехавший в их городок из далёких закатных земель, где нес службу на границе с враждебным Империи королевством Арджаб, а в народе именуемом также Загорьем за то, что большая часть границы с ним проходила по горным массивам. Хотелось бы видеть еще и Владу, молодую женщину, недавно поступившую на должность секретаря окружного прокурора после окончания университета в Стоунграде. Однако нравы здесь, в провинции, были еще не столь свободными, как в столице, и присутствие на подобном сборище незамужней женщины считалось предосудительным. Хватало и того, что она смогла получить подобную должность, что было бы невозможно еще десять — пятнадцать лет назад…

…Подняв оловянный бокал, наполненный крепким и сладким вином из южных воеводств, Эрн обратился к Тиму: «Рад за тебя! Я бы тоже с удовольствием провел пару недель где-нибудь в лесу на охоте! Пусть твой отдых будет лёгким и приятным, потом расскажешь!»

«Ну что же, действительно, всего лишь лёгкий отдых на природе», — мысленно усмехнулся Тим. Впрочем, действительно, не смотря ни на что, неприятным бы Тим его не назвал. И, поразмыслив, пришел к выводу, что не променял бы нынешние приключения на скучное врямяпровождение в городе и его ближайших окрестностях.

Прошел, пожалуй, час ожидания. Тим еле заметно пошевелился, устраиваясь поудобнее. Вокруг ничего не изменилось, только несколько раз бесшумно промелькнула взад-вперед довольно крупная сова, облетела вокруг кедра и умчалась дальше, в поисках добычи. Тим вслушивался в окружающий лес, наполненный шорохами и скрипом, происходящими, главным образом, от ветра. Ритмичное покачивание веток убаюкивало, и, продолжая контролировать окружающую обстановку, Тим словно наяву видел и другую картину…

…Вокруг — где-то совсем недавно виденный пейзаж: слева поднимающаяся вверх горная гряда, справа пологий спуск и густые заросли кустарника. Под ногами тропа, ноги несут вперед, отмеряя шаг за шагом. Да это же дорога из Посёлка в Кедровую Падь! Тим видел происходящее не со стороны, а как бы от лица идущего человека. В поле зрения попадали то рукава или полы потертого зелёного кафтана, то ноги в коротких сапогах, торба с вещами за спиной не ощущалась, но Тим точно знал, что она там, как и лук в чехле и колчан со стрелами. Серое небо затянуто низко плывущими тучами, но дождя нет. Взгляд привлекают следы справа от тропы. Человек приближается к ним, наклоняется… Следы маленьких копыт, наверное, это косуля. Движение по тропе возобновляется. Что-то привлекает внимание в зарослях справа и впереди. Шаги замедляются, чувствуется настороженность, глаза пристально вглядываются в стену кустов. Кажется, колыхнулась ветка? Проходит несколько мгновений. Нет, показалось. А может быть — птица? Много их шныряет по кустам. Да не в такую погоду. Все спокойно. Снова под ногами тропа, местность чуть понижается, внизу струится мелкий, аршина в два шириной, ручей. Шагнув через него, человек оказывается на мягком изумрудно — зеленом мху…

Тим встрепенулся. Какой-то звук привлек его внимание. Следом за ним два силуэта вынырнули из темноты. Две косули, одна побольше, с рогами, другая поменьше, у нее рожки еле видны. «Это не наша дичь, стрелять нельзя!» — Тим остается неподвижным. Косули совсем близко, шагов пятнадцать. Вдруг они настораживаются, вытягивают морды, ловя носами воздух, и опрометью бросаются прочь, в ту сторону, откуда появились. «Учуяли, — мысленно усмехнулся Тим. — Достаточно поздно. Так что возможность стрелять будет, если чутье единорога такое же! Однако, что же это мне привиделось?! Да это же, никак не иначе, был пропавший Крюк!!!» От пришедшего в голову предположения вся сонливость и умиротворение мигом улетучились. Привидится же такое! Что бы это могло означать? Фантазия занятого решением загадки мозга?

Помощник пристава отогнал от себя наваждение, попытался еще раз поменять положение, устроиться поудобнее, но сидеть дальше на корне было уже чересчур. Очень аккуратно, почти бесшумно он сполз с корня на землю и лег на живот. В томительном ожидании прошло еще время — может, часа полтора или два. Наконец до Тима донесся какой-то шум с той стороны, откуда текла речушка, то есть — оттуда, где они оставили Иржи. Послышалось что-то похожее на хруст крупных веток, а потом вроде бы — человеческий возглас. Тим замер. Уж если его товарищ так грубо нарушил тишину, значит, был к тому достойный повод. Снова донеслись возбужденные человеческие голоса и стихли. Охотник ждал. Наконец в темноте послышались негромкие шаги и раздался голос Дульфа:

— Сударь Тим! Всё, выходи!

— Что там такое? — спросил, поднимаясь, стрелок.

— Не слышал? Единорог лесом прошел, Иржи его видал, но только далеко, между деревьев! По тропе шел, да, вестимо, учуял засаду! Стал обходить…

— И куда пошел?! — вскинулся Тим.

— Да вроде сначала на меня, на перекресток троп, но потом тоже отвернул, я его даже не видал, только слышал. Сейчас уже его не догонишь! Пойдём.

Тим раздасадованно вздохнул и разрядил арбалет. Дульф провел его к тому месту, где сидел в засаде Иржи.

— Что, как так получилось?! — еще издалека начал спрашивать Тим своего напарника. Тот развёл руками:

— Да представляешь — сижу, смотрю по сторонам, всё вокруг видно, слышу — где-то ветка хрустнула… Думаю: где? Посмотрел направо — всё спокойно. Поворачиваю голову налево, а вон там, за бродом, эта туша крадется! Ну как бы не очень близко, шагов этак сорок. Темно, конечно, но видно было, такой силуэт между деревьев! Здоровенный! Он, видимо, к воде сюда шел, да только не по тропе! Ну — я поворачиваться, арбалет вскинул, а он между деревьев скрылся. И слышу только — вскачь пошел, прямо через кусты, куда-то в сторону Дульфа. Я уж ему крикнул: «на тебя, — мол, — идёт!», да обошёл единорог и его тоже!

— Да хитрая зверюга, осторожная, — подтвердил деревенский следопыт. — Это была бы слишком большая удача, возьми мы его с первого раза! Я крик-то твой услыхал, а потом слышу — топот! Где-то левее меня прошел, а только я его не видал! Ну да ладно, пойдемте к домику, сейчас он уже далеко. Можно в другой раз загоном попробовать, двое через заросли пойдут, попробуют на третьего его выгнать. Но это уж, видимо, в другой раз?

Тим с Иржи неохотно согласились, что утром надо, как и договаривались, возвращаться в посёлок. Дульф поднял с земли что-то большое.

— Как шум начался — глухарь взлетел, я его подстрелил, — пояснил он. Следопыт повел их по ночному лесу, уверенно находя дорогу в темноте. Сам Тим бы давно уже заблудился. Адыла нашли там же, где и оставили — в укрытии под поваленной лиственницей. При их приближении он сразу проснулся. Убедившись, что все спокойно, охотники расположились в домике. Горец изъявил желание остаться на свежем воздухе. Тим и Иржи забрались на нары и почти сразу заснули, а Дульф вызвался покараулить остаток ночи и устроился на улице ощипывать глухаря.

Во сне Тим бесконечно шел по горам. Он знал, что вот-вот должно состояться решительное сражение между родичами Адыла и их союзниками с кланом Архур, и он обязательно должен к нему успеть, потому что его арбалет может склонить чашу весов в пользу клана Синего Камня. Он взбирался по курумам, спешил по узким каменистым тропам, лез куда-то все выше… Наконец он увидел поле боя, но только откуда-то сверху, с высокой скалы. Он видел внизу, на равнине, многочисленные отряды с двух сторон, выпускающие друг в друга тучи стрел, и понимал, что забрел куда-то не туда, и не успевает принять участие в битве. Ненадолго он открыл глаза, увидел над собой потолок избушки. Через узкое окно уже просачивался свет начинающегося утра. Тим снова закрыл глаза…

…Ручей, мягкий изумрудно-зеленый мох, рядом походный мешок, остатки завтрака, неподалёку — все та же стена кустов. Рядом на мху лежит нож грубой, видимо, местной, работы. Клинок короткий, из тускло-серой стали, а рукоять покрыта кожей. Взгляд человека вновь обращается на заросли ежевики справа от тропы, ощущается некое беспокойство, как будто оттуда кто-то может следить за ним. Рука, одетая в зеленый рукав кафтана подхватывает сначала мешок, потом подбирает нож, и снова в поле зрения — убегающая вперед тропа. Тропа огибает большой, почти правильной шарообразной формы валун диаметром около сажени. Звуков в видении нет, стоит тишина, но, видимо, человек что-то слышит. Взгляд его обращается назад, туда, среди густо растущего кустарника виден небольшой просвет. Некоторое время человек вглядывается в переплетение ветвей, но все спокойно…

Тим окончательно проснулся. Сел, свесив ноги с верхнего этажа нар, покрутил головой, отгоняя наваждение, и спрыгнул на земляной пол. Иржи уже проснулся и сидел у порога, покуривая небольшую трубочку. Дульфа видно не было.

— За горцем нашим пошел, — пояснил Иржи.

Тим полной грудью вдохнул свежий утренний лесной воздух.

— Красота! — поделился он впечатлением с напарником.

— Точно, — согласился тот, — однако же обидно! Зверя-то упустил!

— Ну так ты же не виноват, просто почуял он тебя!

— Да может быть, ежели бы я головой-то не вертел по сторонам, то раньше бы его увидал, и выстрелил!

— Ну а откуда ты мог знать, что он именно с той стороны появится? — резонно возразил Тим.

— Ну да, конечно… — согласился его спутник. — А всё же обидно. Дульф привел раненого, который ковылял, опираясь на палку.

Вместе с Тимом они сняли повязку и осмотрели рану. На бедре имелась припухлость, в середине которой было заметно входное отверстие от наконечника стрелы с неровными краями, кожа вокруг которых покраснела. Тим пощупал ногу, потыкал пальцем по краям раны и высказал предположение, что уже и то хорошо, что гноя нет и кожа вокруг раны не горячая, а, может быть, лишь чуть-чуть теплее окружающих тканей. Рану промыли целебным бальзамом, имевшимся в запасе у Дульфа, еще глоток бальзама дали горцу употребить внутрь, запив свежезапаренным отваром трав, и снова завязали. Через Дульфа горец объявил охотникам, что теперь он благополучно доберется до своего аила, и его спасители могут спокойно отправляться по своим делам.

«Еще дэнь сыдесь лежать, а завтра перед рассвет поиду по тайный тропа наверх», — сказал он, прибавив, что в любое время ждет их в гости и весь его род окажет друзьям подобающие почести. Собрав вещи и распрощавшись с новым союзником, оставив ему кусок сыра и лепешку, двинулись в сторону поселка той же дорогой, что и пришли.

Какое-то время шли молча, потом Тим поравнялся с идущим впереди Дульфом и заговорил:

— Послушай, я только не совсем понял… Там, в ущелье, когда ты вел переговоры с архурами, все шло как-то спокойно, а что случилось потом? Почему они вдруг решили на нас напасть?

— Ну как почему? Разозлились, что мы не хотим им врага отдавать, приставом каким-то пугаем… — вроде бы как даже нехотя стал объяснять Дульф.

— Один из них тебе что-то крикнул, а ты ему ответил… — в последний момент Тим решил не показывать проводнику, что запомнил часть сказанной им фразы. — Что-то такое ответил… и понеслось!

— Ну так правильно! — оживился Дульф. — Он меня перебил на половине фразы, что уже по местным понятиям — грубость, и сказал что — то вроде: «что долго разговаривать, не хочет отдавать — хватаем его, всё расскажет!» Ну, понятно, дальше тянуть было нельзя!

— А, ну понятно, — кивнул Тим, а перед тем, как снова занять место замыкающего в их короткой колонне, спросил еще: — а скажи, вот пропавший Крюк… Он во что был одет? Вы же искали его, наверняка знали, в чем он отправился в дорогу?

Дульф посмотрел на Тима пристально.

— А почему ты спрашиваешь, уважаемый? Ты что-то нашел? Я знаю только, что кафтан он носил… Такой старый уже, ну так в обновках у нас мало кто ходит, разве если праздник какой. Кафтан — ну, темно-зеленый такой, вытертый весь…

— Ну, а обувь?

— Да откуда мне знать? Мы следы его видели, да. Какие следы его обувь оставляла — помню, и сейчас бы узнал, а как та обувка выглядела — не подскажу! Да зачем тебе? Или надеешься тело найти и опознание проводить, как в городе? Так вряд ли! Здесь если, скажем, человек пропадает, то скорее всего он мертв. А трупы съедают дикие звери.

— Вместе с одеждой? Дульф усмехнулся:

— Ну, нет, конечно! Но все равно, через несколько месяцев от нее мало что остается, только ошмётки. А все же, почему спросил?

Тим немного помялся, шагая рядом с проводником, затем все же ответил:

— Да видишь ли, штука какая… Сон я сегодня видел. Как будто бы про Крюка.

— Ну так и что с того? Конечно, история эта странная, и думаешь, видимо, все время над ней, уважаемый. А много думаешь — вот и приснилось. Что говорить, сразу, как он пропал и мы его искали — тоже всё об этом думали. Мне тоже как-то сон всю ночь снился, про то, как я его ищу.

— Не нашел? Во сне-то?

— Нет! Знаешь, как будто несколько раз вдали, в тумане, видел его фигуру, а потом она терялась!

Тим понимающе что-то промычал в ответ и дальше снова пошли молча. Одна мысль не покидала Тима: «Все правильно он говорит, только вот темно-зеленый вытертый кафтан, что был надет на человеке из сна, совпал с тем, что был на Крюке!»

Да и сон ли это был, сомневался помощник пристава, ведь сны ему обычно всегда снились черно-белые, и вспоминались потом как какие-то размытые, туманные видения, а это видение было столь четким, реальным, что он отчетливо помнил даже цвета…

Спустя некоторое время хвойный лес закончился, путники спустились с крутого склона бугра, поросшего лиственницей, в обширную низину, заросшую кустарником: лозняком, горным орешником и малиной вперемешку с ежевикой. Сквозь заросли вела узкая тропа, словно коридор уходящая в дебри. Когда они проходили это место на пути в Кедровую Падь, Дульф вел себя совершенно спокойно. Сейчас же он остановился за несколько шагов до начала зарослей, прислушался, достал из-за голенища метательный нож и вполголоса обратился к своим спутникам:

— Тут осторожно надо.

— А что? — подал голос Иржи.

— Удобное место для засады.

— Сюда шли — ты не остерегался!

— Теперь можно на горцев нарваться. Мало ли что им в голову придет!

После этих слов Тим достал из-за пояса топорик с полукруглым нешироким лезвием на длинной рукояти, несколько раз рубанул по наиболее выступающим веткам кустов, и они двинулись дальше. Старались идти тихо, однако то и дело ветки цеплялись за одежду, норовили хлестнуть по лицу, что все равно создавало шум. Тим на ходу вслушивался в окружающие звуки, но слышал лишь как суетятся вокруг в кустах маленькие птички, во множестве шныряющие по веткам, по земле и перепархивающие взад-вперед среди лозняка. В середине низины под ногами зачавкала непросохшая грязь: видимо, во время дождей здесь с гор стекал поток воды. Сверху начало припекать солнце. По представлениям Тима, засада могла быть только на выходе из зарослей, при условии, если их присутствие кто-то обнаружил заранее и успел выдвинуться наперехват. Но кусты расступились, путешественники вновь увидели горы справа от тропы, и никаких признаков постороннего присутствия. Они бодро зашагали по уже знакомой тропе, из добычи отягощенные на этот раз только глухарем, которого добыл Дульф, и через несколько часов уже входили в Посёлок.

По дороге Тим немного задержался на участке тропы перед тем местом, где Крюк делал привал. Осмотрел кусты вдоль тропы, ища небольшой просвет среди зарослей. Он углядел-таки примерно в трех десятках шагов от поляны возле ручья небольшой промежуток между двумя буйно разросшимися кустами ежевики, хотя выглядел он не совсем так, как Тиму привиделось в его сне. Помощник пристава попытался продраться через заросли, чтобы посмотреть, что за ними. Однако буквально через три шага колючие ветки сомкнулись перед ним, очередной куст встал на дороге. Правда, можно было пролезть дальше, встав на четвереньки…

— Эй, ты что там потерял, уважаемый? — с искренним недоумением окликнул его Дульф.

— Я сейчас! — ответил Тим с досадой, так как хотел, чтобы его изыскания до поры до времени оставались неизвестными местным жителям. Но раз уж обратил на себя внимание… Он пролез между кустов, цепляясь за колючки, и оказался на краю небольшого откоса, ограничивающего заросшую травой ложбинку шириной сажени две и длиной раза в три больше. Ложбинку окаймляли все те же заросли, в дальнем конце её имелась узкая промоина, через которую, опять-таки, по-видимому весной вода стекала отсюда в русло близкого ручья.

— На змею не наступи, — донёсся до него из-за кустов голос Дульфа, но Тим понимал, что сейчас, в начале осени, змеи достаточно пассивны. Ровным счетом ничего подозрительного здесь не было. Вообще-то, человек мог бы, двигаясь по промоине, миновать густой кустарник и спуститься к руслу ручья ниже по течению. Если бы ему зачем-то это сильно понадобилось. А зачем? Тим вернулся к своим спутникам.

— Чего там такого интересного? — опять спросил Дульф.

— Просто увидел место, где можно было бы сойти с тропы.

— Знаю, там распадочек небольшой, вниз уходит. А для чего с тропы сходить?

— То есть вы там смотрели? В распадочке?

— Ну через кусты пролезли… Там ямка такая — в ней его точно не было. Трава видишь, как разрослась — следов на ней не видно никаких. Ну а вниз-то мы и не ходили, зачем? Там вдоль русла ручья кочкарник, грязь, идти неудобно.

На этом разговор завершился…

…Зайдя в комнату, Тим сбросил заплечный мешок на пол, положил рядом арбалет, снял пояс с ножом и топориком на ременной петле и повалился на свою лежанку. Иржи, сидя на своем топчане, разматывал портянки.

— Ноги устали, гудят… Хорошенько мы прошлись!

— Да, сейчас бы искупаться… Слушай, попроси Феню, чтобы воды в бадье согрела! — предложил Тим, вдруг снова поднимаясь на ноги.

— Так хочется в горячей воде посидеть! А я тут… Хочу до Гранта сбегать, недолго! Вон, видал, Дульф-то не заходя домой к старосте побежал — новости докладывать!

— Так дела-то серьезные! А чего тебе у Гранта?

— Спросить хочу! — и с этим Тим поспешно вышел из комнаты.

Грант, как обычно, что-то делал во дворе. Увидав охотника, он пошел ему навстречу и встретил гостя у калитки.

— Рад снова видеть, уважаемый Тим! Успешно ли сходили?

— Да как сказать? — развел руками Тим. — Единорог убежал от нас. Но это не беда. Мы горцев встретили… Война у них началась!

— У них, вишь, часто усобицы какие-то! Такие уж они — неспокойные! — спокойно ответил хозяин, пропуская гостя во двор. — Прошу, в дом проходи!

В комнате, усевшись на табурет, Тим немного помолчал, собираясь с мыслями, а потом вкратце пересказал суть их конфликта с кланом Архуров. Грант сосредоточенно выслушал, прокомментировал:

— Нехорошо это. Однако, скажу, вы поступили правильно. По — другому и нельзя было. Опять же: Дульф, он следопыт опытный, если все по-умному сделал, так, может, и не заметят горцы обмана. Да и сам посуди — чего им сомневаться? Сразу решат, что враги из другого рода их людей перебили, и задумываться особо не станут! Осторожность, конечно, не помешает. Но опять же: по их обычаям положено прислать к нам человека и объявить, что к нам такие-то претензии и отныне, мол, между нами вражда. Либо там выкуп какой потребовать могут за причиненную обиду.

— Вот оно как! — покачал головой Тим. — Хорошо. А вот скажи: ты по-горски понимаешь?

— Ну-у-у… — протянул хозяин. — Свободно изъясняться не могу.

Но немного понимаю. Как и все тут у нас.

— А тогда не скажешь ли, что означает фраза… примерно такая: «ас-сакал трэш каур-даг!?»

— Эх, как бы тебе её перевести… — задумался Грант. — И когда это ты, почтенный, научился грубо ругаться по-горски? Это означает примерно: «потомки, родичи вонючих дураков» или же «отродье вонючей ящерицы»… В общем, «ас-сакал» — это или предки, или, если брать шире — то родственники, род, люди одной крови, а «каур-даг» — живет в горах такая большая ящерица, очень противная, если её потревожить — она начинает так вонять, что рядом с ней нельзя находиться. Горцы её ненавидят. И поэтому еще просто могут так обругать — в смысле как мы говорим «дурак», «гадина» или там еще как… То есть эти слова означают, что те, кому они сказаны, произошли от вот этих вот… каур-дагов… или состоят с ними, так сказать, в близком родстве… — Грант улыбнулся. — Словом, никогда не говори при горцах такого! Это жуткое оскорбление!

— Вот как! — вскинулся Тим. — Замечательные слова, чтобы убедить горцев уйти с миром!

— Это люди из рода Архуров вас так назвали?

— Совсем наоборот! — Тим в нескольких словах обрисовал собеседнику картину неудачных переговоров. Отчего-то он испытывал доверие к этому простому деревенскому жителю, первому, с кем они встретились в этих местах. Каковое к их провожатому Дульфу испытывал не вполне. Тем более, что Тима не покидало ощущение, что Дульфа к ним приставили, чтобы не оставлять без присмотра. Хотя, даже если и так — в этом еще не было ничего плохого, может быть, всего лишь забота старосты, чтобы с гостями ничего не случилось…

— Вишь ты как! — удивился тот. — Даже не знаю, что и сказать тебе, Тим! Не мог такой человек, как Дульф, не понимать, что после таких слов останется только их всех перебить, и никак иначе!

— И это, заметь, притом, что он с самого начала сомневался, удастся ли нам с ними справиться! — поддержал Тим. — То есть когда мы еще внизу разговаривали, он все придумывал, как избежать открытого столкновения! И тут вдруг такие слова.

— Не знаю, что сказать, — повторил Грант задумчиво. — А ты не пробовал у него самого спросить?

— Нет, не пробовал. Тут дело деликатное…

В комнате постепенно становилось темнее, но разговору это не мешало и хозяин пока не зажигал огня. На некоторое время воцарилась тишина, в которой было слышно стрекотание сверчка где-то в углу.

— Еще видишь что, — снова заговорил помощник пристава, — я думал по пути сам посмотреть на места, где Крюк пропал. Да только, на первый взгляд, деться-то ему некуда, разве что только он сам решил с тропы сойти, специально. И всех с толку сбить.

— Зачем это?

— Да вот вроде и правда — незачем!

— Да, с тропы там просто так не свернешь! Вот разве что после Выселок…

— А мы, вишь, не пошли мимо Выселок, так что не видел я их, да и…

— А где же вы шли? — удивился Грант.

— Так по тропе, что с дороги вправо сворачивает, через лесочек. Ну там…

— Ага, понял! Не знаю, зачем вас Дульф по тропе потащил, обычно по дороге ходят.

— Дорога — которая на пасеку? Он сказал, что по расстоянию одинаково, а там неудобно, вроде через кочкарник какой-то идти надо…

— Дорога — она, конечно, на пасеку, — подтвердил Грант. — А вернее сказать — на Выселки. Сам посуди: разве на пасеку будет такая наезженная дорога? Пусть немного народу на Выселках живет, но приходят к нам, и на телеге приезжают, а на пасеку кроме самого пасечника никто не ходит! А вот мимо Выселок можно дальше на пасеку попасть — это верно, — тут хозяин пожал плечами. — По расстоянию-то, может, там и тут одинаково будет, да только та дорога не в пример удобнее, чем эта тропа, по какой вы шли. А по кочкам там ровно сто шагов пройти — ерунда.

— Ну, тут уж кому что нравится, — развел руками Тим, но лицо его при этом сделалось жестким и сосредоточенным, чего хозяин, однако, не мог разглядеть в сгущающихся сумерках.

— Спасибо, интересные вещи ты мне поведал! — поблагодарил охотник Гранта, и, вставая, спросил еще:

— А не подскажешь, что за человек у вас Хаврон и где живёт?

— Хитрый мужик, — отвечал Грант, — такой, знаешь ли, себе на уме. Всегда выгоду себе ищет. Ему бы торговцем быть, да только невыгодно у нас лавку держать. Но он и то всё время что-нибудь да изобретает… Вот, в позапрошлом годе сговорился с торговцами из Холмовища, что будет для них тут шкуры заготавливать. Так пытается у нас купить или обменять подешевле, ну, как у своих, а потом продать им хоть на чуть-чуть, а подороже!

— А! У нас две оленьи шкуры есть! — вспомнил Тим.

— Это он купит! Только даст дешево. В Холмовище рынок есть — там невыделанную коровью или же оленью шкуру можно продать за пять-шесть медных гранов. Если скупщик сюда приезжает — даст только пять. Этот же Хаврон — за четыре купит. Потом сам выделает и за шесть перепродаст. Так-то. Да ты чего встал-то? Хочешь с дороги турьего корня? Он силы восстанавливает, я вот только заварил!

— Не откажусь, — Тим снова присел на табурет и подвинулся к столу, на который хозяин поставил две небольшие глиняные чашки, расписанные простеньким узором, затем достал из теплой печи небольшой кувшинчик — заварник для трав и налил гостю и себе ароматную жидкость.

— Лист турьего корня дает аромат, а корневище — силы, — наставительно произнес он. Помощник пристава отхлебнул почти горячего запашистого напитка и спросил еще:

— А чем вообще Хаврон занимается?

— Дак — чем и все! Сено заготавливает, скотину держит, в огороде копается, иногда на охоту ходит, но не так, как наши следопыты навроде Дульфа или Ставра, которые этим живут. Рыбу любит ловить. Только он её не столько сам ест, сколько солит и потом обратно же торговцам в Холмовище продаёт! Кстати, а ты рыбу ловишь? Тут пруд большой у нас за деревней, я там вот таких карпов таскаю, если хочешь — покажу место. А ты встречался, что ли, с ним, с Хавроном?

— Неее… — протянул Тим, прихлебывая турьего корня. — Слыхал, он с Крюком собирался в Кедровую Падь идти, да не пошел.

— Ну да, болтали вроде, — кивнул Грант.

— А подскажи, кто на Выселках живет? — сменил Тим тему. Грант швыркнул из чашечки.

— Там пасечник с дочерью живет. Человек он замкнутый, вот и живет там, сколько помню… лет, почитай, тридцать уже. Дочь родилась, жена вскоре умерла, так он туда и перебрался, подальше от людей. Еще живет там Гьорн, охотник. Он в позапрошлом году на горской женщине женился — такое тоже иногда бывает! Раньше еще там семья жила — муж с женой да двое сыновей у них. Так они в том же году сюда, в посёлок перебрались, а дом их старшему сыну остался. Он то там, то тут поживет. Сейчас, вроде, в последнее время я его все здесь, у родителей вижу. Ну, старик там жил, тот помер в прошлом году. Вот и все Выселки. А, да… там еще дом Бродяги стоит…

— Какого еще Бродяги? — не понял Тим.

— Да, вишь, есть тут у нас один чудак, он все по горам шатается. Как уйдет — и месяца три нет его. Думаем — всё, пропал, не вернётся! Какое там: время проходит, говорят — снова он на Выселках. Поживет, перезимует, и снова уйдет.

— А зачем? Что он там ищет, в горах?

— Да горные духи про то ведают! — Грант развел руками. — Есть, знаешь ли, сударь, такие люди, что дома им ну никак не сидится! Вроде бы как камни-самоцветы ищет. Тут как-то, еще лет пять тому назад, приезжали к нам мастера горного дела, руду искали какую-то. Жили у нас месяца два. Так он с ними много общался, они ему про камни всякие рассказывали, говорили, что дальше в горах должны быть места, где их можно найти… Ну вот он вроде заинтересовался. А может, еще чего там ищет — я не знаю, он как вернется, так тоже ни с кем сильно-то не общается. Охотится там, конечно…

— А камни-то находил? — усмехнулся Тим.

— Однажды притащил — целый мешок! Ездил в город, в Мостовище, показывал кому-то, там сказали, что вроде малахит он, кажется, нашел… Обещали человека прислать, чтобы он место ему показал, на карте отметить, за деньги, конечно…

— И больше на Выселках никто не живет?

— Больше никого.

Они допили турий корень и охотник распрощался с хозяином.

— Видишь, сколько ты мне всякий раз интересного рассказываешь! — сказал Тим уже в дверях.

— Так ты бы сразу все спрашивал — я бы сразу и рассказал!

— Так видишь… Вопросы-то они постепенно возникают! — и Тим вышел в сгущающиеся сумерки.

Двумя часами позже, поплескавшись в бадье с горячей водой, согретой Феней, и отужинав супом из оленины и жареными грибами с овощами, Тим сидел на крыльце их дома рядом с Иржи и любовался раскинувшимся над ними небом, мерцающим мириадами звезд. Вокруг, в траве, на разные голоса стрекотали неисчислимые кузнечики. Иржи курил трубочку.

— У нас там, на равнине, все равно не так красиво — звезд меньше! — заметил лесничий, хотя и не отличался особой склонностью к лирике.

— Да, верно, — согласился Тим.

— И вообще, интересное здесь место, — с усмешкой продолжал его товарищ.

— Мог бы и не говорить! Я тут еще кое-что интересное узнал! — Тим кратко изложил результаты своих лингвистических изысканий в области горского языка.

— Знаешь, я хочу на Выселки сходить, только без Дульфа.

— Ну, завтра по любому надо отдохнуть, вот и сходим. А знаешь, что я тут надумал?

— И что же?

Иржи заговорил вполголоса:

— А то. Вот предположим, здесь творятся какие-то странные дела. Так скажем — кто-то их творит. Древесный дьявол и прочие всякие скранги и Исчадия гор — это замечательно, но тут же и люди замешаны, ты ведь сам постоянно об этом думаешь?

— Ну уже почти что не сомневаюсь, а дальше?

— А то, что война между горцами, да еще если вдруг да втянуть в нее жителей посёлка — это же для тех людей, которые здесь свои дела непонятные делают, просто находка! Понимаешь? На войну многое можно списать!

— Ну-ка, ну-ка, продолжай! — насторожился Тим.

— Люди пропали? Так их, вестимо, архуры убили. Или в плен захватили. А приезжие охотники пропали — так вы чего хотите? Они же архурам кровные враги теперь — сколько горцев перебили? Вдруг да открылось это? И можно сказать — у горцев следы ищите…

— Так ты хочешь сказать, что Дульф специально спровоцировал…

— Нет, не хочу. Подстроить он все это не мог, да. Но воспользоваться ситуацией… Однако же — я его ни в чем не обвиняю, просто следует принять к сведению то, что я сейчас тебе сказал.

— Это ты верно рассуждаешь. Что же… Подумаем. Ты докурил? Тогда спать пошли.

Уже когда Тим в темноте с удовольствием вытянулся на своей лежанке, укрывшись тонким одеялом, и закрыл глаза, в темноте снова раздался голос его напарника:

— А вот ты мне скажи, ты по какой причине тут занимаешься дознанием? Наверняка в Холмовище есть представитель власти, мог бы, в крайнем случае, ему депешу послать. Из любопытства, или как? Привычка?

Тим открыл глаза, несколько мгновений помолчал, глядя в темноту, потом ответил — медленно, как бы взвешивая произносимые слова:

— Привычка, конечно, есть. Раз наталкиваешься на следы преступления — надо, по возможности, его раскрыть. Но тут даже дело о нашей безопасности! Надо же понять, чем мы рискуем и с чем мы имеем дело, бродя по этим местам!

— А то, что чем больше мы в эти дела впутываемся, не делает ли наше пребывание здесь все более рискованным? Ты не подумай, Тим, что я тебя отговариваю, мне просто интересно.

— Ну знаешь, если бы все ограничилось тем, что мы нашли труп на дороге, я бы вскоре и успокоился. Ну даже когда услышал, что тут люди пропали. Подумал бы, подумал — да и отступился. Так ведь тут же на каждом шагу что-то подозрительное появляется! То староста что-то двусмысленное вымолвит, то Дульф странные вещи делает, то еще чего интересного кто расскажет, как на это внимание не обращать?! Хочешь — не хочешь, а будешь дознание вести. Хоть и в свободное от охоты время!

— Оно так, — согласился Иржи и замолк.

В ночной тишине то с одного, то с другого конца поселка доносился лай собак, но не озлобленный или тревожный, а совершенно мирный.

— Глухомань, — произнес Тим, не уверенный, что его напарник еще не спит. Однако тот откликнулся:

— А мне все же нравится!

Постепенно, под шорох вдруг начавшегося дождя, охотники уснули.

Утро было пасмурным, прохладным и ветреным. Воздух был прозрачен. Недалёкая гряда Елового хребта хорошо просматривалась на севере: скалистые гребни и покрытые лесом склоны. Растрепанные облака быстро неслись по небу, зацепляясь за горные вершины. Тим и Иржи стояли возле калитки, ведущей на улицу, пытаясь выстроить планы на день. Помощник пристава предлагал прогуляться в сторону Выселок — посмотреть, каковы они, просто так, для общего развития. В доме Феня погромыхивала утварью, делая что-то по хозяйству. По улице прошло несколько деревенских жителей — все вверх, по направлению к дому старосты. В соседнем дворе лаял и бренчал цепью пёс.

— Вот бы только Дульф не увязался за нами! — с кислой физиономией говорил Тим товарищу. — Самое бы хорошее дело — пока без него…

От дома, стоящего от них через улицу наискосок, чуть левее, к ним приблизились два местных мужика. Одного из них охотники уже видели, это был сосед Фени, мужчина лет пятидесяти-пятидесяти пяти, плохо выбритый, одетый в рубаху из грубой ткани, теплую безрукавку из овчины и обутый в онучи. Второй был немного помладше, в добротном коричневом полукафтанье и старых стоптанных сапогах. Фенин сосед держал в руке дымящуюся самокрутку.

— Слыхали — Дан — Шатун пропал! — объявил он, подходя.

— Как так? — вскинулся Иржи.

— А вот так! Сейчас всем обществом искать его пойдем!

На душе у Тима сразу стало тревожно. По всему выходило, что, как ни пытайся, от местных проблем им никуда не деться — они подстерегали их на каждом шагу.

— А как случилось-то? — допытывался лесничий.

— Вечером не вернулся, — заговорил второй из подошедших. — Он вчера погнал стадо вон на те холмы, как обычно… — последовал жест рукой в направлении юго-запада. — С ним был его племянник. Так вот племянник-то вечером вернулся, уже на закате, и стадо пригнал. Но не всё. Сказал, три коровы куда-то забрели, и Дан пошел за ними. Ну, всю ночь прождали. Одна корова-то к утру прибрела сюда сама, а ни других двух, ни Дана — нету! Еще ни свет, ни заря — старосту разбудили, сказали…

— А хоть известно, куда он пошел-то? — продолжал расспрашивать Иржи.

Фенин сосед нервно затянулся самокруткой и развел руками:

— Да вроде рядом там, а разве ж сейчас скажешь, где он есть? Мужик в полукафтанье высказался более по существу:

— Там водопой рядом, за бугром. И кусты густые вокруг бочага. Вроде он решил, что коровы туда забрели, и пошел, сказал, мол, что недолго задержится… Оттуда и искать!

— А где Дульф? — спросил Тим.

— Да он бы уже вам первый сообщил! — ответил первый мужик. — Да только Явор сразу же приказал ему, и Ставру-охотнику, и другому Ставру, и братьям Лошадникам — Яну и Хоме — первым туда, на выпаса, бежать, и осмотреть все у водопоя. Ну, так что староста всех зовет, подходите к его дому!

И с этим оба мужика неторопливо побрели вверх по улице. Тим и Иржи переглянулись.

— Вот это да! Вот так дела! — произнес Иржи. — Надо идти, наверное.

Тим задумался на несколько мгновений.

— Вот незадача! Хотелось бы под шумок, пока все, и Дульф, заняты, без помех к Выселкам сходить… Но — пожалуй, ты прав, надо идти, помочь. На месте посмотрим, что там произошло!

Он вернулся в дом, сунул за пояс свой топорик.

— Самострел мой прихвати! — донесся с улицы голос Иржи. Тим взял в одну руку лежавший в углу самострел, в другую — колчан с короткими арбалетными стрелами и вышел на крыльцо.

Возле двухэтажного дома старосты Явора собралась большая часть мужского населения посёлка — не меньше трёх десятков человек в возрасте лет от двадцати до шестидесяти. Отдельной кучкой стояли с полдюжины подростков. Староста стоял возле своих ворот и что-то втолковывал односельчанам, стоявшим к нему ближе других. Остальные, в ожидании чего-то, общались, разбившись на маленькие группы. Тим и Иржи протолкались к Явору. До них долетали отдельные фразы собравшихся:

«А что, я вот мыслю: не горцы ли на Дана напали?» «Вот то-то и оно, что ты не мыслишь, а токмо языком мелешь — ежели бы горцы против нас какое зло держали, то они должны были нам это словом сообщить или же знак подать — прислать ящерицу дохлую или волчью голову. Такой у них обычай, а за обычаи они крепко держатся!» «…да и раньше ведь бывало, что люди в лесу блудили, а потом возвращались?»

«Так то раньше, а сейчас вообще страшно при таких делах в лесу ночевать остаться!» «…вот только бы дождь не пошел, а то все следы враз замоет!»

Староста повернулся к подошедшим охотникам:

— А, уважаемые, как хорошо, что пришли! Поможете нам? Слыхали, что стряслось?

— Да поможем, чем получится, хотя, правду сказать, толку от нас немного — места мы не знаем! — ответил Тим.

— Чем людей больше, тем лучше! — возразил староста. — Значит так, селяне! Слушайте! Все идем на луга, к бочагу. Там Дульф со Ставром нас встретят, они там уже должны были осмотреться. Они скажут, как что делать! Разделимся там, пойдем в разные стороны.

Толпа возбужденно гудела, люди говорили все одновременно, энергично размахивая руками и что-то друг другу доказывая. Тим, поддавшись общему настроению, почувствовал некий эмоциональный подъем; это был не страх, и не тревога, а какая-то напряженность, предчувствие надвигающихся событий, может быть — приключений, может быть, в некоторой степени — опасности.

— Мы, пожалуй, коней возьмем, — сказал Тим старосте.

— Да, седлайте, так оно сподручнее будет, — согласился тот. — Вон, Михай и Гиря тоже на конях, больше места охватить сможете, чем пешком!

— Включение в поисковую группу конных позволяет значительно расширить зону поиска, — пробормотал Тим отрывок из какого-то казённого наставления по сыску. Пройдя через двор, они с Иржи вошли в конюшню Явора и стали седлать своих коней, нашедших временный приют у старосты. Вскоре они уже ехали шагом по деревенской улице, тянувшейся параллельно той, на которой стояли дома Фени и Гранта. Весь Посёлок представлял собой, по сути, три цепочки домов, десятка по два в каждой, образующие две улицы, поднимающиеся снизу на бугор и заканчивающиеся на его противоположном, северном склоне.

Иржи и Михай ехали чуть впереди, рядом с Тимом покачивался в седле Гиря — помощник кузнеца, плечистый парень лет двадцати пяти, получивший свое прозвище, по-видимому, от здоровенных кулаков, удар которых был сопоставим, очевидно, с ударом гири или молота. Михай же был худым среднего роста мужчиной лет сорока, одетым в добротный кафтан и замысловатую шляпу наподобие охотничьей. Как они успели выяснить, Михай десять лет прослужил в лёгкой коннице на западной границе империи и, вследствие этого, отличался от большинства жителей посёлка более широким кругозором и жизненным опытом. Пока они спускались по улице к подножию бугра, на котором стоял поселок, Иржи все что-то выпытывал у бывшего кавалериста, тот немногословно но обстоятельно отвечал. Гиря же хранил исполненное достоинства молчание. «Пехота», то есть безлошадные участники розыска, вооруженные кто рогатиной, кто топором, кто луком со стрелами, гурьбой топали сзади, отстав на сотню шагов и разрыв этот понемногу увеличивался. Последний дом, огороженный плетнем, с покосившимся сараем и телегой без колес, стоящей во дворе, остался позади, и всадники двинулись без дороги через высокий бурьян, которым порос обширный пустырь с этой стороны поселка.

— А что, сударь пристав, ты по этому поводу думаешь? — обернулся к Тиму Иржи.

— А вот сейчас приедем, следопыты нам доложат, что они нашли, и там видно будет, — не задумываясь ответил тот. Он употребил слово «доложат», как в тех случаях, когда в Старой Пуще принимал на себя командование местными деревенскими урядниками и дружинниками.

«Что могло случиться с пастухом, знатоком местных баек и преданий? — между тем про себя размышлял Тим, рассеяно поглядывая по сторонам. — Может напасть этот… древесный дьявол. Могут — волки. Могут — люди, что ничуть не менее вероятно. Причем, как горцы (Тим не был так уж уверен в их приверженности традициям), так и какие другие…» Впрочем, по здравому размышлению, Тим версию с нападением горцев на одинокого пастуха отверг: если уж архуры прознали, что это люди из Посёлка перебили их родичей, то такая месть слишком мелка. Поселок по ночам никто не охраняет, даже дюжина горских воинов могла бы ночью наделать нешуточный переполох — как минимум запалить несколько домов и вырезать несколько семей, пока все не опомнились. Размышляя таким образом, помощник пристава не мог отделаться от видения, снова и снова встававшего у него перед глазами: треугольная голова с выпуклыми глазами по бокам, бесшумно плывущая над клубами тумана. Он даже энергично помотал головой, отгоняя неприятное воспоминание. К месту ли оно? Представляет ли это существо опасность?

Всадники пересекли пустырь, потом обширный луг и стали подниматься на земляной бугор, за которым луга продолжались.

— Вот за этим бугром Дан-пастух и пасет обычно наше стадо, — пояснил Михай, — тут-то, ближе к поселку, скотина за лето уже все подъела!

С вершины бугра им открылся вид на обширную луговину, слева, на юге, ограниченную лесом, направо полого поднимающуюся к линии гор, а впереди упирающуюся в цепочку увалов; между ними и лесом, примерно в полуверсте, виднелись заросли кустов. Михай ткнул плетью в сторону этих зарослей и пояснил:

— Вот там ручей, скотина воду пьет. Туда он, вроде бы говорят, пошел. Нам туда.

И они пустили коней рысью через луг. Тим цепким взглядом окидывал местность, подобно тому, как осматривал место какого-нибудь разбойничьего налёта на купеческий обоз, во время которого перебили всех сопровождающих. Скоро они увидели группу из нескольких человек, что-то оживленно обсуждающих. Подъехав поближе, они с удивлением увидели среди них Дана — Шатуна собственной персоной. Он стоял между Дульфом и Ставром — другим признанным местным следопытом — и энергично жестикулировал, видимо, дополняя жестами свой эмоциональный рассказ. Рядом стояло еще трое деревенских мужиков. Вид у всех был веселый, как бывает после рассеявшейся напрасной тревоги.

— Нашелся пропащий! Зря беспокоились! — прокричал один из мужиков, поворачиваясь навстречу подъезжающим.

— Здорово, Дан! И где ж ты был?! Гляди, как переполошились все! — громко приветствовал пастуха Гиря. Вслед за остальными Тим спешился, приготовился слушать объяснение.

— Да волки, в пропасти им пропасть, нагрянули! — стал рассказывать, видимо, уже по второму разу, Дан. — Я коровок-то быстро нашел, вон там, где лес мыском выдается, там эта луговина туда заворачивает, там они и были. Да темнело уже. И тут они. Шесть штук! Одну коровенку я успел ремнем к дереву привязать, а другие две — так и бросились прочь, дороги не разбирая. Ну, половина волков-то за ними увязалась. И одну там же, неподалеку, догнали и зарезали. Мне слышно было. А вторая, вон Ставр говорит, прибежала таки в посёлок! Не погнались, стало быть, за ней! А другие трое меня ну караулить!

Подступают так потихоньку с разных сторон… Мне пришлось на дерево залезть, хорошо, там ветка такая толстая была, устроился я на ней, да лук натянул…

Пастух хлопнул себя по боку, где в простом холщевом чехле был подвешен короткий лук, всего в аршин длиной. Такие луки, годные для стрельбы легкими стрелами на небольшое расстояние — вряд ли больше полусотни шагов, использовались в основном деревенскими жителями для охоты на некрупного зверя и дичь, а также, в случае надобности, для обороны. Хороши они были, в основном, удобством ношения из-за малых размеров.

— Корова мечется, к дереву прижалась — деваться-то некуда! — продолжал Дан-пастух. — А эти все ближе и ближе, чувствую, одной коровы им мало. Приловчился, выждал, как они будут стоять поудобнее — пустил стрелу. Попал одному волку в бочину! Ну, тот взвыл — отпрыгнул, и в темноту, да и остальные за ним. Стрела-то легкая, ранил его только. А всё же решили больше не лезть. Да и, видать, одной коровой все же наелись! Долго я на дереве сидел, потом слез, развел костер побольше, ну и до утра…

— Ну ты молодец, — улыбнулся Михай. — А глядите-ка, уважаемые, как все просто объясняется! А мы-то уж чего только не напридумывали!

На дальнем конце луга уже показалась многолюдная группа пеших, спешащих к месту поисков. Тим взял Иржи за плечо и отвел на несколько шагов в сторону.

— Послушай, сейчас удобный момент, — тихо заговорил он. — Им сейчас не до нас будет какое-то время. Обсуждать будут произошедшее. И Дульф с ними. А мне хотелось бы, не привлекая к себе внимания, прогуляться до Выселок!

— Что же ты там хочешь увидеть? — так же тихо ответил Иржи. — Но, так или иначе, можно и прогуляться, отчего бы и нет?

Они сделали еще несколько шагов подальше от остальных.

— Я думаю, будет лучше пойти мне одному. А вот тебя если в Поселке будут видеть, то будут думать, что и я там.

— Да как-то опасно поодиночке-то ходить! — возразил лесничий.

— Ну, что уж преувеличивать! Я погляжу, тут-то, в окрестностях, да днем, люди спокойно ходят. И в Холмовище вон ездят. А кто спросит про меня, скажешь — в избе, мол. Ногу стер.

Иржи помолчал несколько мгновений, осмысливая предложение. Затем согласился:

— Наверное, так. Я, пожалуй, для разнообразия, в их пруду рыб половлю.

И оба охотника решительно вернулись к своим коням.

— Что же, помощь вам не требуется! — громко обратился Иржи к местным жителям. — Так что поедем мы.

Дульф и Ставр в это время решительно давали какие-то распоряжения, по-видимому, касающиеся отмщения обнаглевшим волкам. На слова Иржи обернулся Михай, улыбнулся, махнул им своей шляпой:

— Ага, что ж, поезжайте, все же спасибо вам!

И охотники пустили коней рысью через луг по направлению к Поселку, однако же не навстречу приближающемуся пешему отряду, а огибая его по пологой дуге, чтобы не вступать в лишние разговоры. Высокие травы шелестели под копытами лошадей и волнами колыхались под порывами ветра, доносящего свежесть близких гор. Тим вдыхал воздух, пропитанный ароматами горного луга, и от удовольствия даже чуть прикрыл глаза. Голос Иржи периодически возвращал его к реальности.

–…И всё же объясни, почему ты хочешь так попасть на эти Выселки? Чего тебе там, сударь, надо?

— Да не знаю, только у меня сложилось такое впечатление, что Дульф всячески пытался нас туда не допустить. Даже мимоходом. И разговоров про это избегает. Ну вот и охота поглядеть. Может, и впрямь — показалось, а может — что интересное.

— Дульф-то, может, и странно себя повел, да. Однако, я так думаю — стоят на отшибе несколько домов. Люди живут. Посмотришь на них, и что?

— Погляжу, может, поговорю с кем. Посоображаю, — лениво отвечал Тим, покачиваясь в седле и не открывая глаз.

— Ну пусть так, если думаешь, что нужно — стало быть, сходи. А ведь, честно признаться, как утром новость услышал, про пропавшего пастуха, так подумал — ну все, еще один!

— Ага, верно, посетила такая мысль! — согласился помощник пристава. — Пришлось бы снова… дознание вести. С людьми разговаривать, кто чего видел да подозрительного… А тут — всего лишь волки. Да уж.

— Ну при этом ты заметь, уважаемый, что за язык-то тебя никто не тянет! Сам же, своею волей, следствие проводишь! — иронически заметил его собеседник.

Тим открыл глаза, глянул на приближающиеся дома поселка, потом повернулся к Иржи и ответил:

— Так вишь, нужда заставила! Надо же знать, что вокруг нас происходит, а не ровен час — самих нас коснется! Да и местные — узнали, что я вроде как представитель закона, да и ожидают чего-то. Какой — никакой помощи.

— Да верно, верно все говоришь, — подтвердил Иржи. Через несколько минут они въезжали на свою улицу.