Смертельно прекрасна

Эшли Дьюал, 2017

Астерия – небольшой городок на Восточном Побережье, куда переезжает семнадцатилетняя девушка – Ариадна Блэк. Ариадна потеряла семью, и теперь ей придется жить с двумя мамиными сестрами – Норин и Мэри-Линетт Монфор. С виду добрые и заботливые, они заперты в четырех стенах своего старинного особняка Монфор-л’Амори. Вскоре Ари замечает, что жителям Астерии совсем не нравятся ее тетушки. Более того, соседи их боятся. Но почему? И главное – стоит ли Ари бояться самой себя?

Глава 7

Новые впечатления

Мы подъезжаем к моему дому в третьем часу ночи, пикап с рычанием останавливается.

— Эй, Ари, — Мэтт кивает в сторону коттеджа и выпрямляется, — машина твоих тетушек.

Да, серебристый «Фольксваген» стоит во дворе. Мне становится не по себе, а живот скручивает судорогой.

— Черт, они дома.

— Как они добрались быстрее нас? — не понимает Хэрри.

— Может, они не прогуливались ни по какому лесу. Как считаешь?

Мэтт открывает дверь, пропускает меня, и я выпрыгиваю из машины. Окна дома освещены. Тети не спят. Почему-то я не удивлена.

— Что ж, я надеялась, мы поговорим утром. Видимо, придется сейчас.

— Тем лучше, Ари, — говорит Мэтт. — Сама подумай, к чему тянуть? Разберись со всем прямо сейчас и забудь об этом.

— Наверное, ты прав.

— Я прав.

— Какой самодовольный.

— Иди! — Мэтт взъерошивает мне волосы, и я, защищаясь, отталкиваю его, мы улыбаемся, и на душе становится немного легче. Возможно, ничего страшного в моем разговоре с тетушками нет. Я хотела узнать правду? Вот и узнаю. — Завтра увидимся на твоем любимом предмете.

— Договорились. Пока, Хэрри! — Я подбегаю к водительскому окну и едва не сталкиваюсь с Хэйданом лбами: — Спасибо тебе.

— Обращайся! — парень довольно улыбается. — Это ведь не последняя наша вылазка?

Хитро прищуриваюсь и, приблизившись к Хэрри почти вплотную, шепчу:

— Возможно, только не говори Мэтту, а то его хватит приступ.

— Заметано!

Мы прощаемся, я слежу за тем, как старый пикап, кряхтя, трогается с места. Что ж, пути назад нет. Я смотрю на коттедж и киваю сама себе:

— Отлично. Я справлюсь.

Сказать проще, чем сделать. Но внезапно я понимаю, что именно мои тети виноваты в том, что со мной творится. Я сидела бы дома, если бы они не вели себя так странно, и нашим с ребятами жизням ничего не угрожало, если бы Норин и Мэри-Линетт не секретничали.

Открываю дверь, захожу в дом. Кого я пытаюсь обмануть? От меня всегда были одни проблемы. Мама видела во мне гигантскую гормональную бомбу, которая не заботится о себе, о своем будущем и о том, что важно для сорокалетних старперов, но по необъяснимым причинам абсолютно безразлично мне. Я с ней ссорилась. Она проводила беседы, словно я ее очередной трудный подросток, балансирующий на грани срыва. И мы не слышали друг друга, как ни старались. Я не слышала. И не хотела.

Возможно, теперь я понимаю, что должна была вести себя иначе с мамой, а не с кем-то другим. Мамы больше нет. Значит, и исправляться мне больше незачем.

— Что? Это? Значит? — железным тоном восклицает тетя Норин и оказывается прямо у меня под носом. Я даже не заметила, как она пришла! Моргнула — и вот она стоит на высоченных каблуках передо мной, сердито хмуря черные брови.

Так. Стоп. На высоченных каблуках?

Я растерянно смотрю на тетю и встряхиваю волосами. На ней белая блузка и черная юбка-карандаш. Волосы уложены. Губы подведены темно-бордовой помадой.

Наверное, монстр все-таки догнал меня и я мертва! В реальности эта женщина носит свитеры под горло — даже при невыносимой жаре — и широкие брюки!

— Где ты была? — кричит Норин. — Черт возьми, где тебя носило, Ари?

— Норин, прекрати, — проситт Мэри-Линетт и выходит из кухни. На ней тоже белая блузка, вот только вместо юбки черные узкие штаны с завышенной талией.

— Не прекращу.

— Главное, она здесь.

— Да, я здесь, — соглашаюсь я и перевожу взгляд на тетю Норин: — А вот куда пропали вы?

— При чем тут мы? Ари, где тебя носило? Ты видела, который час?

— Я просто…

— Что? Мы места себе не находили! — Норин недовольно машет руками, распускает иссиня-черные волосы, и они каскадом падают на ее худые плечи. Я никогда не видела ее с распущенными волосами. Норин очень красивая. Она расхаживает в новых туфлях по комнате, покачивая головой. А я окончательно запутываюсь. Что происходит? — Безумие, невероятно.

— Где ты была, Ари? — снисходительным тоном спрашивает Мэри. — Мы переживали.

— Я хотела… — Так, довольно странно будет взять и признаться.

— Что хотела?

— Хотела прогуляться, — осторожно начинаю я. — Почему вы уехали?

— А мы не можем уехать?

Хороший вопрос. Но меня так просто не поймаешь. Я усмехаюсь:

— Можете. Но почему посреди ночи?

— Потому что бары не работают по утрам, дорогая моя Ари. — Мэри-Линетт сплетает на груди руки и дергает уголками губ, будто спрашивая: ну и что теперь ты скажешь?

Я хмурюсь:

— Бары?

— Да, бары.

— Но…

— Какая разница, куда ходили мы, Ари. — Норин порывисто стягивает с ног туфли. Не знаю почему, но мне становится не по себе. Я неожиданно понимаю, что действительно не должна была убегать из дома посреди ночи, чтобы подловить тетушек на том, что вполне может являться плодом моего воображения. — Мы приехали, а тебя нет.

— Я гуляла с друзьями.

— С какими друзьями?

— С братьями Нортонами, — пожимаю плечами и решаю сыграть невинность. Что ж, никто не говорил, что будет просто. Признаваться я не собираюсь. — С Мэттом и Хэрри.

— Ты гуляла по Астерии с двумя мальчиками?

— С парнями.

— С парнями, — исправляется Норин и устало глядит на Мэри-Линетт. — Теперь-то нам гораздо легче, правда, Мэри?

— Не знала, что вы бываете в барах.

— А я не знала, что ты сбегаешь из дома.

— Я не сбегала, просто решила прогуляться.

— Нельзя просто прогуливаться ночью, Ари.

— Может, я буду делать то, что хочу, как считаете? — я стискиваю зубы. Не думала ссориться, но сейчас завожусь: — Что еще запрещается?

— Запрещается все, что подвергает твою жизнь какому-либо риску.

— Но я ничего такого не сделала! — Ну да, кроме того, что уехала из города, бродила по лесу и еле унесла ноги от бешеного волка, койота, или бог знает кого.

— Сделала. Ты ушла без разрешения.

— Моя мама умерла. У кого мне его спрашивать?

— Ари! — восклицает Мэри-Линетт, а Норин растерянно застывает. Она смотрит мне в глаза и не шевелится, будто я заморозила ее страшным заклинанием; молчит, но в этом ее молчании гораздо больше смысла, чем в целой огненной тираде.

Неожиданно я понимаю, что перешла черту. Сказала полную глупость.

Мне становится стыдно. Я виновато смотрю на тетушек.

— Простите, я не хотела, — тихо говорю я. — Правда, я не подумала.

— Впредь думай, — отрезает Норин и становится самой собой — спокойной, холодной. Она бросает на пол туфли. Собирается уйти, но поворачивается и смотрит на меня: — Никогда больше так не делай.

Я ничего не отвечаю. Сжимаю кулаки и слежу за тем, как тетя поднимается по лестнице на второй этаж. Мне так стыдно, что кожа вспыхивает. Что на меня нашло?

— Ты в порядке? — спрашивает Мэри-Линетт. Она выглядит уставшей.

Я поправляю волосы и киваю:

— Да. Все в норме.

— Ты правда была с братьями Нортонами?

— Правда.

— Они хорошие ребята.

— А вы? — интересуюсь я, переминаясь с ноги на ногу.

— Что мы?

— Вы были в баре?

Тетя Мэри вымученно улыбается и прислоняется к дверному косяку.

— А где мы еще могли быть, Ари? Что ты навыдумывала?

— Я волновалась.

— Норин целый день была как на иголках… Я решила вытащить ее в бар отдохнуть. Здесь нас не особо любят, и мы поехали в Дилос. Уже через несколько минут она взбунтовалась.

— Кто бы сомневался! — я усмехаюсь.

— Ну, попробовать стоило, — подыгрывает Мэри-Линетт и пожимает плечами. — Меня из бара не вытащишь, а она сразу домой захотела. Вот мы и вернулись.

— А меня нет.

— А тебя нет.

— Но я в порядке. Правда! Я просто прошлась с ребятами, и все.

— И где вы гуляли?

— Везде. — Я неопределенно взмахиваю руками: — До школы, по площади.

Мэри медленно кивает и выключает свет в смежной комнате.

— У тебя листья. В волосах. — Она приближается ко мне, невесело улыбаясь, а я стыдливо отворачиваюсь. Черт возьми, неужели и правда подловили? — Просто спрашивай.

— О чем?

— Обо всем, Ари. Ты хочешь о чем-то спросить?

Я растерянно кусаю губы, а Мэри-Линетт смотрит на меня так пристально, что я чувствую себя прозрачной. Такое ощущение, что она видит меня насквозь.

— Есть что-то, что тебя волнует?

У Мэри поразительные глаза — гипнотизирующие. Но я умудряюсь спокойно ответить:

— Нет.

— Ты уверена?

— Да, серьезно. — Я выдавливаю улыбку: — Меня ничего не волнует.

— Ну, как скажешь. — Мэри поднимает туфли сестры и усмехается: — Если ты хотела прогуляться, нужно было только сказать.

— Я уже поняла, тетя Мэри. Серьезно. Я плохая племянница. И прочее в этом духе.

— Отлично. Надеюсь, мы больше не столкнемся с похожей проблемой.

Нерешительно растягиваю губы в улыбке и шепчу:

— Да уж, я тоже на это надеюсь.

— Ты бы их видел!

— Все так паршиво? — Хэйдан плетется рядом и виновато кривит губы, словно это он вчера потащил нас в лес. Солнце блестит в его широких очках. Запах на улице стоит такой приятный, что я дышу глубоко-глубоко! Запах скошенной травы. И даже несмотря на то что сейчас мы в школе и мне четыре часа пытались вбить в голову молекулярную химию, чувствую я себя отлично. Еще бы не мучилась из-за разговора с тетями, и было бы вообще прекрасно. — Ты еще здесь?

— Да, просто задумалась.

— О чем?

— О том, как все это глупо. — Мы плетемся к столикам на улице. Обедать в столовой я категорически отказалась. Разве можно сидеть в помещении в такую погоду? — Мы искали их в лесу, а они ездили в бар. И ведь правда ездили. Нарядились, накрасились.

— Серьезно?

— Я тоже удивилась! Даже тетя Норин нацепила туфли на каблуках. А тетя Норин и каблуки — это так же странно, как я и… не знаю что. После химии мозги отказываются соображать.

— Ты сказала им, где мы были? — Хэрри чешет шею. — Надеюсь, нет, потому что…

–…потому что это полное безумие. Давай притворимся, что мы никуда не ездили, а?

— Хорошо. Давай.

Парень усмехается, а я замечаю, как он хромает на правую ногу.

— Хотя позабыть трудно, когда ты тащишься как калека.

— Ну, прости. Я рухнул прилично. Нога здорово болит.

— Может, нужно к врачу сходить?

— Кому? — неожиданно рядом возникает Мэтт.

На нем черная футболка с V-образным вырезом и черные штаны. Он перекладывает учебники из одной руки в другую и интересуется:

— Все в порядке?

— Почему у тебя на лице вечно такое выражение? — спрашиваю я, пытаясь подавить смешок. Мэтт вскидывает брови:

— Какое еще выражение?

— Озадаченное.

— Скорее несчастное, — добавляет Хэрри.

— Ты так смотришь на нас, словно впереди как минимум конец света, — продолжаю я и кладу ладонь на плечо парня. — Давай же, Мэтт, улыбнись!

— Нормальное у меня выражение, — отстраняясь, ворчит он.

— Нет. Такое ощущение, что проблемы всего мира свалились тебе на голову.

— Я просто толком не спал.

— Мы тоже. Я рассказывала Хэрри о том, как тепло меня встретили дома.

— Тебе влетело? — прищурившись, интересуется парень, и мы втроем усаживаемся за деревянный столик под массивным дубом.

Людей на улице не так уж и много, но все равно стоит гул. Издалека доносятся стуки баскетбольных мячей, девушки из команды поддержки репетируют речовки. Неожиданно мне кажется, что я многое упускаю, зарывшись с головой в собственные проблемы, тайны и расследования, которые, возможно, не имеют никакого смысла. Но потом вспоминаю, как рухнуло все в Северной Дакоте. Стоит ли вновь начинать то, что когда-нибудь закончится? Стоит ли прикладывать усилия и стараться до стертых в кровь пальцев, если любое начинание имеет свой конец?

— Да уж, ей влетело.

— Не то чтобы влетело, — отмираю я и кладу сумку на колени. Я опять отключилась! Нужно что-то делать с этим. — Но приятного мало. Оказывается, Норин и Мэри были в баре. Развлекались как обычные люди.

— Вот видишь, а ты волновалась, — говорит Мэтт. — Дело закрыто?

— Да, — я довольно киваю. — Займусь, пожалуй, биологией.

— Тебе не помешало бы.

— Ой, замолчи.

— Нет, я серьезно, Ари. Есть время подумать о себе. Как считаешь?

— Это ты о чем? — я хмурю лоб.

— Он предлагает тебе примкнуть к какому-нибудь стадному виду спорта, — Хэрри усмехается и нервно вертит замок от молнии на джемпере. — Глупости.

— Я предлагаю заняться чем-то, что отвлечет от детективных расследований.

— Может, мне еще и помпонами пойти махать? — прыскаю я и закатываю глаза. Меня почти выворачивает наизнанку. Никогда не могла терпеть этих тощих булемичек, которые специально записывались в группу поддержки, дабы расхаживать по коридорам в безумно коротких юбках.

— Какие помпоны? Ты и чирлидеры? Я бы посмеялся, — Мэтт искренне улыбается, а я растерянно вскидываю брови. Неужели мне удалось его рассмешить?

— Интересно, что именно тебя так позабавило.

— Ты неуклюжая.

— Неуклюжая? — Не ожидала, что он ответит, но лучше бы он молчал. — Что?

— Еще ты непослушная, а в спорте нужна дисциплина.

— Ну, по части дисциплины ты у нас мастер. А еще по части скуки и занудства.

— Занудства? — встретившись со мной взглядом, восклицает Мэтт. — Я рационален.

— Рационален? Ты? Человек, который записался на спортивную стрельбу из лука? — я качаю головой и слышу, как хохочет Хэрри. — Прости, но это не так.

— Меня записал отец.

— И «Пятьдесят оттенков» читала Джил. Мы знаем, что ты любишь оправдываться.

Мэтт закатывает глаза и выдыхает:

— Ты и недели не продержалась бы в группе поддержки.

— Чтоб ты знал, я занималась гимнастикой!

— И что?

— А то, что с дисциплиной у меня все в порядке.

— Тогда запишись, — парень усмехается и облокачивается на стол. — Не знаю, хватит ли у тебя смелости, но я посмотрел бы на Ариадну Блэк, выкрикивающую на стадионе речовки.

— Глупые речовки.

— У тебя есть возможность это исправить.

— Откуда ты такой взялся? — морщусь я и смотрю на Хэрри. — Его что, крестила сама Дева Мария? Что не фраза — библейское наставление.

— Он постоянно осуждает церкви в нашем городке, — заговорщически шепчет Хэйдан и наклоняется ко мне вплотную, — и я начинаю думать, что делает он это специально, чтобы никто не догадался о его безмерной любви к Господу!

— О, это все объясняет!

— Я еще здесь, — Мэтт машет ладонью, — и все слышу.

— Он нас слышит, — шепчу я, — наверное, использует особые занудские приемчики.

— Очень смешно, Ари.

— А у тебя есть чувство юмора, Мэтт?

Мы смотрим друг на друга слишком долго… Мне даже становится неловко, и я хочу отвести взгляд, но проблема в том, что не могу: у Мэтта красивые глаза. Я неожиданно думаю об этом и сама сбиваю себя с толку. Обычные глаза, вполне обычные.

К нашему столику подходит светловолосая девушка, но я не успеваю ее рассмотреть. Солнце светит очень ярко, и лицо незнакомки остается темным от бликов.

— Мэтти! — широко улыбнувшись, она садится рядом с Мэттом и обнимает его за шею. Кажется, я догадываюсь, кто это. — Я думала, ты в столовой.

— Нет, Джил. — Парень поправляет волосы, упавшие девушке на лицо, и лучезарно лыбится. Я никогда не видела, чтобы он так улыбался. — Решил с Хэрри посидеть.

О, видимо, я тут случайно оказалась. Вклинилась в общение братьев. Мило.

— Я Джил, — сообщает блондинка и протягивает мне руку.

— Ари.

— Я знаю. Вся школа знает.

— И это классно.

— Прости. Не надо было говорить? Думаю, ты и так это понимаешь. — Джил, или как ее там, поправляет светло-русые волосы медового оттенка и смотрит на Мэтта. Он с нее глаз не сводит, как завороженный. — Что? Чего ты так смотришь?

— Я соскучился.

Соскучился? Нас с Хэйданом практически одновременно передергивает. О боги, кто этот человек и где занудливый и скучный Мэтт? Теперь и я не прочь послушать его библейские наставления.

— Пройдемся? — предлагает Джил, и Мэтт спокойно кивает.

Он поднимается и забирает рюкзак девушки, чтобы та не таскала тяжести. Смотреть на это грустно и противно одновременно. Я никогда раньше не видела, чтобы парень так заботился о девушке. В этом нет ничего невероятного, но в груди у меня жжет и колет.

Ребята уходят, Мэтт обнимает Джил за талию, а она кладет голову ему на плечо.

— Удивительно, правда?

— Что именно? — я перевожу взгляд на Хэйдана и откашливаюсь. В горле першит.

— Конец сентября, а солнце палит как летом!

Я криво улыбаюсь. Да уж.

— О чем задумалась?

— Я? Ни о чем. С чего ты взял?

— Ты постоянно отключаешься, летаешь в своих мыслях.

— Мы знакомы три дня. — Я толкаю парня плечом и смеюсь: — Откуда тебе знать?

— Я же люблю наблюдать, забыла? — Хэрри вздыхает и поднимается. — Идешь?

— Конечно.

Мы так и не перекусили. Нужно будет поесть во время следующего перерыва.

— И сколько они уже вместе? — небрежно интересуюсь я, хотя для меня это не так уж важно. Хотя черт поймет этот язык, эти мысли. Иногда слова сами срываются, и у тебя не получается их контролировать.

— Ты про Мэтта и Джил?

— Да.

— Года полтора.

— Серьезно?

Хэрри кивает и подвигает очки на переносицу:

— Это аномалия на самом деле.

— Почему?

— Потому что отец Джил проводит воскресную службу.

— Что? — я ошеломленно распахиваю глаза. — Ты смеешься сейчас?

— Нет, правда! Жизнь интересная штука, верно? Мэтт терпеть не может все эти наши походы в церковь, но сам встречается с дочерью пастора. А говорят, магии не существует.

— Это странно.

— Более чем. Но Джил появилась в его жизни в нужный для него момент, поэтому он держится за нее, как за спасательный круг.

— В какой момент? — Мы останавливаемся под козырьком столовой. Мне хочется знать правду. Хочется знать о братьях больше.

Хэйдан грустно хмыкает. Я и забыла, что больно бывает всем, не только мне. Что не только я скрываю страшную тайну, не только мне по ночам снятся кошмары. Хэрри в нерешительности потирает пальцами подбородок, а я встряхиваю волосами:

— Можешь не отвечать.

— Да это не тайна. Мы ведь сводные братья, знаешь?

— Я уже отошла от шока, — усмехаюсь я, пытаясь разрядить обстановку.

— Мой родной отец ушел давным-давно. Я его даже не помню. А вот мать Мэтта…

— Что с ней?

— Она умерла от лейкемии. Пять лет назад.

— Умерла? — В груди все скручивается. Меня обдает жаром. Я вспоминаю свою маму, и становится еще больнее, словно кто-то разбивает ребра и прорывается к сердцу. — Хэрри, мне очень жаль.

— Сначала умирает мать, а потом через год отец встречает новую женщину.

— Твою маму?

— Да. Они сошлись, ну и ты понимаешь, отношения у нас не сразу наладились.

— Представляю.

— Долгое время с Мэттом даже в комнате нельзя было оставаться. Он с ума сходил.

— Что изменилось? — Я прислоняюсь спиной к стеклянной перегородке.

— Спроси у Мэтта, — Хэйдан пожимает плечами. — Я никогда с ним не говорил об этом. Он изменился — и слава богу. Не важно почему. Главное, с тех пор мы не враги.

Я киваю. Едва ли сейчас найдется семья, у которой все в порядке, нет проблем. Разве сейчас кто-то по-настоящему счастлив? И разве это возможно? Людей уничтожают другие люди. Людей уничтожают внешние неприятности. Люди уничтожают сами себя.

Всегда есть то, что сделает тебя несчастным. Всегда.

— Года два назад он познакомился с Джил и совсем изменился. — Хэрри мечтательно улыбается и глядит на меня из-под опущенных ресниц: — Кто бы мог подумать, что бывает и счастливый конец, правда? Что люди находят других людей. Что люди любят.

— Да. Мир большой, людей много — и все они чужие.

— Но иногда что-то щелкает. Верно?

Я задумчиво смотрю на пустующий столик, где мы сидели несколько минут назад, и чувствую, как внутри холодеет. Не понимаю, что именно меня так коробит.

— Не знаю. — Почему мне неприятно слышать это? Я пытаюсь заткнуть необъяснимым ощущениям глотку. Откуда они вообще взялись? Что это? — У меня никогда не щелкало.

Я больше не смотрю на столик. Мы уходим.