Смертельно прекрасна

Эшли Дьюал, 2017

Астерия – небольшой городок на Восточном Побережье, куда переезжает семнадцатилетняя девушка – Ариадна Блэк. Ариадна потеряла семью, и теперь ей придется жить с двумя мамиными сестрами – Норин и Мэри-Линетт Монфор. С виду добрые и заботливые, они заперты в четырех стенах своего старинного особняка Монфор-л’Амори. Вскоре Ари замечает, что жителям Астерии совсем не нравятся ее тетушки. Более того, соседи их боятся. Но почему? И главное – стоит ли Ари бояться самой себя?

Глава 4

Эксперимент

— Рассмотрите четыре экземпляра растений одного вида! — вяло предлагает лысый учитель и со скучающим видом складывает на животе руки. — Опишите фенотип каждого растения, используя таблицу, которую вы видите на доске. Эта лабораторная работа легкая. Меня не волнует, если вы считаете иначе. Тетради должны быть у меня на столе со звонком.

Отлично. Просто замечательно. Мне всю ночь снилась девушка, которая вроде бы как попала под машину. Я толком не спала и отрубилась лишь с рассветом.

К тому же тетя Норин целое утро была какой-то рассеянной. Разбила чашку, мне в глаза не смотрела. Все теребила воротник свитера, словно у нее аллергия, и молчала. Не знаю, что с ней. Хотела найти Мэри-Линетт, чтобы спросить, все ли в порядке. Но она уехала на работу. Тогда-то я и задалась вопросом: а где работает тетя Мэри.

— Что ты принесла? — спрашивает Мэтт, усевшись напротив на маленький стул.

— Дуб и каштан. — Я сорвала их по дороге, потому что вчера совершенно забыла про биологию, но парню об этом знать необязательно. — А ты?

— Рожь и ячмень.

— Неужели тебе действительно интересно этим заниматься?

— Нет, мне действительно хочется поступить в хороший университет.

— Надеешься на стипендию?

— А ты нет?

Я задумчиво застываю и пожимаю плечами:

— Я об этом даже не думала.

У Мэтта выразительные глаза. Сейчас они смотрят на меня так, словно я проговорила нечто на эсперанто. Он вскидывает брови:

— Ты не собираешься поступать в колледж?

— А это так важно?

— Да, — неуверенно отвечает он, — ты же не собираешься всю жизнь торчать здесь.

— Я в Астерии всего два дня, а ты уже меня прогоняешь, — улыбаюсь и придвигаюсь к Мэтту так близко, что вижу фиолетовые крапинки в его сапфировых глазах.

— Делать здесь нечего.

— Говоришь так, будто ненавидишь это место.

— Возможно, — парень пожимает плечами и отодвигается.

Он склоняется над своей тетрадкой и начинает чертить таблицу. На его лбу образуется складка. Никогда не видела, чтобы кто-то так ответственно и серьезно подходил к биологии.

— Почему?

— Что?

— Почему ты не любишь этот город? — я с интересом смотрю на парня. Он поворачивает голову и криво улыбается:

— «Религиозная дыра», забыла?

— Так дело в церквях.

— В их огромном количестве, — исправляет он и вновь на меня смотрит. Мне нравится с ним общаться, и я вдруг пугаюсь, что в какой-то момент мне понравится и биология.

— Причина только в этом?

— Нет. Естественно, причин много, Ари.

— Так расскажи. Я, может, тоже захочу убежать.

— Это сложно! — Мэтт откладывает карандаш. — Город настолько маленький, что все знают друг друга в лицо. Однако это не мешает пускать сплетни, говорить чушь и собираться на службе каждое воскресенье, чтобы восхвалить Бога за его милосердие. Я смотрю на это с некой долей скептицизма и отношусь к тем, кто не видит ничего классного в разбавлении чтения псалмов на церковных уроках еще и хождением в храм.

— Тебя это не на шутку волнует!

— Хочу сменить обстановку, уехать куда-нибудь. Вот ты откуда?

— Из Северной Дакоты.

— И почему ты уехала?

Рассеянно роняю ручку и успеваю придавить ее ладонью до того, как она свалится на пол. Мэтт ждет, а у меня горло как будто наполнено кирпичами.

— Там холодно, — неожиданно шепчу я, поправив волосы, — и мало солнца.

— Холодно и мало солнца? — недоверчиво переспрашивает он.

Киваю. Парень продолжает чертить таблицу, а я нагло у него списываю. Потом он говорит:

— Вчера ты убежала из столовой.

Ну, отлично. Давай поговорим об этом!

— И что? — выпрямляюсь я и складываю руки на груди.

— Ничего. Просто это выглядело довольно странно.

— А разве ты не слышал, у меня вся семейка странная.

— Слышал. Но я уже сказал тебе, как отношусь к слухам.

— Слухи не появляются из воздуха, Мэтт.

— Да, их выдумывают обыкновенные люди, Ари.

Мы буравим друг друга взглядами, а затем я все-таки усмехаюсь и отворачиваюсь. В груди у меня теплеет и становится как-то спокойно. Неужели в этом городке есть хотя бы один человек, который не считает меня сумасшедшей?

— Куда ты хочешь поехать учиться? — интересуюсь я, вернувшись к работе. Мы так близко, что наши локти соприкасаются. — У тебя наверняка все расписано.

— Если честно, мы с Джил уже все продумали.

— С Джил?

— С моей девушкой, — кивает Мэттью, а я растерянно застываю. — Ей всегда хотелось в Европу, но я реалист. Рассчитываю только на те штаты, что находятся рядом.

— И на какие? — чужим голосом спрашиваю я и немного отстраняюсь. Почему я сразу не поняла, что у него есть девушка? Неудивительно. Мэтт добрый и ответственный. Такие парни непопулярны в средних классах, но становятся объектами преследований в старшей школе, когда у девушек просыпается здравый смысл.

— Честно? Мне все равно, Ари. Я просто хочу уехать.

— Верно. Что-то мне подсказывает, что у тебя все получится. — Я искоса смотрю на него, а он широко улыбается. Довольный, будто бы я его благословила. — Что?

— Ничего.

— Почему ты так смотришь?

— Как? — Мэтт улыбается. — Я вообще на тебя не смотрю. Черчу нам таблицу. Ты ведь не любишь биологию, правильно?

— Правильно, — я смущенно поджимаю губы и вновь подвигаюсь к нему поближе. Он хороший парень, даже слишком. — Как ты это делаешь? Боже, какая-то тупая трава.

— Это пшеница, Ари.

— Значит, тупая пшеница.

Мэтт вздыхает, и мы продолжаем заполнять поля, то и дело сталкиваясь локтями.

Сижу на скамейке, подставив лицо солнечным лучам. Как же это приятно. Тепло так и скатывается по моим плечам, впитывается в кожу. Я просидела бы здесь вечно, лишь бы отвлечься от мыслей, бродящих в голове.

Солнце играет на красноватых стволах деревьев. Я задумчиво разглядываю их, траву и черную землю, а затем прикрываю глаза и со вздохом откидываю назад волосы. Мне как никогда не хочется шевелиться, особенно идти домой. Что на этот раз я увижу по дороге?

От воспоминаний об изломанных руках незнакомки мне становится плохо.

— Ари! — доносится знакомый голос, и я выпрямляюсь.

Довольно помахивая рукой, ко мне плетется Хэрри в широченных темных джинсах и рыжей футболке с надписью Peace. Он останавливается перед скамейкой, я приветливо улыбаюсь:

— Привет, Хэйдан.

— Привет, как ты? — Парень плюхается рядом и бросает на колени книжки. — Ты вчера так стремительно убежала, я даже опомниться не успел. Все в порядке?

— Ну да.

— У тебя уже закончились уроки?

— Закончились, но я решила посидеть немного. Тут очень красиво. — Оглядываюсь и в который раз улыбаюсь. Я сама на себя не похожа. — А ты освободился?

— Не меняй тему!

— Ого, — удивленно восклицаю я, — а ты настойчивый.

— Мне показалось, что вчера ты испугалась.

— С чего ты взял? — Я с силой сжимаю край скамейки.

— Ари, я ношу очки, но я не слепой. И да, мы едва знакомы, — парень нервно потирает переносицу и глядит куда-то вперед, — но ты можешь поделиться. Правда!

— И с какой стати мне тебе доверять?

— Кому-то ведь надо.

— И, конечно, именно тебе.

— Ты сказала, я твой друг.

— Так и сказала? — наигранно интересуюсь я.

— Именно. Еще ты сказала, что я милый, — уточняет он, а потом переводит на меня взгляд и улыбается. — Так что, ты сама напросилась.

Я вздыхаю. Гляжу на голубое небо и пожимаю плечами:

— Мне показалось, что я увидела свою сестру.

— Она тоже переехала в Астерию?

— Нет. — Я сгибаюсь и стискиваю зубы. — Она умерла. Погибла в автокатастрофе, как и мои родители полгода назад.

Хэйдан растерянно замирает. Не хочу смотреть на него, ведь знаю, что увижу. Все одинаково реагируют на такие слова, их лица перекашивает от жалости и шока. Они мало что понимают, но из кожи вон лезут, притворяясь, будто понимают все.

— Ари, — наконец говорит Хэйдан, — это паршиво.

Я нервно усмехаюсь и гляжу на парня:

— Да, Хэрри, веселого мало.

— Поэтому ты переехала к сестрам Монфор?

— Да.

Он вновь замолкает и устремляет взгляд в пустоту.

Ветер бесстыже гоняет листья по изнуренной от солнца дороге, а деревья хрустят и трещат, словно умеют говорить. Я пытаюсь отвлечься, но больше и больше думаю о той аварии, что отняла у меня семью. Водитель грузовика выехал на встречную полосу, и только-то. Одно неверное движение! И моя жизнь превратилась в нечто чужое.

— У меня сейчас искусствоведение, — сообщает Хэрри и поднимается на ноги. Я думаю, парень собрался уходить, но он неожиданно протягивает мне руку, и я недоуменно гляжу на него. — К черту это искусство! Идем. Я провожу тебя до дома.

— Не надо.

— Хочешь, чтобы моя самооценка провалилась в тартарары?

— Не надо прогуливать из-за меня, — уточняю я, смутившись.

— А кто сказал, что из-за тебя? Я вообще-то ради себя стараюсь. Хочу прогуляться до дома с симпатичной девушкой. Знаешь, как часто подобное происходит в моей жизни, а? Уверен, ты скажешь, постоянно. Но нет, к сожалению, не все девушки в этой школе могут по достоинству оценить преимущества такого друга, как я.

— Какие они глупые, — хватаясь за руку Хэрри, отрезаю я, — ничего не понимают!

— Вот и я так считаю. Я даже как-то раз сказал об этом Молли Чемберс.

— И как она отреагировала?

Хэйдан поднимает руку, будто закрываясь от солнца, и восклицает:

— Молли? Молли? — Он оглядывается и опечаленно пожимает плечами: — Кажется, ей не очень-то это понравилось. Я говорил, что она блондинка? Уверен, все дело в этом.

— Сто процентов.

Я усмехаюсь, и мы медленным шагом направляемся к дому.

— Расскажи о себе, — неожиданно прошу я, поглядывая на парня.

— О себе?

— Ну да.

— Я даже не знаю. — Хэрри смущенно снимает очки и протирает стекла.

— Чего ты? Секретничаешь?

— Нет, просто в моей жизни нет ничего интересного. Я всегда жил здесь, в Астерии.

— Это плохо?

— Жутко скучно, — он смотрит на меня, кривя губы. Глаза у него орехового цвета, очень интересные. Я вдруг отмечаю, что без очков он само очарование. — Люди в Астерии древние, как тачка моего деда — пикап шестьдесят девятого года! Он порхает, но рычит на каждом повороте. Так и жители нашего райского городка. Делают все то же самое, что и жители других городков, но постоянно сетуют и перемалывают косточки.

— Смотрю, никто не любит это место.

— Я не могу сказать, что не люблю… Я просто живу, и все. Наблюдаю. Люблю за людьми наблюдать. Пожалуй, это единственное развлечение.

— Наблюдать за людьми? Теперь ясно, отчего ты шел за мной. Мне уже уносить ноги?

— Издеваешься?

— Имею право, Хэрри-руки-ножницы.

— Знаешь, жизнь в Астерии как дешевый затянутый сериал! У тебя есть любимые герои, а есть те, кого ты терпеть не можешь. Так ведь?

— Допустим.

— За кем-то я наблюдаю с удовольствием, а кого-то перематываю.

— Я жду развязки этой великолепной метафоры.

— Сестры Монфор, — выпаливает Хэйдан и воодушевленно машет руками, — мои любимые персонажи.

— Ого! — Я недоуменно хмурюсь и гляжу на парня настороженно: — И почему?

— Ари, твои тетушки — самые странные женщины из всех, с кем я встречался.

— И как встречался — по очереди или сразу с обеими?

— О, ну что за шутки, — возмущается он, а я прыскаю со смеху, — я не это имел в виду!

— Надеюсь.

— Слушай, знаю, ты сейчас думаешь: что этот ненормальный кретин вообще несет?

— А ты читаешь мысли. Может, ты тоже из нашей семейки Монфор, а?

— Они замкнутые, скрытные! — Хэрри проводит пальцами по густым каштановым волосам и отворачивается. — Я серьезно.

— Многие замкнутые и скрытные, Хэйдан.

— А многие каждый месяц в полночь укатывают на машине в лес?

Я растерянно вскидываю брови и переспрашиваю:

— Что делают?

— Однажды я видел, как Мэри-Линетт достала из гаража две металлические балки.

— Знаешь, не думаю, что металлические балки используют в вуду-магии.

— Каждая килограммов двадцать пять весит! — Хэрри глядит на меня огромными глазами, а я покрываюсь дрожью. — Но твоя тетя ничего не почувствовала, просто подняла их и унесла на задний двор, будто переносила корзинки с цветочками.

Мне становится не по себе. Я натянуто улыбаюсь и отмахиваюсь:

— Что ты выдумываешь! Чушь какая-то.

— Я не выдумываю.

— Откуда ты вообще об этом знаешь? Круглосуточно, что ли, следишь за ними?

— Нет, я ведь не маньяк.

— Уверен?

— Слушай, Ариадна, я не собирался ни за кем наблюдать. Веришь? — Хэйдан останавливает меня, прикоснувшись к локтю, и виновато опускает глаза. — Так вышло. Я просто однажды заметил нечто странное и не смог об этом забыть.

— И что ты заметил? — торопливо спрашиваю я. Понятия не имею, хочу ли я услышать ответ. Но пути назад нет. — Что так тебя поразило, что ты устроил слежку?

— Не хочу рассказывать.

— Чего вдруг?

— Не знаю. Это пугает меня, пожалуй. — Хэйдан потирает ладонью лицо и хмыкает. В его глазах мелькает усмешка: — Я ведь трус и всегда им был. Года в три ехал на карусели и думал: черт подери, мне конец, мы все умрем.

— Хэрри, рассказывай!

— Но…

— Рассказывай! — я смотрю парню прямо в глаза и стискиваю зубы. Он должен прямо сейчас объяснить мне, в чем дело. Прямо. Сейчас. — Давай!

Хэйдан застывает на несколько секунд, а затем послушно начинает:

— Я опаздывал на воскресную службу. Все уже собрались в церкви. На площади было тихо и пусто. Тут я заметил человека у дверей. Это была твоя тетя Норин. Меня в то время еще не волновали все эти штучки и рассказы людей в том числе. Я подошел к ней, хотел поздороваться… А потом увидел, как она пытается взяться за дверную ручку.

— И?

— У нее не получалось.

— В каком смысле?

— Не знаю, как объяснить. Правда, не знаю! Она протягивала руку, но какая-то сила не давала ей прикоснуться к двери. Будто бы возникала стена.

— О чем ты говоришь, — испуганно шепчу я.

— Твоя тетя рычала, ее лицо… оно было бледное.

— Рычала?

— Скорее шипела, как змея. Отчаянно пыталась прикоснуться к двери и злилась, что у нее не получается. Я жутко испугался. Сказал что-то, она меня заметила, резко повернула в мою сторону голову. А потом побледнела еще сильнее, хотя, признаться, я и не думал, что кожа у людей бывает такого цвета, и убежала.

— Убежала?!

— Да.

Мы молчим. Хэйдан смотрит на меня, я смотрю на него, а сказать нечего. О чем этот парень толкует? Он что, спятил? Рассказывает что-то немыслимое.

— Интересная пилотная серия в твоем сериале, — наконец говорю я и иду в сторону дома. Хэрри бежит за мной:

— Ари, подожди!

— Ты себя слышишь? Моя тетя рычала? Пыталась прикоснуться к дверям церкви, но не могла? Что это за выдумки?

— Но это правда! — горячо восклицает парень.

— Правда? Это бред.

— Зачем мне лгать?

— Откуда я знаю! Разве человеку, который увлекается сталкерскими штуками, можно доверять? Нет. Вряд ли.

— Ничем таким я не увлекаюсь. Просто хочу понять, что видел.

— И какие предположения?

— Ну…

— Что?

— Ты сама знаешь.

— О чем знаю? — я резко останавливаюсь и лихо оборачиваюсь, едва не столкнувшись с парнем лицом. — Что тетя Норин — ведьма, которой Господь Всемогущий не позволяет пересечь порог церкви?

— Я понимаю, звучит это странно.

— Не просто странно, Хэрри. Попахивает сумасшествием. Но… окей. — Я с усилием сглатываю. — Допустим, ты не врешь. Тогда выходит, что и я…

— Наверное, — нерешительно соглашается парень, — чисто теоретически.

— Чисто теоретически мне бы сейчас ударить тебя, Хэрри Эбнер Нортон, и уйти.

— Но ты ведь не сделаешь этого?

— Я подумаю.

Озадаченно оглядываюсь и прикусываю губу. Итак, кажется, парень спятил. Но он же не может спятить одновременно со мной, а я ведь тоже вчера видела нечто довольно-таки странное. Вдруг мы не ошибаемся?

Неожиданно я вижу перед собой церковь. План в моей голове созревает молниеносно. Я сжимаю кулаки и срываюсь с места.

— Ты куда? — недоумевает парень.

— Теорию проверяют на практике.

— Ты о чем?

— Если тетя Норин не смогла пересечь порог церкви, то и я не смогу. Верно?

— Ты хочешь попробовать?

— Я хочу убедиться в том, что у тебя поехала крыша.

Замираю перед высоченными деревянными дверями и втягиваю в легкие воздух. Не любила никогда подобные места. Может, теперь моя неприязнь обретет смысл?

Так. Соберись! Я вытягиваю руку и с силой стискиваю зубы. Не сходи с ума, Ари, ты не делаешь ничего опасного или противоестественного. Просто открой дверь!

— Давай, — шепчу я, распахнув глаза так широко, что их щиплет, — давай же!

Я протягиваю ладонь и осторожно касаюсь пальцами медной потертой ручки. Жду грома, молний, жаб в виде осадков, однако ничего не происходит. Внутри сразу же становится так спокойно, что у меня подгибаются колени. Черт возьми! Солнце палит с прежней силой, на небе ни облачка. Да и чувствую я себя нормально.

Перевожу взгляд на бледного Хэрри и торжественно объявляю:

— Я не проклята!

Парень усмехается и потирает переносицу.

— Ты уверен, что не принимал в тот день ничего… противозаконного?

— Ты про наркотики? Ты про меня и наркотики?

— Я тебя совсем не знаю, — пожимаю я плечами, а затем усмехаюсь: — Ладно-ладно, я пошутила. Но сам подумай: должно же быть объяснение твоим галлюцинациям.

— Это не галлюцинации, — настаивает Хэйдан. — Я знаю, что видел.

— А еще ты знаешь, что молния не поджарила меня, как бекон.

— Не поджарила, но, может, она не поджаривает хороших ведьм, а?

— Сейчас договоришься, и я сама тебя поджарю.

— Ну, ладно, как скажешь. — Хэрри кивает, и мы продолжаем двигаться к дому. Он молчит всю дорогу. Идет, опустив голову. Потом, остановившись напротив нашего коттеджа, тяжело вздыхает и кривит губы: — Здесь столько поколений Монфор жили. Откуда мы знаем, чем они занимались и кем были.

— В Астерии полно старых домов, Хэйдан.

— Старых домов — да. Но старых секретов — нет, — он пожимает плечами и уходит.

Я открываю входную дверь как раз в тот момент, когда на кухне кто-то говорит:

— Сделаем это сегодня.

Сделаем что? Хмурю брови и громко хлопаю дверью.

— Я дома! — Тут же становится тихо. Сбрасываю с плеча сумку. Эти тайны доконают меня. Я уверена. Медленно плетусь по коридору, вдыхая запах трав и настоек, и растерянно смотрю по сторонам, будто бы ответы витают вокруг меня: в этих старых фотографиях, на пыльных полочках, внутри потрескавшихся стен.

Останавливаюсь напротив черно-белого выцветшего снимка и наклоняю голову. На меня смотрит молодая улыбающаяся девушка со светлыми волосами. Рамона Монфор. Не знаю почему, но внутри у меня все холодеет. Касаюсь пальцами стекла, прикусываю губу. Я никогда не думала, что у моей семьи есть тайны; что за стенами скрываются секреты. Мне казалось, мы вполне обычные. Нервная мама, молчаливый отец, надоедливая сестра. Разве таких мало? Они везде и всюду. Куда ни взгляни, все живут одинаково. А тут оказывается, что за пеленой обыденности скрывается целая история поколений. Милый маленький город и слухи, предубеждения. Клеймо, о котором моя мама никогда мне не рассказывала.

— Рамона говорила, люди слишком глупы, чтобы быть счастливыми, — говорит тетя Норин, и я невольно вздрагиваю. Как она так неожиданно оказалась рядом? — Прости, я не хотела тебя напугать.

Да? Потому что мне кажется, все только этим и занимаются: хотят спровоцировать у меня сердечный приступ. Откашливаюсь и киваю:

— Она не похожа на сумасшедшую, у девушки огромные глаза, добрые. Я хотела бы с ней познакомиться. Возможно, она смогла бы ответить на мои вопросы.

— Скажем так, Рамона отличалась от других.

— Разве это делает людей ненормальными?

— Это делает их одинокими. — Тетя Норин вновь нервно потирает шею и переводит на меня пронзительный взгляд: — А когда люди одиноки, они сами на себя не похожи.

В какой-то момент воротник ее свитера опускается, и я замечаю татуировку на ее шее. У меня, кажется, глаза на лоб лезут. Никогда не подумала бы, что тетя Норин добровольно согласилась на тату! Вот это да.

— Последствия бурной вечеринки? — удивленно спрашиваю я.

Норин не сразу понимает, о чем я. А когда понимает, бледнеет и опускает руку. Может, поэтому она постоянно носит свитера под горло? Скрывает татуировку. Не поверишь, что я действительно увидела нечто подобное у этой женщины.

Тетя Норин — правильная и гордая особа, жизнь которой подходит для героев романа о Средневековье. Она вкусно готовит, красиво говорит, много читает, играет на фортепиано. Она педантична и непоколебима, как и все персонажи в книгах Жюльетты Бенцони! Разве она могла дать добро на тату в виде перевернутого треугольника?

— В молодости мы совершаем ошибки, — наконец отвечает она, растянув губы. Но на улыбку это совсем не похоже. Мне даже становится жутко. — Я много чего натворила.

Это уже совсем не смешно. Я хочу съязвить, но не могу шевельнуться.

— Ты хороший человек.

Мы смотрим друг на друга. Норин словно говорит: я знаю, что ты сомневаешься, что ищешь ответы на вопросы, о которых лучше бы забыть. Она касается пальцами моих волос, заправляет их за уши. Продолжает глядеть мне прямо в глаза и шепчет:

— Все мы хорошие люди, когда хорошо притворяемся.

На ее лице неожиданно появляется ухмылка, и Норин уходит, оставив меня в полном замешательстве. Я не могу дышать. Смотрю ей вслед и хватаюсь руками за горло. Меня трясет. Неожиданно я верю в то, что моя тетя может быть опасной.

Черт возьми, сердце у меня бьется где-то в висках, я смотрю на стену, гляжу в глаза Рамоны Монфор и застываю. Кто же вы? И почему мне так страшно?