Когито Нон Эрго

Эрнест Айворович Зариньш

Что делать, если постоянно снятся странные сны? Если видения преследуют, не отпуская? Может ли быть какая-то связь между этими странными снами, и что будет, если начать идти по следу этих необычных видений, которые судьба упорно подсовывает нам на нашем пути?Герой рассказа – простой программист – решил пойти по пути расследования этих, казалось бы, не связанных между собой событий и в итоге оказался втянутым в историю, которая затрагивает судьбы множества людей, а может быть, и всего человечества.

Фотограф

Отдышавшись, я ещё раз глянул назад, в сторону сереющих стен, чёрных ям и разваленной кучи паллетов, которая осталась здесь, видимо, после очередного ремонта улицы.

Я вполне логично рассудил, что машина вряд ли будет способна преодолеть это препятствие, а людей, следующих за мной, не наблюдалось, поэтому я перешёл на шаг, и так уже добрался до центрального входа.

В кассе я взял билет, и присел на скамеечку в зале ожидания.

Там я решил немного расслабиться, открыл минеральную воду, взял булочку с корицей, которую взял тут же в киоске, и решил дочитать газету, не зря же я её забрал в метро.

Когда я развернул уже порядком смятые листы, то заметил, что на задней странице красивым убористым почерком на полях была сделана надпись

Московская область, Ступинский район, село Семёновское.

Сначала я подумал, что этот адрес был написан ещё киоскёршей до продажи мне газеты, но потом, когда я начал вспоминать, как читал этот номер в метро, припомнил, что по привычке сначала перелистал его от корки до корки, и тогда ещё никаких пометок на нем не наблюдалось.

Я подумал, что отметку возможно сделал тот самый молодой человек, который протянул мне газету, но возможно ли это было сделать за столь короткое время? Потом я подумал, что, возможно, он, заместо моего номера газеты подсунул мне заранее заготовленный свой экземпляр, но тогда возникал логичный вопрос, зачем?

Я припомнил, что у меня в сумке, где-то на самом дне валялась карта Москвы, в своё время захватил в центре для туристов.

Пошарив в сумке, нашёл сильно истрёпанную карту и стал вглядываться. Ступино — это южное направление, а карта была очень неудобная, поэтому пришлось развернуть карту на соседнем сиденье, чем я, конечно же, вызвал недовольное бурчание соседа, грузного человека с небольшой, козлиной бородкой и огромным фотоаппаратом на пузе.

Наверняка мой сосед подумал, что я представляю из себя этакого туриста, заблудившегося в бетонных джунглях московского урбанистического пейзажа, потому что он надвинул на нос очки, и стал пристально вглядываться в ту часть карты, которая открывалась его взгляду.

Я старался не обращать внимание на излишне любопытного фотографа, но он наклонился над картой, потом ещё раз надвинул свои квадратные, интеллигентские очки на нос, и спросил меня, голосом оперного баритона:

— Может вам помочь? Я журналист, и по роду деятельности часто бываю в самых дальних частях столицы. Могу подсказать.

При этом он улыбнулся настолько обезоруживающей улыбкой, что я просто не смог не пожать протянутую мне руку помощи.

— Да, будьте любезны, подскажите мне, где находится тут — я указал на карту, — деревенька Ступино?

Сосед нахмурился.

— Так, секунду… Это же… Красивое место, конечно…

Я посмотрел на него с недоумением

— Но… что?

— Ну там все заведения специфические, одна усадьба чего стоит. Красота, красненая штукатурка, ворота с изразцами. Часто туда наша братия наведывается. Старина, как-никак. Младший Орлов повелел там усадебку разбить. В 18-м веке ещё. Англоман был, поэтому и усадьбу организовал в популярном в Англии угловом стиле. Массивные колонны, раньше там львы стояли.

Я улыбнулся, вспомнив всем известный фильм про похождения итальянских кладоискателей в России.

А мой сосед, между тем, продолжал:

— А ещё там есть большое серое здание санатория для чекистов…

Я вспомнил, как женщина с рынка рассказывала мне про сотрудников органов, которые навещали её мужа. Но решил отложить пока эту информацию на отдельную полочку своей памяти, тем более, что времени до прибытия электрички уже почти не оставалось, и надо было подниматься на платформу.

— Если вам понадобиться экскурсия, то я могу помочь вам… Вот, держите! — с этими словами он протянул мне помятую визитку с необычным фигурным обрамлением.

Уходящее солнце дарило уставшим за день пассажирам свои последние тёплые лучи, скрываясь в облачной дымке на красном горизонте.

Поезд издал протяжный гудок, который был больше похож на вой умирающего динозавра. Народ начал кучковаться около серебристых поручней.

Приезжие стали запихивать в узкие двери свои большие баулы, поэтому я решил, что лучше постоять на перроне и подождать.

Мой сосед с фотоаппаратом между тем спешил втиснуться в основной поток пассажиров.

Он толкался и переругивался с людьми, которые стояли впереди, а они выкрикивали что-то ему в ответ. Журналист буквально вдавливал своим животом впереди стоящих, толкал локтями, а изредка втихую помогал себе ногами.

Когда наконец он схватился за поручень, то я приготовился и сам встать в очередь в вагон. Толпу понемногу засасывало в вагон, и как только я приготовился взяться за поручень, из вагона выпало, судорожно хватаясь за воздух, тело журналиста, он всеми силами пытался схватиться за поручень, но при его массе тела ему это вряд ли бы удалось и при более удачных обстоятельствах.

Тело распласталось на перроне, я же соскочил с подножки. Линзы очков, которые упали при падении, выпали, и теперь валялись метров за пять от тонкой металлической оправы.

Журналист был без сознания.

Он лежал, как будто бы отвернувшись от меня, шляпа укатилась по перрону и открыла его седоватую голову с залысиной, и такую нехарактерную для лысых людей косичку.

Я подошёл посмотреть, в каком он находится состоянии, и в этот момент услышал надвигающийся гул вокзальных зевак. Они, переговариваясь между собой, уже начали медленно обступать журналиста, который не изъявлял никаких внешних признаков жизни, но как только толпа окружила его тело, он внезапно пошевелил ногой. Толпа сверху меня зашептала на десятки голосов, а на перроне уже появился наряд полиции, который приближался, но был ещё сравнительно далеко.

Я попробовал нащупать пульс на шее, и пальцы ощутили биение жилки. Тогда я подумал, что дорогой фотоаппарат журналиста сейчас наверняка окажется лёгкой добычей местной вокзальной шантрапы, поэтому заслонив дорогую вещь своим телом, поднял тяжёлую камеру и положил к себе в карман, пообещав себе при первой же возможности отдать её пострадавшему.

Я быстро поднялся на ноги и втиснулся в плотную шеренгу собравшихся посмотреть на жертву железнодорожного инцидента. Люди, собравшиеся вокруг, состояли как из тех, кто ожидал поезда на соседнем перроне, так и из тех, кто сошёл с нужной мне электрички, так что я легко пробрался к вагону, из которого люди повыскакивали, как муравьи в дождь. Ещё некоторое время я наблюдал за этим людским муравейником. Непонятно откуда возникли люди в жилетах скорой помощи с носилками.

Они переложили тело с асфальта на носилки и один из них уже набирал в шприц какую-то белую жидкость из ампулы. Я вздохнул, осознав, что мой попутчик жив. Мне пришлось ещё раз обнаружить себя, так как нужно же было отдать бедняге его вещи, и я протиснулся сквозь толпу, и остановил уже уходившего врача скорой.

— Скажите, а куда его повезут?

Врач — средних лет мужчина с выдающейся челюстью и седыми коротким ёжиком недовольно ухмыльнулся:

— Куда и обычно!

Фраза выглядела этаким тонким намёком на юмор, но мне было важнее сейчас выяснить всю информацию, поэтому я прикинулся шлангом.

— А куда обычно?

— В семьдесят первую. А вы его родственник?

— Я…я его работодатель, в очередной раз приврал я.

— Ясно. Все с ним в порядке будет, завтра выпишем вечерком, — без всяких эмоций ответил врач, и скомандовал санитарам:

— Грузи давай!