Когито Нон Эрго

Эрнест Айворович Зариньш

Что делать, если постоянно снятся странные сны? Если видения преследуют, не отпуская? Может ли быть какая-то связь между этими странными снами, и что будет, если начать идти по следу этих необычных видений, которые судьба упорно подсовывает нам на нашем пути?Герой рассказа – простой программист – решил пойти по пути расследования этих, казалось бы, не связанных между собой событий и в итоге оказался втянутым в историю, которая затрагивает судьбы множества людей, а может быть, и всего человечества.

Незнакомец в метро

Метро было уже буквально под боком, когда я опять почувствовал спиной этот взгляд.

Казалось, что человек, который меня преследовал, находился уже метрах в десяти от меня.

Я внезапно обернулся, но заметил только небольшую фигуру, которая юркнула в толпу и растворилась в ней. Что-то неуловимо-знакомое было в этой фигуре, но я пока не мог вспомнить что. Возможно же мне это лишь показалось, и на самом деле преследование было лишь плодом моего, воспалённого недосыпом и усталостью, ума, но я прибавил шаг, и вскоре уже оказался внутри жёлтого потускневшего от времени купола метрополитена.

Рисковать и пробираться бесплатно, вслед за какой-либо не особенно расторопной бабушкой сегодня не было ни времени, ни сил, поэтому я потянулся в карман за помятой карточкой, которая хранилась у меня уже давно на случай вот такого, экстренного варианта.

Нащупав карточку, я в последний раз, перед тем, как ступить на эскалатор, обернулся, но сзади меня находилась лишь унылая, вполне себе привычная для обитателей мегаполиса, толпа.

Как бы я не старался, поток людей не давал мне протиснуться на платформу и скрыться как можно скорее, чего мне сейчас хотелось более всего. Я накинул капюшон, надеясь, что это спасёт меня в толпе от взгляда тех наблюдателей, которые могли меня сопровождать. Но, судя по всему, преследователи отступили, ну, или просто картошка, съеденная у киоска, успокаивающе подействовала на мой измотанный организм, и я перестал волноваться и рисовать в своём воспалённом воображении всяческие ужасные картинки.

Когда духота пропахшего потом вагона метро меня поглотила, я стал искать взглядом место, куда можно примоститься, чтобы хоть ненадолго уйти от гнетущих меня ощущений в такой обыденный, порой не менее ужасающий, но уже до боли привычный мир газетной журналистики. Место, на удивление, нашлось, и я протиснулся в сторону сед ушки, уголок которой, находящийся у самого поручня, был свободен.

Я сел, раскрыл ещё пахнущий типографской краской номер городского газетного листка, и внезапно почувствовал покалывание в руке, которую я опёр на поручень. Словно какой-то электрический разряд щипал меня за руку, то ослабевая, то наоборот усиливаясь.

Я оторвался от газеты, уже готовясь обрушится всей силой моего гнева на стоящего впереди. Но на моё удивление, стоящий напротив меня парень с солидной кожаной сумкой в пиджаке и дорогих ботинках ничуть не напоминал подростка-хулигана, который развлекается в метро с шокером.

Да, я отлично себе представлял это уже подзабытое развлечение молодёжи. Подобные вовсю продавались в соседских с моим домом ларьках. Иногда подобными вещами «болели» и мои соседи, в связи с чем я некоторое время побаивался браться за металлическую ручку, после того, как получил однажды свой разряд, не заметив прикреплённый сзади ручки предмет, а потом услышал заливистый ехидный детский смех, который доносился со стороны лестничного проёма, примерно на высоте второго этажа.

Но тот стервец явно побежал после своей проделки учить уроки по учебнику третьего класса, а солидный мужчина, которого я увидел в метро больше напоминал продвинувшегося по карьерной лестнице менеджера международного предприятия, который листает на досуге учебники, посвещенные финансовым операциям.

Но ведь я явно ощущал на себе действие зловредного устройства, в связи с чем оглядел поручень от грязного промасленного основания до стенки вагона. Увы, ничего похожего на пресловутую детскую игрушку обнаружить мне не удалось.

Парень удивлённо смотрел на мои, казавшиеся ему нелепыми, телодвижения, отвлёкшись от чтения своей небольшой белой электронной книжки.

Наверняка во мне он видел очередного городского сумасшедшего, которому в метро являются странные инопланетные слизняки, которые ползут по поручням, или того хуже, который считает поручень лестницей трапа космического корабля, и теперь ищет ручку, нажав на которую можно перейти в отсек для дезинфекции.

Я решил, что, возможно мне показалось, хотя ощущения были реальными донельзя. Вторая гипотеза, которая родилась в моей голове, была такой, возможно под сиденьями проходит какой-то провод, который со временем перетёрся, и теперь давал напряжение на массу, как порой выражаются автоэлектрики.

Проверять данную гипотезу, впрочем, как и первую я не стал, иначе меня бы прямо от станции метро увезли бы на жёлтом фургоне с красными наклейками по бокам. Первую проверить эмпирически я просто не мог, а по поводу второй… Сами представьте, едете вы на работу, а пассажир рядом просит вас, толком ещё не проснувшегося, и, в следствии чего злого, встать с уютной седушки, только для того, чтобы убедиться, не повредилось ли вагонное электрооборудование.

Так что я, немного, насколько только позволяло место, отодвинулся от поручня, и снова открыл газетку.

Новости были скучными, очередное обращение главы города, планируемые ремонты, важные встречи и мероприятия… Внезапно моё внимание привлекла одна колонка. В ней рассказывалось, как мэр пригорода вручал награды труженикам села.

Среди прочих руководителей агропредприятий, мой взгляд зацепился за одну, уже известную мне фамилию. «Среди прочих мэр Сергиевский поблагодарил за возрождение города и создание множества рабочих мест для горожан гражданина Юрия Бесторнова…» Справа была расположена черно-белая фотография, на которой высокий темноволосый мужчина вручал какую-то награду полному человеку с короткой причёской, который носил старомодную рубашку со складками и золотую цепочку странной конфигурации прямо поверх неё.

Он напомнил мне про робин-гудов 90-х, я ещё про себя подумал, что наверняка цвет его пиджака малиновый.

Но, даже несмотря на ужасное качество фотографии, его лицо отличалось от простоватых, немного колхозных лиц «братков».

И, присмотревшись, я понял, почему у меня родилось такое ощущение. Глаза бизнесмена были пронизаны какой-то животной страстью. Зрачки пристально смотрели на оппонента, и тут я понял, на меня смотрело не лицо преуспевающего бизнесмена, а лицо хищника, серого волка, который ходит вокруг своей добычи, приглядывается, нюхает разгорячённый воздух своими большими ноздрями.

Ну да, они, бизнесмены, все на одно лицо. Хищники, ни больше ни меньше — подумал я. Я вспомнил, где мне ещё доводилось видеть этот странный, завораживающий взгляд.

На немногочисленных фотографиях с места проведения следственных экспериментов, когда камера выхватывала лица серийных убийц. Как я заметил уже давно, их глаза бывают двух видов.

Первый вот такой, непримиримый, недовольный, звериный взгляд, взгляд хищного зверя, который жизнью приучен плутать по неизведанным тропам, все наслаждение которого заключено в том, чтобы унюхать жертву слабее его, самого слабого на земле. Может именно эта жажда, этот поиск кого-то более затравленного и есть то изначальное, животное чувство, которое подвигает их мучать, издеваться, заставлять страдать невинных, уже изломанных и искалеченных? Навряд ли кто-то, включая их самих, когда ни будь сможет дать на это ответ. Но главное, что отличает их, это стремление властвовать в этом мире, где только сила, власть над другими человеческими существами имеет свою цену. Эгоизм, словно бы внедрённый в их сознание паразит, заставляет их, пользуясь мгновенными эмоциями, страстями, желаниями других людей, пользуясь извечными законами стаи и природы, овладевать их жизнью, ломать их жизненный уклад, обрекать их на муки.

Вторые же имеют абсолютно серый взгляд, как те самые забитые, они пытаются вырваться из ненавистного им мира, проходя через все стадии сумасшествия, избирая себе жизнь, полностью отрицающий жизненные парадигмы, все что они могут, это сломать в себе все законы этого мира, выйти из круга живущих, стать тенью, немым укором, стать ещё более ненавидимыми, они питаются этой мирской ненавистью к себе.

Ростовский маньяк, с его постоянными письмами к президенту, с его эпатажными выходками на суде был из второй касты, в то время, как Бесторнов и ему подобные, так же ненавидя род людской, но в то же время безнаказанно совершающие свои деяния, относились к первой категории. Впрочем, все нувориши одним миром мазаны — подумал я. Чем Бесторнов отличается от любого другого?

Другое дело, что я хотел всё же выяснить, как связан бизнесмен и пресловутая контора по изучению мозговой активности, которая вписала в название имя известнейшего учёного.

Но, в любом случае, пока что выяснить это не представлялось возможным. Я закрыл газету, и погрузился в дрёму, хотя внутренне и понимал, что спать сейчас было не самой хорошей затеей.

Я словно бы провалился в тёмную воронку, и внезапно понял, что я очутился действительно около воды, на нелюдимом пляже. Чайки надрывно кричали вдалеке. Волны шипели, накатываясь на холодный берег из тёмно-серой гальки, выступавший тут и там причудливыми валунами.

Я вспомнил одну песенку из 90-х годов, в клипе к которой присутствовал именно такой пляж. И слова сами собой стали доноситься вокруг меня.

The world was on fire and no one could save me but you, It’s strange what desire will make foolish people do…

Неожиданно тёплый бриз сменился довольно таки прохладным ветерком, который дул мне в спину, заставляя то и дело ёжиться. Внезапно сверху, со стороны нависающей над берегом скалы, отделилась фигура. Как будто бы по воздуху, почти не касаясь земли, подошла тёмная, как тень, и я увидел женщину, с вьющимися тёмными волосами, в платочке.

Она стояла рядом со мной, сжав тонкие губы, её взгляд выражал какую-то материнскую любовь, и в то же время странную безнадёжность. Словно бы она хотела чем-то со мной поделиться, но что-то её в этом сдерживало.

Потом она протянула руку. Длинная, абсолютно белая, словно иссушенная, рука протянулась к моему плечу, но внезапно она отшатнулась, как будто увидела нечто ужасное, выставила руки вперёд, и как мне показалось немного осела. Внезапно черты её лица исказились, глаза наполнились влагой.

— Убийца… Это ты меня убил, зачееем? — последние её слова звучали заунывно, протяжно, надрывно. Словно ветер, который внезапно опять налетел на нас, стал трепать её чёрные волосы. Я обратил внимание, что они, изначально чёрные как смоль, теперь местами были тронуты сединой.

Я, конечно, порядком удивился, но ведь во сне бывает всякое… Хотя от нахлынувших чувств я довольно быстро очухался, протёр глаза, а между тем до моей остановки оставались ещё две станции. Я думал, что проспал минут двадцать, а на самом деле все, то что я увидел во сне уместилось максимум в три минуты.

Поразившись этому факту, я поднял с колен свою сумку, и уже ступил в привычную толчею народа, стремящегося выбраться поскорее из вагона на станцию, когда меня окликнул тот самый молодой человек, который был похож на клерка или банковского служащего.

— Вы забыли, — улыбнулся он мне своей белозубой улыбкой, и протянул в мою, автоматически протянутую, руку смятую газету. Я схватил газету и второпях сунул её в сумку, продвигаясь ко входу.

Я даже не задумался тогда, что такого необычного было в этом помятом клочке бумаги, что такого важного, что её стоило подбирать за неизвестным тебе пассажиром.

Мои мысли были заняты другим. Я намеревался послоняться немного по городу, перекусить в недорогом ресторане, чтобы успеть на поезд, который отвезёт меня обратно в то захолустное место, где я был в прошлый раз. При этом я намеревался подгадать время моего прибытия на станцию так, чтобы было не особенно темно, при этом мои действия остались бы незамеченными для проезжающих машин.

В соседнем с метро ларьке я увидел улыбающееся лицо узбека с лоснящейся от жира бородой. Обычно я прохожу мимо подобных лавок, однако сегодня решил отдать дань жирной и нездоровой пище, душа просила чего-то остренького и сытного.

Около побитой временем тележки, пошарпанной и местами облезлой, уже толпилась очередь из страждущих.

Я занял очередь, и стал наслаждаться видом того, как бородач управляется с нанизанным на вертел мясом, как подливает белый кетчуп с приправами, как заворачивает эти вкусности в белые с черноватыми пятнами лепёшки.

В конце концов я получил из его рук два тёплых, раздутых и запотевших пакетика.

Не знаю. Зачем я взял два? Видимо мной двигало необоримое желание перекусить на обратном пути. Я заметил, что, когда я в своей жизни делаю нечто рискованное или необычное, организм таким образом, посредством пожирания всего съестного на своём пути, пытается забороть подступающий стресс.

Я приземлился на стоящую рядом с киоском, в так называемом летнем кафе, лавочку, бухнул на стол пышущий сдобой и мясным запахом пакет, и начал разворачивать тот, который был в руках.

Когда я обернулся в сторону бульвара, то увидел, как навстречу мне движется машина. Это был белый мерседес, довольно таки непривычное зрелище в городе, воспитанном на конформистском желании заиметь дорогую, непременно чёрного, или в крайнем случае тёмно-синюю тачку. Кроме того модель машины была настолько раритетной, что иметь подобную в своей коллекции мечтал ну разве что какой-то партаппаратчик, или неудачливый нувориш эпохи позднего Горбачева.

Ну, и конечно же увидеть столь необычный драндулет на пешеходной мостовой было вдвойне непривычно.

Однако же это был отнюдь не сон, и не видение. Автомобиль двигался медленно, словно плыл между пешеходов, которые удивлённо расступались перед его рельефным «телом».

Внезапно машина стала набирать скорость, и зеваки уже едва успевали отпрыгивать от бампера надвигающейся гордости автопрома восьмидесятых.

Я уже потянулся за сумкой, бросил на стол недоеденную лепёшку, и собирался отскочить, когда перед машиной возник женский силуэт с крупным животным на привязи.

Овчарка встала в боевую позу, наизготовку, и уже приготовилась кинутся на своего железного врага. Женщина же стояла почти не шелохнувшись.

Я в удивлении наблюдал за этой сценой, особенно меня поразило то, что водитель не сбавлял скорости.

Женщина, которую я, правда, не мог разглядеть из-за широкого капюшона, накинутого на голову, вдруг сделала какое-то движение, которое я ранее мог наблюдать только на экране при просмотре голливудских боевиков. Женщина отставила левую ногу немного назад, пригнулась, и сделала резкий взмах руками, опершись об капот машины. Собака почти синхронно напрягла задние ноги и прыгнула. Я видел ощерившийся рот животного и длинные белые клыки, которые устремились прямо в лобовое стекло. Женщина ловко сделала переворот в воздухе, опершись уже на одну руку на крыше машины, перевернулась в воздухе и приземлилась уже на уровне задней дверцы.

Приблизившись к водительскому сиденью, она ловким, натренированным движением разбила окно и ударила водителя. Тот увернулся, отбил руку, после чего резко вывернул руль, и необычный автомобиль с визгом сорвался с места, собака погналась за ним, женщина бросилась за собакой, и вскоре вся компания успешно скрылась в переулке.

Я собрал свои пожитки в сумку, на ходу доедая лепёшку, и двинулся в сторону вокзала.

Поскольку теперь мне было абсолютно ясно, что вокруг меня творится какая-то непонятная чехарда, то я решил пробираться к зданию вокзала чередой маленьких улочек, а не напрямую, как это было бы быстрее.

В итоге я, передвигаясь короткими перебежками приостановился под крыльцом одной из множества окружавших вокзал промышленных проходных.