Этот жестокий замысел

Эмили Сувада, 2018

Эпидемия смертельного вируса закончилась, но борьба Катарины только начинается. Отец девушки, гениальный ученый, повинный в смерти миллионов людей, не собирается прекращать свои бесчеловечные разработки. Кэт, Коул и Леобен отчаянно пытаются найти способ его остановить. Но все их действия заранее обречены на провал, ведь Катарина не может контролировать даже свой разум: девушка стала жертвой пугающих видений прошлой жизни, о которой она и не подозревала. Столкнувшись с ложью и предательством самых близких людей, Катарина вынуждена действовать самостоятельно. И хотя ее отец всегда на шаг впереди, самой большой угрозой для Кэт могут стать секреты, скрытые в ее собственном подсознании.

Глава 4

Ударная волна сбивает все на своем пути, но мне удается удержаться на ногах. Коул крепче обхватывает меня руками и прижимает к груди. Яркая вспышка превращает ночь в день, а рев от взрыва пронзает воздух, и уши закладывает. Над нами вздымается стена жара, наполненная удушающим запахом дыма и горящего пластика. Коул вздрагивает, и на мгновение его руки стискивают меня, а потом он начинает падать.

— Коул! — медленно опуская его на землю, кричу я.

Вспышки от выстрелов пронзают темноту, оставляя оранжевые полосы на небе, освещенном звездами и перьями голубей. Кусок искореженного металла с лязгом падает рядом с головой Коула.

— Вставай, вставай!

Он стонет и, пошатываясь, поднимается, но уже слишком поздно.

Накренившись, «Комокс» разворачивается и возвращается к нам. Глаза Коула почернели, и он с трудом даже стоит на коленях. Я не понимаю, ранен он или нет. Его спина еще не зажила после взрыва генкита в лаборатории, к тому же у его тела есть запас прочности. Если осколок прилетел в спину, то вряд ли исцеляющие модули смогут его вылечить прямо сейчас.

— Ли, мне нужна твоя помощь! — срывая голос, кричу я. Но его нигде не видно, а «Комокс» уже с ревом несется к нам. — Давай, Коул. Тебе нужно встать.

Я подставляю плечо ему под руку, и он, пошатываясь, встает на ноги, но мы успеваем сделать лишь несколько шагов по грунтовой дороге, прежде чем «Комокс» начинает снижаться. Его прожекторы находят нас, а порывы ветра несут к нам стену черного дыма, клубящуюся над джипом.

— Ли! — кричу я и кашляю, согнувшись пополам.

Коул спотыкается и падает на колени, увлекая меня за собой. Я пытаюсь поднять его, но у меня ничего не выходит.

— Беги, — выдыхает он.

— Нет! У нас получится.

Но я сама не уверена в этом. «Комокс» близко, а Ли нигде не видно. Коул бежать не может, а я не смогу даже поднять его, не то что нести. Но и здесь его не брошу. Мы пообещали, что нас больше ничто не разлучит. Ни Лаклан, ни «Картакс».

Мы только нашли друг друга. Я не могу его потерять.

— Я не оставлю тебя. — Я падаю на колени рядом с ним и сжимаю его руки. — Мы будем вместе, что бы ни случилось.

Глаза Коула черные и потускневшие, а брови нахмурены, но я знаю, что он меня слышит. «Комокс» дергается и приземляется. И тут рядом со мной появляется тень.

— Я возьму его.

Это Леобен. У меня перехватывает дыхание от облегчения. В отсветах оранжевого пламени, пожирающего джип, видны темные потоки крови на его лице. Он подхватывает Коула и поднимает его.

— К деревьям, быстрее! — приказывает он и мчится в лес.

Я, пошатываясь, устремляюсь за ним, чувствуя, как внутри растет надежда. С помощью Леобена мы сможем выбраться отсюда. Кто-то кричит из «Комокса», но слова теряются в реве винтов. Мы пересекаем дорогу и спускаемся по тропинке к деревьям. Спотыкаясь, я бегу вслед за Леобеном и Коулом. Мои глаза слезятся от дыма, поэтому я задираю майку, чтобы прикрыть рот и остановить кашель.

— Сюда! — поднимаясь на склон и таща за собой Коула, кричит Леобен.

Лес окутывает темнота, но мы бежим вперед сквозь папоротники и кустарники, которые рвут мои легинсы. Голуби из-за взрыва безумно кружатся в небе, а от их перьев в небе вспыхивают вихри света, которые служат нам отличным прикрытием. Из-за них и крон деревьев ни одна система «Комокса» не сможет нас выследить. Даже самые крутые алгоритмы прицела не смогут ночью вычленить что-то из миллионов светящихся птиц.

— Я подключился к джипу Коула, но не уверен, что он сможет проехать к нам через эти деревья, — говорит Леобен, а затем останавливается и смотрит вверх.

«Комокс» парит над нами, порывы ветра колышут деревья, и прожекторы, словно обезумевшие, шарят по лесу. Сейчас, под стаей птиц, нас сложно найти.

— Они скоро отстанут, — кричит Леобен, и тут сверху доносится металлический скрежет, похожий на звук перезарядки. — В укрытие! — кричит он и тащит Коула к дереву, когда на нас обрушивается град пуль.

Я инстинктивно прикрываю голову руками и несусь в укрытие. Вокруг меня парят светящиеся перья и проносятся голуби, падающие словно камни. Стая разлетается в стороны с яростными криками, а затем еще одна волна пуль со свистом пронзает воздух.

Нет, это не пули. Это дротики с транквилизатором.

Они врезаются в землю вокруг меня, и в стороны разлетаются брызги желтой сыворотки. Солдаты «Картакса» не хотят нас убить — они хотят захватить нас в плен. Пытать и допрашивать. В голове всплывает образ операционного кресла с наручниками под ослепляющей лампой. Я отскакиваю от дерева и мчусь за Леобеном с Коулом, но тут что-то врезается мне в ногу.

— Черт, — останавливаясь, выдыхаю я.

Из икры торчит дротик. Я наклоняюсь и с шипением выдергиваю его. Желтая жидкость пузырится на кончике иглы, окрашенной в алый цвет. Предупреждение о повышении кровяного давления вспыхивает внизу перед глазами.

— Давай же! — кричит Леобен.

— В меня попали! — кричу я и хромаю в их сторону.

Он тянется ко мне свободной рукой и обхватывает за талию, а затем тащит вперед. Позади нас еще больше дротиков устремляется в землю. Перенеся часть веса на Леобена, я хромаю так быстро, как только могу, хотя перед глазами все плывет. Мы пробираемся сквозь деревья, голуби носятся в разные стороны, а воздух наполнен их пронзительными криками. Мы, пошатываясь, спускаемся по склону в долину, которую посередине делит ручей, и звук двигателей «Комокса» стихает. Мы передвигаемся не очень быстро, но, похоже, план Леобена сработал. Видимо, они потеряли нас из-за птиц.

Мы останавливаемся у самого подножия склона. Ручей здесь глубиной по щиколотку, но широкий, а дно усыпано камнями. Леобен втягивает воздух и всматривается в деревья. Не знаю, как ему удается удерживать нас двоих.

— Мы не можем здесь оставаться, — говорит он.

— Но они улетели.

Я смотрю на Коула. Его черные глаза полуприкрыты, а лицо блестит от пота. Похоже, ему становится хуже.

— Нам нужно помочь Коулу.

Леобен качает головой:

— Если в «Комоксе» солдаты, они начнут прочесывать лес. Мы должны выбраться отсюда. Ты сама как?

— Я в порядке, — говорю я.

Левую ногу покалывает, и я передвигаю ее с трудом, к тому же ощущаю, как транквилизатор разносится по телу, но все еще могу бежать, если Леобен поможет мне и будет тянуть вперед. Мы с плеском пересекаем ручей, и ледяная вода обжигает нервы, возвращая ноге чувствительность.

— Куда мы идем?

— Туда, где больше птиц… — Леобен снова замирает, а затем поднимает голову и прислушивается к эху разносящегося по долине грохота.

Крики голубей становятся все пронзительней, когда вдали начинают сотрясаться деревья. Это не похоже на «Комокс», и это точно не солдаты. Глаза Леобена сужаются, а затем на его лице появляется усмешка, когда джип Коула въезжает в долину и мчится вдоль ручья.

— Черт побери, — выдыхаю я. — Ли, ты просто невероятный.

— О, я в курсе, — бормочет он. — До сих пор не верится, что они взорвали мой джип.

Машина Коула мчится по ручью, разбрызгивая воду, а затем автопилот останавливает джип рядом с нами и открывает задние двери. Леобен затаскивает Коула внутрь и, потянувшись ко мне, хватает за плечи, чтобы посадить на заднее сиденье. Там чище, чем в джипе Леобена, — вся одежда разложена по пакетам и нет залежей мусора, но все равно тесно из-за наших рюкзаков, одеял и нескольких коробок с документами, которые мы вытащили из лаборатории.

— В аптечке есть антидот для транквилизатора, который должен подействовать мгновенно, — говорит Леобен.

А затем хватает Коула за плечи и переворачивает так, чтобы тот лежал на боку.

— Они не отправятся за нами? — спрашиваю я, пока тянусь через Коула, чтобы достать рюкзак.

Покалывание в левой ноге превратилось в онемение, расползающееся по спине.

Леобен качает головой, а затем пролезает между сиденьями на водительское место.

— Если они умны, то не станут приближаться к джипу. Для одного квадрокоптера такая погоня слишком опасна. У нас может быть ракетная установка, или мы можем заманить их в ловушку. Скорее всего, они приземлятся и вызовут подкрепление или выпустят беспилотники. Я сомневаюсь, что они нас заметят под стаей голубей, но могут установить посты на дорогах. Давай просто не будем стоять на месте и посмотрим, получится ли у нас переиграть их.

Он прижимает руку к приборной панели, и стекла сразу темнеют, а задние двери захлопываются у меня за спиной. Мы разворачиваемся и въезжаем обратно на склон. Трясущимися руками я открываю рюкзак и достаю аптечку. Там в ряд стоят пузырьки с разными значками «Картакса». Раньше они для меня ничего не значили, но теперь, когда панель заработала благодаря модулю VR рядом с каждым из них, у меня перед глазами возникает текст. Миорелаксанты^[3], антикоагулянты^[4] мгновенного действия. Я достаю флакон, который подписан «АНТИДОТ ДЛЯ ТРАНКВИЛИЗАТОРА», и прижимаю колпачок с иглой к шее.

И уже через секунду чувствую, как он прожигает и пронзает мои клетки, препятствуя нарастающей волне онемения.

— Ты знаешь, куда его ранило? — оглянувшись, спрашивает Леобен.

— Нет.

Я выбрасываю пустой пузырек и поворачиваюсь к Коулу. Его глаза закрыты, дыхание поверхностное, а лицо побледнело и блестит от пота.

— Ты когда-нибудь видел его в таком состоянии?

Леобен кивает:

— Несколько раз. Некоторые из алгоритмов тайных агентов экспериментальные, и они не очень хорошо сочетаются с остальными модулями. Если мы переусердствуем, это приведет к сбою в системе. Вколи ему исцеляющую сыворотку, быстрее. Он плохо выглядит.

— Сейчас, — бормочу я и снова принимаюсь рыться в рюкзаке и вытаскиваю коробку со шприцами, наполненными исцеляющей сывороткой.

Она с шипением открывается, и меня обдает холодным воздухом. Осталось всего три. Сыворотка работает лучше, если ее ввести прямо в рану, поэтому мне придется найти это место на теле Коула, прежде чем вколоть ее ему.

— Коул, ты меня слышишь?

Я наклоняюсь к нему и осматриваю спину. А затем, поставив коробку со шприцами на пол, принимаюсь водить руками по телу в поисках припухлости или других намеков на осколки. Кожа на его спине все еще отливает серебром и кажется очень твердой из-за наносетки, которая активировалась после взрыва в лаборатории, когда его спину разорвало, но на ней ни следа новых ранений. Я обхватываю его лицо руками, стараясь не думать о том, каким слабым он сейчас выглядит.

— Коул, мне нужно, чтобы ты сказал, где болит.

Он лишь качает головой. Мы выезжаем на гравийную дорогу, он стонет от этого рывка, и его лицо бледнеет еще сильнее. От каждого толчка джипа его веки дрожат, а я все еще не нашла рану. Перекатив Коула на живот, я провожу рукой по его боку в поисках раны и замираю.

Из-под ребер торчит кусок металла.

— Черт, — выдыхаю я.

— Что там? — выворачивая руль, откликается Леобен.

Я хватаюсь за сиденья, чтобы не свалиться, а затем открываю рюкзак, пытаясь отыскать маленький генкит, которым пользовалась, но его там нет. Он остался в джипе Леобена.

Который разлетелся на тысячу маленьких кусочков.

— Черт, — снова говорю я.

— Я начинаю волноваться, кальмар.

— У него осколочное ранение, — объясняю я. — Не знаю, какой величины осколок застрял внутри, и у меня нет генкита.

Без генкита я могу лишь включать и отключать алгоритмы на панели Коула. Но не смогу установить что-то новое или, в случае необходимости, направить поток искусственно созданных нанитов, способных исцелить его. Панели созданы, чтобы взаимодействовать друг с другом. Но они не предназначены для установки обновлений и изменения других панелей. На них даже нельзя кодировать — у панелей нет возможности компилировать и проверять коды гентеха или оптимизировать их для уникальной ДНК человека. Для этого нужны генкиты.

Леобен влетает на склон и снова выезжает на дорогу.

— У тебя есть исцеляющая сыворотка?

— Да, но она не поможет, если у него внутри останется кусок металла.

Мы с Леобеном встречаемся взглядами в зеркале заднего вида.

— Ты можешь его вытащить?

— Я боюсь, что ему станет хуже.

— В полевых условиях медики выдергивают осколки, а потом вкалывают лекарство, — говорит он. — Исцеляющая сыворотка поставит его на ноги.

Я киваю, но сомнение все еще не отпускает. Исцеляющая сыворотка способна справиться с большинством ран, но это не означает, что люди бессмертны. Существуют код для насыщения крови кислородом на случай остановки сердца и код приоритета исцеления жизненно важных органов тела, но если мозг умрет — если искра жизни погаснет хоть на мгновение, — то никакое количество исцеляющей сыворотки и алгоритмов не гарантирует ее возвращение. Тело может исцелиться, сердце может начать биться вновь, но вы можете уже никогда не очнуться.

Я прижимаю пальцы к ране у ребер Коула. Его жизненные показатели низкие, а модули все еще не заработали, к тому же я не знаю, сколько энергии осталось у его панели. Он провел весь день на наблюдательном пункте под дождем, поэтому голоден и истощен. Если я выдерну этот осколок, то его тело исцелится быстрее, но и шансы, что он умрет, возрастут.

— Поторопись, кальмар, — просит Леобен, маневрируя между деревьями.

Коул заходится влажным кашлем, сотрясаясь всем телом. Его веки трепещут.

— Что… что ты делаешь?

— Шшш, — успокаиваю я. — Просто не двигайся. У тебя в боку застрял кусок металла.

Он стонет и неловко ерзает. Его дыхание прерывается.

Если я буду тянуть дальше, то он все равно умрет. И от этой мысли сжимается горло. Я хватаюсь за окровавленный край металла, задерживаю дыхание и вытаскиваю его.

Он с хлюпаньем выскальзывает из раны, а следом начинает литься кровь. Коул напрягается, с его губ срывается крик, а тело вновь сотрясается от дрожи. Осколок по форме напоминает нож. Беспощадный, острый, размером с мой палец. Я бросаю его на пол, достаю один из шприцев и вонзаю его глубоко в рану.

— У вас там все в порядке? — Леобен поворачивает к нам голову. — Его жизненные показатели упали. Что ты?.. — Он замолкает, а затем его взгляд устремляется в заднее стекло джипа. — Проклятье! Похоже, это будет не так просто.

Я обхватываю Коула одной рукой, а другой зажимаю рану на его боку и смотрю назад. «Комокс» вернулся и теперь парит над лесом, а его прожекторы рыскают по земле.

— Я думала, они должны были приземлиться и вызвать подкрепление.

— Должны были, — дергая руль, бурчит Леобен. Мы съезжаем с гравийной дороги обратно в лес и теперь мчимся между деревьями. — Они не следуют правилам ведения боя, установленным в «Картаксе», и, уверен, используют ручное управление.

— Может, нам стоит остановиться?

Я приподнимаю руку и осматриваю рану на ребрах Коула. Он продолжает истекать кровью.

— Коул ранен, а нам некуда бежать…

— Я не для того последнюю неделю прожил в грязи, чтобы сдаться сейчас, кальмар, — кричит Леобен.

Мы взбираемся на склон и начинаем спускаться по камням. От тряски меня бросает из стороны в сторону. Я хватаюсь за спинку сиденья Леобена, чтобы поймать равновесие. Пока мы несемся по зарослям кустарников, «Комокс» ревет над нами, а его прожекторы пронзают темноту. Коул откашливается и пытается сесть.

— Коул, — выдыхаю я и крепче обхватываю его. — Не двигайся. Ты как?

Он кивает и пристально смотрит в заднее окно, а затем поднимает руку к цепочке на шее.

— Приманка, — шепчет он.

— Слишком рискованно, — кричит Леобен и выворачивает руль, направляя джип в лес. — Тем более мы можем от них оторваться.

— Что это значит? — спрашиваю я. — Что такое «приманка»?

Коул тянет за цепочку. Из-под воротника футболки появляется блестящий черный кулон. Дубинка. То же оружие, которым я воспользовалась, чтобы вырубить Дакса в Саннивейле. Она выбивает все панели гентеха в радиусе шести метров. Тогда, в Саннивейле, она не подействовала на меня, потому что моя панель еще не установилась, и сейчас мы тоже отключимся.

Если мы активируем ее, когда «Комокс» подлетит достаточно близко, она повлияет на пилотов.

— Ты сказал, что они используют ручное управление, — говорю я.

Коул кивает:

— Мы можем вырубить их. — Он приподнимается на локте, морщась от этого движения. — Мы должны остановить джип на открытом участке. Вы с Ли убежите, а я дождусь, пока они опустятся ниже, и активирую дубинку. Как только квадрокоптер упадет, вы сможете вернуться.

Леобен качает головой и выворачивает руль, чтобы вернуть нас на дорогу.

— Слишком опасно. Если что-то пойдет не так, мы попадемся к ним в руки.

— Они дважды отправились за нами, Ли, — стиснув зубы, говорит Коул. Его лицо все еще бледное и блестит от пота. — А если все сработает, мы заполучим квадрокоптер. И вечером сможем оказаться на другом конце страны.

Леобен сжимает челюсти, а затем бросает взгляд на зеркало заднего вида. «Комокс» приближается к нам, а голуби с криками разлетаются в стороны. Мы никогда не сможем обогнать их на джипе. Они заставят нас взлететь на воздух еще одной ракетой. Или будут преследовать часами.

— Мы сделаем это, — говорю я и поворачиваюсь к Коулу: — Но я не оставлю тебя. Если они доберутся до тебя, то я буду рядом.

На мгновение мне кажется, что он начнет спорить, но Коул кивает.

— Черт побери! — взрывается Леобен.

Он качает головой, но снижет скорость и выруливает на поляну. Его дверь распахивается, но перед тем, как вылезти, он поворачивается ко мне:

— Шесть метров, хорошо?

— Беги, — сжимая дубинку в руке, говорит Коул.

Леобен вновь чертыхается, а затем выскальзывает из машины и уносится в ночь. Коул тянется к моей руке, а другой сжимает черный кулон. Джип сотрясается, а воздух наполняется ревом двигателей, когда «Комокс» начинает снижаться. Двенадцать метров, девять. Шесть метров. Они уже достаточно близко, чтобы активировать дубинку. Коул сжимает мою руку и смотрит мне в глаза.

А затем поворачивает кулон, и все погружается в темноту.

Примечания

3

Миорелаксанты — лекарственные средства, которые снижают мышечную активность, от простого расслабления до полного обездвиживания.

4

Антикоагулянты — химические и лекарственные средства, способствующие снижению свертываемости крови и препятствующие образованию тромбов.