На крыльях вымысла. Рассказы

Эльшан Таривердиев

Незамысловатые истории из жизни одного южного города. Написано просто и доступно, не займет много времени. Узнаете людей, с которыми где-то однажды встречались.

У неё никого нет!

Зия свалил Рагима на землю и, стиснув маленькие детские пальцы вокруг шеи сверстника, стал его душить. Руки напряглись. Вены выступили и набухли. Глаза мальчика налились кровью, он был готов убить одноклассника.

— Мама! Мама! Зия дерётся, — вбежав домой, крикнула сестра драчуна Шейда.

— С кем?! И за что?! — взволнованно спросила Нубар, мать напуганной девочки и «душителя» Зии.

— Что ты опять натворила?! Он же не просто так дерётся, наверное, из-за тебя.

— Он никогда за меня не дерётся, хотя меня иногда обижают, — на ходу оправдывалась Шейда, пока они с матерью неслись вниз по лестницам во двор. — Он из-за тебя дерётся.

— А что за меня драться? Я дома сижу, и никто меня не обижает.

— Рагим сказал, что ты его отцу нравишься и что ты хорошенькая, как конфетка.

— Осёл! Нашёл, что при детях говорить, — выразилась женщина и посмотрела на дочь. — Прости, милая, что выругалась, но некоторые мужчины этого заслуживают.

Добежав с дочкой до места события, Нубар ужаснулась.

Зия поднял над головой увесистый камень и пытался обрушить его на новенькую «Волгу» отца Рагима — мясника Фируза.

И хотя прохожие пытались ему в этом помешать, но им это вряд ли удалось, если бы не строгая команда Нубар остановиться и выбросить камень.

Зия отступил, повиновался.

К Нубар подбежал растрёпанный Рагим и со слезами на глазах пожаловался:

— Тётя Нубар, я только сказал то, что сказал мой папа!

— Успокойся, Рагим! Я с ним разберусь! — не упуская сына из виду, ответила Нубар.

— Ты лучше не с сыном своим разберись, а с собой! — выпалила подбежавшая к плачущему мальчику женщина, мать Рагима Афат. — Мужа нет, а красишься, как… А ещё вдовой себя называешь.

Отец Зии и Шейды был нефтяником на Нефтяных камнях. Однажды он не вернулся с вахты. Бушующее море забрало в свои владения хорошего человека, оставив взамен его семье лишь образ молодого мужа и отца.

Нубар строго посмотрела на Афат, но ничего не сказала, подошла к сыну и взяла за руку.

— Пойдём домой, там и поговорим. Ты ведёшь себя безобразно. Зачем ты так поступаешь?

— Пусть конфеткой называет свою жену, а не тебя! — кричал Зия. — Пусть только ещё раз посмеет тебя так назвать, я честно говорю… убью!

— Успокойся, Зия! Держи себя в руках, — еле удерживая сына, Нубар нашёптывала ему на ухо. — Она недалёкая женщина, не обращай на неё внимания.

— Идите! Идите! Тоже мне… семейка! — приговаривала покрасневшая от злости Афат. — Про тебя, Нубар, не только мой муж так говорит, но и другие мужчины двора тоже очень любят поговорить…

Зия всё-таки вырвался из рук матери и в мгновение ока оказался рядом с Рагимом. Одна смачная оплеуха взорвалась на затылке мальчика. Месть восторжествовала, и Рагим заревел снова.

— Афат, ещё раз так скажешь про мою маму, и я даю тебе слово, что он каждый раз будет так плакать, — бесстрашно заявил Зия.

Афат бросилась на обидчика, но перед ней словно из земли выросла Нубар.

Своевременно вмешались соседки и Афат оттащили.

Она всё равно продолжала выкрикивать непристойности, но гордая Нубар уводила своих детей от людской недалёкости, а скорее всего, от женской зависти.

Нубар была красивой женщиной. У неё была нетипичная красота, которая оставалась неизмененной, несмотря на такую тяжёлую утрату.

Мать Нубар когда-то привезли из Дагестана и выдали замуж. Она была светлоглазой и белокожей. Эти необычные черты передавались по наследству только женщинам её рода.

А Зия получился смуглым, как Яго, и ретивым, как карабахский жеребец.

— Зия, ты меня позоришь! Слышишь?! — выговаривала Нубар, ведя детей домой. — Никто не может меня оскорбить! Я сама за себя могу постоять. И потом, я веду себя достойно, ни у кого нет повода меня обижать. Ты лучше сестру защищал бы…

— У моей сестры есть я, брат. А у тебя, кроме меня, нет никого: ни отца, ни брата, ни…

Последнего близкого человека Зия не назвал и только тяжело вздохнул. Нубар почувствовала боль сына и крепче сжала его руку.

— Я знаю, почему Афат маму не любит, — вдруг выдала Шейда. — Потому что она уродина, а мама у нас красавица. Правильно, Зия, дерись лучше за маму, за меня не надо, потому что мама красивая, и я её очень люблю…

Зия, вбежав домой, крикнул:

— Мам, я голодный! Корми!

— Мама ушла за мясом, давай я накормлю тебя, — сказала Шейда брату, выйдя из кухни.

— Ты что, накрасилась? — Зия нахмурил брови.

— Да! Я уже не ребёнок. Мне 17 лет. Имею право! — заявила Шейда, воткнув руки в бока.

— Вот выйдешь замуж, а там хоть извёсткой мажься, в этом случае муж твой будет за тебя в ответе. А пока я. Так что иди и приведи себя в порядок. Да, и вот ещё что. Ещё раз увижу короткую юбку на тебе… Ты меня знаешь… убью!

Шейда фыркнула и ушла на кухню, спросив брата ещё раз:

— Так будешь кушать или нет?

— Нет! Буду ждать маму. Так куда, говоришь, она ушла?

— В мясную лавку!

— К Фирузу? — взволнованный Зия вбежал на кухню.

— Ну да. Его мясная лавка ближайшая…

Зия выбежал из дома и перебежал проезжую часть родной улицы, оставив после себя шквал негодований бакинских водителей.

Быстрым шагом он направился к мясной лавке.

— Нубар ханум, я для тебя сейчас такой кусок выберу, что пальчики оближешь, — не отрывая от женщины свои масленые глаза, выдал Фируз.

Выбрав на прилавке бескостный кусок, Фируз выставил его напоказ.

— Смотри, красавица! Не мясо, а шоколад, почти как ты, моя дорогая, — растянув рот до ушей, заметил Фируз.

И эти слова оказались последними.

В два прыжка Зия оказался на прилавке. Вцепившись руками в белый колпак мясника, парень ловким движением рук стянул головной убор мужчине на лицо.

— Отпусти меня, щенок! — кричал мясник. — Аллахом клянусь, я тебя убью.

— Раз у неё никого нет, значит, ты думаешь, что к ней можно приставать? — кричал в ответ Зия, не позволяя Фирузу высвободить глаза.

Проворность парня оказалась недостижимой для мясника. Он никак не мог избавиться от колпака на лице. Нащупав на прилавке нож, Фируз схватил опасный предмет и вслепую принялся размахивать им перед собой.

— Я тебя, сын собаки, зарежу, как ягнёнка.

— Сам ты пёс, и притом старый! — не отставая в брани от Фируза, кричал Зия. — Я за маму тебя разорву! Понял? Я уже вырос и могу проучить тебя за эти гадкие взгляды и слова!

Содрав большой кусок мяса с витринного крючка, Зия со всего маха обрушил часть туши прямо на голову всё ещё «слепого» мясника.

— Вай!.. — вскрикнул Фируз. — Ай, народ! Помогите! Убивают! — завопил отчаявшийся Фируз.

Всё это время Зия не слышал мольбы матери прекратить драку. Парень «оглох». Он был в ярости. Зашвырнув последний кусок мяса за прилавок, где копошился разъярённый мясник, Зия вместе с матерью спешно вышел из магазина.

— Зия! Разве можно так с человеком обходиться? Он же тебе в отцы годится! — отчитывала Нубар сына.

— Он мне не отец! — гневно ответил парень. — Я думаю, мой отец на чужих женщин так не смотрел.

— А как на меня смотрят чужие мужчины? — с любопытством спросила Нубар.

— Грязно!

— Но мужчины иногда так смотрят на женщин, на то они и мужчины.

— Не все так смотрят. Я так не смотрю, — обиженным голосом ответил Зия.

— Ну, ты ещё мал для таких взглядов.

— Нет, я уже не маленький и тоже кое-что в этом понимаю.

Нубар ласково потрепала сына по голове и сказала:

— Ты, сынок, когда-нибудь покажешь мне негрязный взгляд мужчины. Мне это интересно, как это бывает…

— Покажу, мама, обязательно покажу!

Он, как обычно, закатил свой точильный станок во двор и стал выкрикивать уже известный всем соседям текст:

— Ножи, ножницы точу! Ножи, ножницы точу!

Это был Джалал. Он часто приходил во двор и добросовестно делал своё дело. Все взрослые и дети двора его очень уважали. Взрослым он мог бесплатно отремонтировать всякую мелочь, а детям наладить велосипед.

Для Зии Джалал был по-особенному дорог. Он напоминал мальчику отца: такой же добрый и такой же светлый образ человека. Широкая приветливая улыбка никогда не покидала лица этого отзывчивого трудяги.

Тепло к нему относилась и Нубар, говорила, что он добропорядочный человек. При разговоре с ней он всегда прятал глаза. И Зия об этом знал, ибо всегда и везде присматривал за матерью.

— Вот, мама, у кого чистые глаза, — Зия подвёл мать к окну и указал на Джалала.

Нубар улыбнулась сыну и снисходительно посмотрела на точильщика ножей.

— Мне тоже кажется, что похоти в них совершенно нет.

Слова матери прозвучали как-то необычно для уже подросшего сына.

— И как давно тебе так кажется? — заинтересованно спросил Зия.

— Не скажу! Тебе не скажу! А то ты, как всегда, отправишься выяснять отношения.

— С ним я драться не стану. Он хороший человек!

…Свадьба Шейды была испорчена.

Зия дрался с дядей жениха. Ему показалось, что будущий родственник, кружась в танце вокруг Нубар, непристойно рассматривал её формы.

А Джалал, уже муж матери, в это время пил и закусывал с новыми родственниками.

Мужчина с чистыми глазами широко улыбался и говорил тосты незнакомым людям. Будучи добрым и душевным человеком, Джалал оказался как мужчина абсолютно безразличным и «слепым» к тому, как чужие мужчины порою непристойно смотрят на его жену.

— Зия! Ты опять взялся за старое! Он просто танцевал рядом и улыбался мне, — выговаривала расстроенная Нубар сыну.

— Знаю я эти масленые глаза!.. — кричал Зия. — Выколол бы их. Что за народ, что за мужики, одни пошлости на уме!

— Когда ты, сынок, наконец-то успокоишься? У тебя мальчики растут. Какой ты им пример подаёшь — драться не по делу.

— Не могу я не драться, когда вижу, как эти проходимцы вас обсматривают.

— Правильно мама говорит! — вмешалась Рена, жена драчуна Зии. — Мальчики напуганы твоим поведением. Спрашивают, почему папа дерётся?

— Скажи им, за честь семьи их отец дерётся! — Зия встал на ноги и стукнул по столу. — И сыновей своих обучу, как по морде бить этих пошляков.

— Пойду, успокою Шейду. А ты, сынок, подумай, как тебе оправдаться перед собственными детьми, восстановить отношения с новыми родственниками.

Нубар ушла улаживать конфликт, а Рена, подсев к мужу, спросила:

— А почему ты за меня никогда не дерёшься? Я что, некрасивая?

— Ты красивая, спору нет, но у тебя есть муж и наши мальчики, а у моей мамы нет никого, кроме меня.

— А Джалал?

Зия с разочарованием посмотрел на своего отчима и ответил:

— Он безобидный человек и хороший мастер, но во всем остальном моей маме не повезло, так что я у неё единственный защитник.

Летнее солнце беспощадно накаляло крыши домов старого района Баку — Верхней Нагорной.

Постаревшая Нубар сидела на балконе и наслаждалась прохладными порывами северного ветра. Шейда расчёсывала седые волосы матери и нежно улыбалась. Это занятие доставляло ей удовольствие. Она уже давно была в разводе и растила дочь одна.

Бывший муж Шейды оказался гулякой и изменником — «достойный» последователь нравов своего дяди, заслуженно побитого Зией на свадьбе.

Драчун Зия, с годами изрядно поседевший, сидел рядом с роднёй и читал письма своих мальчиков. Его сыновья служили в армии.

— Мам! Наши близнецы скоро возвращаются, — радостно объявил любящий отец. — Они моя гордость и опора. Они наши защитники.

— А кто нам угрожает, Зия? — шутя, спросила сестра Шейда.

Насупившись, Зия ответил:

— Все! Все недостойные…

На балкон вошла Назрин, дочь Шейды, и бросилась дяде на шею.

— Даи! Дядя Рагим передал тебе привет.

— Дался мне его привет, — гневно отреагировал родственник. — Пусть катится к…

— Он меня как-то смешно называет, — улыбаясь, объявила Назрин.

— Как? — насторожился Зия.

— Конфетка.

Взрослые переглянулись, а через мгновение женщины мило улыбнулись и только Зия остался серьёзным.

— Странные мужчины в этом роду, — удивлённо заметила Нубар. — Даже глупости по наследству друг другу передают.

На слова матери Зия только кивнул и крикнул жене:

— Рена! Где мой спортивный костюм?

Со двора послышались женские крики, а потом истошно выкрикнул мужчина:

— Моя машина! Не тронь её, я за неё ещё не расплатился!

— Мама! Тётя Рена! — крикнула Назрин, вбежав домой. — Дядя Зия дерётся.

Женщины выбежали на балкон.

— Зия! — крикнула Нубар сыну. — Прекрати это!.. Не начинай заново… в твои-то годы…

Зия гнал Рагима по крышам старого квартала и не слышал слова матери.

Уже не молодой мужчина слышал только свой гнев, который яростно выдавал: «Я убью тебя, негодяй! Ты что думаешь, если у этого ребёнка никого нет, значит, ты, старый осёл, можешь к ней приставать?