Белый Шанхай

Эльвира Барякина, 2018

В Китае в начале ХХ века белые люди считались непобедимой высшей расой. Но русские, как всегда, все испортили. Когда в Шанхай прибыли обездоленные белогвардейские беженцы, колониальная система, основанная на расизме, затрещала по швам.Клим Рогов, бывший журналист, понимал, что у “низвергнутых богов” мало шансов на успех, но ему некуда было отступать: он должен был заново отстроить свою жизнь и вернуть любимую жену Нину.

Глава 7. Драка в ресторане

1

Раньше никто из белых девушек Шанхая не соглашался танцевать с китайцами, но с приездом русских всё поменялось. Для того чтобы устроиться такси-гёрл, не надо было знать английский язык, и сотни иммигранток растеклись по портовым кабакам. Они кормили целые семейства за счет фокстротов, танго и единственной фразы: «Дорогой, купите мне бутылочку вина!» Им было всё равно, кто их приглашал — белые, желтые или черные, — лишь бы клиенты платили деньги.

Всё западное, а особенно танцевальные вечеринки, вызывало у молодых азиатов жгучее любопытство, и владельцы ресторанов быстро смекнули, что на китайских парнях и русских девушках можно заработать неплохие деньги.

Дела в «Гаване» шли плохо, и Марта тоже велела охране пускать цветных посетителей.

— Класс заведения падает! — возмущалась Бэтти. — Это что же получается? Теперь любой китаец сможет заплатить пятьдесят центов и прижаться к белой даме?!

Сама она была бразильянкой, и её лишь с большой натяжкой можно было назвать белой, но на этот счет с Бэтти никто не спорил: оскорбившись, она могла дать в морду.

Она объявила хозяйке, что ни за что не станет танцевать с узкоглазыми, и Марте пришлось смириться: у Бэтти и так было полно клиентов, и ссориться с ней не стоило.

Остальным девушкам Марта велела не строить из себя недотрог, но такси-гёрл тайком договорились с управляющим, чтобы тот направлял всех китайцев к безответной Аде. А ей даже пожаловаться было некому: Клим уехал и оставил её одну.

Ада была избавлена от позора только по пятницам: в этот день у американских морпехов была получка, они гуляли до утра и цветные даже не совались в «Гавану».

Поначалу Ада надеялась познакомиться с каким-нибудь хорошим моряком, который влюбится в нее и увезет с собой в США. Между такси-гёрл ходили слухи о русской красавице из ресторана «Черные очи», которая вышла замуж за капитана военного крейсера. Если у нее получилось, то почему у Ады не получится?

Но Марта, подслушавшая разговоры такси-гёрл, сказала, что американские офицеры не берут за себя портовых девок, а матросы и морские пехотинцы могут обещать всё что угодно — им всё равно не дают жениться без позволения начальства.

— Если хочешь замуж, пригляди себе богатого старичка, желательно лысого и беззубого, — советовала Аде Марта. — Такие привыкают, что женщины на них не смотрят, и на радостях могут не только жениться, но и завещать тебе весь капитал. Ты лет десять промучаешься с ним, а потом овдовеешь.

Аду аж передергивало от её слов.

2

В ту пятницу вечер с самого начала не задался: Аду никто не приглашал. К тому же в «Гавану» явились итальянские моряки с крейсера «Либия», а у них с американцами были давние счеты, и такси-гёрл заранее нервничали: вдруг клиенты передерутся между собой?

Ада сидела за стойкой, щелкала семечки и смотрела, как итальянский матрос танцует с Бэтти. Он крутил её так, что длинная бисерная бахрома на её платье разлеталась, словно брызги.

За соседним столом развалился американский капрал: он был пьян, курил одну сигарету за другой и, если его окликали, огрызался, как старый бульдог. Он первым пригласил Бэтти, но она удрала от него к итальянцам, и теперь морпехи насмехались над ним.

«Хорошо бы охрана выпроводила его, а то он натворит дел!» — думала Ада, разыскивая взглядом управляющего.

Тот разговаривал с молодым японцем и показывал ему на Аду. Судя по вееру танцевальных билетов, клиент собирался потратить в «Гаване» немало денег.

Ада приосанилась, но по пути к ней японец нечаянно задел капрала. Ухватив парня за грудки, тот что есть силы толкнул его к итальянцу. Все вскочили, музыка оборвалась, и только дурной барабанщик продолжал размеренно бить колотушкой.

— Полиция! — тонко вскрикнула Ада, но на нее никто не обратил внимания.

Отодвинув Бэтти в сторону, итальянский матрос сначала ударил японца, а потом врезал по роже капралу. Морпехи кинулись их разнимать, такси-гёрл завизжали, а вскочивший на ноги японец вдруг выхватил револьвер и пальнул в обидчика.

Звук от выстрела был таким громким, что у Ады заложило уши. Она думала, что итальянец сейчас упадет, обливаясь кровью, но он продолжал дубасить поверженного врага.

Ада почувствовала обжигающую боль в левой лодыжке.

— её ранили! — заорала Бэтти, но Ада не поняла, о ком идет речь. Лица вокруг нее поплыли, и она потеряла сознание.

3

По дороге в больницу Марта страшно ругала цветных — в особенности японцев, которые хватаются за оружие по любому поводу.

— Хорошо хоть он в тебя попал, а не в клиентов, — сказала она Аде. — А то бы мою «Гавану» мигом закрыли.

Ада кивала, всхлипывая и дрожа. её трясло не столько от боли, сколько от ужаса: «Ведь меня могли убить!»

Лысый доктор с моноклем на шнурке наложил Аде швы и забинтовал ногу.

— Ничего страшного, кость не задета, — сказал он. — Через месяц заживет.

Ада схватилась за сердце.

— Как же я буду танцевать?!

— Никак! — отрезал доктор. — Будешь дома сидеть, если не хочешь без ноги остаться.

— Очень мило… — пробормотала Марта и выругалась.

Она довезла Аду до Дома Надежды и помогла ей подняться в комнату.

— Где Клим?

— Я не знаю, — жалобно отозвалась Ада. — Он уехал две недели назад и даже не сказал куда.

— Если полицейские сунутся к тебе, говори, что сама о гвоздь поранилась, — сказала Марта на прощание.

Ада долго сидела в темноте. Она не могла не то что сходить за провизией, а даже принести себе кипятка из кухни. Как она будет прыгать по лестнице на одной ноге? Даже вынос ночного горшка теперь был непосильной задачей, и Ада похолодела, подсчитав, сколько ей придётся заплатить за это соседским мальчишкам.

Она попробовала ступить на раненую ногу. Ой, нет, больно!

Всё кончено: этот японец убил её. Клима нет, и неизвестно, когда он вернется, а сама Ада не сможет работать и очень скоро умрет от голода. Чэнь придёт за квартирной платой и найдёт высохший трупик под одеялом.

Ада запалила свечу и достала из-под подушки мятую бумажную иконку.

— Господи, пожалуйста, сделай что-нибудь! Я ведь пропаду, понимаешь?

Намолившись и нарыдавшись, она попыталась забраться к себе на верхние нары, но не смогла и уснула на постели Клима.

4

Утром Аду разбудили голоса, доносившиеся с улицы. Перед воротами Дома Надежды стояла Бэтти, разряженная в пышную юбку и красный жакет с воротником из перьев. Чэнь не хотел её пускать, но та обдала его такой задиристой бранью, что хозяин отступил.

Бэтти поднялась в комнату Ады и, грохнув дверью о стену, остановилась на пороге.

— И ради этого скворечника ты готова танцевать с китайцами? Ну и дура!

Она подошла к столу и вытащила из сумки консервы, печенье и копченую колбасу.

— Вот тебе еда на первое время. Мы с девчонками решили, что будем навещать тебя, пока ты не поправишься.

— Спасибо! — растроганно прошептала Ада.

Бэтти уселась на табурет и, достав папиросы, закурила:

— Слушай меня: в твоем положении не иметь денег просто опасно. Лови момент, пока ты малолетка, и переводись на второй этаж. Я знаю, о чем говорю: мне тоже было несладко, когда я приехала в Шанхай. Я служила буфетчицей на пароходе, а меня списали на берег за приставание к пассажирам. Капитан сказал, что я тут сдохну, — а я, как видишь, не пропала.

Ада смотрела на нее такими глазами, что Бэтти расхохоталась:

— Я тебе добра желаю! Запомни: мужчины любят красивых, смелых и гибких. Ты на шпагат садиться можешь? Нет? Ну так научись! А ещё смотри, что работает…

Бэтти выкинула окурок в окно и, сняв шляпку, согнулась пополам и встала на руки. Упавший подол накрыл её с головой.

Ада изумленно смотрела на её черные чулки и белоснежные панталоны с лентами.

— Ну как? — спросила Бэтти из-под юбки.

— Впечатляет, — сказал, появляясь в дверях, Клим.

Ада ойкнула.

Бэтти, махнув ногами, перевернулась и кокетливо поправила прическу.

— Здрасьте-здрасьте! А мы уж заждались тебя.

Она похлопала по плечу пунцовую от смущения Аду.

— Ты гляди, какой он у тебя красавец стал! И костюмчик новый, и галстук… Ну ладно, голубки, я пошла, а вы воркуйте на здоровье. Но ты, Ада, подумай над моим советом — а то твой сожитель исчезнет и оставит тебя без гроша.

Подхватив шляпку и сумку, Бэтти вышла.

— Я ей сто раз повторяла, что вы не мой сожитель! — возмущенно проговорила Ада.

Клим сел рядом с ней на постель:

— Что у тебя с ногой?

Ада рассказала ему про стрельбу в «Гаване».

— Извини, — проговорил он, опустив глаза.

У него был такой вид, будто он обвинял себя в том, что случилось.

— У меня есть хорошая новость: меня повысили на службе, и теперь я стану получать по тридцать долларов в неделю. А потом, даст бог, ещё больше.

Ада даже представить себе не могла такую кучу денег.

— Ой, как здорово! Значит, мы не пропадем, да? — У нее затряслись губы. — А ведь Бэтти уговаривала меня пойти в проститутки, и я думала, что соглашусь…

Клим нахмурился.

— Пообещай, что никогда не станешь продажной девкой!

— А вы пообещайте, что никогда не бросите меня! Вы ведь меня любите, правда?

— Ну… Как тебя не любить?

Клим встал и отошел к окну, словно испугался, что Ада бросится ему на шею.

— Не будь мы с тобой дураки, мы вполне могли бы быть счастливы, — задумчиво проговорил он. — Но нам подавай луну с неба: ты мечтаешь об Америке, а я бы хотел… — Клим вздохнул и закрыл окошко. — Ладно, не важно.

— Вы и вправду дурак! — вырвалось у Ады. — Вы что, до конца дней собрались хранить верность своей Нине? Нужны вы ей, как прошлогодний снег!

— Да я и сам себе не особо нужен, — вдруг разозлился Клим и вышел из комнаты.

Ада запустила ему вслед подушку. Как это унизительно, когда кто-то любит так сильно — и не тебя!

5

Записная книжка «Доходы и расходы»

Стоит мне хоть на миг снять маску деловитого и невозмутимого человека, как Ада начинает подтрунивать надо мной: «Опять жену вспомнили?» Я отнекиваюсь, но она, к сожалению, права: я всё ещё чувствую на себе отпечатки Нининых ладоней — как ссадины, когда крови нет, а больно.

Я всё время думаю о своей жене.

Нина взвесила мое сердце на ладони и отправила его в мусорный бак, и меня обуревает жажда найти её и потребовать объяснений: что это было? Извини, но со мной нельзя так поступать!

Эх, неумение проигрывать — страшная штука!

Благодаря репортажам из Линьчэна продажи нашей газеты удвоились, и мистер Грин официально посвятил меня в журналисты. Отныне у меня есть собственный рабочий стол, ящик для писем и удостоверение «Пресса» с фотографией, на которой я выгляжу как солдат с плаката «А что ты сделал для победы?».

Наш с Адой быт тоже наладился. Мы сняли двухкомнатную квартиру этажом ниже — с уборной и кухней, но без электричества.

Я отговорил Аду возвращаться в «Гавану» и пообещал давать денег на карманные расходы, но, кажется, моя доброта когда-нибудь погубит меня. Первым делом Ада купила у белошвеек развратные панталоны в кружевах и теперь целыми днями учится стоять на руках — с явным намерением соблазнить меня. Я скрываюсь от нее в своей комнате, но она ломится в дверь и просит подержать её за ноги:

Конец ознакомительного фрагмента.