Останься

Эль Кеннеди, 2017

Кажется, анонимным сервисным приложением, которое Хейли запустила вместе со своим бывшим, пользуется звезда хоккея Мэтт Эриксон! И ладно бы просто пользовался, он еще и пишет ей сообщения, флиртует, а ей это, разумеется… нравится! Корпоративная этика не позволяет крутить романы со своими клиентами, но какой же это роман, если Хейли с ним никогда не виделась? Не виделась до этих пор! И, о да, анонимный пользователь – Мэтт Эриксон собственной персоной! Совет дня: БЕЗ ПАНИКИ! Совет на будущее: ничто не сблизит лучше отличного хоккейного матча! Хейли не в силах сопротивляться влечению. Мэтт не в силах сопротивляться Хейли. Но, к счастью, сопротивление бесполезно, когда атакуют не вражеские ворота, а твое собственное сердце.

Просто расслабься

Хейли

— Мисс Эмери?

— Да? — Я не понимаю, к чему эта задержка. Особенно учитывая, что я рванула к двери быстрее, чем вы могли бы сказать «моя-подруга-до-смерти-застыдила-меня-вчера-вечером». Но я оборачиваюсь, когда швейцар зовет меня.

В его глазах читается удивление.

— Мистер Эриксон просит вас лично доставить ему посылку. Иначе он ее не примет.

Я даже не сдерживаю свой тяжелый вздох. Почему сейчас? Благодаря ноябрьскому ветру мои волосы сейчас напоминают гнездо.

Швейцар протягивает мне пакет, и я забираю его обратно. Теперь я шагаю к лифтам и слышу за спиной: «Она сейчас поднимется».

Знаете это чувство, когда желудок словно проваливается вниз, стоит лифту начать движение? За этим следует волна неподдельной паники. У меня начинают потеть ладошки, и пакет из «Хоул Фудз» едва не выскальзывает из рук.

Я вот-вот столкнусь лицом к лицу с Мэттом Эриксоном, мужчиной, от которого была без ума с колледжа, с тех пор, как впервые увидела игру Национальной хоккейной лиги.

Когда лифт со звоном приезжает на нужный этаж, меня всю бросает в дрожь. Я выхожу из кабинки и продвигаюсь на пару шагов ближе к его двери. Внутри раздаются голоса — высокое хихиканье его дочерей и приветливый «гав» Руфуса.

Ладно, Хейли. Просто расслабься.

Я подношу кулак к двери, чтобы постучать, но та распахивается, и мне остается только неуклюже опустить руку. Передо мной стоит маленькая девочка.

— Привет! Ты принесла вафли? Папочка постоянно все заказывает.

— Неправда! — спорит мужской голос, и от его низкого тембра я чувствую покалывание по всему позвоночнику. — Кто здесь готовит лучшие в мире сосиски?

— Мамочка говорит, что в сосисках слишком много натрия, — доносится еще один тонкий голосок из квартиры. — Что такое натрий?

— Это… Либби? Ты открыла дверь?

Я просто стою у двери, как истукан, и пытаюсь понять, что к чему. И в этот момент в проходе появляется мужчина.

Большой мужчина. С широкой покатой грудью. Завораживающее зрелище. И пресс, как древняя стиральная доска моей прапрабабушки. Срань господня.

— Красотка? — Я слышу чей-то озорной голос.

— А? — Мне наконец-то удается оторвать глаза от самого восхитительного живота из всех, которые я когда-либо видела, и поднять их вверх. И в то же мгновение я встречаюсь с его спокойным, внимательным взглядом. На меня снова напал мистер Фриз, и я превратилась в статую девушки-курьера.

— Я правильно понял? ХТЭ значит «красотка»?

Его странный вопрос слегка сбил мое оцепенение.

— Н-нет, — заикаюсь я. — Хейли Тэйлор Эмери.

— Приятно познакомиться, Хейли Тэйлор Эмери. — Он протягивает мне руку для пожатия, и мне удается ее схватить. Его теплая и сухая ладонь сводит с ума. Мэтт Эриксон держит меня за руку. Этой рукой он забил тридцать два гола в прошлом году. А еще эта рука принадлежит телу, которое участвует в моих самых грязных фантазиях.

И здесь я понимаю, как неловко уцепилась за его кисть. Поэтому я шарахнулась от нее, как будто это не рука вовсе, а какой-нибудь электрический забор.

И тут меня замечает Руфус. Вот он гавкает от радости, и вот уже он мчится ко мне, скрежеща когтями по паркету. По дороге он сбивает с ног четырехлетнюю крошку, как шар для боулинга сбивает кегли. Он весь трясется от нетерпения, когда влетает в коридор.

От похотливых мыслей мой мозг словно в тумане, и я не оказываю Руфусу должного внимания. Поэтому пес вынужден брать ситуацию в свои лапы. Он становится на задние лапы, а передние опускает мне на бедра. Этого веса достаточно, чтобы меня завалить. Или это просто моя голова закружилась от близости Мэтта Эриксона. Так или иначе, я теряю равновесие, и мы вместе с Руфусом валимся на мягкое ковровое покрытие.

— Ух, — вылетает у меня, и Руфус начинает вылизывать мое лицо.

— Господи, — вздыхает Мэтт. — Руф, фу. Оставь бедную девушку в покое. — Он оттаскивает пса назад. — Ты в порядке?

Я бормочу свое невнятное «да». Оно, скорее, похоже на «дэм», потому что теперь он склоняется надо мной всей своей божественной красотой, и я больше не вижу ничего, кроме его груди. Вижу, как легкая россыпь темных волос сгущается у его пупка и дорожкой уходит вниз, под его спортивные штаны с низкой талией.

Я просто пялюсь на него.

Приходится закрыть глаза и перекатиться на бок, чтобы подняться на ноги. Щеки горят от стыда. Руфус снова понесся куда-то, вероятно, за своим поводком.

— Папуля? — говорит девочка, которая открывала мне дверь. — Мы теперь поедим вафель? Я проголодалась, — взывает она и тянет папу за руку.

— Вот. — Я поднимаю пакет со смесью для вафель с пола и протягиваю ему. Мне нужно убраться отсюда и отдышаться минутку, или, еще лучше, годик. А потом я просто найду новую работу где-нибудь еще. Предположительно подальше от Мэтта Эриксона. Ну, на Таити, думаю, будет почти достаточно далеко.

Он забирает пакет. Потом наклоняется и берет дочку на руки. Она обнимает его за шею и кладет свою мягкую щечку на его голое плечо.

Чпок, чпок! С таким звуком лопаются фолликулы в моих яичниках.

— Спасибо, — громко говорит он. — Прости, здесь беспорядок. — Затем он улыбается, и мое IQ падает еще на пять баллов. — Как тебе вчерашняя игра?

— Было бесподобно, — говорю я честно. С той секунды, как я ступила на порог, это первое предложение, которое мне удалось родить. — Игра в нападении во втором периоде далась вам отлично. Она неплохо поспособствовала победе.

Когда его глаза от удивления становятся все шире, я понимаю, что мой внутренний хоккейный задрот изобрел совершенно новый способ меня опозорить.

— Неважно. Я побегу, если тебе больше ничего не нужно. — Например, мое голое тело в постели. Из-за того, что я стою так близко к этому мужчине, мне в голову лезут самые не-Хейли-подобные мысли.

— Мне предстоит еще одна короткая поездка, — говорит он, поглаживая дочку по спине. — Когда я уеду надолго, я отправлю Руфуса на собачье ранчо. Но если бы ты могла выгулять его вечером в воскресенье и утром в этот понедельник, я был бы очень благодарен.

— Без проблем. — Я сделаю все, о чем он меня попросит. Грустно, но это так. — В воскресенье у меня должно быть время… — Я пытаюсь наскрести парочку клеток мозга и впрячь их в работу, но это сложно сделать, глядя на его слегка заросший подбородок. Руки так и тянутся к его лицу, так и хочется коснуться этой жесткой щетины и пальцами ощутить ее. — Около сексти тридцати или семи.

В уголки его глаз сбегаются морщинки, и я мысленно перематываю то, что только что сказала.

— Шести тридцати или семи, — исправляюсь я. Отмена, отмена! Мне надо валить отсюда к чертовой матери. Этому мужчине нужно накормить своих голодных детей, а я тут почти истекаю слюной на его входном коврике. Я хуже Руфуса. — Пора идти. Приятно было поболтать, — заикаюсь я и пячусь к лифтам.

— До скорого, Хейли, — кричит он, пока я тороплюсь нажать кнопку лифта.

— Пока! — Мне удается попрощаться, и я наконец-то слышу замечательный звук закрывающейся двери. Я вся потная и еле дышу от напряжения — не так-то просто держать себя в руках рядом с самым горячим хоккеистом в мире. Я делаю шаг в лифт, и мой телефон сигналит о новом сообщении.

Мне страшно смотреть, но я решаюсь и вижу, что это всего лишь Дженни.

«И как? — она требует ответа. — Ты принесла этому мужчине безглютеновые вафли? Ты пригласила/заглянула на завтрак и быстрый секс?»

«Это просто смешно, — отвечаю я. — Ты могла бы подыскать мне вакансии на Таити?»

Следующие два дня тянутся медленно. Я живу, стараясь не вспоминать о своей позорной встрече с ослепительным Богом Хоккея. Расслабиться не так-то просто. Очевидно, развод что-то подпортил у меня в голове, и теперь моей уверенности в себе конец — прошлая Хейли без труда флиртовала с милыми мужчинами. Хотя весь мой флирт был совершенно невинным, потому что я была замужем полжизни.

И я не думаю, что совет Дженни снова вылезти из норки и начать ходить на свидания плох. Но начинать нужно с малого, с парнем, который не превращает меня в пустоголовую мямлю.

И забыть о неуклюжей встрече будет непросто, потому что мне предстоит вернуться на место преступления. В воскресенье вечером я иду на прогулку с Руфусом, и меня бросает в пот, стоит лифту остановиться на третьем этаже.

Конечно, дома нет никого, кроме собаки. И она по-прежнему меня любит. Я чешу ее за ушами и пытаюсь не думать о том дне, когда я стояла здесь в проходе и теряла разум.

Тьфу.

Мы отлично проводим время с Руфусом, и я веду его домой. Наверное, еще одна прогулка — это и все, что мне осталось. Мэтт упомянул какое-то собачье ранчо, куда он отправит Руфуса на время турне.

В понедельник меня настигает еще одна неловкость. До сих пор я успешно избегала Джексона, но удача тоже когда-то заканчивается.

— Есть минутка? — окликает он меня, пока я мчусь к выходу в разгар утра.

Проклятье.

— Конечно, — лгу я. Мне нужно выгулять Руфуса, но поскольку я не хочу посвящать Джексона в эти дела, мне остается только пройти за ним в кабинет и сесть за стол.

— Как ты поживаешь? — спрашивает он с улыбкой на узком лице. Я не могу перестать сравнивать его с моим хоккейным идолом, и это, очевидно, нечестная борьба. У Джексона есть свои тараканы, но он отличный парень. Я чувствую себя виноватой, когда замечаю, насколько тощей кажется его шея, обтянутая аккуратным воротником рубашки.

— Я в порядке, — снова ложь. — А ты?

Он вновь улыбается, и я понимаю, за что всегда его любила. От него исходит доброта, как жар от солнца в полдень.

— Не жалуюсь. Как проходит обновление мобильного приложения?

— Совсем неплохо. Ожидаем готовую бета-версию к Рождеству. Завод-подрядчик наконец-то повелся на ультиматум.

Джексон морщится.

— Я рад, что они не бросили нас.

— Я знала, что они этого не сделают. — Поэтому именно я и работаю с программистами. Джекс умный паршивец, но он не умеет играть по-жесткому. Поэтому я держу его в курсе всех событий, а он подсказывает, за чем еще нужно будет проследить.

— Спасибо, что разбираешься со всем этим, — говорит он и поправляет карандаш так, чтобы тот лежал ровно вдоль его журнала. — Нужно будет, чтобы проверенные клиенты протестировали эту версию. У тебя есть кто-нибудь на примете?

Он прав, я до сих пор об этом не позаботилась. Может, потому что у меня на уме только один-единственный клиент.

— Отлично подметил. Этим и займусь. — Не смотреть на часы, оказывается, то еще испытание. Но я не могу сказать Джексону, куда иду, потому что это нарушает политику компании.

Но Джексон не торопится и показывает мне некоторые фотографии праздничных товаров, которые он сделал для рекламы.

— Думаю, я угадал с подарочной упаковкой, — говорит он, указывая на чудную фотографию коробки, упакованной в белую бумагу и перевязанной серебряной лентой. — Мы дадим клиентам выбрать цвет ленточки под праздник. Я заказал голубые, красные и серебряные.

— Красиво, — говорю я. — Тогда я добавлю эти цвета в раздел подарочной упаковки. — Я достаю телефон из кармана и пишу себе заметку. Джексон — творческая часть нашего тандема. Пока я заведую техническими аспектами бизнеса, он делает дизайн нашего сайта, наш брендинг, и общается с клиентами.

Это он предложил поместить мою фотографию на страницу нашего сайта. Этому снимку уже пять лет — мы сделали его, когда еще не могли нанять профессионального фотографа. Это он предложил мне взять красный карандаш в зубы, красный — под цвет нашего логотипа.

— Что-нибудь еще? — спрашиваю я и надеюсь услышать нет.

Мой бывший склоняет голову набок и задумчиво присматривается ко мне.

— Мой отец убедил меня посмотреть одно помещение в районе Бридл-Пас. Для нашего расширения.

И в эту секунду все мои внутренности сжимаются в твердый комок.

— Но я не уверен, что мы к этому готовы, да? — спрашивает Джексон. — Не раньше, чем запустим новое приложение.

— Да… — Я понимаю, что он недоговаривает. — Но, э, я знаю, что ты хочешь расшириться.

Он едва заметно морщится.

— Расширение поможет нам добиться лучших результатов. Но нам нужно быть полностью готовыми. Прямо сейчас мы наконец-то подходим к той точке, когда можно слегка выдохнуть. Ради расширения нам снова пришлось бы попотеть.

— Хм-м, — мычу я, чтобы дать себе время понять, к чему он ведет. — Если нужно потеть, я буду потеть. — Я не дам слабину! Если он хочет, чтобы я ушла из компании, пусть скажет мне это в лицо.

— Я подумаю об этом, — вот и все, что он говорит.

— Хорошо, — отвечаю я и вскакиваю со стула. — Что-нибудь еще?

Не сразу, но он качает головой.

— До скорого! — Я напускаю на себя радостный вид и мчусь к выходу. И хотя я знаю, что Джексон не станет гнаться за мной по улице, всю дорогу до дома Мэтта я преодолеваю трусцой. (Не странно ли, что у меня в голове мы уже давно зовем друг друга по имени?)

Этим утром Руфус так же счастлив меня видеть. Я веду его в ближайший парк с площадкой для собак и отпускаю поводок. Мы уже хорошо знакомы, и я знаю, что он вернется по первому зову, поэтому не боюсь, что мне придется гоняться за ним по всему полю, чтобы увести домой.

К тому же по пути в офис я купила ему собачий деликатес, на случай, если мы больше не увидимся.

Пока он нюхает попки и общается с другими собаками в парке, я помогаю Диону решать проблемы в офисе. Вскоре я понимаю, что потеряла счет времени и мои руки уже отмерзли.

— Пойдем, Руф! — зову я. — Пора! Хочешь печеньку?

При виде угощенья он летит ко мне, и, когда начинает хрустеть им, я цепляю поводок к его ошейнику. Затем мы резво добираемся до Йорквилл-авеню, и я напеваю себе что-то под нос, открывая дверь в квартиру Мэтта.

— Сядь, — командую я Руфусу в прихожей. — Хороший мальчик. — Я опускаюсь на колени, он смотрит мне в глаза и тут же начинает вилять хвостом. — Да, ты очень красивый мальчик.

На этом я целую его в нос. Потом отцепляю поводок, но он не перестает махать хвостом — видимо, пытается выяснить, остались ли у меня вкусняшки. Мои руки, конечно же, пахнут собачьими галетами.

— Прости, парень. Я уже все тебе отдала.

— Правда? — спрашивает низкий голос, и я чуть не умираю от страха.

Мое сердце сжимается от удивления, когда я резко оборачиваюсь и вижу Мэтта Эриксона у кухонного стола. Он стоит и довольно улыбается.