Останься

Эль Кеннеди, 2017

Кажется, анонимным сервисным приложением, которое Хейли запустила вместе со своим бывшим, пользуется звезда хоккея Мэтт Эриксон! И ладно бы просто пользовался, он еще и пишет ей сообщения, флиртует, а ей это, разумеется… нравится! Корпоративная этика не позволяет крутить романы со своими клиентами, но какой же это роман, если Хейли с ним никогда не виделась? Не виделась до этих пор! И, о да, анонимный пользователь – Мэтт Эриксон собственной персоной! Совет дня: БЕЗ ПАНИКИ! Совет на будущее: ничто не сблизит лучше отличного хоккейного матча! Хейли не в силах сопротивляться влечению. Мэтт не в силах сопротивляться Хейли. Но, к счастью, сопротивление бесполезно, когда атакуют не вражеские ворота, а твое собственное сердце.

Чрезвычайная ситуация за завтраком

Мэтт

ХТЭ свободна.

На следующее утро после игры я все еще хихикаю себе под нос. Сама идея с плакатом была забавной, но ярко-красные щеки женщины, сидящей рядом с той, что держала его? Это было бесценно.

И даже с лицом цвета спелых томатов Красотка выглядела роскошно, вживую даже красивее, чем на главной странице сайта. У нее темно-голубые глаза цвета океана после шторма. Смотреть в них было настоящим удовольствием — пусть это и длилось несчастные три секунды. Даже сейчас мне не верится, что она пришла на игру, хотя пропустить матч, имея такие билеты на руках, было бы глупостью.

Возможно, мне стоит пригласить ее на ужин.

Я думаю над этим, пока чищу зубы в главной ванной. Полощу рот, сплевываю, рассматриваю свое отражение в зеркале. За несколько дней у меня появилась русая щетина. Глаза немного воспалились. А волосы, которые я обычно регулярно подстригаю, отросли и торчат во все стороны. Весь мой вид говорит о том, что я не готов звать Красотку, да и вообще ни одну женщину, ни на какое треклятое свидание.

Гребаный развод.

Последние восемнадцать месяцев я злюсь на Кару за то, что она меня бросила. Хоть мы и переживали трудный период, я бы никогда так с ней не поступил. Но иногда случается, что… Я… Черт, иногда я чувствую… Облегчение.

От стыда мне невыносимо смотреть на себя в зеркало. Ненавижу, когда такие мысли пробираются в голову. Мне не легче от того, что мой брак разлетелся в прах. Мне грустно.

И я чувствую облегчение.

Нет, я несчастен.

Но также чувствую облегчение.

Беззвучный вопль рождается у меня в горле, но не находит выхода. Я шагаю в спальню и хватаю чистые вещи из шкафа. Черт, ладно. Приходится отступить перед напором моего предательского подсознательного — последний год с Карой был очень даже отвратительным.

«Только последний год?» — насмехается мой проклятый мозг.

Ладно, может быть, больше года. Может быть, еще задолго до этого я чувствовал, что наш брак распадается. Честно говоря, размолвки начались с рождения близняшек. А там, если не брать во внимание, что Кара страдала необоснованной ревностью с долей собственничества, а я часто уезжал и иногда ленился, наши первые два года в браке были превосходными. Но вот когда появились девочки, Кара решила, что я все делаю неправильно и отныне все будет, как она скажет, — а она никогда не искала легких путей.

Не поймите меня неправильно, я не виню детей в наших проблемах. Я люблю своих девочек. Я ни за что в мире не отказался бы от них.

Бззззззз.

Я радуюсь, когда телефон на прикроватном столике начинает разрываться. К слову о моих девочках…

Я хватаю трубку и нажимаю кнопку, которая соединит меня со швейцаром.

— Томми, старина, — говорю я довольно. — Пожалуйста, скажи мне, что ко мне поднимаются две прекрасные леди.

— Три, — уточняет он, и я слышу улыбку в его голосе. — Они только что вошли в лифт.

— Спасибо. — Я вешаю трубку и натягиваю спортивные штаны, потом набрасываю на себя худи с логотипом команды и спешу открывать дверь. Гигантские окна на всю комнату сияют в рассветных лучах. Сегодня восхитительный день: небо голубое, а на ковре у меня приютились солнечные зайчики. В квартире по-летнему тепло, но снаружи такая холодина, что можно легко отморозить жопу.

Мне не терпится услышать их стук в дверь. Девочки останутся у меня до завтрашнего утра, а потом мама заберет их к родителям в Маркхем, славный пригород на северо-западе, где они и проведут весь следующий день.

Я ужасно расстроился, когда узнал, что они не останутся у меня завтра. Мне хотелось указать Каре на то, что ее родители и так видятся с внучками каждую пятницу за обедом — они завели эту традицию, когда малышки еще носили подгузники, — но спорить с моей бывшей как о стену горохом. Последнее слово всегда за ней. Всегда.

— ПАПОЧКА!! — визжат два тонких голоска, как только я открываю дверь.

Наклоняюсь, чтобы взять дочек на руки. Две пары маленьких ручек обхватывают меня за шею. Два изящных личика смотрят на меня с восхищением и заливаются хохотом, пока я целую их пухленькие щечки.

— Боже, как я по вам соскучился! — Я прижимаю своих четырехлетних дочек к груди, и меня переполняют чувства.

— Я тоже скучала, папочка! — кричит Джун.

— И я! — не отстает Либби.

— Правда? Как дела у моего жучка? — Я ворошу темные волосы Джун, а потом делаю то же самое с ее близняшкой. — А у моей Либби-Лу? ^[10][11]

— Мама купила нам новые шапки!

— С помпонами!

Я ахаю.

— Не может быть! Тогда почему вы не в них?

— Мамочка говорит, еще не так холодно, — сообщает мне Джун.

Я давлюсь ругательством. Разумеется, как же иначе. Кара эксперт во всем, в том числе в высчитывании сезонных изменений в Торонто и выдаче разрешений нашим детям носить шапки. Чтобы отвлечься, я кружу детей еще раз, а они счастливо пищат.

— Будь так добр, поставь их на место! — раздается резкий голос у двери. — Они еще не завтракали, и, если будешь и дальше их крутить, их может стошнить.

То ругательство, которое раньше застряло у меня в горле, теперь превращается в цепочку бранных слов, и они все вместе рвутся наружу. Но вместо этого я делаю вдох и мягко опускаю дочерей на ноги.

— РУФУС! — кричит Джун. Пес только что вышел из-за угла, чтобы посмотреть, к чему вся суета в холле. Такой вот он дерьмовый охранник, раз только сейчас соизволил показать нос. Ленивый засранец.

Когда близняшки уносятся тискать собаку, я поворачиваюсь к Каре и заставляю себя посмотреть на нее. И вот что я вижу: блестящие каштановые волосы, упругими локонами спадающие по плечам, гибкое тело, прикрытое джинсами и кожаной курткой, яркий шерстяной шарф, оттеняющий цвет ее щек. Уж ей развод точно на пользу. Или, может быть, ей на пользу идет новый парень, дантист. Старый добрый Дантист Дэн, мужчина, который проводит с моими детьми больше времени, чем я сам.

Но разве ее это волнует?

Эта женщина сама решила, что я недостоин оставаться полноправным членом семьи. Что моим детям будет лучше видеться с папочкой раз в неделю или даже в две. Она забросила меня в дальний ящик, как будто я какая-нибудь из ее дизайнерских шмоток, которая вышла из моды.

Во мне непроизвольно закипает гнев. Но я не хочу начинать день со злобы, и это не тот тон, которым стоит обращаться к Ее Величеству. Поэтому я выдавливаю из себя нечто славное:

— Как дела, Кара? Ты отлично выглядишь. — Я не лгу к тому же. Моя бывшая так же прекрасна, как и в день нашей свадьбы.

— Я бы сказала тебе то же самое, но… — Она слегка задирает носик. — У тебя сломалась бритва?

Я выдаю ей кривую улыбку.

— Не-а. Примеряю роль брутального парня, — показываю я на бороду. — Что? Слишком высоко целюсь?

Нехотя она вытягивает губы в улыбку.

— Прости, Мэтти, но да, ты недотягиваешь.

Меня немного смягчает ее ласковое «Мэтти». С Карой никогда не знаешь, что тебя ждет — смешливая двадцатидвухлетняя болтушка, какой я ее встретил, или язвительная, жесткая женщина, которая развелась со мной в двадцать девять.

Порой меня и сейчас удивляют ее перемены. Конечно, некоторые неприятные черты ее характера сопровождали весь наш брак — ее пессимизм, ее несдержанность, ее нетерпеливость. Но сначала она была веселой. Она рисковала, смеялась, умела расслабляться. Но почему-то затем эти расслабленные периоды случались все реже и реже и она становилась все более и более непреклонной.

Конечно, она перекладывает всю вину на меня. Говорит, что мой хоккейный образ жизни все испортил, что я все испортил. «Я устала разочаровываться», — прошептала она после одной из наших ссор, всего за пару месяцев до развода. В тот раз я пропустил праздничный ужин в честь годовщины ее родителей, потому что наш рейс из Мичигана задержался из-за метели. Разумеется, я не хотел пропускать никаких важных событий, но в глазах Кары это было еще одной неоновой вывеской, сигналящей: «Моему мужу плевать на меня!»

Мэттью Эриксон, мои дорогие. Неизлечимый разрушитель женских надежд.

— Как бы то ни было, — начинает моя бывшая жена, — уверена, ты уже об этом позаботился, но я хотела напомнить, что девочки сейчас на безглютеновой диете, так что никаких вафель на завтрак.

— Подожди, ты о чем? — Я моргаю в замешательстве. Я всегда готовлю девочкам вафли на завтрак. Это наша традиция.

Кара пренебрежительно фыркает.

— Никакого глютена, Мэтт. Сделай им скрэмбл. Еще я прислала тебе разные варианты обедов и ужинов.

Что за херню она несет?

— Что за херню ты несешь? — спрашиваю я вслух, но тут же съеживаюсь и оборачиваюсь в сторону гостиной, однако девочки слишком увлечены заискиванием перед Руфусом, чтобы услышать плохое слово из папиных уст.

— Ты не проверял почту, — сухо отрезает Кара.

— У меня была игра вчера вечером, — цежу я сквозь сжатые зубы по пути к кухонному столу, где лежит телефон. Спешно открываю почту и кликаю на имя Кары.

— И ты не проверил почту этим утром?

Я пропускаю ее слова мимо ушей и пробегаю глазами сообщение. Твою мать. Она накатала целую поэму. И да, она действительно не забыла предложить возможный план питания на этот непростительно короткий визит моих малышек. Она называет это «предложениями», но мы оба понимаем, что она имеет в виду.

— Чем провинился глютен? — спрашиваю я сдержанно.

Она хмурится и поджимает губы.

— Я говорила тебе на прошлой неделе, что у Элизабет было несварение. Я проанализировала ее рацион и уверена, что глютен дестабилизирует ее пищеварение.

Или у нее, на хрен, просто болит живот — наверняка она ухватила больше печенья, чем стоило, пока Диктатор Мамочка не смотрела, — и это никак не связано с гребаным глютеном.

— Мы говорили об этом, — раздраженно продолжает Кара. — И ты согласился поменять питание девочек.

Не помню, чтобы я с этим соглашался, но, если честно, наверное, так и было. Наши еженедельные звонки сводятся к часовому брюзжанию Кары и моим периодическим «ага» и «конечно», а еще «звучит неплохо».

— Хорошо, — мычу я. — У Либби непереносимость глютена. Глютен злой. Мы изгоняем глютен из этого дома.

— Ты насмехаешься надо мной?

— Вовсе нет.

По мрачному выражению Кары я понимаю, что она мне не верит. Но потом она лепит улыбку на лицо и кричит девочкам:

— Идите-ка сюда, мои ангелочки! Скажите мамочке «пока»!

Джун и Либби бегут обнимать и целовать маму. Кара крепко прижимает их к себе и приговаривает:

— Будьте умницами, хорошо? Звоните мне с любыми вопросами. У меня сегодня планы на ужин, но телефон всегда будет рядом.

— Большое свидание с Дантистом Дэном, а? Не забудь прополоскать рот.

Она стреляет в меня взглядом поверх голов дочерей, и ее глаза полны ненависти.

— Да, у меня ужин с Дэниелом. Но, я повторюсь, телефон всегда рядом.

Моим дочерям по четыре года, и они прекрасно могут сказать, что им нужно. Но Кара думает, что я не могу провести с ними двадцать четыре часа без ее консультаций? Меня снова охватывает негодование, и только сверхчеловеческое усилие помогает мне удержаться от какой-нибудь колкости.

Честно говоря, у меня были разведенные товарищи по команде, и я никогда не понимал, почему они все время жалуются на бывших. Но теперь я сам на их месте. И прямо сейчас я готов сражаться с Карой яростнее, чем наш силовик с теми, кто фолит нашего вратаря.

К счастью, она тут же уходит, и у меня будто гора падает с плеч. С Карой сложно. Она всем сердцем любит детей, я знаю, но ведет себя как мать-одиночка. Когда речь идет о девочках, мне не дадут сказать и слова. Ни одного.

У Элизабет в последнее время несварение.

Элизабет. Я произношу полное имя Либби про себя и чувствую, как по телу проходит последняя волна злости. Кара, черт подери, даже не спросила моего мнения, когда выбирала детям имена. После родов она только сообщила мне, что назовет их в честь своих прапрабабушек — Джун и Элизабет. Права вето никто мне не дал.

И вот еще. Что мне теперь готовить на завтрак? Я пообещал близняшкам вафли, когда мы разговаривали по телефону. Вафли — наш ритуал. Мы и так видимся с ними слишком редко. Нельзя его нарушать.

Я глубоко втягиваю воздух, снова хватаюсь за телефон и открываю приложение «По пути». В строке темы я печатаю: «SOS! ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СИТУАЦИЯ ЗА ЗАВТРАКОМ! ПОМОГИТЕ!»

Надеюсь, она испугается и тут же мне ответит. В самом сообщении я снижаю накал.

Снайпер87:

«Хэй, ХТЭ! Ко мне привели детей и сообщили, что глютен — воплощение зла. Нужна безглютеновая смесь для вафель — и побыстрее. Помоги, прошу»

Я не жду, что она ответит на мой клич сама. То есть я уверен, ей есть чем заняться, вместо того чтобы разбираться с самыми незначительными происшествиями клиентов. Но, к моему удивлению, в чате появляется ник ХТЭ.

ХТЭ:

«О боже! У кого-то целиакия?^[12]»

Снайпер87:

«Очень сомневаюсь. Моя жена спит и видит, чем бы усложнить себе жизнь»

ХТЭ:

«Поняла. Отправлю кого-нибудь с вафельной смесью без глютена как можно быстрее»

Снайпер87:

«Серьезно? Ты вытащишь меня из штрафников?»

ХТЭ:

«Доставай свою вафельницу, Снайпер»

— Папуля! — Джун оказывается рядом и тянет меня за штанину. — Я проголодалась.

— И я! — подхватывает Либби, и вот уже две пары серых глаз смотрят на меня с осуждением.

— Уже работаю над этим, — заверяю я их. — Что вы думаете насчет апельсинового сока для разогрева?

— Мне фруктовый пунш, — заказывает Джун.

— И мороженое! — Либби скармливает мне ангельскую улыбку и добавляет: — Я скучала по тебе, папуля.

Я прищуриваю глаза.

— Перестань манипулировать своим стариком, Элизабет. Ты не получишь мороженое на завтрак.

— Что значит мулипулировать? — спрашивает Джун.

— Это значит, что вы с сестрой хотите обманом заставить меня вредить вашим животикам. — Я разворачиваюсь к холодильнику и заглядываю внутрь. — Тебе повезло. У нас завалялся фруктовый пунш. — Я всегда добавляю этот пункт в свой продуктовый заказ, потому что мой жучок любит его больше всего.

Знаете что еще? Он органический. Так-то, Кара! Я мысленно показываю ей средний палец и достаю пару пластиковых кружек из шкафчика. Руфус, скотина, а не пес, в этот момент влетает в кухню и проносится у меня между ног — конечно же, я теряю равновесие. Как итог, фруктовый пунш заливает мое светло-серое худи. Великолепно.

— БУАХАХАХАХА! — близняшки заливаются смехом и начинают тыкать в меня своими пухленькими пальчиками. — Папа! Ты весь фиолетовый! — Джун в полном восторге.

— Не смейтесь над отцом, маленькие монстры. — С хрипом я стягиваю с себя промокшее худи в фиолетовых разводах и забрасываю его на спинку кухонного стула. Сок пропитался даже через ткань, потому что грудь у меня тоже мокрая. Я опускаю взгляд. Ага, фиолетовые пятна слева. Вдвойне великолепно.

Я хватаю кухонное полотенце и быстро вытираю жидкость со стола и с пола. Потом наливаю детям по стакану, усаживаю девочек на стулья и наблюдаю за тем, как довольно они потягивают свой сок.

Подумать только, как легко угодить моим детям. Дайте им немного фруктового пунша, и они будут улыбаться так, будто наступило Рождество. Хотя, как только их маленькие животики начинают бурчать и они понимают, что вафли все еще не готовы, их хорошее настроение оказывается под угрозой.

Я достаю вафельницу и сковородку, чтобы поджарить им сосисок. Я очень надеюсь, что Красотка вскоре придет на выручку. Клянусь, судя по тому, какие чудеса она творит, эта женщина святая.

И она не подводит — не проходит и пятнадцати минут после моего зова о помощи, как мне звонят из вестибюля и сообщают о доставке из «По пути».

— Слушай, Томми? А заказ мне, случайно, доставила не та же женщина, которая выгуливала собаку?

— Да, это она.

— Сделаешь мне одолжение? Узнай ее имя.

Я жду, пока Томми с ней переговорит, и чувствую, как по мой шее пробегает разряд тока.

— Ее зовут Хейли Тэйлор Эмери, — отвечает Томми через минуту.

Хейли Тэйлор Эмери? Совсем как Х…Т…Э? Красотка стоит у меня в вестибюле?

— Попроси ее подняться, — выпаливаю я в трубку.

— Но она попросила, чтобы дежурный доставил заказ…

— Нет, — обрываю я его. — Скажи ей, что я приму посылку только из ее рук. — Господи, что со мной не так? Зачем я пристаю к бедной женщине?

Томми молчит какое-то время, но потом сообщает:

— Она сейчас поднимется.

Примечания

10

В оригинале герой называет дочь Junebug, т. е. июньский жук.

11

Отсылка к сети магазинов «Клуб Либби Лу». Сеть существовала с 2000 по 2009 год и предлагала девочкам 4–12 лет широкий спектр девчачьих товаров, косметических услуг, а также возможность самим создавать свои духи, лосьоны, блеск для губ и прочее.

12

Генетически предрасположенная непереносимость глютена.