Тени под водой

Эллисон Майклс, 2023

Шесть лет назад Эвелин Хартли сбежала из родного городка и начала свою жизнь с чистого листа. Но прошлое неотступно преследует её. Развод с мужем и предательство родной сестры Грейс никак не дают ей обрести покой. Узнав об исчезновении Грейс, Эвелин бросает всё и возвращается в Сент-Клер. Там она сталкивается с призраками прошлого, один из которых оказывается убийцей.

Глава 5

— Это она.

Бен стойко рассматривал то, что осталось от его жены. Пытался высмотреть знакомые черты сквозь одутловатую кожу. Эвелин лишь кивнула патологоанатому, слова застряли в горле.

Грейс лежала на столе, руки вытянуты по швам, лицо смотрит вверх. Глаза закрыты — так даже лучше. Она не увидит, как спустя шесть лет два самых дорогих ей человека склонились над ней, бок о бок, но будто всё так же за мили друг от друга. Бесцветные волосы спутались на затылке, а когда-то они были блестящими и мягкими, как шёлк. Скулы заплыли отёком, превратив прекрасное лицо во вздутую кочерыжку. Кожа бледная, неестественно блёклая, ведь она четыре дня проболталась под водой и не видела солнечного света. Она наверняка замёрзла в холодной пучине реки Сент-Клер. Хотя мёртвые ведь ничего не чувствуют?

Эвелин дёрнулась, потянулась в бессмысленном желании укрыть тело сестры простынёй, чтобы та согрелась. Но опустила руку и отвернулась. Что бы между ними не случилось в прошлом, она не желала сестре смерти.

В коридоре Джеймс О’Хара предложил Эвелин воды из кулера. Безмолвно протянул стаканчик и наблюдал, как она поглощает воду глотками, будто несколько суток не пила. Бен подписал бумаги и вышел к ним, не жив, не мёртв. Интересно, скорбел бы он так по ней, по Эви, в тот первый год их брака? Ведь как обмолвилась старшая сестра, он никогда её не любил. По крайней мере, не так, как Грейс.

— Ты в порядке? — По-братски спросил Джеймс, сжимая плечо Бена, пытаясь показать, что он будет рядом до конца. — Сожалею, что вам обоим пришлось пройти через это, — уже более сухо заговорил он, как оборотень, перевоплощаясь в полицейского. — Уж такая формальность.

Бен кивнул. Он даже не глядел на Эвелин, гораздо привлекательнее ему казались носки собственных туфель.

— Пройдёмте со мной, — сказал Джеймс, барахтаясь в неловкости ситуации. — Нам нужно многое обсудить.

— Я буду через минуту.

Бен пошёл в конец коридора и скрылся в уборной. Ему нужно было время, чтобы осмыслить то, что сейчас увидел. Мёртвое тело любимой женщины, бывшая жена, свалившаяся на голову, загубленное будущее. Горький коктейль, который не смешаешь даже врагу.

В маленьком кабинете Джеймса было холодно и неуютно, но всё же приятнее, чем в морге. Ни холодильников с номерами, ни заледенелых трупов, ни отчаяния. Только письменный стол, заваленный бумагами, неказистый шкаф и два стула, будто заранее подготовленных для Эвелин и Бена.

Эвелин опустилась на один из них и стала сверлить пол глазами.

— Ты в порядке? — Заговорил было Джеймс, но осёкся. — Прости, глупые вопрос.

— Так ты всё ещё служишь в полиции?

— Уже восемь лет. Теперь я лейтенант.

— И как ты с этим справляешься?

Конечно, она не имела ввиду расследования и бюрократическую волокиту. Она говорила о смерти.

— Для тебя это, наверное, уже в порядке вещей. Трупы, рыдающие родственники…

— Каждый раз, как в первый. — Честно ответил Джеймс. — К этому невозможно привыкнуть.

Эвелин выдавила страдальческую улыбку.

— А я-то надеялась, ты подскажешь, как сделать так, чтобы было не так больно.

— Из меня плохой советчик.

— Как будто я забыла, — язвительно отозвалась Эвелин, вспоминая, что он говорил перед их свадьбой с Беном.

В этой жизни Джеймс О’Хара жалел лишь о двух вещах. О том дне, когда нацепил костюм шафера и терпеливо выслушивал клятвы новобрачных у алтаря. И о том, что теперь был так холоден с женщиной, которой однажды разбил сердце. И если первое он уже не мог исправить, то со вторым мог справиться, но не успел открыть рот, как в кабинет вошёл Бен. Подходящий момент стал самым неподходящим.

— Я готов, — сказал он, хотя выглядел совершенно неготовым. В туалете он две минуты рыдал над раковиной, пока не заболели глаза, а грудь не опустела от страдания. — А теперь расскажи мне, как это могло случиться?

Джеймс прочистил горло. Гораздо сложнее сообщать детали смерти, когда перед тобой знакомые люди. Когда ты знал погибшую, обедал с ней за одним столом и сидел с её дочерью по субботним вечерам.

— Тело Грейс обнаружил рыбак выше по течению от игровой площадки, где нашли Эмму. Оно всплыло на севере, неподалёку от кладбища Риверлоун в Мэрисвилле. Полиция сразу заподозрила, что это Грейс, ведь мы разослали ориентировки во все ближайшие населённые пункты. С нами связались и перевезли её сюда.

Эвелин и Бен молчали, представляя тот путь, что проделала Грейс в холодном потоке реки Сент-Клер.

— Она… её утопили? — Голос Бена сорвался с привычной колеи.

— Насильственных признаков не обнаружено. Ни следов избиения, ни ран. Судя по всему, Грейс просто утонула.

— Просто утонула… — пробормотал Бен, глядя на свои трясущиеся руки. — Как она могла просто утонуть, Джеймс? Как вообще оказалась в воде? Решила поплавать в ноябре, а? — Бен срывался на брате, потому что тот попался под руку. Боль уходила со слюной, что брызжела изо рта. — Какого чёрта она вообще оказалась в реке?!

— Я не могу ответить тебе, Бен. — Спокойствием на грубость отвечал лейтенант О’Хара. — Мы только начали дознание. Слишком мало улик. Есть только Грейс и ни одного свидетеля. Никто не видел, чтобы она с кем-то разговаривала на берегу. Дай нам сделать свою работу, и я смогу сказать тебе больше.

— Так делай свою чёртову работу, Джеймс, поскорее! Моя жена мертва, дочь осталась без матери, а я… теперь не знаю, как дальше жить.

Джеймс потянулся было к брату, чтобы успокоить, но тот поднял руки и прорычал:

— Вот только не надо меня утешать. Мне не нужны ни жалость, ни утешения. Мне просто нужно знать, что произошло.

— Хорошо. Но ты должен мне помочь.

Грудная клетка под плотным пуловером задышала ровнее, лоб разгладился, руки опали вниз без силы на дальнейшую ярость.

— Что я должен делать?

— Рассказать мне всё. Всё, что может помочь следствию.

— Но я ничего не знаю.

— Но ты знаешь Грейс. — Джеймс нарочно использовал настоящее время, чтобы лишний раз не волновать брата. — Знаешь её лучше кого бы-то ни было. Это может помочь.

— Что ты хочешь знать?

Профессионал включился в работу, открыл папку с делом №17 и приготовился записывать. Эвелин сидела молча, боясь встревать в перепалку. Теперь Грейс была всего лишь очередным делом. Делом №17.

— Были ли у Грейс враги?

— Враги? Ты шутишь что ли? Грейс все любили. Она была доброй и весёлой, и… да ты ведь сам её знаешь.

— Может, в последнее время она поссорилась с кем-нибудь? — Гнул своё лейтенант. Пусть следов насилия или убийства не было найдено, но он хотел проработать все версии.

— Если и поссорилась, то я об этом не знал. Но уверен, что ничего подобного не было, иначе Грейс сказала бы мне. Она всё мне рассказывала.

Правда, так было раньше. Много месяцев назад. Джеймс коротко кивнул и черканул что-то в бланке.

— Бен, Грейс не страдала от депрессий, не упоминала, что испытывает каких-то… психологических проблем?

— Что? — Глаза Бена вновь озверели. — Ты думаешь, она специально отправилась в тот день к реке, чтобы свести счёты с жизнью?!

— Я ничего не думаю, я всего лишь уточняю детали.

Но Бену не нужны были объяснения. Ему нужна была боксёрская груша, на которой он смог бы выместить злость.

— Сперва вы думали, что моя жена бросила семью и сбежала! Теперь намекаешь на самоубийство?! Да ты полный идиот, если…

— Бен, не надо. — Эвелин впервые подала голос, попыталась тронуть бывшего мужа за руку, но тот отмахнулся от неё, как от противного комара.

— К чёрту всё! — Завопил он и вскочил с места. — Я сам всё выясню, если вы в этом гнилом участке предпочитаете заниматься ерундой! Моя жена не могла покончить с собой! Кто-то виновен в её смерти! А ты спрашиваешь меня о депрессии… Пошёл ты.

И Бен выскочил за дверь так стремительно, что его дух ещё несколько минут витал где-то в пространстве кабинета.

— Надо успокоить его. — Сказала Эвелин, но Джеймс не двинулся с места. — Ты не пойдёшь за ним?

Лейтенант О’Хара потёр веки, то ли от усталости, то ли чтобы скрыть отчаяние в глазах.

— Бен уже большой мальчик. Я знаю его. Что бы я сейчас не говорил, он всё примет в штыки. Дам ему время остыть, а потом поговорю снова.

— Вряд ли он станет слушать, если ты станешь задавать те же вопросы.

— У меня нет другого выхода. Я не верю, что к смерти Грейс кто-то причастен. Ничто не указывает на это.

— Версия с самоубийством кажется тебе приемлемой? — Ощетинилась Эвелин, не веря своим ушам. Все, кто знал Грейс, ни за что бы не подумали, что она способна на такое.

— Повторяю, я обязан уточнить все факты перед тем, как делать выводы. Но я не думаю, что дело в этом. Вероятнее всего, это был несчастный случай. Грейс просто оступилась и упала в реку.

— Но она неплохо плавает. Плавала…

— Ты забываешь о том, что вода была холодной, а мокрая одежда весит гораздо тяжелее сухой. В тот день на Грейс было длинное пальто, которое, по всей видимости, затянуло её глубже. Сильное течение погубило все шансы на спасение. И она не сумела выплыть.

Несчастный случай. Эвелин притихла, пытаясь ужиться с этой версией. Это похоже на правду. Сколько нелепых смертей случается каждый день. Неудачное падение, неаккуратное обращение с пилой, чиркнувшая спичка вблизи легко воспламеняемых занавесок. Даже страшно от того, что смерть может поджидать в самый неподходящий момент. Например, на берегу реки, вдоль которой ты гулял тысячу раз.

— А мне ты не будешь задавать вопросы? — Спросила Эвелин.

— Насколько могу судить, в последние годы вы не были… особо близки. — Осторожно ответил Джеймс, стараясь не казаться бестактным.

Эвелин в который раз сглотнула чувство вины, физически ощущая, как оно бритвенным лезвием опускается вниз по глотке, в самое сердце. Но в памяти всплыл вчерашний разговор с Натали, и Эвелин решила, что следствие должно знать.

— Вообще-то, Натали кое-что рассказала мне…

— Натали Кларк?

— Мы столкнулись вчера и немного поболтали. Она упоминала, что Грейс и правда была… опустошённой в последнее время. Вела себя странно, была угрюмой и возможно страдала от депрессии.

— Чёрт.

— Но ведь она могла и ошибаться. Если Бен говорит, что с Грейс всё было в порядке… наверное, ему виднее. Она бы обязательно поделилась своими чувствами с самым близким человеком.

Джеймс как-то странно притих и посмотрел на неё долгим, прожигающим плоть взглядом.

— За свою жизнь я понял одну важную вещь. Не всегда так просто открыть свои чувства близкому человеку.

***

— Папочка!

Эмма бросила куклу на ковёр и ринулась в сторону тёмного силуэта, возникшего в дверях. Она запрыгнула к нему на руки и обвила шею маленькими пальчиками, прижимаясь всем телом. Бен незаметно смахнул слезу и поцеловал дочь в макушку. Не стоит малышке видеть, что отец не в себе. Дети любят задавать вопросы, а он пока не готов на них отвечать.

— Почему ты так рано?

Бен ещё час колесил по городу, сбиваясь с пути и нарезая круги между одних и тех же улиц. Перед тем, как отправиться в морг, он забросил дочку Натали и попросил отвести её в сад вместе с Картером. Для них это было обычной практикой — подменять друг друга, отводить или забирать детей. Хороший бонус, когда дети ходят в одну группу.

После опознания Бен никак не мог взять себя в руки и занимался единственным, что его успокаивало — крутил руль. Как же он посмотрит дочери в лицо и скажет, что мамочка больше не почитает сказку на ночь, не поцелует на прощание, не станцует тот глупый танец, который они неделями репетировали в детской. Не объяснит, как взрослеют девочки, не купит первый лифчик и не поможет выбрать платье на выпускной. Теперь ему самому придётся заботиться о четырёхлетней девочке, но он не был в этом силён. Бену гораздо проще было бы посоветовать отличный ламинат в гостиную, чем правильный оттенок сумочки, который бы подходил к розовым туфлям. Боже, он даже не знал, чем кормить ребёнка на завтрак. Всем этим всегда занималась Грейс.

Ему нужно время. Перед тем, как рассказать дочери правду, ему нужно несколько дней на личную скорбь. Забиться куда-нибудь в угол с нескончаемым запасом выпивки и забыться хмельным бредом. В конце концов, он имеет на это полное право, ведь так?

Свернув к детскому садику, Бен ещё десять минут простоял на парковке, после чего надел маску ребячливого отца и заявился в группу Эммы прямо посреди игрового часа. Несколько мгновений он просто наблюдал, как его дочь возится с куклой вдали от других детей. Заботливо укладывает ей волосы и поит с пластмассовой чашечки, которую он бы мог сломать одним пальцем. Почему в детстве всё настолько хрупкое? Игрушки, кости, маленькие сердца? Выдержит ли сердце Эммы, когда она узнает правду?

— Как насчёт того, чтобы я забрал тебя пораньше? — Подмигнул Бен дочери, уютно пристроившейся на его сильных руках. — Поедим с тобой мороженого, а потом я отвезу тебя к бабуле.

— Ура! — Весело завизжала Эмма. — А мамочка приедет?

Наивные глазёнки цвета только что уложенного асфальта захлопали перед Беном, ожидая ответа. Нет, не здесь и не сейчас. Он не смог бы выдавить ни крупицы правды, даже если б ему угрожали пистолетом. Поэтому он сделал как будет проще для себя, приготовился нагло врать. В последнее время ему удавалось это лучше всего.

— Мамочка пока ещё гостит у тётушки. Помнишь, я тебе говорил?

Эмма по-детски надула губки.

— Почему же она мне не звонит?

— В мобильнике мамы села батарейка, а у тётушки нет своего телефона. Но она тебя очень любит и говорит тебе это каждый день перед сном. Если ты прислушаешься, то сможешь услышать её голос.

— Правда? — Просияла Эмма.

— Конечно, правда! А теперь бегом одеваться.

Пока Эмма самостоятельно натягивала шапочку с помпоном и шнуровала ботиночки, Бен предупреди воспитательницу, что в следующие несколько дней их не будет. Мисс Липтон сочувственно закивала. Наверняка уже узнала о том, что Грейс нашли в реке. Не хватало ещё её утешительных слов и любопытных взглядов родителей, которые смущённо будут жаться в коридоре при встрече с ним. Забрать Эмму на пару дней было лучшим решением. Дети охотно впитывают всё, что услышат о взрослых, а о Грейс наверняка будут судачить. Эмма должна узнать о гибели матери от собственного отца, а не из уст глупых одногодок.

Как и было обещано, следующей остановкой было кафе-мороженое, где в это время было пустынно, как на перроне в четыре утра. Они с аппетитом слопали по два шарика мороженого. Вернее, Эмма лопала, а Бен нервно ковырял таявшую массу ложкой и притворялся, что ест. Всё равно пришлось отдать свою порцию дочке, поражаясь, как много мороженого может влезть в это маленькое тельце. С тушеной брокколи такое не проходило.

Как только джип Бена затормозил у дома тёщи, Эмма тут же выскочила на улицу и понеслась по дорожке к дверям. Бену же пришлось тащить её рюкзачок с изображением Тома и Джерри и ещё две сумки вещей, которые могут понадобиться в его отсутствие. Хотя он плохо разбирался в том, что может понадобиться четырёхлетнему ребёнку, он всё же додумался сложить сменную одежду потеплее, любимую игрушку — медведя по имени Чаки, чья голова болталась на последнем издыхании, — несколько книжек и раскраску с карандашами. Эмма так любила рисовать, что все кругом шутили, мол, она родилась с карандашом в руке. Если Эмма рисовала, можно было хоть шею перед ней сломать, она и не обратит внимания. Ещё он запихал в машину пакет с едой, всё, что удалось раздобыть на полках в кухне. Мэри вряд ли обрадуется такому количеству сахара, но Эмма будет счастлива двухдневной диете из кукурузных хлопьев, банки «Nutella» и печенья «Oreo».

Лишь приблизившись к двери, Бен осознал, каким козлом он был. Он даже не подумал о том, что Мэри сама будет убита горем. Что ей самой бы не помешали пару дней отдыха от людей, пару мгновений спокойствия. А он бессовестно перебрасывал на тёщу заботу о ребёнке, который этому спокойствию только угрожал. Но он уже здесь. И он надеялся, что Мэри поймёт его.

Эмма переминалась с ноги на ногу, будто танцуя какой-то танец, о стиле которого можно было только догадываться. «Прости, малышка, что сбрасываю тебя, как какую-то обузу, — подумал Бен, с жалостью глядя на прыгающий помпон на макушке дочери. — Но я не могу иначе».

Пришлось стучать дважды, потому что хозяйка не спешила открывать.

— Бабуля, это мы! Ой, вы не бабуля.

Эмма перестала скакать и с любопытством уставилась на Эвелин. Вот чёрт. Бен совсем забыл о том, что она в городе. Конечно же, она остановилась у матери, не снимать же ей номер в отеле, когда две спальни пустуют.

Их встреча в участке осталась смазанным пятном на страницах памяти. Для него Эвелин Хартли была лишь призраком, рассеянным сгустком прошлого, на который ни взглянуть, ни потрогать. Он не перебросился с ней ни словом в морге, не удостоил взгляда и в кабинете Джеймса. Но теперь им придётся поговорить.

— Эм… Эвелин? Ты не могла бы позвать Мэри?

— Я её внучка! — Весело защебетала Эмма.

Бен боялся, что встретит вспышку ненависти. Что Эвелин накинется на него, вспомнит всё, что их связывало, и всё, что было разорвано. Но бывшая жена не отрывала своих серых глаз от девочки. Эмма её заворожила, как дудочка факира — кобру. Бен только сейчас осознал, что это была их первая встреча — тёти и племянницы. Грейс так мечтала, чтобы это когда-нибудь случилось, и вот, когда долгожданное знакомство состоялось, она уже не может ничего видеть. Разве что с высоты птичьего полёта.

— Ты не знаешь? — Придя в себя, убитым голосом спросила Эвелин. — Маме стало плохо, скорая увезла её два часа назад.

— Боже! Как она?

— Бабушке нехорошо? — С неподдельным страхом спросила маленькая девочка.

Стоило быть более осмотрительной в присутствии ребёнка, поэтому Эвелин состроила лживую улыбку и протянула:

— С твоей бабушкой всё в порядке. У неё просто закружилась голова. Беги в дом, а я пока поболтаю с твоим папой.

Как легко было разволновать ребёнка. Впрочем, так же легко, как и успокоить. Эмма просияла, выхватила свой рюкзачок из рук отца и умчалась в гостиную прямо в ботинках, тут же плюхнувшись на диван.

— Дело ведь не в головокружении? — Обеспокоенно спросил Бен. Ему было неловко и до одури странно вот так просто разговаривать с женщиной, которую он оставил шесть лет назад. Будто они были частью одной большой семьи.

— Сердце прихватило, когда твой брат сообщил о Грейс. Я только что разговаривала с медиками по телефону. Маме лучше. Она пришла в себя и задаёт слишком много вопросов. Я как раз хотела ехать к ней…

— Прости. Мы свалились как снег на голову.

Лучшего определения и не придумаешь.

— Слушай, Эвелин…

— Если ты начнёшь говорить о том, как тебе жаль, то не стоит.

Бен согласно кивнул. Никакие слова не смогут расхлебать ту кашу, что он заварил давным-давно.

— Я хотел оставить Эмму Мэри. Нужно немного… поправить голову. — Бен замялся и не решался озвучить просьбу. — Но раз такое дело… мы, наверное, пойдём. Эмма! — Окликнул он дочь, просунув голову в дверной проём.

— Оставь её со мной. — Неожиданно для них обоих отозвалась Эвелин.

— Ты шутишь?

— Нет, я вполне серьёзно. Понимаю, ты можешь не доверять мне. Но она моя племянница. Я позабочусь о ней. А тебе надо время… поправить твою голову.

— Вау… Эвелин, это… спасибо!

Бен не ожидал, что его бывшая, устроившая настоящий скандал во время развода, влепившая пощёчину сестре и от ненависти сбежавшая так далеко, может проявить снисхождение по отношению к нему.

— Мы съездим к Мэри в больницу. Думаю, Эмма будет рада навестить бабушку. Ты ведь скоро вернёшься?

Бен кивнул, не желая раскрывать всех карт. Он в очередной раз врал в лицо этой женщине.

— Эмма, милая, — Бен заглянул в гостиную, где малышка самостоятельно включила мультики на телевизоре и не отвлекалась от экрана. — Папе нужно уехать.

— За мамочкой? — Тут же оживилась Эмма. Хвостик на её макушке подпрыгнул вместе с ней.

Бен не стал отвечать. Он чувствовал себя матёрым секретным агентом, ловко обходящим лазерные ловушки из неуместных вопросов.

— Ты пока побудешь с этой милой женщиной, хорошо?

Эмма заглянула за спину отца и рассмотрела Эвелин с ног до головы.

— А кто она?

— Твоя тётя, Эм.

— Та самая, к которой поехала мамочка?

Бен побеждённо вздохнул.

— Нет, милая. Это сестра твоей мамы, её зовут Эвелин.

— Эвелин?! — Эмма задохнулась этим именем, спрыгнул с дивана и подбежала к незнакомке. Её глазки поражённо хлопали, такие же серые, как у них с Грейс.

— Так вы та самая Эвелин? Тётя из большого города? Мама столько рассказывала о вас!

— Правда?

— Честно-честно! Говорила, что вы были лучшими подружками, прямо как мы с Мередит!

Эвелин не могла поверить своим глазам и ушам. Грейс рассказывала дочке о ней! Не о злобной ведьме, которая ударила её по лицу. А о ней. Сестре, лучшей подруге, которыми они были больше двадцати лет. Грейс сделала всё возможное, чтобы племянница знала Эвелин, как добрую тётушку из большого города, которую здесь любят и ждут.

Слёзы подступили к глазам, особенно, после того, как Эмма обхватила её ноги своими ручонками и прижалась всем тельцем.

— А можно мы тоже с вами станем лучшими подружками, как вы с мамой? — Наивно спросила девочка с такой надеждой, что даже стены дома сжались от жалости.

— Конечно! — Эвелин присела на корточки, чтобы быть вровень с Эммой и провела пальцами по её нежному личику. По коже, где искрились ямочки от улыбок и ещё не скоро появятся морщины от горя. — Я бы тоже хотела подружиться с тобой, Эм.

— Так мамочка зовёт меня!

— Правда? Можно я тоже буду тебя так называть?

Эмма на миг задумалась, приставив пальчик к надутым губкам, будто это был вопрос на миллион долларов. Эвелин не хотелось встревать во что-то общее, что было между Грейс и её дочерью, поэтому она заискрилась от счастья, когда Эмма деловито произнесла:

— Пожалуй, ты можешь звать меня Эм. Мы ведь теперь подруги.

Бен оставил сумки прямо в гостиной, мечтая поскорее сбросить хотя бы одну ношу со своих плеч. У выхода он обернулся к Эвелин и искренне сказал:

— Грейс не переставала любить тебя и надеяться, что ты вернёшься. Что простишь её. Она пересказывала все истории из вашего детства, только бы не забыть. Чтобы Эмма знала тебя так же, как знает она. Спасибо, Эвелин. За… всё. И извини меня. За всё.

Он не стал дожидаться ответа и в несколько шагов оказался около машины. Завёл мотор и сорвался с места, словно хотел сию минуту оказаться за сотни миль от этого места. Вздохнув, Эвелин вернулась к племяннице и ещё долго наблюдала за тем, как увлечённо девочка смотрит в экран телевизора. Заливисто хохочет, запрокинув голову назад. Прямо как её мама когда-то.

— Ну что, Эм, навестим твою бабулю в больнице?

В просторной палате Мэри выглядела ещё крохотнее, чем обычно. Она лежала на спине и повернула голову к окну, так что не сразу заметила двух посетительниц. Если она и удивилась такой парочке, то виду не подала. Лишь скрыла слёзы за лучезарной улыбкой, как научилась ещё двадцать лет назад и делала каждый раз, когда её спрашивали о муже.

Пока Эмма юлозила на кровати бабушки, Эвелин переговорила с врачами и с облегчением выдохнула. Жизни матери ничего не угрожает.

— Можете забрать её домой. — Сообщил доктор Шелби, участливо тронув Эвелин за плечо. — Только постарайтесь не волновать её. Сейчас миссис Хартли нужен покой. Ещё одно такое потрясение, и последствия могут быть куда более серьёзные. А пока я прописал ей успокоительные, — он протянул листок с названием лекарства. — Проследите, чтобы ваша мама принимала их два раза в день.

О последствиях доктор Шелби мог бы и не упоминать. Эвелин знала, каким хрупким было сердце матери. Но не знала, как уберечь его от «лишних потрясений». Её старшая дочь утонула. Разве можно защитить маму от этого?

Дома было невыносимо тихо, но Эмма рассеивала эту тишину одним своим присутствием. Хорошо, что она здесь. У мамы хотя бы будет смысл держаться — если не ради самой себя, то хотя бы ради внучки.

— Значит, ты виделась с Беном, — осторожно завела разговор Мэри, когда они убирали со стола после обеда. — И как всё прошло?

— Ты знаешь, гораздо лучше, чем я могла себе представить. Всё как будто… прошло. Вся обида и злость.

— Так обычно и бывает, когда умирает кто-то близкий, — с надломом произнесла Мэри и ушла к себе в спальню, так и оставив тарелки не убранными.

Как иронично. Эвелин шесть лет боролась со своими чувствами после ухода Бена к сестре. Не могла простить предательство им обоим. Вся жизнь сводилась к воспоминаниям о том ужасном дне, когда она всё узнала. Когда её списали со счетов. Но ни новые отношения с Бреттом, ни успешная карьера в «Gloss Magazine» не помогали Эвелин оправиться. Но сейчас всё изменилось.

Неужели, чтобы наконец-то избавиться от ненависти сестры, Грейс должна была умереть?