Дрожь

Элли Рейнолдс, 2021

Как далеко вы зайдете, чтобы выиграть? Азарт, интеллектуальные игры и опасные погодные условия вместе делают «Дрожь» триллером года, который непременно стоит прочитать. Поклонники Люси Фоли и Лайзы Джуэлл будут в восторге. Они не знают всей правды. И никогда не узнают. Миллу приглашают на курорт во французских Альпах, где ей предстоит встретиться со своими друзьями-спортсменами. Она бросает все, чтобы снова встать на сноуборд и потренироваться на настоящих склонах. Но самая главная причина ее приезда – Кертис. Единственный человек из прошлого, которого Милла не может забыть. Пятеро друзей не виделись десять лет: с того самого дня, как Саския – их приятельница, соперница, а кому-то даже любовница – загадочно исчезла. Но когда то, что должно было их объединить, оборачивается катастрофой, они спрашивают себя: кто и зачем собрал их в этом месте. В заброшенном домике высоко в горах вот-вот откроются секреты прошлого. «Дрожь» – это герметичный детектив в зимнем сеттинге, раскрывающий всю изнанку профессионального сноубординга. «Книга, леденящая кровь! Она захватила меня с самого начала, и я все гадала, кто же виноват. Напряжение неуклонно нарастало – я даже стала оглядываться во время чтения. Фантастический, волнующий дебют, полный атмосферных поворотов сюжета. Не могу дождаться ее следующей книги!» – Сара Пирс, автор романа «Санаторий» «Сюжет летит вперед на огромной скорости – аж сердце выпрыгивает из груди. Вас ждут не только неожиданные повороты, но еще и прыжки и сноуборд-трюки. Читать «Дрожь» – сплошное удовольствие!» – Анна Даунз, автор романа «Укромный уголок»

Глава 10

Десять лет назад

Брент и Кертис сидят напротив меня в «пузыре». Ветер здорово усилился, и наша маленькая кабинка раскачивается из стороны в сторону. Я издаю стон и хватаюсь за живот.

— Только не блевани на мои новые штаны. Мне в них еще кататься, — предупреждает Брент со своим лондонским акцентом.

— Да, нужно быть очень внимательным, если она находится рядом с твоими штанами, — говорит Кертис. — Вчера она порвала мои.

Я смотрю на нижнюю часть ноги Кертиса. Там ничего не порвано. Значит, это новые штаны. Напряжение спало, соревнования закончились, поэтому Кертис с Брентом широко улыбаются. На них больше ничего не давит. И у них есть основания улыбаться. Кертис занял третье место, а Брент пятое. Британские парни хорошо себя показали.

Еще один порыв ветра подхватывает нашу кабинку, ее сильно качает, и от этого у меня что-то словно перемещается в животе. Я чувствую, что меня сейчас вывернет наизнанку. Запах старого сигаретного дыма не помогает — тот, кто ехал в этой кабинке до нас, плевать хотел на предупреждения «Не курить».

Я забралась сюда, чтобы сделать несколько заездов и выпустить всю свою ярость. Вероятно, это хорошо, что парни запрыгнули в кабинку вместе со мной, потому что они не дают мне думать о моем провале. И вообще, когда Кертис смотрит на меня своими голубыми глазами, мне трудно о чем-либо думать.

— Я считала, что вы двое будете праздновать — там, внизу, в долине, — говорю я.

— Я всегда делаю пару заездов после соревнований, чтобы успокоиться. — Кертис бросает взгляд на Брента. — А Брента преследует одна швейцарка, с которой он провел прошлый вечер. Ему требовалось быстро от нее сбежать.

Я улыбаюсь и смотрю на сноуборды, стоящие у окна. Доска Брента вся заклеена стикерами его спонсоров, и я с трудом понимаю, какая это модель. Что-то от Burton. Предполагаю, что это профессиональная модель, которую рекламирует Шон Уайт. Если Брент и дальше будет кататься так, как сейчас, то на следующий год Burton вполне может продвигать модель «Брент Бакши».

Я киваю на стикер «Смэш».

— Ты на самом деле пьешь это дерьмо?

— А что? Хочешь баночку?

Брент роется в своем рюкзаке и достает оттуда ярко-оранжевую банку, с треском открывает и протягивает мне.

— Нет, — качаю головой я. — Хотя давай. Я его никогда не пробовала. — Я делаю небольшой глоток. — Фу! Похоже на жидкость для полоскания рта. — Я отдаю банку назад. — Слышала, что в нем кофеина, как в трех чашках кофе.

— Как в пяти.

Брент встает, его темные волосы касаются потолка кабинки. Он открывает окно, и в кабинку врывается холодный воздух. Брент выливает содержимое банки вниз.

— Что ты делаешь? — кричу я. — Сурки в этом году не смогут заснуть.

— Я терпеть не могу эту дрянь. — Брент закрывает окно и убирает пустую банку в рюкзак. — Только никому не говори, потому что они оплачивают мне весь этот сезон.

Мне нравится Брент. Он напоминает мне одного из друзей моего брата, Барнси.

— Они платят тебе больше, чем Burton? — спрашиваю я.

— Они платят больше, чем все мои остальные спонсоры, вместе взятые.

— Серьезно?

Но вообще-то это имеет смысл. У Брента отличные перспективы, он может стать большим спортсменом. Идеальное лицо бренда.

— Когда они сказали мне, сколько готовы платить, я ответил, что готов сделать татуировку с их брендом у себя на заднице.

— Не может быть!

Брент приподнимает куртку, берется за резинку спортивных штанов, будто собирается их спустить.

— Хочешь посмотреть?

Я не уверена, говорит ли он серьезно, и бросаю взгляд на Кертиса.

Кертис разводит руками.

— Не смотри на меня. И с чего ты взяла, что я видел его задницу?

Брент смеется и снова садится. Он очень уверен в себе, и причина такой наглой самоуверенности — его исключительное мастерство в спорте, причем не любом виде, а в том, в котором требуется летать по воздуху на большой высоте. Но при этом он забавный. И это не говоря о том, что он симпатичный, часто улыбается, и у него невероятные темные глаза.

Перед тем как приехать сюда, я видела его в одной утренней телепередаче. Ведущая — Анна Как-там-ее, привлекательная женщина сорока с небольшим лет — спросила его, какие мышцы необходимо развивать для сноубординга. Он ответил, что все. Она убедила его снять рубашку, он разделся, и она разве что не набросилась на парня. Второму ведущему, мужчине, практически пришлось ее оттаскивать!

Это был смешной пример сексизма наоборот. Если бы каждый из них был противоположного пола — мужчина-ведущий и девушка-спортсменка — подобное поведение вызвало бы негодование в национальных масштабах. А так половина зрителей над ней смеялась, а вторая половина пришла в такой же экстаз. А Брент сидел и воспринимал происходящее, как должное.

И да, тело у него впечатляющее. Я их понимаю. Тем не менее он не действует на меня так, как Кертис.

Я хватаюсь за сиденье, когда нас снова бросает из стороны в сторону. Потом кабинка замедляет ход.

— Знаешь, сегодня утром Дейл попросил меня дать ему банку «Смэш», — сообщает Брент Кертису.

— Правда?

— Вчера вечером он отправился домой с барменшей.

— С Хизер?

— Я не знаю, как ее зовут.

— Длинные темные волосы?

— Она.

— Они живут вместе с моей сестрой, — сообщает Кертис. — Она его вымотала? Тебе повезло.

Они смеются.

— А Дейл какое место занял? — спрашиваю я.

— Седьмое, — сообщает Кертис.

Мне интересны отношения Брента и Кертиса. Они соперники, но видно, что они еще и друзья. Кертис старше. Вероятно, ему двадцать четыре, а то и двадцать пять, а это уже многовато для профессионального сноубордиста. Сейчас крупнейшие зимние старты выигрывают пятнадцатилетние подростки, и лишь немногие продолжают участвовать в соревнованиях, когда им переваливает за двадцать пять. Мягкие молодые кости не так легко ломаются. Чувствует ли Кертис угрозу от быстро набирающего обороты Брента? Наверняка.

Меня бросает вперед, когда «пузырь» останавливается. Проклятье! Мы добрались только до середины крутого склона.

— Ходят слухи, что однажды с этой скалы прыгнул кто-то из лыжников, — говорит Кертис.

Я смотрю на голые камни под нами.

— Серьезно? А ты бы прыгнул?

— Разве что с парашютом.

Из громкоговорителя раздается треск, потом объявление на французском.

— Что он сказал? — спрашивает Брент.

— Держитесь! Держитесь!

— Ну даешь, Милла! — смеется Кертис.

— А что на самом деле сказали? — опять спрашивает Брент.

— Какая-то техническая неполадка. Извиняются за задержку, — переводит Кертис.

Брент выражается непечатно.

— У кого-нибудь есть хоть какая-нибудь еда? — интересуется он.

Я копаюсь в рюкзаке и достаю батончик мюсли.

— Возьми.

— Отлично.

Кабинка качается из стороны в сторону, ощущения — будто мы на карусели. В щель у окна задувает ледяной ветер. Я притягиваю колени к груди.

— Как здесь холодно-то, черт побери!

Кертис пересаживается на мою сторону и устраивается рядом. Не проходит и минуты, как Брент делает то же самое и садится с другой стороны. Теперь я зажата между ними. Это уже похоже на интимную близость, и я — не единственная, кто это чувствует, потому что мы все замолкаем.

Низко висящее над горизонтом солнце освещает снег, и под его лучами он кажется золотистым. Покрытые снегом склоны наверху прорезаны петляющими линиями — следами тысяч спусков. Мне сейчас следовало бы спрашивать этих парней про трюки, просить советов и подсказок, но я не могу ни о чем думать, кроме как о ноге Кертиса, которая прижимается к моей.

Он снова ловит мой взгляд.

— Так получше?

— Ага.

Мне нужно отсюда выбираться. Я не выдержу, если он и дальше так будет на меня смотреть. Мне такие сложности этой зимой совсем не нужны. Я не должна ни на что отвлекаться.

Из громкоговорителя опять слышится треск и еще одно объявление.

— Проклятье! — восклицает Кертис. — Из-за ветра система автоматически отключилась. Они собираются эвакуировать нас из «пузырей» по одному. Устраивайтесь поудобнее. Нам тут предстоит посидеть какое-то время.

Над нашими головами жужжит вертолет. Мы вытягиваем шеи, чтобы его увидеть. Вертолет зависает над одной из кабинок гораздо ниже по склону. Из нее вылезает мужчина. Я пытаюсь согреть пальцы своим дыханием. Это будет длиться целую вечность.

— Хочешь мою куртку? — спрашивает у меня Кертис.

— Нет, спасибо, — благодарю я.

— А мою хочешь? — спрашивает Брент.

Я ловлю взгляд, который Кертис бросает на Брента.

«Отвали», — говорит этот взгляд.

— Нет, — отвечаю я. — Кто-нибудь из вас хочет мою куртку? Нет? Отлично, потому что вы ее не получите.

Мы смеемся, и это снимает напряжение. Мы прекращаем флиртовать и говорим о сноубординге. О местах, где мы катались; о хороших днях и плохих днях; о рекорде амплитуды прыжка в высоту — 9,8 метра, установленном Терье Хааконеном^[19] на соревнованиях Arctic Challenge. Тем временем цвет неба меняется с розового на пурпурный, а потом на темно-синий.

— Вы давно знакомы? — спрашиваю я.

— Мы познакомились на соревнованиях Burton US Open — открытом чемпионате США, спонсором которого была компания Burton, несколько лет назад, — отвечает Кертис. — А в прошлом сезоне вместе снимали квартиру.

— С его сестрой, — добавляет Брент.

Они с Кертисом снова переглядываются. В чем дело? Но прямо сейчас я не хочу о ней думать. Я рада, что застряла в кабинке с ними двумя, а не с ней.

Звучит еще одно объявление.

— Уже недолго, — переводит нам Кертис.

— Ты бегло говоришь на французском? — спрашиваю я.

— Я бы так не сказал.

— Он еще говорит на немецком, — вставляет Брент. — Если бы я знал, что буду этим заниматься, я бы посильнее налегал на языки в школе.

— И я бы тоже, — признаюсь я. — В прошлом году я весь сезон провела в Швейцарии, в Лаксе, и знала только две фразы на немецком.

— Какие? — интересуется Кертис.

Я собираюсь с силами, чтобы произнести их на правильном немецком.

— Ich verstehe nicht. — При виде полного непонимания на лице Брента, я перевожу: — Я не понимаю.

— А вторая фраза? — спрашивает Кертис.

— Wo ist der Krankenhaus? Где больница?

Кертис смеется.

— Прекрасный выбор. Только надо говорить «das Krankenhaus».

Я делаю вид, что сейчас врежу ему в бок.

У нас над головами слышится характерный злобный звук, вертолет зависает над нашей кабинкой, и из него внутрь направляют луч мощного фонаря.

— Вот и вертолет, — говорит Брент.

По веревке спускается человек, которого мы пока не можем четко рассмотреть. Мы отступаем назад, когда этот мужчина с силой раскрывает дверь кабинки и делает шаг внутрь. Он спрашивает что-то по-французски.

— Кто пойдет первым? — переводит Кертис.

— Я! — Я поднимаю руку.

Мне всегда нужно себе что-то доказывать. Это глупо, но мне это необходимо. Я должна демонстрировать бесстрашие. Я виню в этом своего брата. Джейк с друзьями чего только не вытворяли в лесах вокруг нашего дома в годы нашего детства. И они позволяли мне носиться по округе в их компании только потому, что я делала самые безумные вещи. «Давай, Милла. Попробуй». Я ломала кости, пытаясь ни в чем не отставать от мальчишек. Я всегда принимала вызовы, а не уходила от них — и я до сих пор остаюсь такой. Теперь это вошло в привычку. Безбашенная Милла. Люди ждут от меня подобного поведения.

Спасатель надевает на меня сбрую. — Не нужно волноваться, хорошо?

— Я и не волнуюсь, — отвечаю я ему. — Я всегда хотела это сделать.

Он странно смотрит на меня. Кертис с Брентом громко хохочут.

— Давай, Милла, — напутствует Брент, и я начинаю спуск.

На самом деле мне далеко до спокойствия. Камни внизу выглядят очень острыми. «Давай, соберись! Не раскисай!» Шаг за шагом я спускаюсь вниз по поверхности скалы. Меня подхватывает ветер и относит в сторону. «Ничего себе!» Я держусь за веревку одной рукой, а вторую выставляю вперед как раз вовремя — меня кидает на скалу. Я жду, когда стихнет этот порыв ветра, затем продолжаю спуск вниз.

Еще десять метров. Наконец я добираюсь до плоской поверхности, и мои ботинки утопают в снегу.

Ратрак расчистил участок для нашего приземления — прошел зигзагом вниз с ледника, а сейчас освещает его. Я прикрываю глаза от слепящего света — его фары очень мощные.

Из тени, словно призрак, выходит Саския.

Я так шокирована, что чуть не валюсь спиной вперед на острые как ножи скалы.

— А ты здесь откуда? — выплевываю я слова.

Она кивает на кабинку, которая шла вверх через одну после нашей. Я вижу победный взгляд и все понимаю. Она видела, как я уползала со склона, и решила последовать за мной, намереваясь еще насладиться триумфом победителя.

Мои руки сжимаются в кулаки, и мне страшно хочется толкнуть ее со всей силы.

Примечания

19

Терье Хааконен — норвежский сноубордист, многократный чемпион мира в хафпайпе. Упомянутый рекорд был установлен в Осло в 2007 г. — Прим. пер.