Коварные игры

Эллен Фоллен, 2021

У нас не было выбора, его сделали за нас родители. Исход многолетней дружбы и спасение бизнеса моего отца привели к обещанию однажды скрепить дружбу браком детей. Никого не интересовало хотим ли мы быть вместе. Однажды один из нас запутался в коварных играх, другой подхватил и найти виновного оказалось сложней чем мы думали. А как же любовь? Доверие? Это не про нас.

Глава 5

Дева

POV

— Дева, скорей прыгай. Я тебя поймаю! Смотри, тут матрас, куча подушек и я, — Макс уговаривает меня расслабить пальцы и довериться ему.

— Не могу! Мне страшно! — кричу я, чувствуя, как мои руки начинают ныть, а ветка хрустит под моим весом.

— Не дури, я не позволю тебе упасть! Дева, давай же! — доносится мальчишеский голос снизу.

— Что, если ты обманешь меня и убежишь? — зажмуриваю глаза и начинаю медленно соскальзывать.

— Перестань болтать, прыгай, — кричит он, и я размыкаю пальцы, с визгом падая прямо на ворох подушек и Макса.

Мы вместе начинаем смеяться, повалившись прямо на ворох мягких подушек, которые за время, что я висела, он натаскал из дома. Какие-то даже порвались от нашего веса, и перья разлетались во все стороны. Я сажусь и вытаскиваю одно из густой шевелюры своего лучшего друга, закрываю глаза и дую на ладонь.

— Папа сказал, что, когда мы вырастем, ты станешь моей невестой, — мальчик стряхивает с моей головы перья, и они начинают летать между нами. — Обещаю, что буду заботиться о тебе.

— Это не обязательно, я и сама могу о себе позаботиться, — настырно отталкиваю его руки.

— Обязательно! И не спорь, — тоном своего отца говорит Макс.

Рядом слышатся шаги, мы оба оглядываемся на звук удара мячиком по земле. Джино закидывает трехочковый прямо в сетку и, ловко вывернувшись, делает это снова.

— Дева, пойдем поиграем? — кричит мне мой сводный брат, скользнув взглядом по моему другу. — Вы уже целый день вместе.

— Мне и здесь хорошо, — поворачиваюсь к Максу и вижу, как он самодовольно улыбается.

— Ну, — тянет Джино, — тогда не видать тебе пирожных, я купил их в твоей любимой кондитерской.

— Эй, ну ты, рожа жабья, — Макс взбешенно соскакивает и направляется к высокому парню, пинает его в коленку.

Мой брат толкает его в грудь, так что мальчишка оказывается лежащим на спине.

— Следи за языком, патлатый. — Сводный брат бросает мяч в сторону, стоит Максу снова ринуться в бой.

Тот разгоняется и бьет его головой в живот, так что Джино сгибается пополам.

— Мальчики, — соскакиваю и бегу к ним, чтобы разнять, — не надо, вы же делаете друг другу больно!

— Прогони его, пусть едет к своему папаше и оставит нас в покое, — кряхтит Джино.

— Конечно, тебе-то ехать некуда, поэтому ты прилип к нам, — отвечает уже весь красный от удушья Макс. — Скажи ему, Дева! Скажи! Не будь трусихой, прогони его!

Я расплакалась, сама не знаю почему. Мне было так страшно и жалко их двоих. Джино я любила как родного, а Макс, он всегда был моим. Как я могла выбрать между ними, если оба мне дороги. Я села на траву и громко рыдала, пока из дома не вышли мои родители и не разняли мальчиков. Так происходило всегда, никогда не понимала, почему мы не можем дружить вместе.

* * *

Я разложила вещи по полкам, расположила в нужном мне порядке гигиенические принадлежности в совмещенной ванной комнате и приняла душ. В моем чемодане было то немногое, что могло мне понадобиться на некоторое время. Отец обещал отправить все, что для меня жизненно важно, сразу же после моего отъезда. Высушив волосы, я долго стояла напротив окна и смотрела на запущенный и неухоженный виноградник. Завораживающий вид.

Здесь пахло древесиной, краской. Старого типа кровать с прямоугольной рамой на ножках, расположенных по углам, на нее при желании можно повесить балдахин. Тяжелые шторы из хорошей ткани на окнах, покрытая пылью огромная люстра и пара тумбочек. Меня так и подмывало полезть под потолок и снять каждую стеклянную деталь, отмыть ее и посмотреть, как засияет люстра. Вот только не уверена, что хозяину понравится моя идея.

Встретить его там на дороге было таким волнительным моментом! Он вел себя как неотесанный мужлан. Неухоженный, с волосами, отросшими до воротника, в застиранной рубашке, с торчащей во все стороны щетиной и в штанах на подтяжках. Он не был тем парнем, которого я знала. Максимилиан из моего прошлого — лоснящийся щеголь с начищенными ботинками и задатками избалованного аристократа. А этот человек мне незнаком. Даже его манера общения не похожа на Ди Маджио.

Я вышла из комнаты и двинулась по направлению к кухне, оттуда доносились приятные пряные запахи. Остановившись в дверях, замерла от вида мужчины в фартуке с закатанными рукавами. Он стоял у плиты и перемешивал что-то в глубокой сковороде, бубня себе под нос. Еще одна особенность. Кажется, он все делает сам, ловко, так, словно делал это годами. В его руках появляется ложка для перемешивания, и он свободно управляет несколькими блюдами сразу. Отвлекается на кастрюлю, в которой булькает кипящая вода, переставляет бутылочки, нюхая каждую, и добавляет все в приготовленную пищу. Его привлекает моя тень, стоящая на пороге, и он оглядывается на меня, осматривая с ног до головы.

— Могу ли я тебе помочь? — смущенно заламываю пальцы.

— Не можешь, — отвечает он в своей манере. Прихрамывая, идет к одной из многочисленных полок и достает пасту фузилли.

Макс будто не переносит меня на дух, хотя именно я должна злиться на него и вести себя подобным образом.

— Хорошо, тогда я прогуляюсь, — не знаю, зачем отчитываюсь, но он уже надоел разговаривать со мной этими односложными предложениями.

— Попробуй, — он даже не смотрит на меня, голос звучит отрешенно и безразлично.

Попробовать?! Чувствую, он не пойдет мне навстречу и брак с ним станет ужасной ошибкой и вылезет мне боком. На душе остается неприятный осадок после этого короткого и ничего не значащего разговора. Я выхожу на улицу и иду по вымощенной круглыми камнями дорожке вдоль дома. Широкая площадка с каким-то квадратом, внутри которого протянуты трубы. Догадываюсь, что скорее всего здесь должен быть фонтан. Осматриваю недостроенные помещения, у некоторых строений нет крыши или стены выложены не до конца. Так обычно выглядят места, где не хватило денег или рабочей силы, но я больше склоняюсь к первому варианту. Если все это строил собственноручно сам Макс, можно ему стоя поаплодировать.

Захожу за здание, и ко мне навстречу по широкой серпантинной дорожке идет отец моего жениха. Он опирается на трость, спускаясь с невысокого холма, и, замечая меня, машет. Я иду ему навстречу и замираю, как только передо мной вырастает пустое поле с торчащими из-под земли кольями с натянутой металлической леской для лозы. Ноги сами несут меня к этому месту, вот, оказывается, где произошел пожар. Когда мы ехали, этого не было видно, а теперь сердце кровью обливалось от такой картины. Галечник уже не пахнет гарью, округлые камни светло-серого природного оттенка, они выложены в кружок там, где должны были расти корешки винограда.

Я опускаюсь на корточки и касаюсь теплой галестры. Такое встречается обычно на подтопленных участках, хранящих в себе морские терруары. Мои волосы подхватывает ветер, значит, здесь продуваемая низменность, богатая минералами. Я сразу представила, каким будет на вкус вино из этих земель. Совсем иным, нежели производим мы. Небольшая солоноватость, насыщенная минералами. Идеальное бордо Тосканы.

— Я все еще не могу смириться с этой потерей, — глухо произносит Серджио, становясь рядом со мной. — Был тяжелый период, надеюсь, все наладится с твоим появлением, — показывает тростью в сторону своего дома, туда, где заканчивается поле.

— Мне очень жаль, — выпрямляюсь, так и не копнув глубже под толщу галестры.

Всматриваясь вдаль, понимаю, насколько ему больно говорить о случившемся. Он обнимает меня за плечи, и мы вместе двигаемся назад к дому.

— И мне все же пришлось выдернуть тебя. Расскажи, как доехала?

Слегка кивнув, задумалась, стоит ли рассказывать о том, что я два часа простояла в аэропорту в зоне прибытия, ожидая, что меня встретят? После увиденного на месте пожара, кажется, жаловаться на его сына, забывшего обо мне, все равно что резать тупым лезвием.

— Все хорошо, успела рассмотреть южные прелести и порадоваться яркому солнцу. — И тут я не лукавила: машина, которая повезла меня за бешеную цену, успела объехать половину города и глубинку, в которой жил Макс с отцом. Когда на пути начало появляться бесчисленное количество кочек, водитель пожелал высадить меня, отказавшись от доплаты. — Мне понравилось.

— Да, у нас живописно. Чего стоят серпантины и маковое поле.

Мы заходим вместе в дом, и улыбка тут же слетает с моего лица.

— Руки мой. — Максимилиан указывает на меня деревянной лопаткой. — Туда, — снова тычет на двери ванной комнаты.

— А мы вместе сходим, — поддерживает его отец, мягко подталкивает меня в комнату и прикрывает за нами двери. — Ему надо привыкнуть.

— Мне тоже. — Вытираю мокрые руки о полотенце и жду, когда он закончит. — Он ведь не был таким. Я не смогу постоянно находиться здесь, у меня есть дела. И когда Макс станет моим мужем, как я все объясню? Ему придется меня сопровождать.

— Так отложи… Временно. Дальше видно будет. Все образуется. Прошу.

— Вам не кажется, что слишком много просьб для меня одной? Разве я уже не сделала все от меня зависящее?

Двери открываются, и раздраженный Макс показывает мне идти на кухню. Я смотрю сначала на его отца, затем боком прохожу мимо мужчины, не сдержавшись от мелкого замечания.

— Сколько можно ждать? — грубит Макс.

— Я еще не твоя жена, чтобы ты мной помыкал. — Забираю лопатку и направляюсь в кухню.

Мне вслед ничего не говорят, тут и так понятно, что никто не хочет накалять обстановку. Все уже подготовлено к приему пищи, кроме маленькой необходимой детали. Салфетки, их нет. Несильно переживая о том, что, возможно, надо вести себя скромнее, я оставляю лопатку в раковине и начинаю искать в шкафах. За этим делом меня и застают мужчины семейства Ди Маджио.

— Что ты делаешь? — хмурясь, спрашивает меня бесконечно бубнящий человек.

— Уже ничего, — выставляю перед ним упаковку салфеток и трясу ими. — Ненавижу, когда рот вытирают полотенцем, потом пятна выводить сложно.

— Дальновидно, — замечает он, отодвигает передо мной стул и ждет, когда сяду.

— Я уже поняла, что горничной здесь нет, и меня это не пугает. — Сажусь, и он придвигает стул вместе со мной.

— Ты права, здесь нет обслуживающего персонала. Все делается собственными силами, — показывает вилкой на содержимое тарелки его отец. — Но все компенсируется вкусной едой. Макс мог бы стать известным поваром, — пробует на вкус, — бесподобно!

Запах и правда невероятный. Я накалываю на вилку фузилли и, клянусь, готова проглотить язык, настолько вкусно приготовлено. От наслаждения закрываю глаза и практически мурлыкаю. Стоит мне посмотреть на хмурого, раздраженного Макса, сразу же утыкаюсь в тарелку, подумав о том, что даже здесь невозможно не следить за своими эмоциями.

— Что сказал священник? — как бы невзначай спрашивает он у отца.

— Я записал вас на аудиенцию. Через пять дней он примет вашу пару. — Серджио улыбается мне. — Тебе понравится обряд венчания.

Я перестаю жевать, раздумываю над его словами.

— Тебе не о чем переживать, Дева. У вас есть время заново узнать друг друга. Вы на самом деле очень похожи, — убеждает меня Серджио, а его сын втыкает вилку в еду, словно это копье. — Я рад, что ты нашел время встретить свою невесту. Видишь, Дева? Мой сын — очень воспитанный молодой человек.

Я замечаю зависшую над тарелкой вилку Макса, встречаю его осуждающий взгляд. Он хмурит свои густые брови и поджимает губы так, что они прячутся за бородой.

— Да, это очень мило с его стороны. Нам даже удалось немного поболтать в дороге. — Лишь бы он сейчас молчал, иначе выяснится, что я в очередной раз лгунья.

Макс начинает снова очень медленно жевать и сосредотачивается на содержимом тарелки. Короткий кивок, видимо, является его ответом. Ну хоть не начал отчитывать. Мы продолжаем трапезу, на столе слишком пусто без вина, о котором я совершенно забыла. Вытираю губы салфеткой и встаю из-за стола. Мужчины тоже поднимаются, уставившись на меня с удивлением.

— У меня есть кое-что важное для вас, — с улыбкой сообщаю им и быстро иду в комнату.

Вытаскиваю из чемодана две бутылки белого вина и спешно несу назад. Мужчины все еще стоят около стола, когда я заношу в кухню бутылки и ставлю их перед ними.

— Вы должны попробовать «Сентенции», — вытаскиваю три бокала из держателя и направляюсь к ним.

В руках у Серджио штопор, он ловко откупоривает вино и разливает. Волнующий аромат полнотелого сухого с богатым букетом. Я отпиваю из бокала, и моих губ касается улыбка. Более плотный, с мягкой кислинкой, приятной свежестью и продолжительным послевкусием, как я и хотела. Оно изысканно, утоляет жажду и служит прекрасным дополнением к ужину. Я открываю глаза и отмечаю, что Максимилиан не спешит пить, он смотрит на дно бокала, будто может заглянуть таким образом в будущее. Медленно сажусь и жду вердикта старшего члена этой семьи.

— Агрессивный шарм для искушенных любителей. С первых нот оно поражает своей чувственной пряностью и головокружительным ароматом. Еще никогда я не был так очарован вином, — восхищенно произносит Сержио и делает еще глоток, ладонью проводит по воздуху, будто музыкант играет на скрипке. — Восхитительно, милая моя.

— Благодарю, — мне очень приятно, что он оценил. — А что скажешь ты? — Я надеюсь, что Максу хватит такта высказать свое мнение не в стиле лесоруба.

Он поднимает на меня тяжелый взгляд, едва касается бокалом губ и, сморщившись, несколько раз двигает челюстью, смотрит на потолок, затем облизывает губы и вытирает их.

— Пойдет. — Затем этот «эстет» встает из-за стола и начинает собирать пустые тарелки. — Или ты хотела добавки? — зависает надо мной.

У меня дар речи пропал. Пойдет? И все? То есть никакого рассуждения о нотках? Кислинке? Выдержке? Ничего? Так как я не отвечаю, Макс забирает мою тарелку и складывает все в раковину. Я встаю из-за стола, привыкшая все делать сама либо помогать, становлюсь рядом с ним и вытираю стол. Подхожу ближе к этому невежде и забираю очищенные от остатков пищи тарелки, ставлю в посудомоечную машину.

— Ты не обязана, — удерживает очередную тарелку.

— Обычно это распространяется на гостей, а не на невест. — Забираю посуду и ставлю в машинку.

Он снова кивает, передает оставшиеся и, быстро вымыв руки, вытирает их о полотенце.

— Максимилиан, можешь представить мое удивление, когда Леонардо сообщил мне, что «Сентенции» — это работа Девы? Она сама подбирала сорт винограда, смешивала с фруктами, и каков результат?! — сообщает отец, отпивая вино. — Изумительно. Моя невестка — винодел!

Макс вцепился в ткань, костяшки на его руках побледнели. Кивок получился резким и раздраженным. В чем его проблемы? Он считает, что женщина не в силах производить ничего кроме потомства? Неужели так сложно похвалить?

— Я упорно училась у лучших, — сдержанно отвечаю я и отбираю полотенце у высокомерного жениха.

— Это и видно. Очень важно, чтобы твое дело жило в потомках. Желание стать тем, кем на судьбе написано. — Отец избегает взгляда сына.

— Мне завтра рано вставать. — Макс, не обращая на нас внимание, уже идет к выходу.

— Да, кстати, об этом, — задерживает его отец, — завтра прибудет виноград и личные вещи Девы. Надо будет встретить и особенно позаботиться о питомце невестки.

— Питомце? — Макс возвращается и становится рядом с отцом, я же выскальзываю из кухни, до того как в воздухе запахнет яростью.

— Кошка, — аккуратно уточняет Серджио.

— Никаких кошек, — громыхает голос из кухни, — ты слышишь меня? Дева, вернись, нам надо поговорить! Слышишь, что говорю?!

— Слышу, слышу, — тихонько пробираюсь в свою комнату и, как только шаги приближаются, говорю чуть громче, — как же мне повезло, что это не кошка, а кот. Доброй ночи. — Захлопываю дверь перед его носом и закрываю на замок.

Смирится, куда денется.