В опасной близости

Эллен Фоллен, 2018

Все, что я ему сказала, является моей уязвимостью. От кого-то я слышала, что сила женщины в ее слабости. Он – моя слабость… Был ею… Но все изменилось… Ничего не предвещало беды, пока он не подкрался ко мне, не очаровал меня своими красивыми глазами.Именно он украл моё охладевшее сердце, показал, что значит любить и не ждать ничего взамен. Растерзал мою душу. Помог переступить через все мои моральные принципы. Отравил собой…Я испортила все, разрушила свою жизнь, забывшись в нем. Теперь я обязана склеить осколки своей души. Но уже не с ним… Содержит нецензурную брань.

Глава 5

Элизабет

— Ты серьёзно собралась уезжать, не подождав меня? — возмущается Дуг.

— Что ты имеешь в виду? — Все ещё упорно сворачиваю свою бордово-красную бандану. Два узла и готово.

— Я же сказал, что отвезу тебя, — все ещё спорит со мной.

— Не вижу причины нервничать, Моника меня отвезёт, ты должен поспать. Ты же знаешь, что завтра тебе на работу. Не понимаю, к чему эти трудности. — Последний штрих, обуваю ботильоны от Calvin Klein. И вот я готова.

Еще раз критически осматриваю свой вид. Итак, бандана повязана на голове в виде повязки с кокетливым бантиком, белая майка и сверху чёрный пиджак, джинсы светлые с прорезями на коленях и бедрах. Завершаю все черными ботильонами с открытыми пальчиками и пяткой. Подкрашиваю губы блеском.

— Милый, ты не видел мои очки? — кричу мужу.

— Ты уверенна, что направляешься в Дублин, а не на неделю моды в Сан-Франциско? — Прыгает на одной ноге, надевает носки.

— Не привязывайся. Ты знаешь, что внешний вид для меня очень важен, и необходимо завершить начатое. А мне не хватает моих авиаторов, — бурчу я. — Только не говори мне, что ты оставил их в машине прошлый раз.

— Я не могу тебе прямо сейчас ответить на этот вопрос. Как видишь, я все ещё одеваюсь, — говорит он.

Наконец, нахожу очки и кладу их в футляр, я не настолько идиотка, чтобы в час ночи надевать сей предмет. Но в Дублине, я уверенна, они мне понадобятся. Не хочу даже думать о ботоксе в этом возрасте, а гусиные лапки возле глаз — их и так достаточно, чтобы пренебрегать очками. Смотрю на мои наручные часы, господи, где носят черти эту Монику?

Звонит мой телефон, и я улыбаюсь, она, как всегда, «пунктуальна».

— Привет, злючка, я подъехала, жду тебя, — говорит она.

— Сейчас выйду, — отвечаю ей. — Дугалт, я прошу тебя, ложись спать. Хватит наводить бардак в шкафу. Я уезжаю.

Не успеваю выйти, Дугалт спешно выхватывает мой чемодан. Его лицо покраснело, видимо, от спешных сборов, а может я его вывела из себя. Не важно, иногда хорошо позлить большого мужчину.

— Я. Сказал. — Он взбешён, господи, это реально горячий мужчина, когда зол. — Провожу. Тебя. — Он выделяет каждое слово.

Смотрю на него долгим взглядом, жду, что он накинется на меня и поцелует, испортит к чертям собачьим мою причёску, но я буду счастлива. Но вместо этого он начинает стаптывать задники на кроссовке из последней коллекции Nike. Которые, скажем, кстати, именно я купила ему. Сказать, что я в бешенстве, нет, я в долбаной ярости. И теперь ни один его поступок не изменит испорченной таким варварским способом обуви.

— Какой же ты… — я хочу выразиться, чтобы он понял, насколько он сейчас насрал мне в душу.

— Какой? — Он пыхтит над шнурками и даже не смотрит на меня. Просто засовывает шнурки в кроссовки! Да пошёл он.

Открываю дверь и начинаю спускаться по лестнице, уверена, что совместная поездка в лифте закончится кровожадным побоищем.

Пока я спускаюсь, меня никак не покидает мысль о проклятой обуви. Моё мнение — если ты берёшь дорогую обувь, то необходимо за ней правильно ухаживать. Все это время я натыкаюсь на стену непонимания и тупости. Зачем отдавать такие деньги, чтобы он мог просто убить при мне мой подарок?

Я понимаю, что это вроде как мой фетиш, не его, но отношение в целом раздражает. Толкаю входную дверь и выхожу на улицу.

— Что с тобой? — Моника беспокойно тарабанит пальцами по рулю. — Ты не одна едешь?

— Черта с два, Дугалт решил, что ты будешь нас катать до утра. — Скриплю зубами.

— Ну, этому есть разумное объяснение. Он твой муж и хочет тебя проводить. — Замолкает. — Он взбесил тебя не этим, да?

— Как всегда, Моника. Даже не спрашивай. Сейчас сама все увидишь. — Оборачиваемся обе на щелчок двери. И вот он — мой муж во всей красе, клетчатая рубашка навыпуск, джинсы темно-синие, немного подвёрнутые снизу, кроссовки со стоптанными задниками… Он даже не потрудился завязать шнурки.

— Эй, Бойд, классно выглядишь, — кричит Моника.

Какого…

Он проходит мимо неё и бьёт ладонью по ее протянутой руке.

Я стою с открытым ртом и ничего не понимаю.

— Эй, ребята, да у вас уже рабочий тандем? — Сажусь на переднее сидение, чтобы не видеть этот тихий ужас.

— Ты только что подняла своего мужа из постели, или вы, ребята, трахались? — Вот в этом вся Моника, прямо, никаких «вокруг да около».

Дугалт что-то бубнит, усаживается сзади, а я пожимаю плечами, не хочу, чтобы она думала, что все совсем плохо. Прибавляю радио и начинаю напевать какой-то песенке.

— Ты определённо не знаешь слов, дорогая. — Дугалт обнимает мои плечи, вытягивая свои длинные руки.

— А ещё у неё противный голос. — Смеётся Моника. — Как всегда, так ведь? Ты никогда не умела тянуть и сейчас не надо.

— Смейтесь, упыри, я вам назло буду выть до аэропорта, чтобы не было так весело. — И я начинаю в буквальном смысле кричать слова невпопад. Моника кривится и убавляет звук.

— Хуже твоего пения только стоптанные задники на обуви у Бойда. — Да, да, хочу закричать я. — А вообще, я думаю, у вас недостаточная половая жизнь.

–… — Да мне нечего ответить, я открываю и раскрываю рот, как рыба, выброшенная на берег. Жду, что скажет мой муж. Напряжение за моей спиной настолько осязаемо, что можно повесить топор.

— Сейчас поскучаете немного друг по другу, успокоитесь, и все будет нормально. — Смотрит в зеркало заднего вида. — Бойд, перестань хмуриться, твой лоб замучили морщины. Я… Блин… Хорошо, я молчу, шеф.

Что? Моника кого-то слушает? И этот кто-то мой муж? Не веря, оглядываюсь, чтобы посмотреть, что же такое страшное он ей показал, и ничего. Обычный Дугалт, молчаливый и смотрящий на меня с нежностью.

— Дуг, меня бесит, как ты относишься к вещам. Серьёзно, я не собираюсь спорить в машине или рассказывать, но Моника, она своя, и это лучше, чем мы поругаемся, — говорю ему я.

— Я торопился, и ты меня подгоняла. — Я опускаю зеркало напротив пассажирского сидения и смотрю на него с недоверием. — Хорошо, я всегда так делаю. Всегда можно купить ещё такие. Не быть же обуви вечной?!

Да, действительно. Отдай за его подарок полторы штуки баксов и плюнь на то, что он творит. Даже не вижу смысла что-либо отвечать, с ним и так все понятно. Остаток дороги мы едем молча, я закрываю глаза и наслаждаюсь лёгким покачиванием в машине. Оно успокаивает, помогает отключиться от всего. Мы приезжаем ровно за час до регистрации, Дуг везёт мой чемодан, а Моника идёт со мной, держась за руки.

— Я думаю, Бойд очень расстроен, что ты уезжаешь. Он серьёзный парень, тебе ли не знать?! — шепчет она. — Сама посмотри на него.

— И что я должна увидеть? Ну, красивый, высокий… — отвечаю я.

— Он сексуальный, дура. На работе он всем девушкам нравится, они с ума сходят, когда он рядом, — уверяет она.

— Ты сейчас для чего это говоришь? Чтобы убедить меня или успокоить себя? — Останавливаюсь и смотрю ей в глаза. — Вы с ним спите?

— Больная что ли? — Задыхается от возмущения. — Я бы никогда в жизни не переспала с твоим мужем. Ты чокнутая.

— Тогда к чему все эти «смотри, какой классный Бойд»? — шиплю я.

— К тому, что иногда мы не видим очевидного, зачастую тот, кто рядом, является единственной ценностью, а не дорогущий кусок обуви. — Целует меня в щеку. — Присмотрись к тому, кто рядом. Счастливого пути.

Она уходит, смущённо улыбается и машет мне на прощание. Я же стою, как вкопанная, и смотрю ей вслед, что она сейчас мне наговорила?

— Мы дошли до паспортного контроля, — говорит Дугалт. — Иди ко мне.

Он заключает меня в объятия и целует в обе щеки, потом медленно наклоняется к губам. — Я буду очень скучать по тебе, злючка.

Его поцелуй такой нежный, родной, я забываю, где мы. Обнимаю его за шею и притягиваю для более глубокого поцелуя, мои пальцы скользят по его спине вниз, и вдруг он отстраняется.

— Иногда лучше остановиться, — тяжело дышит, — я ведь могу перестать себя контролировать.

Боже, ну почему!!! Мне хочется закричать: «Так не контролируй!!» Но я отхожу от него, беру ручку от чемодана, иду на паспортный контроль, оглядываюсь и вижу его взгляд. Он машет мне вслед и уходит. Ну почему все так размыто и флегматично? Он сдержал себя, я сдержала, и как итог — оба в пролёте.

Захожу за линию контроля и ловлю себя на мысли, что мне жутко хочется курить. Сдерживаю свои желания и сажусь в кресло ожидания. Несколько раз прокрутив все новости на сайте нашей компании, поднимаю глаза, чтобы посмотреть на информационное табло. И вот она, засада.

— Вот, дерьмо, — ругаюсь я вслух.

Рейс задерживают на целый час. Снимаю куртку и бросаю ее на ручку чемодана. Беру сумочку и иду в комнату для курящих. На хрен, у меня скоро взрыв будет. Я постоянно бешусь и раздражаюсь, пора бы уже мне выпить успокоительное.

Закрываю за собой дверь, включаю вытяжку, опершись на стену, затягиваюсь. Гребаный ад, как хорошо, закрываю глаза от удовольствия. Едкий ментоловый дым распространяется по моему телу, и заставляет мои мышцы расслабиться. Всего одна затяжка даёт мне передых от всех мыслей.

— Только что ты убила половину своих яйцеклеток, — голос Купера отрезвляет мой одурманенный мозг.

— Мои яйцеклетки в полной готовности, всегда. На этот счет можешь не переживать, — отвечаю ему.

— Не кажется странным такой пофигизм по отношению к себе? — спрашивает он.

Не открывая глаз, снова глубоко затягиваюсь и медленно выдыхаю. Представляю, как я стою сейчас здесь совсем одна, наслаждаюсь тишиной и спокойствием. Своеобразная передышка перед забегом. Какая ему разница до моих яйцеклеток, если я их не применяю по назначению. Да и не его это дело.

— Уверен, у тебя родятся очень красивые дети, — слышу его голос и давлюсь дымом.

Он соскакивает и бьёт мне между лопаток, да с таким остервенением, что, кажется, я сейчас выплюну свои лёгкие.

— Эй, полегче, Купер, — окрикиваю его. — Тебе какая разница до моих «красивых детей»?

Тушу сигарету в пепельнице и наблюдаю, как он садится назад в кресло и курит, как ни в чем не бывало.

Он пожимает плечами и загадочно улыбается. Фыркаю на его поведение и тянусь к пачке, чтобы достать новую, но обнаруживаю, что у меня больше нет сигарет. Не может такого быть! Я помню, что купила себе пачку, и в ней оставалось, по меньшей мере, 8 сигарет.

Очень медленно Купер вытаскивает из-под стола свою левую руку, и в ней зажаты мои сигареты.

— Отдал, быстро! — рычу я.

— Я забочусь о своём сотруднике. — Все так же медленно он ломает пополам все мои сигареты. Чувствую, как вспыхиваю до кончиков волос. Ну, все, бл*дь, держись. Хватаю его сигареты и ломаю прямо в пачке. Его глаза округляются, и он встаёт.

— Что? Ты думал, я буду скромно стоять в сторонке? — Вижу его взбешённое выражение лица и выбиваю из руки горящую сигарету. — Что, чистоплюй, ты же не поднимешь сигарету с пола, да?

Он закусывает нижнюю губу, и на его лице расползается дьявольская улыбка. Очень медленно он двигается в мою сторону. Я отступаю от него, как от хищника, упираюсь спиной в дверь и рукой ищу дверную ручку. Он вытягивает обе руки над моей головой и просто стоит и смотрит мне в глаза.

— Я мог бы сейчас дать тебе по заднице, возможно ремнем. За наглость и опрометчивые поступки. — Рукой он убирает прядь волос, выбившуюся из-под повязки. — Но тебя ведь это не остановит, так?

Пожалуй, второй раз в жизни я стою, как истукан, словно застыла. Не могу оторвать взгляд от его настолько приблизившегося лица.

— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — спрашивает хриплым голосом. — Но меня не привлекают курящие, — он нюхает мои волосы, — воняющие табаком женщины. Усекла?

Сгибаю ногу в колене и пинаю этого мудака по яйцам, что есть силы. Он, задыхаясь, оседает на пол, громко стонет.

— Вот же паршивка, — шипит он.

— Да пошел ты, моралист, — говорю ему. — У тебя тоже наверняка были бы красивые дети, но теперь вряд ли.

Открываю дверь и выбегаю наружу, сволочь какая, я должна была хотеть, чтобы он поцеловал. Да хрена с два!

Наш рейс объявил посадку, и я вижу людей, которые летят вторым классом. Ищу взглядом «самого противного» пассажира. Внимательно сканирую толпу, никого подходящего. Семьи, мужчины, женщины. О, бинго. Что он там говорил о детях?

— Здравствуйте, не хотели бы вы полететь первым классом? — спрашиваю я молодую маму, с громко орущим ребенком на руках.

— Ох, вы серьезно? Нет, я не могу… В смысле, конечно, хотела бы… но… — мямлит она.

Блин, да нет у меня времени разводить демагогию.

— Серьезно, я поссорилась с мужем и не хочу сидеть с ним рядом. Боюсь, что к концу полета мы дойдем до того, что разобьем свой брак в дребезги. — Так, она не очень мне верит. Давим слезы, раз не умею убедительно лгать. — Я очень вас прошу… Я его очень люблю, но это невыносимо.

Давлю из себя слезинки, господи, хоть бы вспомнить что-то действительно ужасное. О, точно, тот год, когда меня не повысили, и я буквально была на уровне тех персонала…

— Ну, не надо, прошу, не плачьте. Я уверенна, у вас все будет хорошо. Я согласна. — Мы идем к стюардессе первого класса, я объясняю ту же самую ситуацию и умудряюсь уже выдавить слезу из двух женщин.

— Спасибо вам. — Малыш на руках девушки начинает драть ее волосы и еще сильней орать.

Краем глаза замечаю медленно идущего мистера «синие яйца». Прячусь за высоким парнем под понимающий взгляд стюардессы. Она сочувственно пожимает его руку под его непонимающий взгляд и желает ему счастливого пути. Да, Купер, счастливого.

Пассажиров второго класса размещают на менее удобных местах. Мои колени упираются в сидение спереди, и я никак не могу устроиться удобно.

— Место 24а здесь? — Поворачиваюсь на грубый голос почти двухметрового амбала.

— Твою… — За его спиной выходит такая же гигантская женщина. — Э-э-э-э…

— Вы немая? Это место двадцать четыре А? — грубо спрашивает женщина.

Я скукоживаюсь на сидении, как мне кажется, до состояния улитки.

— Да, да. Это, да. — Что я несу?

— Мы ваши попутчики, леди. Давайте знакомиться. — Он протягивает руку, и я чувствую запах застарелого пота, лука и чего-то похожего на заплесневелый сыр.

Но все это ерунда, вот когда эти два гиганта садятся, вдавливая меня буквально в малюсенькое окошко иллюминатора, это жесть. Теперь понимаю, какая я дура. И как повезло Куперу! Засранец сейчас сидит и наслаждается поездкой, скорей всего малыш спит, и он строит глазки мамаше.

Я все еще уверенна, что он меня не интересует. Если только совсем немного…