Фуэте для олигарха

Элина Солманская

Роскошная жизнь Эльдара Томашевского будет потревожена внезапным появлением в ней двух маленьких племянников, оставшихся без родителей, и Стефании Оболенской, бывшей балерины, обладающей не только редкой красотой, но и дерзким характером. Сложные взаимоотношения, ненависть и любовь, чужие долги, жизненные сложности и преодоления закружат их обоих в стремительном вихре одного из самых сложных танцев в их жизни, который объявит для них сама судьба.Серия «Питерская рапсодия». Книга вторая

Глава 7

После ухода Томашевского, Стефания ещё долго просидела на полу, прислонившись спиной к стене. Всё произошедшее в прихожей её квартиры полчаса назад не поддавалось никакому объяснению. Она не слепая и не наивная школьница и, конечно же, видела и понимала, чего хочет от неё этот человек, потому что давно привыкла в своей жизни к повышенному вниманию мужчин, подобных ему. И, наверное, именно поэтому так отчаянно сопротивлялась и отталкивала его, каждый раз, как только он пытался с ней заговорить или проявлять знаки внимания.

Знала точно, что получив от неё всего одну единственную ночь и насладившись её телом в своё полное удовольствие, незамедлительно отправит её на свалку своей жизни, как отправлял в прошлом многих случайных женщин, которых желал. И она не собиралась уступать его сиюминутной прихоти и потому очень надеялась, что он рано или поздно поймёт это и, потеряв интерес, оставит её, наконец, в покое.

Стефания прикрыла глаза и невольно коснулась пальцами своих губ, словно пытаясь воскресить в памяти его безумный поцелуй. Нежная кожа саднила болью. Томашевский был груб, настойчив, не осторожен, но она понимала только одно, что своим сегодняшним поцелуем, он невольно вскрыл её личный ящик Пандоры, который она искусно прятала в глубине своей души. И независимо от её желания выпустил на свободу тёмный образ чёрного лебедя.

Сейчас в ней словно боролись две сущности. Одна яростно сопротивляющаяся его вниманию и вторая, податливая и кроткая, по телу которой разливалось безумное желание, когда он крепко сжимал её в своих объятиях. Она знала точно, что не уступит ему и никогда не сможет опустить перед ним голову и покорно удостоиться чести стать одной из его многочисленных любовниц. Понимала, что будет продолжать бороться с ним, и с собой в первую очередь. Ведь вчера вечером, когда он ушёл от неё, она провела несколько часов без сна, сама не понимая зачем, изучая его биографию.

Вышедший из простой семьи среднего достатка, но получивший великолепное образование и добившийся в свои сорок лет немыслимых высот, Томашевский невольно приковал её внимание к своей высокопоставленной персоне. Но отнюдь не его многочисленные дома, предприятия, магазины, казино и рестораны привлекли её внимание, а его общественная и благотворительная деятельность. Открытие им многочисленных школ, медицинских центров, создание детских фондов и помощь одарённым детям. Да, он приумножал ежегодно свои несметные капиталы, но и много отдавал, помогая другим.

Она невольно чуть дольше заострила всё своё внимание на подробностях и скандалах вокруг его личной жизни, которыми буквально пестрела бульварная пресса прошлых лет. Трижды был женат. Красивые сногсшибательные красавицы предстали её взору на фотографиях с ним рядом, сопровождающие его на многочисленных светских раутах и красных ковровых дорожках. Но все три брака продлились недолго и закончились громкими публичными скандалами, рукоприкладством Томашевского и многочисленными судебными исками любовников его бывших жён, за причинение физического и морального вреда.

Стеша улыбнулась, вспоминая интервью одного из мужчин, рассказывающего подробности, как господин Томашевский спустил его с лестницы собственного особняка, где тот работал водителем. Немного изучив темпераментный склад характера этого «чудовища» она понимала, что это истинная правда, а не газетная «утка», являющаяся отличной приманкой для любителей светских сплетен.

Оболенская повернула голову и, взглянув на часы, поспешно поднялась на ноги. Она вызвала такси и, вернувшись в свою комнату, сбросила с себя платье, и с сожалением осмотрев оторванные в области декольте грубыми руками Томашевского нежные кружева, отбросила испорченный вечерний наряд в сторону.

Собрав волосы в аккуратный пучок, надев джинсы и футболку, она направилась в прихожую. Прихватив с пола свою сумку и надев балетки на ноги, она вышла из квартиры и, закрыв дверь на ключ, спустилась по лестнице к ожидающему её на улице такси.

Она приехала в ночной клуб как раз вовремя. Распахнув двери автомобиля и расплатившись с водителем, стремительно направилась к служебному входу, расположенному на заднем дворе развлекательного заведения. Ослепительно улыбнувшись охранникам, куривших у входа, она стремительно направилась в гримёрную комнату.

Поздоровавшись с девчонками, которые уже были одеты и готовы к выступлению, Стеша присела перед зеркалом и, включив свет, пристально всмотрелась в своё отражение.

Слегка припухшие от слёз глаза, нужно было срочно скрыть. Она приложила к лицу прохладные влажные салфетки на несколько минут и принялась делать макияж.

Каждый раз, когда она, заканчивала готовиться к выступлению и смотрела на себя в зеркало, ей казалось, что на неё смотрит совсем другая женщина.

Чёрные блестящие локоны роскошного парика, яркий макияж с обилием тона и губной помады, пудра с эффектом мерцания, которой она покрывала лицо и тело, делали её похожей на мифический персонаж.

Не редко в такие минуты длительного созерцания своего отражения, ей становилось страшно, когда улыбаясь, на неё из зеркала смотрела не она Стефания Оболенская, а чёрный лебедь её ночных кошмаров. Одиллия, имя которой она носила в этом клубе.

— Привет, принцесса! — раздавшийся рядом мелодичный женский голосок, заставил Оболенскую резко повернуть голову.

Яркая шатенка в полупрозрачном пеньюаре с чувственными пухлыми губами и потрясающей глубины голубыми глазами, смотрела на неё слегка надменно.

— Привет, Илона! Ты что-то хотела? — Стефания снова отвернулась к зеркалу.

— Хотела сказать, что Пётр Александрович просил тебя зайти к нему перед выступлением.

— Зачем? — Стефания недоумённо посмотрела на свою коллегу по цеху.

— Видимо хочет, чтобы ты сделала ему приятно. Так как ты это делаешь обычно, когда вы закрываетесь в его кабинете, — девушка загадочно улыбнулась и чувственно облизнула губы. — И как наш босс? Хорош в постели?

Стефания резко выбросила руку в сторону и, схватив злопыхательницу за волосы, резко дёрнула её вниз, прижимая её голову к столу.

Девушка отчаянно заверещала и впилась ногтями в руку Стефании.

— Отпусти меня, тварь! Отпусти!

Но Оболенская лишь крепче натягивала её волосы и, склонившись, приблизилась к лицу гнусной сплетницы.

— Только ещё раз посмей произнести подобное, особенно в присутствии других девочек, и я тебе обрежу твои роскошные локоны по самые уши, — она толкнула девушку и та, потеряв равновесие, упала на пол.

Поднявшись на ноги и утерев пальцами выступившие слёзы, Илона с ненавистью посмотрела на Оболенскую, которая как ни в чём не бывало, продолжила доделывать макияж, осторожно касаясь лица пушистой кисточкой.

— Ничего, крыша Аракчеева не всегда будет над твоей головой и когда-нибудь, и ты будешь, как все мы. Спать с клиентами и танцевать приват-танцы, собирая деньги с пола, как подачку. Только осталось дождаться клиента, который заплатит за тебя столько, что наш Петенька не устоит и продаст тебя с потрохами.

Стефания резко развернулась и поднялась на ноги, но Илона моментально ретировалась в сторону, и стремительно покинула гримёрную комнату.

— Оболенская, к боссу! — раздавшийся из-за двери громкий голос охранника, заставил Стешу, обернуться.

Она ещё раз взглянула на себя в зеркало и, накинув на плечи халат, покинула комнату под пристальными взглядами других танцовщиц.

— Проходи! — громкий голос Аракчеева раздался из комнаты, как только стук в двери, нарушил тишину его огромного кабинета.

Стефания нерешительно переступила порог комнаты и, сделав несколько шагов, остановилась у его стола.

— Здравствуй, Петя.

— Привет, Стеша, — мужчина поднялся на ноги и подошёл к ней, нежно обнимая руками за талию и целуя её в щёку. — Садись, — он подвёл её к креслу у своего стола.

— Ты хотел видеть меня? — она пристально всмотрелась в его глаза.

— Хотел. У меня два вопроса к тебе. Во-первых, портниха, наконец, закончила твой новый сценический костюм. Всё было сделано по моим собственным эскизам. Я хотел видеть тебя именно в этом… — он показал рукой в сторону.

Оболенская поднялась на ноги и медленно подошла к вешалке, на которой висел потрясающей красоты костюм чёрного лебедя.

Она провела рукой по тонкой почти полупрозрачной ткани цвета чёрной ночи, расшитой шёлковыми серебряными нитями и, взяв в руки венец в виде чёрной короны, приложила к своей голове, пристально всматриваясь в зеркало, висевшее на стене.

— Ты очень красивая! — раздался тихий голос Аракчеева за её спиной. — Настоящая Одиллия…

— Спасибо, — она обернулась и, сняв с головы венец, снова положила его на место. — Петя, я давно хочу у тебя спросить… — Стефания подошла к его столу и снова опустилась в кресло. — У тебя было такое, когда ты танцевал на сцене и вживался в образ, будто бы этот персонаж, партию которого ты танцуешь, берет над тобой верх?

— Что за глупости? Нет, конечно. Это мы повелеваем в танце персонажем, а не он нами.

— А у меня бывает. Особенно в последнее время, когда я надеваю этот костюм каждый вечер на себя, смотрю в зеркало и выхожу на сцену, — Оболенская обречённо посмотрела в сторону вешалки с платьем.

Аракчеев подошёл к ней ближе и присел перед нею на корточки.

— Даже если это и так. Что в этом страшного? Разве ты никогда не хотела стать ею в жизни, хоть ненадолго? И оставить свой образ белого лебедя.

Стефания улыбнулась.

— Ты говоришь, как один мой знакомый. Он тоже сравнил меня именно с белым лебедем.

— Какой знакомый?

Стеша вышла из своего состояния задумчивости и посмотрела на Петра.

— Это неважно. Так что за второй вопрос, ради которого ты вызвал меня перед выступлением?

— Я снова получил два предложения на твой приват-танец от очень влиятельных людей.

— Петя, но ты же мне обещал… — она с мольбой в глазах смотрела на него.

— Я помню о своём обещании, и я сдержу его до конца. Просто ты же понимаешь, мне это делать каждый раз всё сложнее. К тому же, охрана каждый раз мне докладывает о том, что творится в кулуарах ночного клуба и о недовольствах танцовщиц относительно твоего привилегированного положения в клубе.

— А им какое дело? Разве я своими отказами забираю деньги из их кармана? Думаю, напротив они должны быть мне благодарны за то, что не отбиваю выгодных клиентов.

— Отбиваешь. Потому что, получив твой отказ, выгодные клиенты уходят в другие клубы, а не довольствуются тем, что им предлагают в лице других танцовщиц.

— Значит я у всех, как кость в горле. Ну что ж, я готова уйти прямо сейчас, — она поднялась на ноги.

— Сядь, пожалуйста, я не договорил.

Стефания снова опустилась в кресло и внимательно на него посмотрела.

— Ты тоже слышал те сплетни, что ходят о нас с тобой в клубе?

— Да, но дело не только в них. Я рты сплетникам сам смогу заткнуть, только мне хотелось бы…

— Ты хочешь, чтобы я действительно спала с тобой?

— Спала со мной? — он с улыбкой посмотрел на неё. — С ума сошла женщина! Я не желал этого, даже когда каждый вечер танцевал с тобой на сцене в прошлом, потому что всегда любил только Катюшу. А уж сейчас, когда мы счастливо женаты много лет и у нас две дочки и подавно. Мне просто хотелось бы, чтобы ты перестала конфликтовать с танцовщицами. Потому что твоя безнаказанность с моей стороны и порождает эти слухи и недовольства. Я должен соблюдать свой строгий образ хозяина клуба. Понимаешь? И мой авторитет должен оставаться незыблемым.

— Хорошо, ради твоего спокойствия я обещаю постараться ни с кем больше не связываться.

— Ну, вот и умница. А теперь иди, готовься к выступлению. Сегодня аншлаг и зал полон, так что постарайся показать им чего ты стоишь.

Стефания улыбнулась и, поднявшись на ноги, сделала перед ним глубокий балетный реверанс и, склонив голову, ответила:

— Слушаюсь, мой босс! — она уже направилась к двери, но остановившись, и обернувшись, снова внимательно посмотрела на него.

— Ну что ещё? — Аракчеев с улыбкой смотрел на неё.

— Знаешь, сколько работаю у тебя в клубе, меня всё время терзает один вопрос, который я хочу задать тебе.

— Ну, задай его сейчас и успокойся, наконец.

— Откуда у тебя этот ночной клуб? Как ты оказался в этом бизнесе после того, как ушёл из театра?

Аракчеев прищурил глаза и откинулся на спинку кресла.

— Ну, допустим, это подарок одного влиятельного поклонника моего балетного таланта в прошлом.

— Поклонника? — Стеша загадочно улыбнулась. — А может влиятельной поклонницы твоего таланта? — она зажмурилась, заметив вспыхнувшие в его глазах адские искорки пламени.

— Ах ты… — Пётр быстро скомкал лист бумаги и запустил в её сторону. — Проваливай из моего кабинета, несносная девчонка! Поклонница… Я тебе покажу поклонницу… — он ослепительно улыбнулся.

Стеша заливисто рассмеялась и, распахнув дверь, выскочила в коридор, направляясь в гримёрную комнату.

Спустя полчаса она покинула её и, остановившись за кулисами, медленно провела руками по своему телу, словно пытаясь ещё раз убедиться, что с костюмом всё в порядке. Она всегда замирала на несколько минут перед своим выходом на сцену, словно уходила в себя. Её выступление завершало ночное шоу и, появляясь неожиданно и также исчезая в конце представления, она была подобна призраку и вызывала этим неподдельный интерес искушённой публики.

Стефания опустила голову и глубоко вдохнула.

— Пора, Одиллия. Ваш выход… — неизменные слова и изящный жест руки в сторону сцены главного хореографа и постановщика ночного шоу, заставили её сосредоточиться на работе.

Оболенская гордо вскинула подбородок и уверенно вышла на сцену, окутанную кромешной темнотой, и полной тишиной, которые стали привычными в момент её выступления.

Осторожно коснувшись пальцами холодного металла пилона и заскользив по нему ладонью, Стефания резко остановилась и обвела взглядом притихший зал. Сердце бешено стучало в её груди, но едва она опустила на лицо тонкую полупрозрачную вуаль чёрного цвета, она словно ожила и задышала в полную силу. И тот взгляд, которым она повторно обвела зал, когда свет софитов ярко вспыхнул над нею, уже принадлежал не ей…

Искушающий, уверенный и страстный, он надменно скользил по лицам собравшихся в зале представителей элитной дорогой публики, словно очаровывая и околдовывая каждого из них. Громкая музыка, заполнившая огромное пространство казалось, невидимой тенью накрыла сцену вокруг неё, обволакивая её тело, которое не спеша двигалось в такт чувственной нотной феерии. Скрытое лишь тонкой полупрозрачной шифоновой тканью угольного цвета оно скользило подобно гибкой змее, пытаясь слиться с шестом воедино.

Обволакивающая, волнообразная нега, разливалась по её жилам, подобно жгучему удовольствию, заставляющее её кровь, то холодеть, то жарко плавится. Чувственно прогибаясь в пояснице и обхватывая ногами длинный холодный металл, она поднималась над притихшими господами так высоко, словно хотела скрыться от их пристальных взглядов.

Остановившись и с пренебрежением рассматривая их замершие лица, она делала изящные повороты. Стремительно опускалась вниз и оказывалась у их ног, уничтоженная и раздавленная, чтобы подарить им эту иллюзию, которую они так хотели увидеть. Заставить их желать её, поклоняться, потерять самообладание и затаив дыхание, просто впитывать её лёгкое парение и отчаянные взмахи руками, словно крыльями.

Её тело казалось, парило в воздухе, заставляло следить за ней неотрывно, словно она их околдовала, вынуждая невольно поверить тому, что видели перед своими глазами. Ей казалось, что семь минут танца длятся вечность. Грация её движения, её немыслимых вращений, скольжения, когда руки казалось, не чувствовали металла, и жили отдельно от неё, словно она и правда в эти моменты превращалась в птицу. Безумную и порочную с чёрным оперением, покрывающим её обнажённое тело с ног до головы. Словно внутреннее скрытое существо появлялось на поверхности и властвовало безраздельно в это время, порабощая всех вокруг.

Музыка стихла, и свет резко погас. В зале стояла оглушающая тишина и лишь, когда свет софитов осветил лишь часть сцены, публика взорвалась бурными аплодисментами и криками, с требованием повтора, увиденного.

Стефания сбросила обувь с ног и тяжело дыша, пересекла коридор и обессилено опустилась на подоконник. Притянув к себе колени руками, положила на них голову. Струйки пота стекали по её лицу, пальцы предательски дрожали, а сердце выбивало бешеный ритм в груди, заставляя дыхание сбиваться.

Аракчеев подошёл к ней ближе и нежно провёл пальцами по её волосам.

Она устало подняла на него глаза.

— Ты была великолепна сегодня! Ты околдовала весь зал. Твой танец сегодня был подобен урагану. Что с тобой? Как ты добилась этого?

— Это была не я… — задыхаясь, проговорила она. — Я больше не контролирую её на сцене. Она живёт своей отдельной жизнью, — Стефания прикрыла веки.

— Что с тобой? — Пётр с волнением в глазах смотрел на её лицо. — О чём ты говоришь?

— Петя, прости, пожалуйста. Я пойду… — Стефания встала на ноги и медленно направилась в свою гримёрку.

По пути не замечала восторженные взгляды и громкие аплодисменты коллег. Словно оставившая на сцене все силы, она хотела сейчас только одного, побыстрее добраться до зеркала, и смыть с себя всё, что могло напоминать о её сегодняшнем безумии на сцене.

Избавившись от макияжа и аккуратно повесив костюм на вешалку, Стеша надела свою одежду и собрав волосы в высокий хвост, снова присела у зеркала. Облегчённо выдохнув, она всмотрелась в своё отражение и, подняв руку, медленно провела пальцами по своей щеке.

Когда в дверях появился хореограф и постановщик её танца с огромным букетом роз, Оболенская прикрыла глаза и отвернулась от него в сторону.

— Ну что, моя прима, сегодня ты была на высоте! — Багрицкий ослепительно улыбался. — Похоже, ты, наконец, послушалась моего совета, сбросила свои белые крылья и как видишь, сорвала сегодня все овации наших гостей.

Стефания повернула голову и обречённо посмотрела на Артемия. Стройный брюнет с красивым лицом и фигурой античного воина в дорогом дизайнерском костюме с улыбкой смотрел на неё.

— Тёма, я устала. Дай мне пару недель отдыха, пожалуйста.

— Глупости! Самое время триумфа. Ты только начала танцевать в полную силу. Я намерен сегодня же поговорить с Петром, чтобы ты выступала не четыре раза, а шесть дней в неделю. Ты послушай, что творится в зале. Публика у твоих ног. Уже на завтра полный аншлаг в клубе, ни одного свободного столика, а ты говоришь об отдыхе. Ты сегодня сделала невозможное.

Стефания склонила голову и заплакала.

— Ну что с тобой? Не раскисать! Ты же балетная, а у нас это непринято, — Багрицкий небрежно похлопал её по плечу.

Оболенская подняла на него глаза, полные слёз.

— Здесь не балет! Мне тяжело, как ты не поймёшь этого. Мне тяжело вживаться в её образ даже четыре раза в неделю, а ты говоришь о шести! — она сорвалась на крик. — Она порабощает меня на сцене. Я не контролирую её больше. Я не хочу быть, как она! Не хочу! — Оболенская закрыла лицо руками.

— А кем ты хочешь быть? — Багрицкий склонился к ней ниже. — Чистой и нежной, как Одетта? — он поднял её подбородок пальцами. — Здесь никому не нужен белый лебедь. Здесь нужна страсть и желание. Люди приходят сюда за удовольствием! Кстати, это передали тебе, — он положил на её колени роскошный букет алых роз и бархатный футляр цвета спелой вишни.

Стефания недоумённо на него посмотрела.

— Ну что смотришь? Открой. Я думаю, это тебя порадует. Барышев не скупится на подарки. Я только что говорил с ним о тебе. Ты не хочешь всё-таки подумать над его предложением и приехать к нему сегодня в особняк. Я думаю, то, что он готов предложить тебе, избавило бы тебя от многих материальных проблем в твоей жизни.

— А ты не боишься, что о твоих разговорах, обо мне с этим мерзким типом, узнает Пётр?

— Не боюсь, девочка моя. Пётр руководит ночным клубом и ему некогда заниматься хореографией и танцорами. Без меня его заведение не просуществует и дня в том ранге, в котором существует сейчас. Я и моя труппа приносят ему колоссальный доход. Так что я думаю, если кто-то и покинет это место в ближайшее время, то точно не я.

— Ты жалок. Твои разговоры о деньгах омерзительны. Ведь ты тоже артист балета в прошлом, а ступил на путь далёкий от высокого искусства.

Артемий громко рассмеялся.

— Потому что мир высокого искусства понятен не всем, а только избранным. А страсть, порок и телесное обнажение живёт в каждом из нас, так что это второе принимается всеми без исключения и хорошо оплачивается.

— И сколько же ты интересно получил с Барышева за то, чтобы заставить меня уступить ему?

— Пока, к сожалению, ничего не получил. Ты ведь по-прежнему упираешься.

— Извини, что не могу тебя обогатить. Может это, компенсирует твои скромные труды, — она швырнула ему в лицо футляр с украшением и сбросила с колен розы на пол.

Поднявшись со стула, подхватила сумочку и стремительно направилась на выход из комнаты.

— Истеричка чёртова! — Багрицкий со злостью оттолкнул носком туфель, лежавшие перед ним розы. — Ну, ничего, дорогая, я умею терпеливо ждать. Когда-нибудь за эту выходку ты умоешься горючими слезами, — он резко обернулся и, заметив, стоявших на пороге танцовщиц своей труппы, смерил их недовольным взглядом и, растолкав их руками, покинул гримёрную комнату.

Стефания открыла ключом входную дверь своей квартиры и, оставив сумку на стеклянной стойке, присела в углу на диванчике и посмотрела прямо перед собой.

Почему-то сейчас перед её глазами снова возникло лицо Томашевского. Сегодня, когда она танцевала в клубе, видела не сальные физиономии этих денежных мешков, она видела только его. Того, кого ненавидела с первой встречи, презирала, и пыталась бежать, дабы избавиться от него навсегда. Но сегодня она словно танцевала для него одного, словно соблазняла его, словно хотела принадлежать ему полностью.

Это казалось чудовищным, но его вчерашний дерзкий и спонтанный поцелуй перевернул в ней всё и разбудил ту, которая спала глубоко внутри и жаждала его прикосновений и его страсти. Чёрная лебедь, которая как он сказал, нравилась ему в спектакле. И которую на сцене по ночам изображала она.

Стеша закрыв лицо руками, громко расплакалась, и успокоилась лишь, когда почувствовала на своих коленях мягкие лапки Маркизы.

Кошка внимательно смотрела на неё, подняв мордочку кверху, и нежно касалась носом её пальцев.

Стефания опустила руки и посмотрела на неё, улыбаясь сквозь слёзы.

— Ты не спишь, подружка моя? Ждёшь меня преданно. Человечек ты мой дорогой, — она прижала кошку к себе и, поднявшись на ноги, медленно направилась в спальню.

Приняв душ и переодевшись, Стеша легла в постель и сегодня намеренно позвала к себе Маркизу. Её тёплая шелковистая шкурка под рукой и размеренное мурлыкание успокоило и подарило, наконец, чувство полной защищённости.

****

Томашевский приоткрыл веки и, сморщившись от сильной головной боли, застонал в голос. В висках пульсировало, горло пересохло, а выпитый накануне дорогой выдержанный Вермут явно пошёл не на пользу.

Он присел в постели и, повернув голову, посмотрел на девушку, которая спала с ним рядом. Смутно пытался вспомнить всё, что было между ними прошлой ночью. Помнил лишь, что оставил её в покое только к утру, когда растеряв окончательно все силы, заснул мертвецким сном.

Эльдар потянулся рукой к прикроватной тумбочке и, взяв телефон в руку, взглянул на экран, где зияло длинной вереницей огромное количество пропущенных звонков. Тяжело вздохнув, набрал номер своего помощника, и приоткрыл ящик тумбочки в поисках лекарства от головной боли.

— Да, Игорь, доброе утро! Извините за срыв рабочего графика. Да, всё наверстаем. Как дети? Хорошо. Я заеду домой, переоденусь, и сразу поедем на рабочую встречу директоров филиалов торговых сетей. И, пожалуйста, у меня ещё огромная просьба найдите к моему приезду что-нибудь эффективное от головной боли. Спасибо! — Томашевский отложил телефон в сторону и, откинув одеяло, попытался поднять с постели, но тёплая женская ладонь внезапно коснулась его спины.

— Милый, ты куда? — раздался чуть осипший после сна голос его вчерашней любовницы.

— У меня дела.

— Мы ещё увидимся?

— Не знаю. Я же тебе говорю, что буду занят.

— Может, позвонишь, как освободишься? Я вчера даже внесла в твою телефонную книгу свой номер мобильного.

— Что ты сделала? — Томашевский вопросительно посмотрел на девушку. — Ты что брала мой телефон? Ты копалась в нём? — он повысил голос.

— Нет, я просто зафиксировала свой номер, чтобы ты не потерял его. Боялась, что ты уйдёшь утром, и мы не поговорим. Я, Алина. Ты вчера даже не спросил меня об имени и не назвал своё, — она провела ладонью по его плечу и обхватила пальцами его локоть. — Мне было так хорошо с тобой, — она потянулась к нему, пытаясь поцеловать, но Томашевский отстранил её руки и резко поднялся на ноги.

Девушка легла на бок, с интересом рассматривая его обнажённую фигуру, пока он не набросил на плечи махровый халат.

Томашевский открыл бумажник и снова подошёл к кровати, опуская на простыни перед девушкой несколько крупных банкнот европейской валюты.

— Что это? — Алина приподняла голову и удивлённо посмотрела на деньги. — Зачем это? Я не проститутка.

Томашевский слегка растерялся.

— Я вчера испортил всю твою одежду. Купи себе что-нибудь, чтобы компенсировать утраченное. Только вот в чём ты пойдёшь по магазинам…

— Не волнуйся, я позвоню подруге, и она мне принесёт одежду. Я могу остаться в твоём номере ещё немного, чтобы привести себя в порядок?

— Можешь. Только не задерживайся, потому что я сегодня всё равно сюда не вернусь.

— Жаль… — Алина снова приподнялась и потянулась к его губам, но он отстранился в сторону, подхватил свою одежду и медленно направился в душ.

Через полчаса Томашевский стоял у зеркала в прихожей и пристально всматривался в своё отражение.

Его случайная любовница снова появилась рядом с ним обнажённая и, обняв его руками за плечи, прижалась к его спине, но он, отстранив её, отошёл в сторону и присел на банкетку, пытаясь обуться. Поднявшись на ноги, снова посмотрел на неё.

— Ключ от номера оставишь на ресепшене, — он положил магнитную карточку на стеклянную стойку прихожей.

— Хорошо. Так ты так и не ответил. Ты позвонишь мне?

Томашевский открыл входную дверь и, обернувшись, снова посмотрел на неё.

— Позвоню… — переступив порог прихожей, он стремительно покинул номер.

У лифта остановился и немного подумав, достал телефон и, пролистав список контактов, нашёл нужного абонента, записанного крупными буквами «АЛИНА» и моментально удалил его. Убрав телефон в карман пиджака, нажал на кнопку вызова лифта и, нервно постукивая пальцами по стене, принялся ожидать кабину.

Пока ехал домой, мысли его были далеки от работы. Он пытался вспомнить в подробностях то, что устроил в квартире Оболенской. Знал, что теперь она его к себе на пушечный выстрел не подпустит, и как вымолить прощение за свою пьяную выходку, он пока не знал. Обратившись к водителю, попросил ещё немного задержаться в городе и заехать в тот самый цветочный магазин, где он встретил Стефанию ровно год назад.

****

Томашевский открыл входную дверь дома и медленно прошёл в центр холла. Оставив телефон на журнальном столике, он поднялся на второй этаж, направляясь в свою спальню. Переодев свежую рубашку и, завязав галстук, он присел на кровати.

Снова вернулся мыслями к Оболенской и произошедшему накануне. Чувствовал себя мерзко и безумно хотелось всё исправить. Но прийти к ней, открыто после вчерашнего попросту не мог. Он отправил ей в школу букет цветов в надежде, что хоть так сможет выпросить у неё хотя бы элементарное человеческое прощение.

Эльдар повернул голову, почувствовав на своём плече руку Станислава.

— У тебя что-то случилось? — мальчишка смотрел на него проникновенным взглядом.

— Доброе утро! С чего ты взял?

— Доброе утро. Вижу по твоему лицу. Ты редко бываешь таким удручённым. У тебя проблемы?

— Нет, Стас, у меня нет проблем. Дела идут отлично. Всё стабильно.

— Значит, ты влюбился.

— Чего, чего? — Томашевский невольно растянул губы в улыбке.

— Влюбился.

— С чего ты взял?

— Мне в прошлом году понравилась одна новенькая девчонка в классе, и мама, когда я нахватал троек, так и сказала, что я влюбился, потому что стал ужасно рассеянным.

Томашевский слегка взъерошил волосы племянника и прижал его голову к своему плечу.

— Ты мой психолог. Знаешь, я в последнее время думаю о том, чтобы я делал, если бы вас не было в моей жизни. Ваше присутствие рядом делает мою жизнь красочной и полной.

— Несмотря на то, что мы шкодничаем?

— Даже несмотря на это. Где Ева?

— Она уже в школе. Водитель отвёз её два часа назад.

— А ты почему не в школе?

— У меня нет первых двух уроков. Англичанка заболела.

— Понятно. А где ваш гувернёр?

— Домой отпросился, пока мы в школе. У него мать заболела.

— Понятно. Ну что ж, это причина существенная. Стас, мне завтра надо будет улететь в Вену на сутки. Вы сможете побыть без меня одни?

— У тебя там дела?

— Да, встреча с деловым партнёром и подписание важного контракта.

— Тогда конечно побудем. К тому же этот твой гувернёр здесь, так что поезжай спокойно.

— Спасибо большое. Я надеюсь на тебя, — Томашевский обнял племянника за плечи.

— Эльдар Станиславович, вы здесь? — раздался из-за двери голос Кравцова.

— Да, Игорь, я здесь. Заходите.

Когда помощник появился на пороге комнаты, Томашевский поднялся на ноги.

— Ладно, Стас мне пора ехать. Увидимся вечером за ужином. Пока!

— Пока, — мальчишка махнул рукой на прощание и когда мужчины вышли, он поднялся на ноги и подошёл к окну.

Долго смотрел вслед дяде, пока тот не скрылся в салоне автомобиля. Не стал ему говорить о том, что Ева вчера опять плакала за родителями, и он её едва смог успокоить. Не хотел расстраивать его, понимая, что у него и без этого забот хватает.

Сам тяжело переживал смерть родителей, но понимал, что сестра всё время рядом и позволить себе раскисать в её присутствии, попросту не мог. Поэтому приходилось стискивать зубы, когда снова во сне видел отца, их совместные прогулки, походы в лес и на рыбалку. За свои одиннадцать лет всегда стремился поступать так, чтобы отец заметил и оценил, смог гордиться им. Но, к сожалению, так и не успел сделать всего до конца.

Смерть внесла свои коррективы, и отец не дожил до его успехов в спорте и учёбе. Не увидит его в составе юношеской сборной по хоккею, как всегда, мечтал, и не пойдёт с ним вместе на выпускной вечер в десятом классе.

Теперь его был вынужден заменить Эльдар. Они с Евой любили своего дядю, несмотря на то, что раньше они его видели от силы пару раз в год. Зато теперь им приходилось жить всем вместе под одной крышей и пытаться приспособиться, понять друг друга и принять их вынужденное существование всем вместе.

Стас тяжело вздохнул и как только машина дяди и его охраны покинули территорию дома, он развернулся и медленно пошёл в свою комнату.

****

Стефания закрыла дверь своего кабинета и не спеша направилась в репетиционный зал. Заметив своих учениц, шумно галдевших в коридоре, она несколько раз громко хлопнула в ладоши.

— Девочки, что происходит? Что за шум вы тут устроили?

— Стефания Павловна, пойдёмте скорее в зал, — Аня Березовская ухватила её рукой за пальцы и потянула за собой.

— Анечка, что происходит? Что за оживление? — Оболенская удивлённо смотрела на улыбающихся девочек.

— Вы должны это срочно увидеть. Там такая красота!

— Где?

— В зале. Ну, пойдёмте, скорее… — девочки продолжали тянуть её за руки.

Стефания ускорила шаг и стремительно дошла до зала. Распахнув дверь, она переступила порог и резко замерла на месте.

В углу комнаты стоял огромный букет белоснежных, как первый снег роз. Большие пышные бутоны, словно хрустальные бокалы, изумрудные листья, длинные стебли, и аромат тонкий, сладкий, похожий на карамель, царил невидимым шлейфом вокруг них. Роз было так много, что она затруднялась предположить их полное количество.

— Стефания Павловна, правда, они красивые? — снова обратилась к ней одна из учениц.

— Правда, — тихо ответила Оболенская.

— Мы их пересчитали. Их сто одна штука, представляете?

— Сколько? — Стефания резко обернулась и посмотрела на девочек.

— Сто одна.

Стефания медленно подошла к букету и присев на корточки, аккуратно провела рукой по нежным атласным лепесткам. С интересом заглянула внутрь букета и заметила маленький конверт, скрытый в стеблях. Достав из него открытку, с улыбкой всмотрелась в написанные от руки буквы.

«Простите меня…»

Она задумчиво поднесла открытку к губам, но заметив боковым зрением, заинтересованные взгляды девчонок, резко обернулась.

— Так и что мы ротозейничаем? Быстро все встали к станку. Соня, — обратилась она к одной из своих учениц. — Будь добра, спустись на первый этаж и попроси охранника срочно зайти ко мне.

— Хорошо, — девочка стремительно сорвалась с места и бегом направилась к двери.

Спустя несколько минут охранник задумчиво смотрел на Оболенскую, когда она излагала ему свою просьбу. Осведомившись у неё, уверена ли она в своём решении, он тяжело вздохнул, и с трудом подняв на руки огромный букет, медленно направился на выход из зала.

Сумятицу, которую внёс подарок Томашевского в размеренный рабочий ритм, заставил Стефанию моментально взять ситуацию под свой контроль. Она громко хлопнула в ладоши и попросила воспитанниц занять первую позицию и начать хореографическую разминку.

Бунина с улыбкой встречала Томашевского на пороге своего кабинета.

— Эльдар Станиславович, даже не знаю, как вас благодарить за ремонт. Школа стала просто неузнаваема. Родители довольны, и педагоги тоже, а уж дети просто в восторге. Прошу садиться, — она показала ему рукой на кресло перед своим столом.

— Ну что вы, какие пустяки. — Томашевский опустился на сидение. — Мне хочется, чтобы детей окружала красота. Я полагаю, что тогда и успехи в танце будут значительные.

— Вы правы. Вот только в одном хотела вас пожурить.

Томашевский недоумённо посмотрел на женщину.

— Я вас не понимаю.

— Зачем такие траты? Право не стоило. Это ведь так дорого.

— Эвелина Алексеевна, вы можете объяснить мне, о чём речь?

— Этот букет, что вы прислали мне, был лишним, уверяю вас.

Конец ознакомительного фрагмента.