Маленький цветочный магазин у моря

Эли Макнамара, 2015

Поппи получает в наследство от бабушки цветочный магазинчик в маленьком портовом городе. И это звучит прекрасно, вот только она ненавидит цветы, романтику и сантименты. К тому же все считают ее безответственной, никто не верит в то, что она справится с таким подарком. Поппи сгоряча хочет продать магазин, но, когда приезжает в город уладить дела, ее решимость тает. Магазинчик окутан тайнами, местные жители поговаривают, что букеты, которые они там покупают, творят чудеса и исполняют желания. Поппи сначала не верит в такую ерунду, но потом в ее жизни начинают происходить необъяснимые и совершенно удивительные вещи. Неужели букеты и правда заколдованы? Или же люди настолько в это верят, что сами создают в своей жизни магию?

Глава 7

Гербера — беззаботность

На следующее утро я просыпаюсь в спальне, залитой солнечными лучами, пробивающимися сквозь занавески.

Ничего себе. В Лондоне я привыкла к наглухо закрытым шторам. Я переворачиваюсь на другой бок, натягиваю покрывало на голову и пытаюсь заснуть снова. Какое там: в голове крутятся события вчерашнего дня, и я ложусь на спину и смотрю на неровный потолок.

После моего нечаянного объявления в пабе Джейк проводил меня домой, а потом пешком отправился к себе. Поскольку он выпил, то фургон благоразумно оставил возле гавани. О магазине он больше не заикался — понял по моему молчанию, что мне многое надо обдумать, и я была ему благодарна за это.

Что меня дернуло ляпнуть такое Кэролайн и всему пабу? Я была уверена в своем желании остаться в Сент-Феликсе не больше, чем в прогнозе погоды на побережье.

Но, как я сама не далее как вчера заявила Джейку, раз сказала, так и сделаю. Путь к отступлению отрезан.

И все-таки, получается, пора мне браться за дело. Я и цветы! Я перекашиваюсь. Этот союз явно не из тех, что благословляются на небесах.

В спальне становится теплее, и я думаю, что в Сент-Феликсе выдастся приятный, солнечный денек. В такой, пожалуй, лучше сводить с городом знакомство. Я сбрасываю покрывало и задумываюсь.

А почему я, собственно, решила, что поселиться в тихом городке возле моря — такая уж плохая идея?

Что меня ждет, если я возьму обратно данное слово, сбагрю кому-нибудь магазин и вернусь в Лондон? Меня выгнали с работы в гостинице, у меня по большому счету не было друзей, и жила я в крохотной квартирке над винным магазином в Барнете — вытребовала себе самостоятельность, после того как наотрез отказалась работать с Вайолет и Петал в Ливерпуле. И это отличный повод не ходить к Терезе: ее ассистент мне уже четыре раза названивал, чтобы перенести на другое время последний сеанс, который я отменила. К моей досаде, мама взяла на себя расходы по лечению, хотя все остальные расходы я оплачивала сама. Переубедить ее не удалось, как я ни пыталась.

Но торговать цветами… От одной этой мысли мне делается не по себе.

А если мне кто-нибудь поможет? Тогда меньше придется возиться с цветами самой. Возьму на себя всю деловую рутину, а всем остальным пусть помощник занимается!

Эврика! Попробую, а если не получится, уеду до наступления зимних холодов. Как хорошо будет провести здесь лето…

Я лежу в постели, в восторге от своего плана, по моим стандартам весьма недурного. На какое-то время не только маму порадую, но и жителей Сент-Феликса.

Внезапно кто-то барабанит во входную дверь.

Кого там принесло? Я смотрю на часы и обнаруживаю, что уже почти восемь. Хорошо я повалялась, предаваясь мечтам.

Я выбираюсь из кровати и прямо в пижаме шлепаю через холл и кухню. Приоткрываю переднюю деревянную дверь и выглядываю через щель.

Уж не знаю, кого я там ожидаю увидеть во вторник в восемь утра, но определенно это не взбудораженный клубок ярких лохматых волос.

— Привет, ты Поппи? — спрашивает клубок, пытаясь засунуться в щелку.

Я приоткрываю дверь чуть шире.

— Да… А ты кто?

— Эмбер. Меня твоя мама послала, — сообщает она так, как будто я должна быть в курсе.

— В самом деле?

— Да, помочь тебе с магазином. Она же говорила?

— Нет.

— Странно. Она собиралась тебе позвонить… — Эмбер задумывается, запускает украшенную кольцами пятерню во всклокоченные рыжие патлы и морщит веснушчатый нос. И вдруг спрашивает: — Сегодня же среда?

— Нет, вторник.

— А, вот оно что! — И она воздевает руки кверху. — Она должна позвонить тебе сегодня. Я посеяла сутки где-то над Атлантикой.

Она смотрит на меня и улыбается.

— Можно мне войти?

Я встряхиваю головой, чтобы взбодриться. Распираемая энергией американская хиппи — это не совсем то, к чему я привыкла перед утренней чашкой кофе.

— Ну, раз тебя мама послала, заходи, — вздыхаю я и впускаю ее в коттедж.

Эмбер со своими пожитками возится в гостиной, а я готовлю чай: травяной, привезенный гостьей, и простой черный для себя — поскольку молоком я разжиться еще не успела.

Все, что мне пока удалось узнать, — это что Эмбер сегодня утром прилетела в аэропорт Бристоля из Нью-Йорка, с пересадкой в Дублине. Потом села на поезд и уже здесь, в Сент-Феликсе, взяла такси. Она объясняет, что не спала целые сутки, потому так измоталась и все путает.

Я приношу две чашки чая наверх.

Эмбер уже на балконе, подставляет лицо ярким солнечным лучам.

— За такой вид умереть не жалко, — говорит она, обернувшись.

— Да, такое еще поискать. — Я передаю ей чашку и сама смотрю на открывающийся пейзаж. Он куда красивее, чем казалось вчера. Сегодня весь залив как на ладони. Кристально чистая голубизна моря порою кажется прозрачной в ослепительном солнечном свете. Как все меняется в погожий день.

— Твоя мама говорила, что Сент-Феликс — это что-то особенное, — говорит Эмбер. — Но такой красоты я не ожидала.

— Так зачем ты приехала? Я знаю, что по маминой просьбе, но для чего?

Эмбер пробует чай.

— М-м-м… Ромашка. Это так успокаивает! А я твой новый флорист, — заявляет она. — Я работаю с твоей мамой в Бруклине. Хвастаться не люблю, но я одна из лучших цветочниц Нью-Йорка.

— Потрясающе, — киваю я. — Эмбер, я не сомневаюсь в твоем таланте. Но почему ты оставила Нью-Йорк и поехала в Сент-Феликс? Это совсем не то же самое.

— Люблю перемены, — говорит Эмбер и снова отхлебывает чай.

— Вообще с маминой стороны было рискованно тебя сюда отправлять. А если бы я решила продать магазин?

— А она знала, что ты его оставишь, — уверенно сообщает Эмбер.

— Откуда, если я сама до сегодняшнего утра этого не знала? Я это решила за полминуты до того, как ты в дверь постучала.

— Я по ее лепесткам прочитала, — говорит Эмбер, возвращается в комнату и садится в кресло-качалку. — Вот это круто!

И она принимается качаться.

Я иду за ней.

— Что значит по лепесткам прочитала?

— Я погадала по ее лепесткам. Это что-то среднее между чаинками и картами Таро.

У меня глаза лезут на лоб. Она что, серьезно?

— Может, я пожалею, что спросила, — говорю я, садясь на диван напротив нее. — Но все-таки как можно читать чьи-то лепестки?

Эмбер сонно улыбается.

— Это дар. Если хочешь, погадаю тебе, пока я здесь.

— Нет, спасибо, в этом нет необходимости.

— А чего ты боишься? — Эмбер смотрит поверх моей головы остекленелым взором. — Ты в курсе, что у тебя очень грязная аура? Могу почистить.

И прежде чем я успеваю вежливо отказаться, она продолжает:

— Я вижу вокруг тебя много тьмы, Поппи. — Она вздрагивает. — Много тьмы и боли.

— Что тебе еще моя мать наговорила? — кричу я, взвиваясь на ноги. — Это никого, кроме меня, не касается!

— Эй, сестренка, полегче. Ничего мне твоя мать не рассказывала, я сама все вижу.

— Нечего тут видеть. — Я подхожу к французскому окну и смотрю на белые клочки облаков в ярко-синем небе. — Эмбер, я не хочу показаться грубой, я правда очень рада, что ты будешь мне помогать. Я ничего в цветоводстве не смыслю.

На самом деле я с трудом верю своему счастью. Выходит, мне никого не надо искать. Вычеркнут первый пункт из списка всего, что предстоит сделать, чтобы поднять магазин.

— Но я буду признательна, если цветами дело и ограничится. У меня свои дела, и все эти спиритические штучки — ты в них разбираешься, но мне они не подходят.

Огромная чайка зависает прямо перед балконом. Пару раз взмахивает крыльями и смотрит на меня так, будто спрашивает, что мне понадобилось на ее территории. А потом уносится прочь на поиски добычи.

— Твой талант нас очень выручит, не сомневаюсь, — говорю я, следя за чайками, охотящимися за рыбой. — Я не очень представляю, что будет с магазином после открытия. Ты меня застала врасплох со своим приездом. И если у тебя есть какие-нибудь идеи, то я с радостью их выслушаю…

Поворачиваюсь, не дождавшись ответа: кресло больше не раскачивается, а Эмбер сладко спит.

Круто.

Я стаскиваю с дивана покрывало и осторожно укрываю Эмбер. Она и ухом не ведет, и я спускаюсь к себе в спальню, чтобы переодеться.

Я оставляю Эмбер посапывать в кресле, а сама отправляюсь за завтраком. Вчера я ухватила только рыбу с чипсами и на этот раз иду в супермаркет за основными продуктами типа молока, масла, джема и хлеба. Попозже, когда у меня будет время составить список, затарюсь всем остальным.

На обратном пути я останавливаюсь возле «Голубой канарейки». Пироги в витрине выглядят так же заманчиво, как и в детстве. Только теперь не надо вставать на цыпочки, чтобы их разглядеть.

Человек в горчичного цвета брюках и плотной белой футболке с изображением голубой канарейки вытаскивает из магазина рекламный щит. Ставит его на тротуар и улыбается мне.

— Ну как, — говорит он. — Соблазнить вас чем-нибудь вредным, но вкусным?

— Попробуйте, — ухмыляюсь я. — Все такое аппетитное.

— И что будоражит ваше воображение? Из выпечки, разумеется?

— М-м… — И тут я вспоминаю. — А нет ли у вас пирожных с заварным кремом? Я их часто тут покупала, когда была маленькой.

— Дорогая моя, конечно же, есть! Это одно из наших фирменных пирожных. Идемте, идемте! — Он затягивает меня в магазин. — Деклан! Пирожные готовы?

— Как раз поспели, Энтони! — откликается веселый голос из глубины магазина, и человек чуть более худой, уже в красных брюках и в такой же футболке, прикрытой синим фартуком, вносит поднос, полный пирожных с заварным кремом.

— Сколько вам? — спрашивает Энтони, становясь к кассе.

Я вспоминаю про Эмбер, спящую в коттедже.

— Два, пожалуйста.

— Отлично. — Энтони заворачивает пирожные. — Так когда вы их покупали?

— Ох, много лет назад. В детстве я приезжала сюда на каникулы.

— Как мило. Вы, наверное, знали дядю Деклана. Это от него Деклан унаследовал магазин.

— И все рецепты! — сообщает Деклан, вынося новый поднос, на этот раз со сдобными булочками, и ставя его на прилавок. — Вот эти точно как у дяди.

— Тогда они великолепны, — улыбаюсь я, протягивая Энтони десятифунтовую купюру. — Это мои любимые.

— Вы здесь снова на отдыхе? — спрашивает Деклан, становясь за прилавок. — В это время года туристов маловато.

— Как и в любое другое, — бурчит Энтони, барабаня по клавишам кассы.

Деклан сердито смотрит на него.

Я набираю побольше воздуха. Давши слово — держись.

— На самом деле я хозяйка цветочного магазина дальше по улице. Я Поппи, внучка Розы.

В первый момент Энтони и Деклан ошеломлены, а потом приходят в восторг.

— Ох, дорогая, что же вы сразу не сказали?! Это потрясающая новость! Мы обожали Розу. Были совершенно опустошены, когда ее не стало.

Энтони снова лезет в кассу и вместо сдачи сует мне обратно десятифунтовую купюру.

— За наш счет, — говорит он. — Я должен был догадаться: Роза ведь тоже любила пирожные с кремом!

— Правда?

И как я забыла!

Он кивает. А потом лезет в карман за платком и вытирает глаза.

— Простите! — бормочет он, отворачиваясь. — Увидеть вас здесь, узнать, что вы будете заниматься чудесным магазином Розы… Я так взволнован!

Деклан улыбается мне.

— Он слишком впечатлительный. Я уже привык.

До меня внезапно доходит.

— Ваши имена! Энт и Дек!

Энт оборачивается, и выражение горя на его лице сменяется радостью.

— Круто, правда? Сначала мы из-за этого очень злились, а теперь, когда Энт и Дек стали мировыми знаменитостями, это нам только на пользу.

— Я бы не назвал их мировыми знаменитостями, милый, — говорит Деклан. — Но нашему бизнесу это на руку.

Он смотрит на заднюю стену магазина, и я вижу тщательно выведенную надпись:

Добро пожаловать

в пекарню «Голубая канарейка»!

Ее хозяева

Энт и Дек

будут рады вам помочь.

— Покупателям нравится, — продолжает Деклан. — И они ничуть не разочарованы, что их обслуживаем всего лишь мы.

— Еще бы! — говорю я. — Думаю, вы ничуть не хуже тех. Если не лучше.

— Когда вы собираетесь открыть магазин? — спрашивает Энтони. — С тех пор как ваша бабушка легла в больницу, им занималась Женская гильдия, но методы у них… — Он корчит гримасу. — Скажем так, до уровня Розы они не дотягивали.

— Давай начистоту: как Роза, с цветами обращаться никто не умел, — говорит Деклан с грустью. — У нее был какой-то совершенно особый дар.

Они понимающе смотрят друг на друга.

Что такого чудесного могла бабушка делать с цветами? Помню, люди от нее уходили осчастливленными, иногда даже до слез, и мне это тогда казалось странным. Как же у нее так получалось?

— Я еще точно не знаю, когда мы откроемся, — говорю я. — По счастью, ко мне на помощь приехал флорист из самого Нью-Йорка!

— Как это изысканно! — восклицает Энтони. — Жду не дождусь посмотреть на их стиль! Надеюсь, он… или это она?

— Она.

— Она сумеет привнести манхэттенские нотки в магазин. В последнее время там этого очень не хватало.

И они снова переглядываются.

— Мы обе будем стараться изо всех сил, — заверяю я, теряясь в догадках, что означают эти взгляды.

— Тут понадобится нечто большее, моя милая, — говорит Деклан. — После всего, что тут последнее время творилось, нужно настоящее чудо.