Мы не твои – 2

Элен Блио, 2023

– Уходи, Надя, ты мне не нужна!Эхо этих слов болью отзывается в сердце. Не нужна. Я и мой малыш были ему не нужны.Прошло столько лет и вот я вижу его, по прежнему красивого, но другого. Он уже не тот обозленный на весь мир мажор инвалид, которому почему-то захотелось любви бедного Воробушка.Он снова стоит на ногах и может видеть.Но я тоже стою на ногах и вижу! И я уже не тот бедный некрасивый Воробушек.Он хочет разрушить мой мир, который я с таким трудом создавала. Он считает, что я и мой сын принадлежим ему!Я хочу сказать ему – мы не твои. Но найду ли я силы противостоять чувствам?Чувствам отца и сына?

Глава3.

Смотрю на высоченного белокурого красавца, подбежавшего к нам, сглатываю, чувствуя обжигающий ком, который прокатывается по внутренностям выжигая адское клеймо.

Малыш и родная…

Все ясно, Умаров, а ты как хотел? Чтобы такая девочка четыре года тебя ждала, и слезки утирала?

Чёрт… Малыш… Родная.

Перед глазами мгновенно алая пелена. Словно я снова слеп. И шум в ушах и все крутится вокруг как будто я на какой-то безумной карусели.

Отшатываюсь, стараясь удержать равновесие.

Воробушек смотрит испуганно, впрочем, она уже и не Воробушек, скорее… лебедь белая, роскошная, даже такая дрожащая от холода, облепленная мокрой тканью халатика.

— Надюш, что с тобой?

— Все хорошо. Ник брызгался, я случайно оступилась, упала в бассейн. Мне помогли выбраться из воды.

— Иди ко мне, детка. Надо это снять.

Он присаживается к ней, трогает ее руками, помогая избавиться от промокшей одежды, заворачивает в полотенце.

— Все хорошо? Голова не кружится? Не тошнит?

— Нет, нет… все… хорошо.

Кружится голова? Тошнит? Это…

Чёрт, это значит, что она… она в положении? По ее фигурке этого точно не скажешь, но.

Спутник Нади, этот высоченный хлыщ поворачивается ко мне.

— Спасибо, что помогли, мы у вас в долгу.

Да уж… ты еще не знаешь, в каком долгу! Чёрт. Хочется сбежать, уйти, не видеть. Забыть просто все, что случилось.

Словно мне приснился один из моих снов.

Да, да, мне часто стали сниться сны о том, как я встречаю Воробушка. Только вот в этих снах нет никакого парня, который называет ее милой.

— Ма! Сла! Я плыву! Сатри!

Мы все трое разом вспоминаем о малыше, плавающем в бассейне. Он там уже не один, с ним девочка лет семи, барахтаются рядом у лестницы, там, где помельче.

— Круто, чемпион! Не замерз? Сейчас я к тебе иду! — этот хренов викинг машет мальчишке. Мальчишке, который может быть моим сыном. Или нет?

Надя была в положении, когда сбежала, вернее… когда я ее прогнал. Она была беременна. Если бы она родила, то нашему сыну было бы сейчас чуть больше трех лет.

Этот мальчишка кажется младше. Он маленький. Если сравнить его с Сандро — сыном Тамерлана, которому сейчас четыре с половиной, то… Сандро намного больше. Но он у нас вообще богатырь, крупный, весь в отца, настоящего отца, тот был гигант…

А малыш, который называет Воробушка мамой невысокий и щупленький. И волосы… волосы у него светлые как у этого…

Смотрю на него и натыкаюсь на взгляд Нади, испуганный Воробушек хлопает ресницами. Боится меня? Или… не меня?

Парень встает, поворачивается ко мне, протягивает руку.

— Спасибо еще раз, я… — он хочет еще что-то сказать, но запинается, внимательно смотрит на меня, и я вижу, как он на глазах меняется в лице.

Он что, узнал меня? Но… каким образом?

Смотрю на него, на Надю. Не знаю, стоит ли мне что-то говорить. Но я не намерен просто так взять и уйти. Я нашел Надю и не готов вот так быстро ее потерять.

— Воробушек, ты нас не представишь? — смотрю на нее, стараясь дышать поглубже, чтобы унять внутренний тремор.

— Я… — вижу, как вздымается её грудь. Понимаю, что она нервничает. И сильно.

Она не в себе с того момента как увидела меня.

Это хороший знак, или нет? Ведь… если бы ей было все равно, то…

— Слава, это Ильяс. — она говорит вот так просто, ничего не объясняя ему. Получается, он что-то знает обо мне?

Ну да, наверное, если это ее муж, то он знает все, ну или почти все.

Вряд ли она рассказала, что было у нас с ней тут, в этом отеле, в моем номере, в том же номере, в котором я остановился и сейчас.

Как было сладко, жарко, остро, как я ловил каждый ее вздох, каждое движение. Как я сцеловывал с ее кожи слезы и пот.

Нет, об этом она точно умолчала. О таком не рассказывают.

Опускаю глаза вниз, качаю головой.

Сам во всем виноват, Ильяс. Некого винить.

Человек сам свой самый страшный враг.

— Ильяс, это Слава, он мой… мой…