Медальон

Элейн Чаротти, 2021

Амо девушка, жизнь, которой соткана из таинственных эпизодов прошлого. Перед тем, как уйти в Царство Вечного сна, бабушка нехотя вручает ей медальон, и с этого момента жизнь героини наполняется тревожными буднями. Странные, а зачастую страшные события приводят Амо в самое сердце индейского племени. Сможет ли она быть сильнее обстоятельств и обрести долгожданную свободу?

Глава 6

Усталость прошлой ночи сильно сказалась на мне.

Я сама того не заметив погружаюсь в тревожный сон. Мне так тепло и уютно, что через некоторое время я еле умудряюсь разлепить слипшиеся веки.

Индеец сидит ко мне спиной.

Резко вскочив, я смотрю на него в недоумении.

— Почему ты не разбудил меня?

Он поводит плечами не поворачивая головы.

— Как долго я спала?

— Часа три-четыре, — вглядываясь в небо медленно отвечает Мэкхья.

— Спасибо…

Он кивает понимающе, или быть может снисходительно.

Взяв добрую охапку сырых листьев засыпает костёр. Тот мгновенно потухает. Мы ещё не долго стоим, заворожённо наблюдая, как тлеют последние искры огня, после чего устремляемся в глубь хвойного леса.

Царица ночи, так Мэкхья называет Луну, расположилась высоко в небе, заботливо служит нам огромным фонарем, освещая дорогу. Сойдя с тропинки, мы долго плутаем меж деревьев.

Леса Британской Колумбии не самое безопасное место. Поэтому время от времени здесь становится не на шутку неспокойно, особенно когда Луна скрывается за облаками, и густая темнота поглощает все вокруг с невероятной жадностью.

Индеец периодически крепко сжимает мою руку, на удивление это его оберегающее действие предает мне уверенности куда больше, чем если бы за плечом у него висело охотничье ружьё.

Бабушка Мискодит точно бы не одобрила чрезмерную доверчивость. Все эти годы она взращивала во мне два чувства: уверенность в собственных силах и недоверие к людям. Но справедливости ради хочу признать, что единственное в чем я могу быть точно уверенна в глухом лесу, что стану обедом медведя-гризли, который частенько у нас ночами копается под окном в мусоре. Именно в связи с этим, окна никогда не выходили на улицу ни у кого из наших соседей. Представляю, как любопытный мишка пробил бы стекло лапой.

Так что, иногда можно позволить себе такую роскошь, как доверие, хотя бы на пару мгновений, когда оба человека одинаково уязвимы.

Ведь, кажется, этот раздражающий меня индеец знает, что делает.

Идет Мэкхья размеренно и четко, мягко ступая по земле, напоминая льва перед прыжком. Он будто всеми силами пытается не попасть в ловушку, каждый раз чуть ли не с математической точностью высчитывая свой следующий шаг.

Перспектива лететь в яму со скоростью света совсем не радует, поэтому призвав на помощь все гены, отвечающие за грацию, коих во мне мало, я следую буквально по пятам.

Каждый раз переступая с ноги на ногу я жмурюсь от томящего предчувствия, что вот-вот либо погрязну в болоте по шею, либо разобьюсь в лепешку.

Но моим мрачным мыслям не суждено сбыться, так как мы внезапно вышли на крутой склон.

Наученный горьким опытом Мэкхья предусмотрительно выставил руку позади себя, этим нехитрым знаком давая понять, чтобы я остановилась и не столкнула его вниз.

Я нетерпеливо выглядываю из-за его плеча и буквально теряю дар речи.

Невероятно красивая картина открывается взору. Склон ведет к берегу озера, вода в котором, несмотря на промёрзлую погоду, манит к себе своим спокойствием.

Ее поверхность красивая и гладкая, только лишь ветер пускает временами легкую рябь.

— Нам нужно добраться к озеру прежде, чем мы продолжим путь.

Я вопросительно смотрю на него. На сами вопросы он редко отвечает, так что лучше буду смотреть с удивлением.

— Для того чтобы напиться перед тем, как мы пустимся в горы, — просто поясняет он.

А где же сложные ответы в индейском стиле сбивающие с толку?

Уперевшись одной ногой в начало обрыва, он галантно подает мне руку, словно приглашая на танец.

— Склон очень крутой, ступив, сразу беги вниз. Не забудь откинуть корпус назад. Даже если оступишься, ты покатишься вниз, как с горки, и приземлишься удачно.

— А если…

— Корпус назад и ничего не бойся, к тому времени, как ты окажешься внизу, я перехвачу тебя.

Я недоверчиво встаю на скат, хмуро гляжу на него из под полуопущенных ресниц, всем видом ещё раз давая понять, что затея оставляет желать лучшего, и бегу вниз. С каждым шагом набирая скорость все больше и больше, чтобы взлететь, как птица.

Но чем ниже я спускаюсь, тем сильнее приятное чувство полёта и легкости сменяется паникой.

— Я не смогу остановиться, я плюхнусь прямо в озеро, — тараторю, ничего не видя перед собой.

Стальной хваткой индеец ловит меня буквально в двух метрах от большой воды. Потеряв равновесие, мы оба катимся по мокрому берегу.

Наскоро освободившись из его слишком крепких объятий, я замечаю, что индеец даже не пытается встать. Наоборот, раскинув руки, словно на пляж пришёл, лежит и дышит полной грудью. По какой-то неведомой причине, вся эта ситуация кажется мне до ужаса театральной.

Не выдержав, я начинаю хохотать на весь лес. Смех льется рекой, забирая напряжение и унося его далеко за темные горизонты, а потом веселым эхом снова возвращается ко мне. Забытый мною детский гогот не прекращается, пока в конце концов у меня не заколет живот. Обхватив его руками, я падаю на колени сотрясаясь от судорожных вздохов.

Мэкхья же привстает на локтях и пристально смотрит на меня.

На его лице читается недоумение.

— Ты надо мной смеёшься? — угрожающим тоном спрашивает он.

Я замираю, нерешительно подняв на него блестящие от смеха глаза. Последние искры улыбки растворяются в морщинках у уголков губ.

Наступает напряженная тишина. После чего, он с деланным прищуром широко улыбается.

На душе вдруг становится так щемяще уютно, что я, не выдержав, спрашиваю:

— Ты разве умеешь улыбаться?

— Ещё как, — демонстрируя свои белые зубы ещё шире улыбнулся он.

Я заробела. Впервые вместо настороженного, почти злого лица, вижу искреннюю улыбку. Растерявшись, я резко отворачиваюсь и нетвёрдой поступью иду к воде.

Главным образом чтобы умыть горящее от смущения лицо.

Угрюмый и молчаливый индеец нравится мне куда больше. Определенно больше.