Приключения на ранчо Рэд-Крик

Эйрик Годвирдсон

Джейку 12, и его ждет самое скучное лето в его жизни. Но когда он знакомится с пареньком по имени Дэф – его «худшее лето» превращается в самое необычайное приключение.Ведь вокруг творится что-то неладное и загадочное: из силков на поле пропадают кролики, из отцовских бумаг – ценные документы, чудовища из индейских сказок могут оказаться настоящими, а давний знакомый – предателем. И все это сплетено в тесный клубок – поди распутай!Решать эту задачку и предстоит ребятам – и их верному псу Корки.

4

— Давайте ружье сюда! — рявкнул Пас. — Что за чертовщина еще такая?

— Корки! Назад!

Люди всполошились, и тишина треснула, как скорлупа птичьего яйца.

Клацнули ружья — одно, другое… Из туманной ночи выплыла бесшумная фигура — Корки. Он подбежал к хозяину, ткнулся в колени, мало не уронив его на траву.

— Это собака, наша собака, успокойтесь! — крикнул Джейк.

Впрочем, стрелять в Корки и так не собирались.

Дэф присел перед собакой на корточки, повернул песью морду к свету, оттянул губы, с затаенным ужасом ища чью-нибудь кровь — но морда была чистая, только кусок какой-то ветоши в зубах застрял. Разжав псу пасть, Дэф вытянул обрывок, покрутил в руках. Просто серая ветошь, какой в хозяйстве протирают все подряд — от ружей до пряжек сбруи или просто грязных рук.

— Ничего не понятно, — буркнул он. Взглянул на Джейка — мол, ты что-нибудь понимаешь? Тот растерянно развел руками: нет.

Старшие точно так же не могли взять в толк, что происходит:

— Так, я сейчас найду, кого он там грыз, и того, кто ухал, и будь это даже сам апостол божий… — прорычал Пас снова.

— Пас, не богохульничай!

— Да мне плевать! Я сказал — попадись мне только этот шутник…!

— Что, казнишь судом Линча, э?

— Шкуру спущу! Работать за пятерых будет, — и следом прибавил испанское грязное ругательство.

— Пас, твою же душу! — возмутился кто-то.

— О моей душе не переживайте, — рявкнул он в ответ.

— Что у вас тут за переполох? — перестук колотушки оповестил настороженных людей, что идет дежурный. — На нас что, напали? Но у меня все как раз спокойно!

Это вернулся тот, кто сменял Тома — парень, что пролил кофе, парень, которому не понравилась история Билла… Джейк попробовал вспомнить, как его зовут — и не сумел. Спросил у Дэфа.

— Боб, кажется, — ответил он. — Во всяком случае, назвался он так.

Переполох погас сам собой — а с ним и увяли все интересные разговоры. Что же… мальчики, поглазев еще немного в небо, все-таки улеглись спать.

Уже проваливаясь в сон, Джейк видел, как, снова нацедив себе в кружку питья, Боб поворачивается в пол-оборота к беседующим. Лицо его в полутени, и Джейк вдруг соображает — а он его ведь так и не рассмотрел до сих пор. Боб был не слишком компанейским парнем, ходил себе, уткнувшись в кружку, а днем и вовсе натягивал по самые глаза сложенный уголком платок, спасая нос и рот от пыли. Но сейчас вспыхивает ярче обычного костер, в который кто-то подбросил особенно крупную сухую ветку — и Джейк видит, как вычерчивает яркий рыжий свет скошенную скулу, кривой, точно много раз сломанный нос, больше похожий на птичий клюв в таком виде, и круглые, большие глаза с почти начисто отсутствующими веками. Желтые, как огонь, яркие, беспокойные. Как у совы.

Джейк собирался было подскочить, изумленный, вскликнуть «смотри!» или что-то еще подобное — но поздно. Сон сморил его, и утащил в дремотные глубины, точно на дно темного колодца, где плескались вместо воды всяческие видения. И приятных в эту ночь Джейку не досталось, спал он скверно. Сон был похож на черную мутную воронку, и в самой сердцевине ее гнездились кошмары, липкие и цепкие. Такие, что оплетают и не выпускают до самого утра, и даже с первыми лучами солнца вовсе не спешат выпустить добычу.

Боб поворачивается в пол-оборота к беседующим.

— Эй, Джейки! Дже-ейк, засоня! Просыпайся! Корки, ну ты видел? Давай буди его, сколько можно уже!

Джейк заворчал и попробовал спрятаться под пончо с головой, но Корки, этакий зараза, утянул пончо, и теперь старательно работал языком, вылизывая мальчику лицо. На вялые попытки отвернуться или отмахнуться пес не реагировал никак — и где-то рядом заразительно хохотал Дэф, наблюдая за джейковыми мучениями.

До этого он пробовал будить приятеля сам — щекотал нос травинкой и тряс за плечо, но все безуспешно. А Корки справился почти моментально.

Правда, проснулся Джейк как-то странно — не так обычно просыпаются довольные жизнью мальчишки, которых будит мохнатый друг. Обычно полагается ругаться и смеяться вперемешку, улыбнуться от уха до уха, сесть на лежанке, проснувшись до конца, и начать тормошить вредную псину в отместку, хватая за уши и нос, пока мокрый язык не добрался и до твоих собственных ушей с макушкой… Джейк же судорожно вдохнул, как человек, вынырнувший с большой глубины — тяжело, с хрипом. Сел — рывком, не открывая глаз. И только когда Корки ткнул его холодным носом в шею, наконец встряхнулся и… и проснулся как положено — с улыбкой и с шутливым возмущением.

— Эй. Что с тобой? — озадаченно спросил Дэф.

— Гадость какая-то снилась, — поежился Джейк. — Не помню уже.

— А! Это бывает, да… зато ночь уже все, кончилась — вместе со снами!

— Я бы лучше просто поспал, без снов, — пробурчал Джейк

— Ну ты и засоня, братец! Со-ооня! — Дэф протянул это таким тоном, и с таким неподражаемым лицом, что Джейк моментально подобрался; ага, все-таки он угадал сразу! И его новый друг — и первостатейный задира, и насмешник, каких поискать. Только вот… Джейк ухмыльнулся: а все-таки друг, да. Насмешничает, кривляется, подмигивает, зараза такая! На душе необъяснимым образом вдруг посветлело после сумрачного кошмара. Он скорчил страшную рожу в ответ, и ткнул товарища в плечо:

— Да иди ты… в лес! Если бы тебе приснилось такое…!

— Если приснилась гадость, наоборот, надо проснуться поскорее, — отмахнулся Дэф.

Равновесие от первого тычка он не потерял, а второй раз попросту поймал джейкову руку, поднялся с корточек сам — и рывком поднял друга на ноги.

— Пошли лошадей седлать, — сказал. — Позавтракаем в дороге, а то все уже собрались. И смена приехала — вон, гляди. Собираемся.

Этим и занялись — как раз уже пастухи все проснулись и, ожидая сменщиков, уже собрали свои пожитки и тоже принялись седлать ездовых лошадей.

Дэф ходил и громко рассуждал, пока ребята собирались в обратный путь — проверить ли в этот раз, как дела в Соломенном Овраге, или же ну его?

— И вот ей-ей, если я поймаю того, кто мне там пугает кроликов и портит ловушки, я того уж вместо кролика…

— Корки скормишь, что ли?

— Марте отдам, пусть обдирает!

— Дался тебе этот овраг… — проворчал Джейк. — И эти тощие кролики!

— Я не люблю, когда остается у меня за спиной что-то, чего я не понимаю, — ответил Дэф. Намного тише, чем вся его предыдущая бравада с перечислением возможных кар для кроличьего вора. Джейк не сразу сообразил, что это перечисление — попросту переделанная в меру дурацкая песенка, а когда сообразил, прыснул, не удержавшись. Зато сейчас снова посерьезнел, и, когда они уже ехали вместе с дождавшимися смены ковбоями домой, наконец задал вопрос, который занимал Джейка все утро:

— А кто такой этот Боб… и что у него с лицом?

— Боб? Да я, признаться, сам о нем знаю не так уж и много. Работает здесь первое лето. Пришел наниматься с такими же, как он — и вроде бы показал себя вполне нормальным работником. Ходит, сам видишь, завязав лицо платком — говорит всем, что угодил в скверную историю, попался в руки негодяев, и те, выпытывая, есть ли у Боба деньги, и наградили его всем этим. Сломанный нос, неровно сросшаяся челюсть и перекошенная скула.

Конец ознакомительного фрагмента.