Игра в кроликов

Терри Майлз, 2021

С раннего детства К. искал во всем скрытые связи и закономерности, разгадывал головоломки. И вот, после психотравмы, ОКР и трагической гибели родителей, он увлекается опасной игрой «Кролики», окруженной противоречивыми слухами. Говорят, что игре тысячи лет, а может, это и не игра вовсе. Главное, что ее победитель становится легендой и баснословно обогащается. Однажды К. посещает один из победителей «Кроликов» и просит о помощи. Распутывая клубок околоигровых тайн, К. вплотную подбирается к секретам собственной семьи, не зная, что по пятам за ним идет Тьма.

Terry Miles

RABBITS

Copyright © 2021 by Terry Miles

© Т. Чамата, перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Посвящается Луне

Вся наша жизнь так близка к правде, что взгляд замыливается; но стоит лишь немного заступить за рамки, и ты вдруг видишь весь ее гротеск. В полусвете полуреальной зари стоит человек в седле и колотит в ставни, называя наши имена. Он — лишь плащ и шляпа, парящие в облаке собственного дыхания, но когда он позвал — мы пошли. Мы пошли, вот уж не сомневайтесь.

Том Стоппард. «Розенкранц и Гильденстерн мертвы»

Впервые я столкнулась с игрой в 1983-м. Профессор теории игр решил показать мне место, где когда-то располагалась первая прачечная Сиэтла; разумеется, никакой прачечной там давно уже нет, зато есть ресторан, и его управляющая может провести в старую часть здания. А если заказать чего подороже и не поскупиться на чаевые, она снимет со стены над камином большую модернистскую картину и покажет нарисованного под ней кролика.

Некоторые истории легче принять, если считать, что они — вымысел, только основанный на реальных событиях. И это именно такая история.

Шалини Адамс-Прескотт, 2021

.–.. — — ... — ..... — ... — .. — — .

.–.–. — — .–. — — ¹

1. Встреча у Фокусника

— Что вы знаете об игре?

Улыбки быстро сползают с лиц разномастных конспирологов и знатоков глубинного интернета, рыскающих в Сети в поисках диковинок и загадок. Они замолкают, обрывая разговоры на полуслове, поспешно прячут телефоны в рюкзаки и карманы, пытаются принять вид безразличных ко всему бунтарей, но все же машинально подаются поближе, прислушиваются, и в глазах их сияет нервное предвкушение.

В конце концов, ради этого они собрались.

Только одно привело их сюда; всегда приводило. То, чему они посвящали бессвязные простыни текста на специализированных форумах, впервые нырнув в Сеть через анонимный браузер «Тор»; то, на что натыкались в закрытых сообществах и в запрятанных на глубине интернета блогах безумцев, помешанных на самых редких и необычных теориях заговоров.

То, что не выходит из мыслей, грызет и терзает ту частичку души, что отчаянно стремится поверить в нечто, выходящее за привычные рамки. То, ради чего можно выйти из дома посреди ночи, несмотря на проливной дождь, и приехать в захудалую пиццерию-тире-зал игровых автоматов, которую давно снесли бы, заинтересуйся ей инспекция хоть немного.

И они приезжают, потому что в этот раз непостижимое «нечто» совсем не такое, как раньше. Оно напоминает необъяснимые моменты, с которыми можно столкнуться по жизни: НЛО, которое вы с другом видели летом на озере, призрак, стоящий у кровати в ночь на твой восьмой день рождения. Электричество, бегущее по спине в момент, когда старший брат запер тебя в подвале и выключил свет. То самое «шило в жопе», как говорил мой дед.

— Говорят, так набирают людей то ли в АНБ, то ли в ЦРУ, — говорит девушка лет двадцати — двадцати пяти. Она приходила и на прошлой неделе. Молча прослушала выступление, а потом догнала меня на парковке и начала расспрашивать про фракталы: связаны ли они с сакральной геометрией (скорее всего) или научным трудом мистика Джона Лилли (что вряд ли).

Но напрямую она ничего не спросила.

Все как всегда.

Обычно об игре шептались только онлайн, обсуждали ее в кругу одержимых конспирологическими теориями единомышленников, собравшись в каком-нибудь магазине комиксов или зале игровых автоматов. В реальном мире говорить о ней было страшно, как делать шаг навстречу опасности, как выглядывать за край платформы, прислушиваясь к рокоту приближающегося поезда.

Игра была этим поездом.

— Игроки умирают тысячами, — добавляет худой рыжеволосый мужчина, которому не дашь больше тридцати пяти. — А все следы заметают к хренам, будто их и не было.

— Теорий много, — говорю я, как и тысячи раз до этого, — и да, некоторые действительно считают, что во время игры погибали люди.

— Почему ты зовешь ее просто «игрой»? Есть же нормальное название, — спрашивает женщина в инвалидной коляске, одетая как библиотекарша из пятидесятых, с очками, болтающимися на бисерной цепочке. Мы уже виделись. Это Салли Беркман; у нее проходят самые популярные партии Dungeons & Dragons в городе. Оригинальная редакция, усложненные правила.

— Сдаем телефоны и прочую технику, — говорю я, проигнорировав вопрос Салли. Людям нравится, когда я нагоняю страх. Происходящее сразу кажется таким таинственным и опасным.

Собравшиеся по очереди складывают телефоны, ноутбуки и все остальное в стоящий на полу большой ящик из кедра.

Он старый и чем-то похож на сундук; Фокусник привез его несколько лет назад из Европы. На крышке — жутковатая гравюра, изображающая охоту за зайцем. Она проработана до мельчайших деталей. На фоне — охотники с собаками, гонящиеся за добычей, но внимание привлекают не они, а выражение морды зайца, сидящего на переднем плане у самого края крышки. Что-то осознанное и мрачное читается в его дико распахнутых глазах и приоткрытом рте. Он выглядит так, что судьба охотников пугает сильнее, чем его собственная. Судя по всему, изготовили ящик где-то в двадцатых-тридцатых годах прошлого века. Я постоянно пользуюсь им на собраниях; покрывающая его необычная патина придает встречам заговорщицкий дух.

Как только все телефоны оказываются внутри, я эффектным пинком захлопываю крышку и достаю катушечный магнитофон.

Разумеется, оцифрованная запись у меня тоже есть. Более того, на пленку она была перезаписана из MP3. Но есть в аналоговых носителях что-то романтичное. Как и кедровый ящик, старинный магнитофон — просто зрелищная показуха, но ради нее народ и приезжает в Университетский округ Сиэтла, ради него находит старый зал игровых автоматов.

Все ради зрелища.

Люди выбираются из родительских подвалов, из захламленных студий, из дорогущих пентхаусов и старых бревенчатых домиков в лесной глуши и приезжают, чтобы узнать об игре. Чтобы послушать ИМП — Игровой манифест Прескотт.

Я тянусь к кнопке воспроизведения, но тут из глубины зала раздается голос:

— А правда, что ты знаешь Алана Скарпио?

— Да, знаю. Мы познакомились на девятой игре, — говорю я, оглядывая толпу в поисках человека, который задал вопрос.

Народа немного: человек сорок-пятьдесят, но зал тесный, и стоят они в три, а то и в четыре ряда.

— Считается, что он выиграл шестую итерацию игры, — добавляю я.

— Да, да, мы в курсе. Посвежее новости есть?

Я никак не могу найти говорящего. Голос мужской, но из-за гула автоматов с видеоиграми и пинболом непонятно, где расположен его владелец.

— У Алана Скарпио куча бабла и женщин, а в друзьях — Джонни Депп, — замечает молодой человек, прислонившийся к старому автомату с Донки Конгом — младшим. — Сомневаюсь, что он стал бы играть.

— Да даже если играл, где доказательства, что он выиграл? — говорит женщина в футболке с логотипом «Титаники». — В списках Круга значится Калифорниак, а не Алан Скарпио.

— Тогда как он разбогател буквально за одну ночь? — приводит Салли Беркман частый аргумент в спорах о Скарпио. — Он и есть Калифорниак. Ему идеально подходит. Он даже родился в Сан-Франциско.

— А, ну да. Родился в Сан-Франциско — значит, точно он, кто ж еще, — так и продолжает нарываться любитель Донки Конга.

— Сан-Франциско находится в Калифорнии, — говорит Салли Беркман. — Калифорниак.

— Ты что, серьезно? — качает головой Донки Конг.

— Может, займемся тем, зачем мы собрались? — вмешиваюсь я.

Если они начнут спорить, кто такой Калифорниак и побеждал ли Алан Скарпио в шестой игре, мы проторчим тут всю ночь. Плавали, знаем.

Я киваю стоящей у входа в зал кудрявой блондинке, и та выключает свет. Ее зовут Хлоя. Мы давно дружим. Она работает на Фокусника.

Весь этот зал принадлежит Фокуснику.

Бывший подпольный бар, в восьмидесятые переделанный под пиццерию с игровыми автоматами. Печь для пиццы сломалась лет десять назад, поэтому теперь остались лишь автоматы. Никто не знает, как Фокусник умудряется поддерживать его на плаву в век домашних компьютеров, а в последнее время и телефонов, но как-то ведь умудряется.

Этот зал — портал в прошлое.

Кирпичные стены и бегущие по потолку трубы резко контрастируют с яркими экранами автоматов и пиликаньем восьмибитной музыки, переплетаясь в странноватом, но уютном сочетании анахронизмов.

Хлоя называет его индустриальным стилем восьмидесятых.

Сейчас Фокусника нет: он уехал в какую-то экспедицию. Но он и так не показывается на встречах.

Мы начали пользоваться его залом после восьмой итерации. По сути, зал Фокусника стал нашей базой, местом, где можно встретиться в неформальной обстановке и обсудить игру с такими же одержимыми, даже когда остальные потеряли к ней интерес.

Я включаю кассетный магнитофон, и из динамиков звучит голос доктора Эбигейл Прескотт.

«…Вызывает тревогу уровень секретности, окружающий игру, как и количество участников… ПОМЕХИ…от начала пути и до первой отметки — полный хаос, логику не отследить ни одним алгоритмом… ТРЕСК…по описанию базовое состояние игры похоже на жидкость, будь то клеточная цитоплазма или протоплазма… ПОМЕХИ…Долгое время новостей не появлялось, пока в 1959 году студентка из Оксфорда не обнаружила первую зацепку. Она объединила письмо в редакцию, опубликованное в «Вашингтон пост», с текстом песни братьев Эверли и поняла: игра вернулась. Об этом она сообщила профессору из Кембриджа, которого позже ввела в мыслительную матрицу… ТРЕСК…впервые «Кроликами» ее стали называть в честь изображения на стене прачечной в Сиэтле. Это название не было привязано к текущей итерации игры, как не привязано оно и к этой… Насколько нам известно, у игр — по крайней мере, в их современных вариациях — нет официальных названий. Игроки сами назначают их итерациям номера… ПОМЕХИ…стоит предупредить также о том, что по некоторым предположениям риски, связанные с физическим и психическим благополучием, часто замалчиваются, и… ПОМЕХИ.

Утверждается, что на стене прачечной, обнаруженной в 1959-м, помимо оттиска кролика был также написан некий «Манифест», содержащий следующие строки:

Играй и знай: молчанье не порок. Порталы, двери, точки и колодцы — вот основа. Пытливый взгляд Смотрителей бывает строг; Играя, помни: никому ни слова».

И вот наконец-то: «Кролики». Ради них они и пришли. Узнать что-то новое, найти зацепку, хоть что-то, что приведет их к новой игре: одиннадцатой по счету, игре XI.

Когда она началась?

Началась ли вообще?

Или десятая итерация еще не закончилась?

И видел ли кто-нибудь Круг?

Голос Эбигейл Прескотт стихает, и я, выждав театральную паузу, перехожу к заключительной части выступления.

— Итак, ваши вопросы?

— А можешь рассказать про Прескотт? — зычным голосом спрашивает мужчина в «канадском фраке» — джинсовой рубашке и светлых джинсах. Он играет в автомат, разработанный «Уильямс Электроникс» в начале восьмидесятых, «Роботрон: 2084».

Это мой друг, Барон Кордрой, подсадной зритель — он помогает вести обсуждение в нужную сторону.

— Да, конечно. Насколько нам известно, доктор Эбигейл Прескотт работала под руководством двух ученых: стэнфордского профессора Роберта Уилсона, который изучает теорию игр и ее связь с экономикой, а также квантового физика Рональда Мейерса, но больше никакой информации о ней нет. Есть мнение, что Эбигейл Прескотт не имя, а псевдоним, но и это только теория.

— И чей это псевдоним? — спрашивает Салли, повелительница D&D.

— Понятия не имею, — отвечаю я искренне.

Эбигейл Прескотт — загадка. Про нее ничего не найти ни онлайн, ни офлайн — поверьте моему опыту.

— А откуда взялась эта запись? — И снова тот самый голос с задних рядов. Я все еще не понимаю, кому он принадлежит.

— Ну, как многие знают, найти Игровой манифест Прескотт — задача не из легких. Как только он появляется на общедоступных сайтах, его сносят быстрее, чем какой-нибудь пиратский фильм крупной компании. У нас есть лишь отрывок, но это единственный источник информации об игре.

Еще одна театральная пауза.

— Он достался мне от друга, который почти победил в восьмой итерации. — Это, конечно, не так. Отрывок, купленный в даркнете, стоил мне двадцать шесть долларов в биткоиновом эквиваленте.

В зале воцаряется тишина.

Они обожают, когда я упоминаю нумерованные итерации игры и их победителей, так называемый Круг. И, разумеется, когда речь заходит о Хейзел, самом скандально известном игроке «Кро-ликов».

Не только Хейзел пользуется популярностью. Еще есть двое ребят из Канады, Найтшейд и Сэди Паломино; Контрол Джи, победитель последней — десятой — игры; бразильский анархист под ником 6878; и, разумеется, Шелест, самый опасный среди всех участников, по слухам, предавший члена семьи, чтобы получить преимущество в девятой игре. Но, несмотря на все их заслуги, до Хейзел им далеко.

Хейзел — моя визитная карточка. Я всегда стараюсь приберечь упоминания о ней — или о нем? — до конца.

— Ну хватит, скажи уже что-нибудь новенькое, — просит мой друг Барон.

В этот раз он даже не отвлекается от игры. Нужно будет напомнить ему об обязанностях — в конце концов, я плачу ему деньги. Но это потом.

— Ну, ходят слухи, что в игре замешан кто-то еще, кто-то могущественный, таинственный и крайне опасный. Кем бы ни была эта сила, она действует из-за кулис, наблюдает, следит за нами из-за завесы бесконечной тьмы и ждет, пока игроки ошибутся. — Я делаю эффектную паузу, а затем продолжаю, понизив голос: — Это предупреждение было написано на обороте библиотечной карточки со дна старинной картотеки, купленной в ирландской комиссионке.

Кашлянув, я цитирую строки по памяти:

Не забудь про Игру, или жизнь канет в Лету; Ищи свой путь по ключам и приметам. Ползи вслепую, думая, что борешься с судьбой, Пока мы ждем во тьме, руководя тобой. Триумф и крах известен наперед, Так играй же, дитя, игра тебя ждет.

— Ого, сколько пафоса. — Снова неизвестный мужчина.

Оглядевшись, я замечаю мелькнувшую в толпе зеленую куртку, похожую на военную.

— Такова суть игры, — продолжаю я. — Суть «Кроликов». — Я медленно обвожу взглядом комнату. — Награды за участие неизвестны, наказание за разглашение тайны и несоблюдение духа игры сурово — с трудом верится, что в нее до сих пор играют. — Я привычно втягиваю в себя воздух. — Еще вопросы есть?

— Моя подруга говорит, что у нее есть доказательства начала одиннадцатой игры. — А вот эту женщину в красной бандане я не знаю; она сидит на полу, прислонившись к автомату «Логова дракона».

— Без обид, но эксперты считают, что игра закончилась на десятой итерации. Нам остается лишь ждать. Никто не знает, когда начнется одиннадцатая игра и начнется ли вообще.

— А что слышно про Хейзел? — вовремя спрашивает Барон Кордрой.

— Боюсь, это тема для следующей встречи.

Толпа расстроенно стонет.

— Если у вас еще остались вопросы, можете скачать PDF-документ с моего сайта.

Обычно где-то половина присутствующих задерживается, и мы общаемся уже неофициально, обмениваясь историями про Хейзел и прочих известных игроков, но сегодня ночью в «Гранд Иллюжн Синема» показывают «Донни Дарко», и до начала осталось всего двадцать минут.

Кому же еще интересоваться «Кроликами», если не фанатам научно-фантастического триллера Ричарда Келли.

Я прощаюсь с участниками, забирающими сданную технику, и они поспешно выбегают под дождь.

Когда последний человек выходит из зала, я открываю небольшой зеленый ящичек и пересчитываю деньги. Двести два доллара. Неплохо. Оставив долю Фокуснику, я прячу ящик под прилавок.

— М-да, давно я не слышал такого бреда, — раздается знакомый голос. Тот самый мужчина в военной куртке, накинутой на тонкую черную толстовку с капюшоном, скрывающим лицо. Он играет в «Роботрон: 2048», тот самый автомат, за которым стоял Барон.

Видимо, пока народ уходил, они успели поменяться местами.

— Где Барон? — спрашиваю я.

— Кто?

— Парень, который играл в «Роботрон».

— Пошел смотреть «Донни Дарко», видимо.

Ну разумеется. Про «Кроликов» Барону слушать неинтересно, а заплатить семь долларов за фильм, просмотренный уже раз восемьдесят, — это всегда пожалуйста.

— А я неплох, — замечает мужчина, кивая на экран.

Я подхожу и смотрю на счет. «Неплох» — это мягко сказано. Барон бы в жизни столько не набрал, а он самый настоящий мастер «Роботрона».

— Раньше я часто зависал в автоматах, — говорит мужчина и оборачивается, сбрасывая капюшон.

Я мгновенно его узнаю.

И тут стоит кое-что заметить. Во-первых, мужчина, играющий в «Роботрон», — мужчина, спросивший, знаю ли я Алана Скарпио, — и есть тот самый знаменитый отшельник-миллиардер-филантроп, якобы победивший в шестой итерации «Кроликов», хренов Алан Скарпио собственной персоной. Во-вторых, я могу сколько угодно врать, что мы знакомы, но вижу я его первый раз в жизни.

— У меня просьба, — говорит он.

— Какая? — спрашиваю я.

— С «Кроликами» что-то не так. Помоги мне во всем разобраться.

И с этими словами Алан Скарпио вновь приступает к игре.