Сказка для взрослых

Эдуард Юрченко, 2013

В своем новом романе автор с помощью аллегорий и гротеска изображает странную и противоречивую действительность нашей жизни, придавая ей одновременно и сатирические, и притчевые очертания. Динамическое и захватывающее своей схожестью с реальностью действие романа разворачивается на территории гипотетических лесных угодий, каждое из которых до боли что-то напоминает – не определенные ли страны, очень хорошо нам с вами известные? Как же сложится судьба главных героев, пытающихся изменить устройство лесной жизни на более справедливое и счастливое? Об этом и многом другом читайте на страницах книги, которую вы держите в руках.

VI

Оставим на время козни наших плутов и вернемся к наивным зверенышам, находящимся в ожидании помощи от усатого проходимца. Просто сидеть и ждать результата было как-то скучно, и зверьки решили побродить, посмотреть местные достопримечательности да изучить национальные традиции.

Был второй день последнего месяца лета, скопища зверей двигались через лужайку в небольшой лесок, называемый Горьким. В основной своей массе толпа состояла из кабанов, некогда охранявших горные границы лесных угодий от соседских боевых единиц. Это была особая каста хрюкающих созданий: дебелые, крепкие, злые и бесшабашные особи, которые, благодаря своей безбашенности, были способны бросаться на неприятеля прямо с гор. Безусловно, не все совершали такие прыжки удачно, приземляясь на обалдевшие шеи агрессоров — многие просто разбивались в лепешку, по причине чего в глазах остальных кабанов выглядели героями, воспевались в песнях и были предметом необъяснимой самими кабанами и непонятной всем остальным гордости. Боевые единицы других территорий с определенным уважением относились к этой братии, поскольку они, даже без конопли, мака или меда, в одиночку могли броситься на целую толпу неприятелей. А если еще и набирались перечисленных субстанций больше нормы, то ограничитель безбашенности вообще исчезал напрочь из их мозгов, и тогда животный страх поселялся в головах противников, лицезревших этих деструктивных демонов. Силушки, как мы уже упоминали выше, у них было предостаточно, потому и использовали их шакалы очень успешно — во время конфликтов с соседями. Проблема с этой категорией возникала в мирное время: дури много, а врагов нет, вот и приходилось вчерашним героям искусственно находить оппонентов, обзывать их врагами и глушить почем зря куража ради. Правда, бывали случаи, когда, набравшись меду и распугав пол-леса, бравые вояки никак не могли найти, с кем померяться силушкой богатырской. Тогда они допивали остатки меда и, как само собой разумеющееся, кусались, бодались, рвали клыками да глушили друг дружку, что называется, с пролетарской ненавистью — развлекались, одним словом.

Наши маленькие герои, вернее, молодой кабан вдруг задал вопрос в никуда: «А что это за праздник такой хитроумный?» — и тут же три отвязных рыла выросли возле любознательного соплеменника:

— Слышь, брат кабан, эта мелочь издевается, или дупля не отбивает? Че-то я перестаю шутки юмора понимать… Здается мне, нас таки хотят здорово обидеть?

— Дяди кабаны, мы никого не хотим обидеть, — вступился за друга шакаленок. И он еще хотел что-то сказать, но три рыла повернули свои не очень-то дружелюбные морды в его сторону.

— Опаньки, кого я вижу, — выпучил круглые глазищи один из кабанов, — шакалятиной запахло. Бей шакалов — лес спасай! — процитировал он избитую фразу.

Другой кабан грозно обошел шакаленка и стал обнюхивать его с идиотским выражением морды:

— Ой, таки точно шакаленок… А мы-то думали, чего на десерт замутить…

Третий, обращаясь к двум другим, предложил:

— Давайте придушим толстоносого да в кустах спрячем, а после развлекухи с легавыми псами вернемся и сожрем хитрозадого.

— Что значит — «придушим»? — вступился медвежонок.

— Это как так — «сожрем»? — возмутился волчонок.

— Никого мы ни душить, ни жрать не дадим, — гордо выпалил ежик.

— А вам-то чего, звереныши? Чего взбеленились-то? К вам у нас вопросов нету, а толстоносому — кирдык по-любому.

— Я вот не знаю, кто такой кирдык, и зачем он нужен нашему шакаленку, но только мы его в обиду не дадим, — сказал мишка и грозно поднялся на задние лапы.

Кабаны переглянулись, а тот, что был у них за старшего, обратился вначале к двум другим, а затем к зверенышам:

— Не, вы поняли: мелочь-то, похоже, пришлая, раз нас не боится. А причин тому может быть тока две: либо тупость, либо смелость. Кстати, очень часто именно глупость заставляет зверей совершать смелые поступки, а отвагу наш брат кабан уважает в любом виде. Вот только чего я никак понять не могу, так это — почему вы, зверьки чужеземные, за морду шакалью мазу тянете?

— Друг он нам, — гордо ответил волчонок, — потому и тянем за него эту, как ее — назу…

Кабаны заржали, весело хрюкая и брызжа слюной, а тот, который за главного у них был, насмеявшись вдоволь, фыркнул как конь и говорит:

— Мы, кабаны, смелость и боевую дружбу почитаем больше, чем все остальные достоинства, потому жрать вашего друзяку, так и быть, не станем. Более того, учитывая проявленную отвагу и мужество, приглашаем всех вас, не исключая и шакальей морды, вместе отпраздновать наш профессиональный праздник.

Закончив пафосную речь, предводитель хрюкнул, все трое выстроились в ряд, гикнули и троекратно хрюкнули — получилось впечатлительно.

— Ну, мы не знаем, — неуверенно начал медвежонок…

— И не умеем, — продолжил ежик…

— Ой, а мне жуть как хочется, — встрял молодой кабан, — только я тоже не знаю, чего делать-то?

— Сразу видать, наших кровей скотина, — подбодрил молодого кабана клыкастый предводитель, — пойдемте, звереныши, не пожалеете. Такое шоу только раз в году бывает.

— А чего делать-то будем? — спросил ежик.

— По ходу все узнаете. Идемте быстрее, а то самое интересное пропустим.

Предводитель скомандовал:

— В колонну по три — становись!

Кабаны выстроились рядком, а остальные расположились беспорядочно следом. Взглянув на неорганизованную толпу только что приобщенных к великому зверьков, предводитель многозначительно произнес:

— Да, сразу видно: дыма лесного не нюхивали, копыт в кровь не истирали. Становись! Равняйсь! Смирно! Шагом марш! Песню запе-вай!

Веселое стадо — ибо строем это можно было назвать лишь с очень большой натяжкой — двинулось праздновать столь «любимый» в здешних местах национальный праздник, хрюкая, визжа и улюлюкая в такт какой-то боевой песне:

— Хрю-хрю-хрю-хрю-хрю-хрю-хрю-хрю!.. — довольно дружно ревели кабаны мотив знакомой до боли песни «Там где пехота не пройдет». Впрочем, никакой гарантии, что это была именно та песня, не дал бы даже сам сказочник… Но ревели кабаны знатно!

Понять, кто поет, и, главное — о чем — было невозможно, да, собственно, и не важно. Зверье веселилось, или, как любили говаривать в здешнем лесу — оттопыривалось, и делало это, что называется, с огоньком, с душой и по полной программе.

С к а з о ч н и к: Описание «национального праздника» требует особого вдохновения. Дело в том, что бывал я однажды в этом Горьком лесу и именно во второй день последнего летнего месяца… Словами этого не передать — больше подойдут слюни и междометия. Более того, один мой товарищ, тоже из кабанов, умудряется отмечать названный праздник каждый год, при этом — с каждым годом все веселее да заковыристее. Большой, знаете ли, затейник. То псов легавых обхрюкает, то домашних своих построит, а то и просто морды другим кабанам намнет забавы ради — такая вот, понимаете, широкая натура и незакомплексованная скотина.

Компания добралась до Горького леса за десять минут. Они пытались идти строем, но брели стадом и скакали вприпрыжку, издавая непереводимые и непонятные людям дикие звуки, отражавшие высшую степень приподнятого настроения производящих их особей. Что творилось на поляне — тяжело даже вообразить: тьмы-тьмущие быков и кабанов, подогретых медом и коноплей, чего только не вытворяли; каких только геройских историй не наслушались наши зверьки, каких только персонажей не увидели и какой только травы поневоле не нюхнули (дело в том, что забродивший мед зверушки либо по малости лет, либо по наущению родителей лакать отказались, а вот дым жженой конопли, устилавший всю сказочную поляну, не оставлял шансов присутствующим быть безучастными к незамысловатому процессу волшебного обоняния паленых субстанций, с последующим чудесным осязанием эффекта, производимого действием этих самых субстанций; причем обоняли все одну и ту же коноплю, а вот осязали потом каждый что-то свое и по-своему). Несколько раз к шакаленку цеплялись присутствующие на празднике представители хрюкающего и мычащего бомонда, однако три бравых кабана, так неожиданно подружившиеся с нашими героями, становились грудью на защиту еще недавно ненавидимого ими шакала — только лишь потому, что пришел он с ними, а этого аргумента было уже достаточно.

С к а з о ч н и к: Такая вот история. Согласен, звучит не совсем логично, однако в мире настоящих кабанов назвать кого бы то ни было другом означало намного больше, нежели в мире людей подписать соглашение о ненападении, а потом ночью напасть на спящего и не ожидающего агрессии соседа…

Представители шакальства побаивались наведываться на описываемое празднество. Да оно и понятно, ведь собравшаяся публика, не обучавшаяся в лесных школах и не шибко разбирающаяся в подковерных играх лесного политикума, успела, тем не менее, хлебнуть немало дегтя от заморочек хитромордых и потому не нуждалась в волшебных болотцах для определения того, под какой личиной скрывается очередной шакал. Они просто сразу мутузили носатых — не по статусам, а по мордам. Так вот…

Суть звериного гуляния понять было немудрено: толпы служивших быков и кабанов раз в году собирались на главной опушке и веселились всеми возможными способами. Боевая грубость в описываемой компании считалась добродетелью и потому на дружеский подзатыльник здесь никто не обижался, а вызов померяться силушкой, или, там, запинать кого-нибудь, пободаться как следует, присутствующие воспринимали как хороший тон и не более. Время от времени кабаны схлестывались с быками, которые хоть и были крупнее, но менее организованы, или с другими кабанами; быки же, в свою очередь, соответственно, с другими быками. И вот, когда шум-гам да бравада отдыхающих начинали задевать интересы здешних жителей, в лес прибывало огромное количество псов — местных стражей порядка. Оказывается, драка с легавыми псами была неотъемлемым атрибутом любого гуляния, десертом, если хотите. Легавые испокон веков следили за порядком в лесу; беспорядки, кстати, тоже были по их части — они же сами их организовывали, контролировали, ну и, естественно, использовали для выгоды. Выгод было две: во-первых, продвижение по служебной лестнице с увеличением пайки, а во-вторых — получение нетрудовых шишек от запуганных и затравленных лесных жителей в качестве благодарности за молчание или мычание.

Псы, как стражи порядка, проходили специальную подготовку по усмирению взбунтовавшихся зверей, а кабанам этого-то как раз и не хватало — ну, не прикольно было хрюкающим просто затаптывать в пыль случайно забредшую на опасную территорию живность; им была необходима сопротивляющаяся жертва, коей и являлись легавые. Вначале псов атаковали отдельные боевики; они кусали противника и отбегали вглубь опушки, а когда стражи порядка бросались преследовать ретировавшихся провокаторов, углубляясь в толпу праздновавших созданий — тут-то и разыгрывалось главное действо: отдыхающая публика вмиг превращалась в грозных врагов партизанского типа, нападавших внезапно и со всех сторон… В общем, пока псы успевали подтянуть подкрепление, попавшие в западню легавые, изрядно подранные и искусанные, разбегались кто куда с поджатыми от страха хвостами, неся, как говорят на войне, невосполнимые потери. Потом наваливались основные отряды стражей порядка и не успевших ретироваться хулиганов упаковывали да бросали в срамную яму.

Так произошло и с нашими героями: двое кабанов, волчонок, ежик, медвежонок и шакаленок оказались захваченными врасплох. Их препроводили в упомянутую яму, намяв предварительно бока. В ходе боя на предводителя кабанов набросилось сразу три легавых пса. На помощь бравому командору пришли медвежонок с шакаленком. И если медвежонок просто подмял под себя двух собак, то третья особь легавой наружности, будучи вдвое больше шакаленка, изрядно искусала мелкого звереныша, повредив сухожилие на лапе, отчего тот стал прихрамывать на поврежденную конечность. Старший кабан оценил благородный порыв толстоносого и, уже сидя в яме с другими смутьянами, дважды бросался на осмелившихся попытаться сорвать злость на шакаленке. Остальная пришлая живность избежала участи своих друзей, разбежавшись по лесу. У посаженых в яму к утру наступило похмелье, и сидельцы постепенно стали приходить в себя. Немного подремав, предводитель обратил внимание на уткнувшегося ему в бок и мирно сопящего шакаленка. Тот, видимо ощутив на себе взгляд старшего товарища, открыл глазенки и уставился на кабана:

— Дядя кабан, извините, что я в вас уперся… Я просто нечаянно уснул…

— Не боись, толстоносый, после вчерашнего ты мне теперича как брат… Честно скажу, не ожидал я от вашей породы такой отваги. Молодца! Я — твой должник, — громко сказал кабан и по-дружески двинул шакаленка по плечу. В плече что-то хрустнуло и здорово заболело, но звереныш не подал вида, ибо похвала бравого солдата была для него сладким елеем.

Кабаний предводитель сделал небольшую паузу, а затем гаркнул:

— Кто тронет шакаленка — будет иметь дело со мной!.. Порву любого!..

Публика ямы с пониманием закивала мордами и как-то даже с уважением посмотрела на звереныша.

Часа два отвязное сообщество приходило в себя, издавая нечленораздельные звуки. Улучив подходящий момент, шакаленок обратился к кабану:

— Дядя кабан, а можно вам вопрос задать?

— Валяй, животина. Сегодня тебе все можно.

— Скажите, а почему кабаны и быки нас, шакалов, так недолюбливают?

Предводитель почесал макушку и задумался:

— Да откуда мне знать? Не любим — и все тут!

— Но ведь так не бывает, обязательно должна быть какая-то причина.

— Согласен, — ответил кабан, — причина должна быть, но я чего-то никак вспомнить не могу. Ты это, не боись, я вспомню и пренепременно тебе все расскажу. Башка, знаешь ли, сильно болит и ничегошеньки не соображает.

— Вы только не забудьте, а?

— Хорошо, тока ты мне напомни, вот я и не забуду, — сострил кабан.

— Обязательно, — засмеялся шакаленок.

Больше в яме ничего примечательного не произошло. Спустя еще пару часов группа кабанов напала на охрану срамной ямы и наши пленники были освобождены. Так вот, собственно, и закончилось заточение героев «великого побоища».