Сказка для взрослых

Эдуард Юрченко, 2013

В своем новом романе автор с помощью аллегорий и гротеска изображает странную и противоречивую действительность нашей жизни, придавая ей одновременно и сатирические, и притчевые очертания. Динамическое и захватывающее своей схожестью с реальностью действие романа разворачивается на территории гипотетических лесных угодий, каждое из которых до боли что-то напоминает – не определенные ли страны, очень хорошо нам с вами известные? Как же сложится судьба главных героев, пытающихся изменить устройство лесной жизни на более справедливое и счастливое? Об этом и многом другом читайте на страницах книги, которую вы держите в руках.

ІІІ

Как раз во время описываемых событий образовалась некая группа травоядных и хищников-вегетарианцев, которых весь этот шакалий беспредел уже вконец достал, и решило зверье бороться, чтобы сбросить ненавистную власть медведя и его прихлебаев. Звучало это красиво, выглядело благородно, но было глупо по определению, ибо при замене одного медведя хоть на десяток других старый шакал всегда оставался на своем месте, а соответственно и ожидания перемен так и оставались ожиданиями.

Звери об этом не знали и потому искренне верили, что они уберут медведя — и более справедливый правитель наведет порядок в лесу. Но так как все предыдущие лесные перевороты ничего хорошего в лес не принесли, то и наша отважная группа решила отправиться в дальние леса искать царя всех зверей — Льва, о котором каждый слышал еще со времен своего щенячества. И собралось в кучу зверей разных: ежик, волчонок, лисенок, собачонок, зайчонок, черепаха, шакаленок. Вот собрались они, значит, и пошли, куда глаза глядят, так как точного местоположения Льва никто не знал.

— Вот найдем Льва и расскажем ему все как есть, — сказал волчонок.

— Да, все-все расскажем, — подхватил шакаленок, чей дедушка собственно и был старым шакалом, — как старшие шакалы про всех зверей плохо говорят, как учат, с кем водиться, а с кем — нет.

— Я слышал, — сказал ежик, — Лев такой могучий, что одного его слова достаточно, чтобы порядок в лесу навести. И что он специально ждет, пока звери проявят свои качества, чтобы потом каждый получил по заслугам.

— А я и не знаю, есть Лев или нет, — пискнула лисичка, — но только моя мама говорит, что Лев — это выдумка травоядных и нам, хищникам, не стоит в него верить.

— А мой дедушка говорит, — вставил шакаленок, — что Льва этого мы, шакалы, придумали для остального зверья, чтобы управлять им легче было.

— Тоже мне, управители, — подала голос черепаха, — в нашем лесу правит медведь, а не шакалы. Медведь ведь у нас правителем-то будет.

— Правитель-то он правитель, а дедушка говорит, что на самом деле — это только так кажется, потому, как медведь большой и тупой, — сказал шакаленок, но, увидев взгляд медвежонка, опустил глаза и быстро начал оправдываться: — Извини, медвежонок, это не я, а мой дед так сказал.

— Да сам ты тупой! — разозлился медвежонок. — А что большой — дак мы, медведи — большие и сильные, не то, что вы, шакалы.

— Не надо ругаться, — попытался вмешаться зайчонок, — мы ведь вместе пошли Льва искать, чтобы не получилось, как с косулей.

— А чего он обзывается, — виновато отреагировал медвежонок.

— А я и не хотел никого обзывать, — оправдывался шакаленок, — я только повторил слова деда.

— Да, дед твой — тот еще гусь, — вставил совенок, но, поняв, что сострил несуразно, попытался исправиться: — Хотя нет, какой он гусь… Скорее — конь.

— А конь здесь при чем? — заржал жеребенок. — Мы к шакалам никакого отношения не имеем.

— Ну да, ну да, оговорился, — прервал обсуждение совенок. — Я хотел сказать — фрукт еще тот, в смысле овощ… Ой, да вы совсем меня запутали!

— Да кто тебя путал-то, голова — два глаза, — вставил волчонок. — Ты, ежели решил чего сказать, то подумай сперва, а уж потом говори.

— Точно, — сказал щенок легавого пса, — а то вон оно ведь как выходит: ляпнул мой папаша на медведя лишнего — теперь корячится в срамной яме.

— А когда это он ляпнуть-то успел? — поинтересовалась черепаха.

— Да это еще при козлином правлении было, когда нерпа папашу-то моего старшим над легавыми псами поставила.

— А-а-а, — медленно и с пониманием дела протянула черепаха, — понятно.

— Вот всем вам, гавкающим и воющим, урок будет, — съязвил совенок, — нечего гавкать на кого попало, а то прикинулся псом — и ну лаять. А лаять-то правильно еще уметь надо!

— Точно, — поддержал шакаленок, — мне дед тоже так все время говорит. Лаять надо только тогда, когда уверен, что в ответ никто даже не зарычит.

Щенка легавого пса, посаженного в срамную яму, в принципе, все устраивало: и то, что предок сидит, не доставая своими нравоученьями, и то, что добра разного родитель впрок заготовил не на одно поколение, и то, что он самостоятельно мог принять решение и пойти с остальными зверьками, не спрашивая ничьего разрешения.

С к а з о ч н и к: Родитель легавого щенка, на самом деле, не имел к шакалам никакого отношения, но походить на них старался изо всех сил: и рычал характерно, и слюной брызгал, и, как нерпа, с выпученными глазенками бросался на беззащитных жертв.

Путь зверушек лежал через соседние лесные угодья. Это была самая большая территория после деления леса. Добра там имелось всякого-разного: и шишек, и грибов, и ягод всевозможных, а также лес тот славился водой и воздухом, которые горят. Как использовать это добро — толком никто не знал, а потому и жгли его, почем зря, грелись холодными зимами. А еще давали огненную воду и воздух соседям, у которых такого не было, в обмен на большое количество шишек. Зверье там жило такое же, как и на других лесных территориях, но слава предков, к которой нынешнее поколение не имело никакого отношения, давала повод даже зайцам и кроликам кичиться своим статусом жителя великого леса и с пренебрежением рассуждать о соседях.

Правили лесом такие же шакалы, как и везде, только было их сразу двое: один назывался медведем, но точно не медведь, а второй — примеряющий на себя шкуру льва, и тоже не лев. Старый шакал придумал менять местами шакалят, дабы не заморачиваться — то один порулит, то другой, и они даже время от времени ругались друг с другом, создавая иллюзию борьбы за престол, и где-то недолюбливали друг друга. Но в целом у зверья, проживающего на соседней территории, на выбор были только две эти кандидатуры. А старому шакалу, в конце концов, было все равно, кого выберет зверье, ибо, при любом раскладе, управлял всем этим цирком он.

Нашим героям предстояло идти через главную полянку соседнего леса. Много разных сплетен ходило о ней: что зверье отовсюду стремится попасть туда, дабы зажить получше, что только там можно поймать удачу за хвост, что там за аналогичные вещи дают втрое больше шишек. Достаточно было сказано, но недосказанным оставалось то, что не все прибывшие туда умудрялись эту самую удачу поймать, а даже наоборот, большинство этого хвоста даже не видело, и что, получая втрое больше шишек, приходилось раздавать их вчетверо.

До главной полянки зверушки добрались за две недели скитаний по полям, лесам и болотам. И чего только не встречалось им на пути: и сороки-воровки, и медведи-шатуны, загнанные в болота, и волки-крохоборы, отбирающие у зверья последнюю шишку, и псы-опричники, охотящиеся на вольнодумные умы. Но только жилось лесным обитателям на этой земле так же несладко. Вот ведь как получается: и леса богаты едой всяческой, и меняют ее на шишки из другого леса, а жрать животине все равно нечего. И она от безысходности то с голоду пухнет, то медом забродившим тоску лечит. А мед тот, как опыт показывает, многих зверей в свиней попревращал даже без волшебного болотца…

В общем, много ли, мало ли, долго ли, коротко ли, а добрались наши зверьки до стольной поляны соседнего леса, и ужас объял путешественников: зверья там видимо-невидимо, все куда-то бегут, галдят, толкаются, грязь кругом… Шанхай, одним словом. Хотя, при чем тут Шанхай — тоже непонятно. Ну да делать нечего, надо Льва искать. И принялись путешественники встречных-поперечных о диковинной зверюге расспрашивать: слышали чего, аль нет? Да как найти? Да встречался ли кто с ним?.. Результат удивил, а возможно и огорчил юных следопытов: кто молча игнорировал вопрос, кто угрожающе рычал, а кто и просто — за зад вопрошающего кусал. Или не знало местное зверье о Льве, или знать не хотело — тяжело сказать, вот только ценило оно не предания лесные, а шишки натуральные. И чем больше этих самых шишек было у их обладателя — тем больший вес он имел в глазах окружающих, тем большим вниманием наделяли его суки, тем легче и красивше протекали дни бренного существования, заключенные в тоску и негу.

Звери здесь жили не парами, как на родине у путешественников, а стадами. Прайдов хищников не стало, и потому спаривались кто хотел, как хотел и где хотел, а в конце концов — еще и с кем хотел. Потому-то и куча щенят без роду и племени сновала по помойкам в поисках пищи. И только шакалы продолжали вести свое родство по суке, оставаясь верными традициям предков. Основная масса живности ставила в пример шакалов, завидовала им, но менять сложившиеся стереотипы не хотела, а потому и жила в нищете, ненавидя всех и вся, а особенно шакалов.

В целом жизнь на стольной поляне строилась по принципу «получай удовольствия сегодня, ибо завтра может не наступить вообще». Удовольствия предлагались возле каждой березы, за каждым пеньком и под каждым валуном. Вот только позволить их себе могли не все звери, а только те, кто имел достаточно шишек. Кобели начинали двузначно поглядывать в сторону таких же кобелей, суки стали проявлять интерес к сукам, а вместо чрезмерного употребления забродившего меда изысканное общество предпочитало нюхать высохшую маковую росу.

Молодые путешественники изрядно устали и хотели отдохнуть, но за отдых под первым попавшимся кустом со зверят взяли кучу шишек, прихваченных ими на дорогу.

— Ничего себе сервис! — возмутился волчонок.

— Ну да, — поддержал его совенок. — У нас — где свалился, там и спишь.

— И шишек за это никто никаких не требует, — заржал жеребенок.

Вдруг, откуда ни возьмись, возле путников появился толстый холеный кот:

— Ну, знаете ли, дорогуши, — вмешался в разговор незнакомец, — это вам не болото вонючее, а поляна стольная. Здесь все шишками меряется, а так как места на поляне не шибко будет — поляна не резиновая, а зверья разного тьма-тьмущая, вот и берем мы, местные лесные жители, с прибывших шишками, дабы быт свой звериный улучшить за ваш, понимаешь ли, счет.

— Дак это же какое количество шишек-то иметь надо, чтобы жить здесь? — возмутился ежик.

— Все так говорят, а потом живут припеваючи, или не припеваючи, но убегать обратно не спешат: мучаются, корячатся, стонут, но продолжают жить и цепляться когтями за стольную жизнь.

— А что же их здесь так привлекает? — спросил щенок легавого пса.

— Удовольствия, — хитро ответил кот.

— А что за удовольствия-то? — поинтересовалась лисичка.

— Ну, разные, кому что по душе. Одни любят конопляной травой жженой дышать, другие медом забродившим упиваются, третьи — маковую росу нюхают, четвертые разжигаются, любуясь пушистыми хвостами белок.

— А как это — разжигаются? — спросил волчонок.

— Ну, белки перед публикой хвостами крутят под соловьиные трели, — ответил котяра, немного подумал и добавил: — Хотя вам этого пока не понять. Ладно, попробую объяснить популярно. Вот что вам больше всего в жизни нравится делать?

— Я люблю на травке валяться, — тявкнул легавый щенок.

— И я тоже, — поддержал его волчонок.

— А я — в догонялки по веткам бегать да орешки грызть, — пискнул бельчонок.

— Да-с, — сказал котяра, — так мы далеко не убежим. А скажите-ка, зверьки, может, у вас и кедровые шишки имеются?

— Конечно, у нас их поболее, чем еловых будет. Вот только за ночлег с нас еловые просили, которых почти не осталось.

Котяра решил облегчить ношу странников, воспользовавшись их наивностью, но для этого необходимо было предложить им нечто такое, от чего бы зверушки потеряли рассудок. Проверенных и заезженных уловок у кота было припасено много, но тут был особый случай, ведь провинциальные зверьки о большинстве искушений даже не слышали, а потому и не знали — желают они этого или нет. Перед особью котячьей наружности встала серьезная задача: рассказать путешественникам о прелестях предлагаемых удовольствий, определить их интересы и продать за подороже нечто, не стоящее ничего.

— А что же привело вас сюда, дорогие мои? — поинтересовался рыжий полосатый кот.

— А мы Льва ищем, — просто сказала лисичка.

— Какого льва? Того, что с третьей просеки, из шакалов? — удивился кот.

— Нет, не из шакалов, а настоящего, — заржал жеребенок.

— Взаправдашнего, — вставил волчонок.

— Того, который — царь всех зверей, — закончил мысль совенок.

— Ах, этого, — медленно промурлыкал лукавый, а про себя подумал: «Что же им сказать-то? Скажу, что Лев выдумка — обидятся, и не видать мне кедровых шишек, как своих ушей. Сказать, что и на стольной поляне в него верят — тоже могут обидеться, не поверив в мою искренность. Ладно, попробую, как всегда, поюлить».

— А чего вы замолчали, дядюшка? — поинтересовался совенок.

— Да вот думаю, как бы вам получше объяснить. Видите ли, мои маленькие друзья, на стольной поляне звери, в основной своей массе, слышать о Льве слышали, но верить в его существование отказываются, поскольку какой смысл верить во Льва, ежели в местах здешних он отродясь не появлялся, да и не видел его никто.

— И вы тоже не верите, что он есть?

— Ну почему же не верю, — проговорил, быстро соображая, кот. — Я имею к этому несколько своеобразное отношение, отличное от мнения окружающих индивидов.

— А это как, дядюшка? — спросил бельчонок.

Кот почесал лапой за ухом, но деваться было некуда:

— Давайте посмотрим на это с разных точек зрения. Вот, ежели ваша просьба, обращенная к царю лесному, будет исполнена, значит — Лев есть. А если не будет, станет ясно — нет его. А ведь бывают случаи, когда часть просьб сбывается, а часть нет. Как тут быть? Ведь нельзя в одних случаях верить, а в других нет. Вот и получается, что мое отношение к данному вопросу кроется в адекватности восприятия правдивой информации, полученной из осязаемых источников, достоверность которой может быть проверена эмпирическим путем.

Звери напряглись, а кот, видя их замешательство, стал говорить еще быстрее, не давая слушателям опомниться:

— В то, что Лев есть, верят и шакалы, и травоеды, и плотоядные, и даже медведь-правитель с лешим. У вас, кстати, лешие — один веселее другого.

— А у вас?

— А у нас все просто: медведь с лешим время от времени ролями меняются, отчего в лесу тишь да спокойствие. И вообще, друзья мои, давайте-ка я лучше вам о нашей политике порасскажу.

— Расскажите, если хотите, только это нам не интересно, мы Льва искать пришли.

— Вот и отлично, давайте вместе и поищем. Только вряд ли мы его среди простого зверья найдем. Тут надобно на самые верха забраться — или к лешему, или к самому медведю. Они-то наверняка знают, где Льва искать, особенно леший.

— А почему?

— Видите ли, якшался он одно время с волчьей братией, хоть правда, там его за своего не принимают, но статус, знаете ли, есть статус, а потому, что он скажет — то волчье племя и сделает.

— А нам-то чего от этого?

— А того, глупые вы мои, — снисходительно ответил кот, — что ежели леший скажет своим гончим найти Льва, уж будьте уверены — они камни грызть будут, а его из-под земли достанут.

— Так как же нам к ним-то добраться? — спросил ежик. — Они ведь вон, какие важные!

— Они, конечно, важные, но и ваш покорный слуга не лыком шит, есть у меня родня из приближенных. Думаю, за несколько кедровых шишек вопрос знакомства можно будет решить. Хотя, возможно, несколькими шишками и не обойтись.

— Дядя кот, вы нам только помогите! А мы, если надо, несколько раз за шишками сгоняем.

— Так и быть, выручу я вас, зверята, — мурлыкнул кот. — Вот только в здешних местах правило такое: вначале шишки, а уж потом — то, что за шишки. А сколько их у вас?

— Если у всех собрать, то сотни две будет.

— Сколько-сколько?! — чуть не поперхнулся кот.

— Сотни две. Может, две с половиной, — неуверенно произнес шакаленок. — А что, мало?

— Ну, как вам сказать, щенята, — облизнулся кот. — Дело, понимаете ли, щепетильное… Вопрос очень серьезный, даже не знаю — хватит ли.

— А вы не могли бы узнать, дядюшка кот? — задал вопрос ежик.

— Ну конечно, друзья мои, конечно, для вас я сделаю все, что угодно, — елейным голоском промурлыкал котяра.

— А когда вы узнаете, уважаемый кот? — поинтересовался совенок.

— Тут вот какое дело, — тянул усатый, — для переговоров необходимо организовать посиделки ответственных морд: накормить, напоить, ублажить всячески, пообещать чего-нибудь. А для этого мне нужны будут шишки, и именно кедровые.

— Так возьмите наши! — довольный своей догадкой заржал жеребенок.

— Да, конечно, возьмите наши, — поддержал жеребенка волчонок.

— А сколько вам надо? — поинтересовался шакаленок.

— Ну, скажем, штук тридцать как раз должно хватить, — смотря мимо зверей и не веря своим ушам, произнес кот.

Ему и в голову не могло прийти, что вот так, средь бела дня, повстречав группу бестолковых зверушек, он сможет поправить свое благосостояние. Звери отгрузили плуту тридцать шишек и кот, пискнув и что-то вспомнив, мяукнул и испарился, пообещав вернуться с результатом. В этот вечер кота видели в самых разных состояниях: и нюхающим маковую росу, и дышащим жженой коноплей, и в компании трех пушистых кошек лакающим забродивший мед, стоя в нем же всеми четырьмя лапами.

Звереныши нашли своего благодетеля под вечер следующего дня спящего под пеньком. Вид у него был, прямо скажем, непрезентабельный: весь опухший, ободранный, с выхваченным клоком шерсти и обожженными усами.

— Дядюшка кот! — трепля бесчувственное тело, говорила лисичка. — Мы вас целый день искали, вы где были? Вы встретились с нужными зверьми?

— Гав, животные, скоты, я вам покажу козью мать, где мои киски, гав, гав! То есть нет, муа, мау, тьфу ты! Мяу, мяу! — бредил усатый. Увидев сквозь полузакрытые веки вокруг себя кучу зверья, котяра стал постепенно возвращаться на землю из мира грез. — Где я? Кто здесь? Я все отдам, если что должен, тока не надо на меня батон крошить!

С к а з о ч н и к: Что обозначало выражение «батон крошить» в мире зверей не знал никто, но пользовались им все, кому не лень.