Акулы из стали. Туман (сборник)

Эдуард Овечкин, 2017

Часто жизнь оказывается ярче и удивительней, чем любая фантазия. Рассказы Эдуарда Овечкина описывают события нелегкой жизни подводников и под толщей воды, и на суше. Яркий авторский стиль и целая галерея образов составляют суть этой прозы. Динамичное повествование от лица профессионала о вещах серьезных и опасных ведется столь увлекательно и с таким фирменным флотским юмором, что от книги невозможно оторваться до самого конца. А закончив чтение и отсмеявшись, вдруг ощущаешь, что стал лучше понимать и людей, и саму жизнь.

Воспитательная работа

Гражданская наука психология — вещь настолько тонкая, что результаты её применения к отдельно взятому субъекту вряд ли подлежат измерению и представлению в виде доступных пониманию величин. В связи с этим любой человек, язык которого подвешен к телу в должной степени, способен практиковать эту науку среди индивидуумов с менее подвешенным, чем у него, мозгом и, мало того, даже брать с них за это немалые деньги. В связи с этим кажется абсолютно непонятным, как большинство людей из крупных городов доживают до пожилого (более тридцати лет) возраста со всеми этими своими мигренями, сезонными обострениями, регулярными, кам андаунами, и неспособностью найти своё место в окружающей их действительности.

То ли дело — психология военная! Чёткие и универсальные приёмы воздействия на психику в виде «Не ебёт!», «С хуя ли?», «Какого хуя?» и «Да заебал ты!» имеют высокую эффективность и действуют как мышь на слона, только наоборот. А уж практические приёмы! Все, конечно, я описывать не буду, тем более забесплатно, но про один сейчас расскажу.

Навалилась на меня как-то Тоска без Начала. Ни причин для того не было, ни поводов, но вот навалилась, сука такая, и не отпускает, что ты ни делай — хоть кисель пей, хоть на трамзисторе играй. День не отпускает, два, четыре — на пятый пошёл к доктору, который не раз декларировал вслух, что он психиатр. Доктор меня внимательно выслушал и говорит:

— Бессонница? Вес теряешь? Потеря аппетита? Ну тогда всё нормально. Я думаю, что это просто рак и ты скоро умрёшь. Абсолютно не о чем волноваться в плане расстройства твоей психики!

— Ну а серьёзно?

— Ну хочешь тебе препаратов выдам нозепамовой группы?

— Поможет?

— Нет, конечно, но хоть не повесишься!

— Дурак ты, доктор, и не лечишься!

— Конечно, не лечусь! Я же доктор!

На следующий день подзывает меня к себе командир после построения. А осенью ранней дело было — вокруг красота такая, запахи вот эти вот ноздри щекочут, чайки ещё белее кажутся… Один я, короче, весь пейзаж порчу.

— Стас! — кричит командир заму. — Тоже подойди!

— Два замполита на корабле, — начинает командир, — а воспитательную работу среди офицера опять я провожу!

— Что он натворил, б? — интересуется замполит.

— Стой и учись, как надо психологическую помощь офицерам оказывать! Эдуард?

— Да, тащ командир.

— Рассказывай.

— О чём, тащ командир?

— Отчего ты ходишь смурной, как удод по болотам, а? Ну тошно смотреть же уже…

— Не знаю, тащ командир, тоска какая-то.

— Сосёт?

— Если бы! Грызёт в основном и давит!

— Болит что?

— Никак нет.

— Дома всё ли в порядке?

— Всё в порядке!

— То есть вселенская тоска?

— Она самая — вообще без причин!

— Да заебал ты, б! — вступает замполит, но командир его прерывает жестом руки.

— Слушай, Эдуард, есть способ один — поможет сто процентов. Принимаешь внутрь кружку абсента и идёшь на танцы.

— Танцевать, что ли?

— Дурак, что ли? Мужики не танцуют! Придёшь на танцы, выберешь место поярче, ну там под лампочкой какой или стробоскопом, станешь в задумчивую позу, руки, как Лермонтов, на груди скрестишь и будешь смотреть на всех свысока. Умеешь, как Лермонтов-то?

— Умею.

— Покажи.

— Не, ты как Чаадаев стоишь, а надо вот так, — командир показывает как. — Повтори. Нормально, потренируешься и после обеда мне предъявишь на зачёт. Так вот стоишь ты под лампой с абсентом и тоской внутри и смотришь вокруг с небрежной улыбкой на рту, а вокруг, мать моя женщина, ты посмотри что творится-то! Те вон пьяные в стельку и лыка не вяжут, а готовы подраться вон из-за той самки, у которой трое детей и варикозное расширение вен на ногах даже сквозь колготки проступает; те слишком вульгарно накрашены; те танцуют, как Буратино без ног, а неумело притворяются, что умеют; те вон одеты, как шлюхи, а делают вид, что английские королевы; та вон рыдает в углу навзрыд и тушь по щекам, а рыдает вон из-за того свина, а он же смотри какой неприятный, и усики эти — ну как из-за такого можно рыдать? А у этой, смотри, жопа шире моих плеч, а она ей крутит так, что стаканы за соседними столикам от воздушного фронта шатаются! И это ты ещё в тёмные углы не заглядывал! А ты один такой стоишь посреди этого позора рода человеческого. Лермонтов. И улыбаешься презрительно. Покажи, как презрительно улыбаются. Не саркастично, я сказал, а презрительно. Ну вот, другое дело.

И пока он всё это рассказывает, он же руками жестикулирует активно, то на кучку минёров покажет, то на группу механиков, то на помощника. И у всех, конечно, такой дикий непонятный вид от этого образуется, все думают, что это происходит такое за представление с таким странным составом актёров, и главное, как от всего этого теперь укрыться. И поговорить-то сразу находится о чём: все сразу начинают выдумывать отмазки непонятно от чего, но не зря же командир в них рукой тычет и вон как говорит активно — с этим надо что-то делать же срочно.

— И что, — спрашиваю, — поможет?

— Тебе — не знаю, а мне точно поможет! Ты же после всего этого напьёшься обязательно и на службу завтра не явишься, а послезавтра, когда явишься, то будешь уже чувствовать себя виноватым, и мне не надо будет проявлять к тебе сочувствие, а надо будет что? Правильно — ебать тебя за наглый прогул, что для меня намного легче, и траты душевных сил не требует! Молодец я? Тонко?

— Так точно!

— Ну, ступай тогда. Ступай, я сказал, а не бреди, как верблюд по пустыне! Резину мне на палубе когтями поцарапаешь!

— И что это было сейчас? — спросил механик, когда я примкнул к своей стае.

— Психологическая помощь. Практически отцовская.

— Помогло?

— Послезавтра и узнаем.

— Борисыч эвкалипта заварил — вечером сауну по-взрослому устраиваем. Ты в деле?

— Да.

— А чего командир тебе посоветовал?

— Абсенту выпить и на танцы сходить.

— Так что, нам турбинного масла в шило добавить? Потанцевать-то мы можем, конечно, да.

— Нет уж, увольте! Обойдусь без масла вашего и тем более без танцев! Мало у меня депрессия, так ещё и на танцы ваши смотреть! Тьфу — срамота!

После обеда лежу и смотрю в сетку на верхней койке — ну сплю типа. Вызывают меня наверх. Поднимаюсь — стоит на пирсе командир с саквояжем и замполитом.

— Чуть не забыл! — кричит мне снизу. — Показывай!

Что ему показывать? А, Лермонтова же — вот чёрт, забыл совершенно.

Показываю.

— Ну как тебе, Стас?

— Ну-у-у, уже не Чаадаев, конечно…

— Ну да, ну да. Ладно — зачёт! Свободен!

И уходят. Надо же — не забыл, вот прямо уже чуть полегчало на душе, а ещё сауна вечером: жизнь-то вроде и налаживается!

А эвкалипт в сауне вещь вообще незаменимая. Попробуйте, даже если нет сушёного, в виде травы, можно настойку купить в аптеке, правда, когда сушёный завариваешь — эффект лучше.

Сидя вечером в парилке, все активно потеют, сопят, пот в баночки мыльницами соскребают, и кто-то спрашивает:

— Борисыч, а эвкалипт для чего полезен?

— Для всего практически!

— Не, ну вот что он сейчас лечит?

— А у тебя что болит?

— Ничего!

— Тогда просто иммунитет укрепляет!

— А у меня — бронхит!

— Всё — считай нету!

— А мне платят мало!

— Вот прямо сейчас слышишь топот копыт вверху? Это помощник поскакал приказ строчить на твою премию! Вот что эвкалипт животворящий делает!

— А раны душевные?

— Только со спиртом!

— Ну дык а чего мы сидим? Может, пора уже того? Спрямиться?

— Терпеть! Мне ещё грамм сто в банку наскрести надо!

Потом все плещутся в ледяном бассейне и долго, оттого что с разговорами, пьют, а под утро спорят, есть ли смысл ложиться на пару часов или уже до подъёма флага сидеть. И вот именно сейчас это так важно, что нужно даже об этом спорить — ведь если ты ещё в сознании, то неприлично же покидать общество, если общество несколько часов рассказывало тебе истории про то и про это, заботливо подливало и чутко не задавало вопросов, кроме наводящих.

А утром стоишь на построении с такой удивительно чистой, прямо до звона, головой и красными глазами, которые светят из-под опухших век. И с удивлением понимаешь, что вот если вокруг посмотреть, то море — солёное и пахнет йодом, сопки — в красном мху и пахнут грибами и ягодами, небо — синее, а жизнь — прекрасная… Вот только бы поспать ещё минут двести-триста, а потом чаю крепкого, но лучше кефира, — и вот оно, счастье, как синица в руках трепыхается, а журавлей в небе-то и не видать: нет их тут, журавлей этих, не долетают до наших краёв, стервецы, как бы и не оставляя выбора вовсе, что не может не радовать.

— Чё, — спрашивает командир, — пришёл всё-таки?

— А я и не уходил, — говорю.

— А отчего ты не выполнил моего приказания?

— Да чот компрессор забарахлил, тащ командир, пока возились, чинили, пока то да сё — уже и смысла не было идти!

— То да сё, говоришь? Да я чувствую ваше «то да сё» — видишь же, дугой БЧ-5 обхожу. Но глаза, вижу, лучше стали, да.

— Так их не видно у него же, тащ командир! — это замполит подливает масла.

— Да у половины механиков их не видно сегодня — значит что? Значит — в хорошей компании вечер провёл и терапевтический эффект не заставит себя ждать! Правильно я говорю, доктор? — кричит в другой конец строя.

— Так точно! — орёт в ответ доктор.

— Ты же не слышишь, что я говорю! — кричит ему командир.

— Это не имеет значения! Вы всегда правы! Это я сейчас как психиатр говорю!

— Вот это да. Вот это точно, — поддакивает замполит.

— Ты-то тоже меньше рот раскрывай, а то думаешь — «джуси фрут» твой перегар маскирует?

— А… ну был такой план, да.

— Так вот — нет! На прошлой неделе твой способ с мускатным орехом был эффективнее, если не считать того, что только идиот поверил бы тому, что ты с утра просто так нажрался мускатных орехов!

— Нет пределов совершенству, тащ командир! — бодро доложил замполит.

— В желании обмануть начальство, да?

— Скорее, ввести в заблуждение по некоторым вопросам, не касающимся служебной деятельности напрямую!

Ну что — записали приём экстренной психологической помощи или повторить? Повторяю: друзья плюс баня плюс эвкалипт, всё обильно запить алкоголем и заесть максимально полезной едой — если мясо, то жареное, если сало, то копчёное, если огурцы, то солёные, а если капуста — то квашеная. Конечно, ещё выпаренный батон под это хорошо, но где же вам его достать? На следующий день не валяться в постели умирающим лебедем, а на общественно-полезные работы! И никаких женщин в эти два дня! Ни в каком виде!

Именно так и предписывает поступать военная психология. Гендерный шовинизм тут ни при чём, сугубо научный метод.