Химера, дитя Феникса

Эд Кузиев, 2021

Последняя война изменила мир, похоронила цивилизацию и стёрла старых богов. Новое время, что мы называем жизнь после Исхода, диктует свои правила и бросает новые вызовы человечеству. История про парня, который получил дар отличать ложь от правды, видеть зло и направлять своим светом на праведные поступки. Моральный компас указывает ему дорогу, где требуется помощь.

Глава 2. Посвящение

Утро не задалось, в поселении мы встаём рано, дабы согнать росу на полу дома, да счистить плесень. Как завещали нам родичи, бей плесень каждый день, или она залезет тебе в дыхало, и ты не сможешь дышать. Может, врут, но Петро, из ожогиных[2], тех, что не боятся от костра потравиться и каждый день жгут под камнем поселения, дабы люд мог согреться, говорят, от плесени ушёл за Грань. Раньше, говорят, жгли прямо в контейнерах, но деревья сильно потравило, и теперь найти дерево без яда — сравни с чудом. Одни при горении шипят сильно, и всех, кто рядом, душит кашель, что с кровью отходит. Другие на иглах своих капельки выдают, зацепишь такую рукой — кожа лоскутами отходит, а если сильно поранишься, то и до кости пожрёт. Как плесень и воду отогнали с полов и стен, встают на камень. Потом старшие, как мой дед Тит, выходят и смотрят на болота долго, что-то нюхают, шепчут. Морщась, как от боли, выдают, можно ли идти на охоту или сбор кореньев. Они не ошибаются, те, кто не послушал советов старейшин, сгинули. Богард часто ворчит, но сам трусит ходить в лесолесье без разрешения.

Отвлёкся Я. Утро началось с крика Ивана, что пинками и палкой будил новобранцев. Стражи вскакивали с кулаками, но, памятуя о Таране, понуро шли на построение. Остальные были более покладисты и быстрым шагом покинули зал. На мне Иван остановился, быстро огляделся, и сказал:

— То, что ты видел вчера с ветераном Стивом,молчи.Он недавно с Пустошей пришёл, ещё не привык к спокойной жизни и заснуть может, только приняв гушку[3]. А так, Я ему спину и жизнь доверяю каждый день, а он мне. Днём, после обедни будем тебя немного разгонять. Не дело с зародышем Таланта в Пустошь ехать. За седмицу кой-чего успеем. И не болтай лишнего. То, что ты вчера обедом поделился, это правильно. По-людски.

Глядя на мои широко раскрытые глаза, ветеран улыбнулся.

— Это мой лагерь, Я тут всё вижу и слышу. И про вчерашнюю беседу со Стражами вкурсе, так что не удивляйся. Следопыт дальше побег, остальные лагеря предупредить об орде, если на нас сунутся, увидишь, как Септы отродье рвут, да и мы втроём много чего стоим. В случае чего, держись за мной или Септорием Олегом — у него на тебя есть виды. Мирко одиночка, ты его только обременишь. Всё, заболтался Я, бегом на построение!

Придав ускорение обидным пинком под зад, Иван громко засмеялся.

Выскочив, как ужаленный лесными пчелами, встал в строй с раскрасневшимся от обиды лицом.

За мной вальяжно шествовал Иван.

— Бойцы, будущие братья церкви. Сегодня перед лицом Септы вы дадите вечный обет послушания перед церковью нашей, да хранит её Свет нас всех. Также вы получите звание Младший брат. Трудитесь на благо храма, и вас заметят. Отдайтесь целиком великой цели служения люду, и вам воздастся. Те, кого вы оберегаете от орды, выродков и отродья, делятся своей пищей, водой и кровом. Брат церкви всегда найдёт себе крышу над головой и полный стол, а зачать от Нашего Брата есть мечта и лучшая доля любой девушки в нашем крае. Вы — их щит и опора в этом мире, на вас лежит ответственность за их жизни и за порядком в целом. Отныне вы освобождаетесь от всех податей, кроме храмового сбора. Первая тренировка после посвящения.

Пока Иван, проходя сквозь строй, вводил нас в курс дела, на площадь вышли три черные тени Септов. Первым шел Олег, Старший Септорий, за ним с изуродованным лицом Вязь. Третьим — Старший брат с неизменно накинутым на голову капюшоном.

— Спасибо, ветеран Иван. Дальше мы сами. Ещё вчера вы в своих поселениях выполняли привычную и честную работу. Промышляли охотой, собирательством, рыбной ловлей или мастерили инструменты, помогая отцам и матерям, но при обряде, что проводят младшие братья, у вас был выявлен Талант. И он очень нужен простому люду, миру, порядку и, главное, Храму. У каждого из вас есть свое предназначение. Стражи, неизменно крепкие ребята, есть наши руки и торс. Именно они стоят живым заслоном от мерзости и нечисти, откидывая тварей обратно в лесолесье. Следопыты — наши глаза и уши. От них не спрятаться изменённым. Найдут по следам, по запаху, сломанным веткам и примятой траве. Самые первые из нас, кто встречает врага, а умение скрываться позволяет им выжить и предупредить лагеря об опасности. Волокуши — наши ноги. Требуется перейти реку или потравленное озерцо, али закрепиться на топях и сделать дорогу? Они смогут. Следующие братья получат белую нашивку, так как их предназначение ещё не определено. Септа и Старшие Братья есть разум, что управляет всем телом. Храм — наше сердце и душа, без него и разум и все органы мертвы. — Олег окинул строй ласковым взглядом.

— А Светоч тогда кто? — Высказался недоуменно один из Волокуш.

— Рот закрыл, когда Старшие глаголят! — рявкнул на него Вязь.

— Я отвечу, но впредь подними руку, вопрошая, если кто-то из нас готов ответить, тебе дадут свое позволение. Светоч — это как интуиция, чуйка, через него Наш Храм, отец Небо и Мать земля дают наитие, как поступить, чего ждать. Каков враг и как его заборонить, — мягко ответил Старший Септорий.

Я, слушая септов и ветерана, пытался войти в состояние Таланта, как говорил Иван, зародыш нужно развивать. Потому и братьев отец нещадно гонял неделями, так как, спустя пару лет без развития, останется от Таланта одна пыль и тень. Неожиданно легко провалился в нужное состояние, когда краски мира блекнут, а им на смену приходят пятна. От Олега волнами шла жёлтая энергия, что не огибала людей, а их укутывала. От Вязя веяло смертью, видел только холодную, ледяную гору, перечерченную на лице синей дымкой. А третий и вовсе был для меня одним большим чёрным пятном. Перевёл взгляд на строй, практически все покрыты жёлтой паутиной, а многие светились пятнами травм и увечий. На мне же жёлтые нити плавились и падали хлопьями, как первый снег. На земле и вовсе исчезали. Неожиданно для меня моё внимание приковала чёрная туча за спинами новобранцев, так как люди своими расцветками и пятнами мешали обзору. Я вышел из строя и уперся взглядом в клубящуюся тьму. Вдруг свет вокруг потух, и моё сознание улетело за многие версты от этого места. Святой храм, спаси меня!Свет, картинки, что Я увидел, пугали до дрожи в коленках, сотни тварей невиданных, разной формы и размеров пробивались через лес, ломая и круша. За ними по проделанной дороге чинно шли человекоподобные создания, горбатые, с круглыми животами и кривыми руками.

Сквозь дымку и туман пробивались окрики Ивана и Олега.

— Встать в строй!

— Не смотри туда, Босик, слушай меня. Очнись… Вырубай его…

Затем удар по голове, яркая вспышка, и моё сознание погасло.

Очнулся уже на лавке, весь мокрый и в сильном жару. Подле меня сидел Мирко и тряпицей, смоченной в кислой воде, протирал мне лоб, подмышки и впалую грудь. От него веяло тихой грустью и заботой, как от Маменьки, когда она занималась сестричкой.

— Пить… — хрипло произнёс Я, с трудом ворочая языком.

Горбун внимательно посмотрел в мои глаза, затем опустил руку под лавку, доставая маленькую глиняную бутылочку. Зубами оторвав пробку, медленно приложил к моим губам, придерживая второй рукой мою безвольную голову. Маленькими дозами подавал воду с сильным привкусом трав. Влив примерно половину, нежно уложил мокрую голову на свернутые тряпки. Быстро встав, Мирко удалился. Спустя пару мгновений, что Я провалился в тревожный сон, меня растолкали. Увидев троицу Септов и Мирко, Я пытался подняться на локтях.

— Тихо-тихо, малец. Лежи, потом свое уважение выкажешь. Как ты нас напугал. Скажи, что ты увидел?

— Стая у реки. Очень много… — речь с трудом мне давалась. Быстро подскочил Мирко и влил в меня остатки из бутылки. Горло перестало першить.

— Я не ослышался? Он сказал — стая? — спросили горящие глаза из капюшона.

— Малец перегрелся, вчерашний гонец всех их тут напугал, вот и привиделось. — прокаркалсо шрамом.

— Вязь, заткнись, тут на лицо истощение, причем сильное. Если бы ты был не настолько глухим и слепым, заметил бы, как он мне сопротивлялся. А его взгляд до обморока направлен в томже направлении, что и указал Следопыт, — раздраженно ответил Олег. — Сможешь описать?

— Разные очень, десяток из них были схожи меж собой.

— Мирко, тащи бестиарий и захвати слезы.Нам сейчас очень нужна информация.

Горбун пожевал губу, кивнул головой и ушёл, звеня цепью и ключами.

— Десяток был особенный, ты сказал?

— Да, господин.

— Называй меня Марук. Марук Тёмный. Опиши их, — прозвучало из-под капюшона.

— Роста не скажу какого, похожи на Волокуш. Длинные руки, круглый живот, как будто горшок проглотили, в руках палка или посох, так не скажешь.

— Цвета какого, заметил? Приметы? Точное количество, и как долго ты на них смотрел? — жадно спросил меня Вязь.

— В том зрении, ну не моем, в Таланте, они были бурые, одежды не было, какая-то кора еле прикрывала срам. На лысой голове — палки или рога, не рассмотрел. Я пока сквозь стаю летел, много успел рассмотреть, а их уже перед самым концом увидел, может, два-три удара сердца, — разговорился Я, внезапно почувствовал слабость и стал заваливаться на лавку.

Мирко вновь поднял мою голову и стал вливать в меня густую жидкость из маленькой бутылочки.

Внезапно меня, как будто обожгло изнутри, в животе заклокотал огонь, и Я очнулся ужеполный сил.

— Так, слушай меня внимательно, не говори.Сейчас мы тебе покажем картинки, ты внимательно на них смотри, если увидишь тех, из стаи, сожми мне палец, — сказал мне Марук и взял меня за руку.

В толстой книжке были нарисованные картинки и под ними текст. Святая Церковь, каких только тварей мне не показывали. Время от времени, Я зажимал палец, указывая, что видел эту нечисть. После картинки уродов с животами сознание окончательно меня покинуло, но сквозь марево небытия Я слышал разговор,но осмыслить его уже не мог, как и понять — кто именно говорит.

— Что думаете, Старшие?

— Давай мальчишку сольем, не факт, что отобьёмся. А тут обмен хороший может случиться.

— Мирко тогда тоже нужно будет, он второй раз предательство своих не простит.Прошлый раз по грани прошлись.

— Слушайте, так может, это не гон и не охота, это миграция. Пройдут мимо, или Малец нас засветил?

— Подсветка короткая, от моей речи до удара по голове секунд 15 прошло. Только если направление есть, но за Светоча они всё здесь перевернут. Нюхачи с ними, как и погонщики за день-два нас найдут.

— Иван, готовься к осаде, под землю нам уйти не дадут. Волокушами стену ставьте возле детинца, запасы туда же. Готовь синий огонь, пустим навстречу вал, если подойдут.

— Вязь, ставь сигналки не только с направления, а и по кругу, там особи поумнее упырей.

— Что думаешь? Управимся?

— Полог на пацана, и пусть с Мирко идут до городища в обход. Обойдется. Если что, откупимся, отправим им в след.

— Пацан-то хорош, без учёбы на двести вёрст глянул. Как Мазур в былые времена.

— Не поминай его больше. Нет его.

— Разомнёмся немного, потом свалим. Но мне кажется — они за бабой пошли. Может, мор какой был, короли без свиты не гуляют, а срамных лиходеек малец бы увидел. В любом случае мы выйдем, лагерь только жалко, да и ветераны хороши.

— Он точно спит?

— После слез-то? Ещё часов 5 проваляется, потом покормим, и пусть топают в обход.

Снаряжали нас недолго: припасы, вода, в зубы ткнули корень бодрости. Дольше объясняли Мирко обходной путь. Сам Горбун переоделся в броньку, где нашитые на кожаную куртку кольца смазаны тёмным жиром, чтобы не блестели на солнце. Мне наказали не пользоваться даром и слушаться Мирко. Главная цель — добраться до городища. Ноги мне до промежности обмотали кожаными ремнями от укусов змей и мелкой живности, хлопнули по плечу, вместо долгих прощаний. Оглядевшись, поймал глазами Куницу, кивнул головой ипошёл вслед за горбуном.

Лесолесье названо так не спроста.Когда деревья все одной высоты и схожи меж собой — это просто лес, в него ходят на охоту, собирать грибы, корень, ягоду и хворост. Он относительно безопасен. Но иногда, страшная и непонятная сила корёжит деревья, жмёт их в землю или крутит в стороны, тогда это мёртвый лес в лесу. Вот там держи ухо востро, потому как каждый раз такое место преподносит неприятные сюрпризы. То земля провалится под ногами, то кривые ветки вдруг начнут обхватывать тебя в попытках разорвать на части или утянуть под землю, или тварь какая прячется в корнях. Потому такие места и прозвали Лесолесье (Лес в Лесу).

Время от времени мёртвый лес разрастается, и тогда, соседствующие с ним люди начинают его выжигать, вырубать шаг за шагом, дерево за деревом, пока не откинут границу на десятки метров, оставляя мёртвую землю, засыпанную пеплом и трупами нечисти, что высыпает при приближении человека. Мы уже давно топаем по лесу, заворачивая за тусклым солнцем. Походка Мирко изменилась, теперь это не прыжки при ходьбе, а движение хищника в своих угодьях. Порой может застыть на десяток ударов сердца или резко сменить направление. Справа, время от времени, Я вижу большое чёрное пятно, но памятуя о наказе, не присматриваюсь к нему.

Вскоре совсем стемнело, и Я ума не приложу, как ориентировался в лесу охотник или следопыт. Моей задачей было не потерять из виду провожатого, не наступить на змею. И не разбить лоб об тяжёлые ветви деревьев, с последним пока плохо получалось. К темноте и выступающим из земли корням добавился гнус. В родном поселении мы закрывали скрипучие двери или жгли аполынь — траву, вонючую до жути, хотя отлично онасправлялась с паразитами и комарами. Сейчас же нельзя было открыть рот, чтобы в него не залетел с десяток мошек, что неприятно хрустели на зубах, если их раздавить, приходилось часто сплевывать. В какой-то момент Мирко сжалился и намазал мне лицо соком сорванного по дороге растения. Покусанную рожу сразу защипало, но гнус больше не беспокоил — и то хлеб.

Горбун в очередной раз остановился, поднял руку, но на сей раз задержался надолго. Затем жестом приказал присесть и ждать меня. Что же, прятаться Я люблю и умею, в попытках избежать побоев от старших братьев приходилось часто скрываться, главное, очень сильно захотеть, чтобы тебя не нашли. Порой моё желание было настолько велико, что братья проходили в считанных шагах от меня, отчаянно ругаясь и дразня. Папенька, когда находил и хватал за ухо, называл, ах ты, морок окаянный. Присев на колено, сомкнул руки на посохе. Сам же горбун вытащил нож и юркнул в кусты. Время тянулось, как мед из улья лесных пчёл, да и ночной лес пугал своими шорохами и звуками. Вот непонятно, кто там шелестит листвой, безобидный иглобрюх или коварный зайцегрыз. Реальность оказалась намного хуже, между деревьев показалась голова выродка. Худое тело с выступающими рёбрами, волколачья пасть и близко посаженые 6 пар бусинок-глаз. Покрытая редкой шерстью голова, остальное тело голое и блестящее, как чешуя у рыбы. Вместо ушей и носа провалы. Как Я помнил по картинкам из бестиария, погонщик. Эта тварь, как и нюхач — передовой отряд стаи. Основная задача — разведка, а если удаётся ему зайти со спины, то пугает жертву и гонит её на стаю. Оттого и такое прозвище. Жаль, почитать про её слабые места не успел, знал бы, чего ожидать. Перехватил походный посох, как копье, выставив его в сторону выродка, принялся ждать, проговаривая шепоток-заклинание:"Меня тут нет". Погонщик низко опустил голову, вглядываясь в следы, заметив что-то, утробно заурчал. Двинулся по следу вперёд, в аккурат на меня, и снова вперил бусинки в землю. Ещё с пять шагов — и он меня узрит. Но в тот же самый момент, как тварь задрала голову, из куста мелькнула молнией тень руки с зажатым ножом. Сталь пробила шейный позвонок, моментально погасив жизнь в этом страшном теле. Горбун вышел из засады, с натугой выдрал нож из погонщика и вытер об шерсть. Поднявшись, посмотрел на меня. Я всё также стоял в позе принимающего копейщика, на одном колене, уперев древко в землю, с перекошенным от страха лицом. Улыбнувшись мне, Мирко отрубил длинный коготь с задней лапы отродья и кинул под ноги. Опустившись на колено и не сводя глаз с Горбуна, Я принял свой первый трофей. Пили и принимали скромную трапезу мы на ходу, следя за тем, чтобы не просыпать ни крошки, ни кусочка. Незачем давать преследователям такие следы и явныеприметы.

Махнув рукой, мой защитник пошёл дальше в лес, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Коготь я взял обратным хватом, на манер кинжала. Сразу почувствовал себя увереннее.

Сапожки сбивали выступившую на редкой траве росу, значит, скоро рассвет. Спасибо Кунице за пожелание встретить новый день. Спасибо Храму, что спас мою никчемную жизнь. Спасибо Отцу-Небу и Матери-Земле, что уберегли. Спасибо и тебе, убийца Мирко.

Не знаю, сколько мы прошли, но мои ноги стали заплетаться, и Я стал часто ловить ветки лицом, не успевая выставить посох или руку. В добавок проснулись гады. Вылезли из ям и нор змеи, полозы, многоручки,стремясь успеть поймать добычу и вкусить немного тепла от вечно закрытого тучами Солнца.

Мирко остановился, дождался меня и покривился. Видно, весь мой вид указывал на разбитость и смертельную усталость. Корень бодрости Я выронил ещё при встрече с погонщиком. Указав в сторону жёлтого пятна, где поднималась светило, раздал ладонь, показав 5 пальцев. Я кивнул головой, осталось пять вёрст, нужно крепиться.

— Мирко, у Вас нет корня бодрости? Я свой утерял. Прошу прощения, — жалостливо попросил своего защитника.

Откинув куртку, горбун потянулся к кушаку, пошурудив пальцами, вытащил сложенный конвертом сухой лист, протянул его мне. Пальцем указав, что его необходимо положить под язык.

Через короткое время горечь от снадобья переросла в бушующий океан энергии, и Я прибавил шагу. Солнце поднялось высоко, и пару раз пробивались мягкие лучи, согревая озябшее тело. Вот и первое поселение, судя по постройкам и запаху — кожевники. На рамках растянуты шкуры, бабы и дети скоблили их каменными скребками и гребнями. На нас опасливо покосились, но завидев знаки Храма, радостно улыбались и кланялись. Я было потянулся к кострищу, как Мирко схватил меня за руку и потянул прочь. Нужно в городище, блин…

Стены из камня и частокол Я заметил издалека, но действие листа закончилось, и Моё тело меня подвело. Завалившись набок, больно ударился головой, и свет опять потух.

Очнулся Я от громких голосов: незнакомые люди громко спорили и порой переходили на крик.

— Ты совсем рехнулся? Его притащили на плече без сил, доставили по приказу Старшего Септория отдела Дознания Олега, и грамота была. Ты моей погибели хочешь? Я не позволю его пользовать, как манок.

— Там лагеря все под ордой лягут, если мы их не развернем, а Олега первого осадили. Синий огонь пока их сдерживает. Накачивай его, потом отпоим и откормим. Пусть засветится тут, просто вспыхнет. А здесь мы их примем, и королей, и приблуд ихних.

— Я согласен, — тихим голосом проговорил Я, разрешив спор.

— С посвящением тебя, Брат Храма Босик!Да содрогнутся вороги Святой Церкви и Люда человечьего!!